Мирем

Она очень хорошо помнила, что за окном сиял холодным солнечным светом ноябрь. Тогда почему же здесь, где она шагала, не чувствуя под собой ног, было так тепло и даже жарко?! Она шла по каменным тропинкам, вдоль которых журчали прозрачные ручьи, и вдыхала свежий запах утреннего сада. Невидимая рука перебрасывала невесомую Мирем с одного розария, где она задыхалась сладким ароматом тысяч роз, на другой, с одного цветника, густо засеянного тюльпанами всех оттенков, от молочно-розового до бархатисто-черного, на другой… И это удивительно, как ее уберегли от острых шипов кактусов, диковинными цветами которых она не переставала восхищаться.

Гефсиманский сад сейчас принадлежал только ей, маленькой Мирем. Это для нее цвели крупными атласными колокольцами гигантские, с острыми, как шипы, жесткими листьями юкки. Это для нее привозили из Марокко огромные вазы-амфоры, цветные камни, ради нее прямо на глазах распускались тысячи белых, сладко пахнущих лилий…

Мирем вдруг почувствовала рядом чье-то дыхание, повернулась и увидела, как прямо сквозь нее сиреневой густой тенью прошел с маленькой лопаткой в руках мужчина в рабочей одежде. Она спросила: «Вы кто такой, что так бесцеремонно проходите сквозь меня?» «Меня зовут Жюль Жанн». Она зажмурилась. Откуда ей знакомо это имя? И нежный женский голос над ее головой прошептал: «Это швейцарец Жюль, он был главным садовником императора Николая II. Это он посадил сад».

Мирем, подхваченная порывами теплого, но сильного ветра, была мягко поставлена на траву, оказавшись в тихом месте, где, осмотревшись, увидела чудесную, увитую плющом, как толстой зеленой кожей из листьев, римско-арабскую ротонду. «Нимфеум!». Она сделала несколько шагов и увидела королеву Марию. Облаченная в белые одежды, она сидела на ступенях ротонды, и голубое небо отражалось в ее прозрачных, как чистые озера, глазах. Королева была грустна, как была грустна и сама Мирем. И страшно одинока.

– Мисси! – позвала она ее.

Королева повернулась и, увидев Мирем, улыбнулась ей, поманила ее к себе рукой. Мирем маленькими неуверенными шагами приблизилась к ней, и королева усадила ее рядом с собой, уложила голову Мирем к себе на колени.

– Болит?

– Очень болит, – Мирем едва коснулась пальцами своей окровавленной головы.

Мирем прислушивалась к дыханию королевы и не верила своему счастью. Она не оттолкнула ее, не отвергла. Она позволила положить ей голову на колени, не боясь испачкать кровью белые одежды, и теперь ласково гладила Мирем по густым, буйным, липким от крови волосам. Мирем приоткрыла глаза и увидела раскачивающийся прямо над ней, поддерживаемый массивными золотыми цепями огромный сверкающий сапфир. Мирем приподняла голову, и ей удалось поцеловать холодный гладкий прозрачный синий камень.

– Мисси, почему ты всегда такая грустная? – спросила Мирем и от собственной смелости чуть не задохнулась.

– Должно быть потому, что в грусти есть какой-то особый смысл, своя красота… – услышала она.

– Но это неправильно! У тебя есть все – и королевство, и король, и много детей, тебя все любят, ты прекрасна, перед твоими талантами и умом восхищался даже сам Черчилль! Почему ты не хочешь сказать правду?

– Какую правду ты хочешь услышать?

– Тот мраморный трон, который построили на берегу моря специально для тебя… Говорят, ты любила сидеть на этом троне и смотреть на море в ожидании…

– Я любила смотреть, как восходит солнце, – отвечала королева.

– Расскажи о том дворце, что наверху, – попросила Мирем.

– О, ты даже представить себе не можешь, маленькая Мирем, как много гостей бывало у меня здесь, они приезжали со всех концов Европы. Аристократы, поэты и художники, музыканты, им было здесь очень хорошо. Они любили бывать у меня в гостях.

– А это правда, что твоим излюбленным местом в этом саду был розарий, где ты угощала своих гостей опиумом, а потом, спрятавшись за стеклянные витражи, подслушивала их разговоры? Под действием опиата они выбалтывали тебе все свои тайны… Так все и было?

Королева Мария тихонько рассмеялась.

– У тебя же тоже была тайна… Все знают, что в тебя был влюблен брат Бориса Третьего, Кирилл. А ты, ты сама любила его? Или же отдала свое сердце тому турецкому торговцу, который спас твою дочь Юлиану от утопления? Это ты его высматривала в море? Его корабль? Ты любила его? Мисси, ответь!

Королева сняла с головы белое покрывало, выпрямилась во весь рост, взбила пышные волосы и улыбнулась, глядя вдаль, думая и вспоминая что-то свое.

– Или ты до сих пор любишь своего лейтенанта Зизи Кантакузин?

Мисси резко повернула голову и вдруг расхохоталась.

– А Джозеф Бойль, канадский полковник, авантюрист, который разбогател во время «золотой лихорадки» в Клондайке?! Я читала об этой истории… Он так любил тебя, этот Бойль, что собирался даже в 1917 году снарядить экспедицию в революционную Россию, чтобы вырвать членов семьи Романовых из лап большевиков!

– Какие глупости ты мне говоришь, Мирем!

– Я много читала. Ладно, извини. Вот только спрошу тебя еще о князе Барбу Штирбе…

– Мирем, прекрати! – Мисси легонько шлепнула Мирем внезапно появившимся в ее руках пышным веером, и Мирем обомлела, когда на ее глазах простые белые одежды королевы сменились на густые складки тончайшего шелка, украшенного драгоценным кружевом – королева Мария превращалась в прелестную молодую даму в красивом платье.

– Этот князь, ведь это он был отцом твоего пятого ребенка? А это правда, что однажды вечером твои сыновья Михай и Николай поссорились из-за одной куртизанки? Что во время свадьбы они достали пистолеты, и ты побежала их разнимать, и пуля попала в тебя?! Это правда?

Внезапно налетел ветер, запахло морем, розами, дождем.

– Мирем, а сама ты ничего не хочешь мне сказать? Ты же давно хотела со мной поговорить. И не о моих любовниках, а совсем о другом, что так мучило тебя долгие годы.

Мирем подняла голову. Теперь она стояла напротив Мисси, смотрела в ее ярко-голубые прозрачные глаза, и ей хотелось плакать.

– Если бы ты была жива, я бы отдала их тебе, – прошептала, давясь слезами, Мирем. – Но сейчас, сейчас они нужны мне. Чтобы освободиться. Если бы ты только знала что-нибудь о моей жизни…

– Я знаю. Я все знаю. Ты отдала свое сердце ничтожеству, зверю, и он разорвал его.

– Это от страха, Мисси, от страха. Я не хотела быть одна. Я всю жизнь боялась, что вернется тот, другой, его имя Эмир Эмилов. Это он пробрался в дом одного крупного чиновника в советское время, – оживилась Мирем, – чиновника, который дружил с царской семьей, и украл драгоценности. Эмир спрятал их у своей сестры, моей матери, и наказал ей беречь их. А когда его поймали, и его дружки, которых он обманул, отрезали ему голову, моя мать от страха чуть с ума не сошла и наказала мне сохранить сокровище, она была уверена, что за ним еще придут. Потом она заболела и умерла. Вот так твои драгоценности, Мисси, остались у меня. И я все эти годы хранила их в страхе, что за ними могут прийти…

– Маленькая Мирем…

– Они такие же синие, прозрачные, прекрасные, – Мирем поцеловала большой сапфир на груди Мисси. – Точно такие же, как этот камень. И я сберегла их. Что мне теперь делать?

Мисси стала таять на глазах. Мирем вскочила, отпрянула от нее.

– Скажи, что мне делать, и я сделаю все в точности, как ты скажешь!

– Мирем, ты ошиблась. Жемчуг. Ты свободна…

Королева Мария исчезла, на траве Мирем заметила несколько жемчужных бусин.

Одна, две, три.

И сердце Мирем перестало биться.