Лена

Самое неприятное и тяжелое для меня – это неведение. Даже когда я была в камере, и то было легче, яснее как-то. Уж, во всяком случае, я знала, за что меня посадили и чего им от меня нужно. Когда же Неустроев, глуповатый и какой-то странный, привез меня к себе домой, я так испугалась, что в голову полезли самые нелепые предположения, вплоть до пыток! Бабы-то в камере каких только страшилок про методы следствия не понарассказывали!

Он всю дорогу молчал, я же, кутаясь в пальто, смотрела на дорогу и представляла себе, как возвращаюсь в камеру к своим знакомым товаркам, как они будут меня встречать. Мое воображение так разыгралось, что я почувствовала даже характерный запах камеры, тошнотворный – так пахнет страх, беда.

Неустроев привез меня в квартиру, явно холостяцкую, почти пустую. Такие квартиры остаются после развода – квартиры-сироты. Жалкие остатки мебели, пустой холодильник, минимум одежды в шкафу, застиранное постельное белье, комочки грязных носков под диваном, переполненное мусорное ведро, сизая пепельница…

– Тот, кто подкинул вам красную куртку, должен успокоиться, узнав, что вы под подозрением и что вам изменили меру пресечения, что вернули в СИЗО, ясно? Вынужденная мера. На самом деле никто вас уже не подозревает. А это моя квартира, так что сидите и ждите, я за вами позже приеду. Вот валерьянка, выпейте, если хотите, и постарайтесь уснуть.

– А Игорь? Он знает?

– Потом узнает.

– Я могу ему позвонить?

– Нет! – взревел он, словно я собиралась выдать целой толпе страшную тайну. – Никаких звонков, ничего, понятно?

– Не уверена, что Ефим Борисович оставит этот ваш беспредел без внимания, – мне показалось, что я прошипела, как змея.

Он ушел, а я, проглотив три таблетки валерианы, легла на диван и укрылась приготовленным для меня теплым пледом.

Я думала только о красной куртке. Улыбнулась, вспомнив детское выражение: встань в угол и не думай о белом бычке. Девочкой я, конечно, думала о белом бычке, не хотела, но думала. Не в углу, а просто так. Причем я мало что о нем знала, вернее не знала вообще ничего, да и бычок в моем воображении рисовался мне детской плюшевой белоснежной игрушкой.

Взрослая же Лена думала о красной куртке.

Катя своим признанием Игорю, что она накануне впустила в дом его бывшую жену, подвела меня к мысли о том, что куртку могла подкинуть только она. Еще кто?

Но тогда получается, что это она и была тогда, в тот злополучный вечер, когда убили Колю, в моей куртке. И это она громкими ударами палкой по машине привлекла внимание наших соседей ко мне! Удары, вой сирены! Надвинула капюшон на голову, спрятав лицо, чтобы все думали, что это именно я! Двигаемся дальше. Если это была она, значит, либо она является убийцей Коли, либо – она сообщница убийцы, и у нее с ним был план.

Но зачем ей все это? Зачем убивать Колю? Чтобы подставить меня? Конечно, первое, что пришло в голову, – она все еще любит Игоря, своего бывшего мужа, и хочет к нему вернуться. Но Игорь встречается с женщиной, то есть со мной. Если бы не было меня, то ей легче было бы вернуться к нему, а так – я становлюсь преградой, которую необходимо устранить. Но тогда почему же она не устранила меня, лично? Нет, не обязательно, конечно, меня было убивать. Можно было бы скомпрометировать, придумать какой-нибудь хитроумный план, результатом которого я попала бы в ситуацию, сильно уронившую бы меня в глазах Игоря. Достаточно посмотреть мелодрамы, чтобы найти сотни способов унизить соперницу, выпачкав ее имя грязной историей. Зачем убивать Колю-то? К тому же если бы это убийство было запланировано, то вряд ли убийца сунулся в квартиру вечером, когда мы оба как бы должны быть дома. Мой уход, моя прогулка была уж точно незапланированной, и если бы не наша ссора, мы провели бы этот вечер дома вдвоем. Кроме того, странным был и выбор оружия! Коля был застрелен своим же оружием! Причем о наличии у него оружия, я уверена, вообще никто, кроме меня, и не знал!

Сплошные нестыковки, полная бессмыслица, чушь собачья! Мне бы все это и не пришло в голову, если бы не куртка. Ну кто же тогда ее принес, подкинул? Мой враг. Тот, у кого и была моя куртка. Убийца? Сообщник убийцы? Мысли крутились по кругу.

А не проще было ли принести ее сразу в полицию? Хотя, зачем? Как тогда можно было бы привязать ее ко мне? А так – она появилась в квартире, где в это время находилась я. Словно я до определенного момента прятала ее, а теперь вот достала и наконец повесила любимую курточку на вешалку! Где во всем этом смысл? Даже если допустить, что это я убийца и я была в этой куртке тогда вечером, то зачем бы я ее, интересно, повесила на вешалку в квартире Игоря?

Была у меня еще одна мысль, но и она тоже хромала: бывшая жена Игоря, каким-то непонятным образом связанная с Колей, подкинула куртку, единственно желая заставить меня нервничать. Вот просто потрепать мне нервы. Но как она может быть связана с Колей, если не его убийством?

Мои версии, предположения, мысли представлялись мне оборванными разноцветными нитями, которые копились, вертелись в моей голове, копились, пока не образовали пестрый клубок страхов, доведших меня до панического состояния.

Что я делаю в этой квартире? Почему у меня отняли телефон? Что предпринимает Игорь, чтобы помочь мне? Он наверняка уже связался с Костровым, который, в свою очередь, должен уже был встретиться с Неустроевым. Интересно, и как этот Неустроев объяснит ему то, что случилось?

А что, если он действует правильно, устроив весь этот спектакль, поскольку обладает важной информацией о настоящем убийце и у него есть хороший план по его разоблачению?

Так-так… Предположим, убийца следит за мной, и когда я была в СИЗО, он чувствовал себя более комфортно, чем после того, как меня выпустили под подписку о невыезде, то есть признали меня лишь подозреваемой, но не опасной. Идет следствие, опрашиваются свидетели, прорабатываются различные версии, потрошатся ноутбуки и телефоны, проверяется все вокруг, что может иметь отношение к мотиву убийства Коли. То есть ищут настоящего убийцу. И он, настоящий убийца, нервничает, он боится. И вдруг он узнает, что меня снова как бы арестовывают, сажают в СИЗО, то есть у следователя появились какие-то доказательства моей вины. И тогда настоящий убийца ликует, радуется и немного расслабляется. Хотя бы до суда.

Теперь вопрос: если я здесь, в квартире Неустроева, а не в СИЗО, то как же убийца может узнать о том, что мне изменили меру пресечения? Откуда? И зачем Неустроев внешне срежиссировал мой арест, пригласив моих соседей? Да и зачем вообще соседи? Понятые? Чтобы забрать куртку? Для кого весь этот концерт?

Не для соседей. Не для Игоря. Не для меня, само собой. Для Кати?

Я даже села на диване, прозревшая. Катя! И почему мне это раньше не пришло в голову? Влюбленная няня! Роман няни с отцом детей, закончившийся браком, – классический сюжет для мелодрамы.

Я нервно хохотнула. Не может быть?! Хотя, почему же не может? Как раз и может! Игорь хорош собой, у него есть деньги, бизнес. Ну просто завидный жених! И Катя каждый день его видит, общается, она живет с ним в одной квартире, видит его в домашней обстановке, кормит его, возможно, подает ему чистую одежду, стирает его белье, словом, играет роль его жены, и так уже вошла в эту роль, что никак не может выйти! И вдруг узнает, что у него есть любовница, с которой он встречается тайно? Она следит за ним или нанимает кого-то, типа Кострова только пониже рангом, узнает, что любовники встречаются в гостинице «Геро», едет туда, чтобы удостовериться в этом, увидеть ее, то есть меня лично. Начинает ненавидеть меня, желает избавиться от меня. Постоянно думает о том, чтобы вернуть Игоря, как устранить меня со своего пути к браку.

Да, все это можно понять. Но при чем здесь Коля?

Я не могла представить себе Катю, которая поднимается по лестнице к нам домой… Хотя, стоп. А что, если она хотела избавиться от меня с помощью Коли?

Она могла прийти вечером к нам и устроить скандал! Да, она знала, что мы оба дома, она же следила за мной! Она хотела, войдя к нам домой и спросив Колю, громко заявить ему о моей измене, возможно, у нее в руках были компрометирующие меня фотографии, которые она раздобыла с помощью частного детектива. Словом, она хотела скандала, и она бы, возможно, его получила. Но моя ссора с Колей изменила ее план. Она видела, как я выбежала из дома, но, поскольку она уже была полна решимости действовать, то она все же поднялась к нам, дверь ей открыл Коля. Она вошла, сказала, что хочет с ним поговорить. Он пригласил ее в гостиную, он был вежливым человеком, галантным кавалером! И вот она начинает вываливать на него все то, с чем пришла: у вашей жены роман, они встречаются там-то и там-то, а вот и доказательства, фотографии. Ваша жена – шлюха. А Игорь Туманов – мой жених. Давайте соединим наши усилия – бла-бла-бла… Однако не все пошло так гладко, возможно, она сказала что-то нехорошее и про Колю, может, унизила его… Но трудно себе представить, что еще могло произойти у нас дома в тот вечер, чтобы довести Колю до того, что он взялся за пистолет! А то, что пистолет сначала оказался в его руках, в этом я не сомневалась. Говорю же, никто не знал о нем, кроме меня!

Или… Все могло произойти и по другому сценарию. Когда Катя, эта гадина, эта убийца, пришла к нам, чтобы разрушить то, что уже и разрушить-то было нельзя (а ей об этом ничего не было известно, конечно же!), пистолет мог находиться где-то поблизости, на поверхности – на столе, может… Ведь все думают, что это убийца устроил в нашей квартире такой беспорядок, как будто бы что-то искал. А на самом-то деле все было перевернуто самим Колей.

Я тяжело вздохнула – еще один груз. Почему, почему я не рассказала хотя бы Игорю всей правды? И если расскажу ему сейчас, не будет ли это выглядеть как попытка исправить то, что уже невозможно исправить? Узнав правду, он поймет, что я ему просто не доверяю. Или оставить все, как есть? Тем более что Мирем-то уже нет в живых.

А может, я боялась, что он станет вести себя как Коля?

Костров… Умнейший человек, он был так близко к правде, когда начал задавать мне вопросы, касающиеся Ираклия Дудучавы.

Вот правду говорят, когда человек себе что-нибудь внушит, даже то, чего не было, то может и поверить в им же придуманное. Такое случилось и со мной. Я сказала, что причиной нашей ссоры было нежелание Коли помочь мне в усыновлении ребенка. А на самом-то деле история была совсем другая. Он просто забрался в мой ноутбук (думаю, что он делал это и прежде, и не потому, что ревновал меня или что-нибудь в этом духе, нет, скорее, просто из любопытства!), удивился, что я интересуюсь сапфирами румынской королевы Марии и другими, не менее интересными и опасными для меня (в смысле разоблачения) сайтами, которые открывались мною после того, как я легкомысленно, не предполагая вмешательства мужа, «гуглила» фразы типа «как узнать размер сапфиров» или «стоимость сапфиров». А потом и вовсе позволил себе то, что вывело меня из себя: он рылся в моих вещах в поисках сапфиров королевы! Да, он мне так и сказал, когда я, вернувшись домой, увидела его сидящим за столом в гостиной и под лупой изучающим сапфировые серьги Мирем!

– Что же ты молчала о них? – спросил он, как-то нехорошо лыбясь. Я никогда прежде не видела его таким. Думаю, что, даже застань он меня в постели с мужчиной, его лицо не было бы таким чужим, неприятным. Эта ухмылка… Да я никогда ее не забуду!

Я молча забрала серьги и удалилась к себе в спальню.

С этого момента все и началось. Он каждый день уговаривал меня продать серьги. И когда я говорила ему, что это не мое, что мне это просто дали на хранение, он мне, конечно, не верил. У нас с Мирем был план вернуть драгоценности королевы тому государству, которое имеет на это большее право, – Румынии или Болгарии. Я собиралась обратиться к экспертам за консультацией, да только долго не могла придумать, как построить разговор, что бы такое придумать, чтобы люди, с которыми я собиралась встретиться (искусствоведы, представители дипломатического корпуса, историки), не поняли, что эти серьги находятся у меня. Мы с Мирем были уверены, что после того, как мы вернем эти серьги, официально, в присутствии дипломатов, музейщиков, прессы, нам, то есть Мирем, будет выплачен определенный процент, как если бы мы вернули ценный клад. Мирем сказала, что в Болгарии нашедшему клад полагается пятьдесят процентов от его стоимости, на что я ответила, что в России – всего двадцать пять. Однако Мирем твердо решила заниматься возвращением сапфиров именно в России. По ее словам, ей было важно, чтобы она была не одна, со мной, с человеком, которому она доверяет. Но я-то понимала, что все дело в Меттине, которого она боялась больше всего. Хотя, возможно, в ней еще жил страх перед теми, кто отрезал голову ее дяде-бандиту, то есть теми, кто и украл в свое время эти сапфиры у неизвестного чиновника, приближенного к Сакскобургготской царской семье… Она боялась, что всю жизнь за ней следят. Этот страх был уже в ее крови.

Николай пытал меня, откуда у меня серьги. После первого нашего разговора я, понятное дело, их спрятала. Как мне тогда показалось, весьма надежно. Однако он же знал, что они у меня, видел их, а потому начал действовать, занялся поиском человека, которому, по его мнению, можно было бы довериться и продать сапфиры. Мы оба понимали, прошерстив Интернет и даже грубо приценившись, что сапфиры стоят баснословных денег, что это украшение, во-первых, ценно своими размерами и качеством, во-вторых, наверняка старинное, а потому вполне звслуживает, чтобы его выставляли на крупных международных аукционах. Но поскольку Коля, положивший глаз на серьги, разумеется, не мог представить хоть какое-нибудь доказательство того, что они принадлежат ему (это он еще не знал, что сапфиры в свое время были похищены и могли находиться как бы в розыске!), а потому их участие в аукционе могло закончиться для него если и не тюрьмой, то все равно попахивало уголовщиной. Вот поэтому-то он и вышел на известного в Москве ювелира-антиквара – Ираклия Дудучава. Я краем уха слышала их разговоры, вполне себе нейтральные, Коля задавал ему какие-то вопросы, связанные с его желанием приобрести старинную вещь, расспрашивал о бриллиантах, изумрудах, сапфирах… Коля, конечно же, надеялся на то, что уговорит меня продать серьги или хотя бы заставит меня рассказать всю правду об их происхождении: откуда они, кто мне их дал на хранение?

Но я молчала. И вот в тот самый вечер как раз между нами произошла крупная ссора, у Коли сдали нервы. Уже не зная, что предположить и как раскрутить меня на откровенность, он стал требовать, чтобы я еще раз показала ему сапфиры. Высказал предположения, что они все-таки, наверное, ненастоящие, что подделка. Потом плел что-то о любовнике, который мне подарил эти, как он выразился, «синие стекляшки»… Потом мы перешли на другие, более опасные темы, касающиеся личного пространства. Я высказала предположение, что у него есть любовница и что мне нет до нее никакого дела, а потому пусть он и меня тоже оставит в покое. Мне важно было переключиться на другую тему, чтобы он забыл хотя бы на время о серьгах. Да я вообще не видела его таким разъяренным, злым, обиженным! Он открыто упрекнул меня в том, что я бездельница, ничего не делаю, только трачу заработанные им деньги, на что я ответила ему, что бизнес изначально принадлежал моему покойному отцу, то есть, по сути, мне! Тогда он припомнил, что спас меня от решетки за финансовые махинации, на что теперь уже я, разозлившись, ответила ему, что еще вопрос, действительно ли настолько серьезны были мои просчеты, что могли привести нас к банкротству, а меня – в тюрьму. Ну а после уже он зачем-то, должно быть, для того, чтобы причинить мне боль, напомнил мне о моем бесплодии, я разрыдалась и пулей вылетела из квартиры…

Я просто уверена, что после моего ухода именно Коля устроил в квартире настоящий погром! Он искал сапфиры! Кто знает, может, он к тому времени уже рассказал кому-то о них или нашел потенциального покупателя? Возможно, его и убили-то из-за них, хотя мне в это не верилось, уж слишком надуманной и нежизнеспособной была эта версия.

С другой стороны, ну просто невероятное совпадение! В нашем доме находится сокровище, стоящее миллионы, за полчаса до его смерти мы с Колей ругаемся из-за сапфиров, и вот его убивают! Причем его же пистолетом!

Костров рассказал Игорю, что выстрел был произведен, возможно, во время борьбы. То есть можно предположить, что убийца пришел к Коле вовсе не для того, чтобы его ограбить или тем более убить, а просто поговорить, что-то выяснить, о чем-то спросить, поставить перед фактом или же с угрозами. Никто не знает, связано ли это с сапфирами или нет, возможно, причина ссоры, конфликта кроется в его личной жизни, о которой мне ничего не известно, но факт остается фактом: Коля первый выхватил пистолет. Уж это я точно знаю. Возможно, он достал пистолет, чтобы защищаться, а может, для того, чтобы убить человека, которого ненавидел или боялся. Или этот человек что-то знал о нем, он мог быть просто шантажистом, и Коля хотел его убить! Если бы нас с мужем связывали если не любовь, то хотя бы искренние дружеские чувства и мы бы знали друг о друге больше, то я, возможно, смогла бы догадаться о мотиве убийства. Я бы знала его новых друзей или подруг, быть может, Коля познакомил бы меня с женщиной, которая, предположим, родила ему ребенка или была беременна от него… Да мало ли! Но после того, как Коля изолировал себя от наших общих друзей, выпал из нашего круга, я понятия не имела, с кем он встречается, на кого тратит свои деньги, ради кого стремится выглядеть красиво. Но что-то подсказывало мне, что после того, как я вышла из квартиры, оставив его один на один со своим раздражением и злостью, он, переворачивая все вверх дном в поисках королевских сережек, открыл дверь человеку, имеющему отношение к его новой, полной тайн жизни. Возможно даже, это была женщина.

Но в эту мою версию совершенно не вписывался образ няни Кати.

Не желая расслабляться в квартире следователя, продолжая не доверять ему, я, упорно борясь со сном, все же не выдержала и, укутавшись в плед, как в кокон, уснула.