Костров

Утром я уже знал сумму залога, приехал Игорь, привез деньги, и мы поехали с ним к Гене Неустроеву. По дороге Игорь признался, что ночью они с Леной были в ее квартире, рассказал и о том, где взяли ключи. Я был потрясен. Львовы – люди не бедные, и в квартире есть, чем поживиться ворам. Как можно было оставлять запасные ключи в цветочном горшке на лестнице? Видимо, и Игорь тоже недоумевал, я же в душе порадовался тому обстоятельству, что он держал меня в курсе всего, что происходило с ним, то есть он доверял мне куда больше, получается, чем Лене.

– Как она объяснила свое желание поехать домой?

– Я так понял, что она и сама бы хотела вспомнить все, что произошло тем вечером, до мельчайших подробностей, и мы, можно сказать, вместе решили, что, оказавшись в ее квартире, у нее будет больше шансов освежить память.

Но оказалось, что ничего особенного она не вспомнила. Повторила лишь то, что мне и без того было известно.

Я попросил Игоря в точности передать мне все, что происходило в квартире, что Лена делала, на что обращала внимание.

– Я не сказал бы, что она испытала шок, оказавшись на месте преступления, вернее, я хотел сказать, на месте убийства ее мужа. Думаю, это связано с тем, что она как бы еще не осознала, что его нет. И ее очень беспокоила грязь в квартире. Думаю, это была нормальная реакция женщины, домохозяйки, которая любила свою квартиру и дорожила комфортом и чистотой.

Я был с ним совершенно согласен. Но самый важный вопрос, который интересовал меня, я не мог не задать.

– Как вы думаете, Игорь, она могла убить своего мужа и забыть об этом?

– На сто процентов уверен, что нет. Они ссорились из-за ребенка, которого Львов отказывался взять из детского дома. Думаю, в их отношениях наступил кризис, поскольку вместе они уже жить не могли, во всяком случае, Лена. Она хотела определиться и начать уже жить своей жизнью, и для этого ей нужен был ребенок, пусть даже и приемный. Львов же продолжал удерживать ее рядом с собой, словно для того, чтобы продолжать создавать видимость брака, и ему дети не были нужны, во всяком случае, приемные – дурная наследственность и все такое. Возможно, он искренне полагал, что, живя с Леной под одной крышей, и он не будет так одинок. Иначе зачем бы ему все это было нужно? Лена полагает, что у него была женщина, но по какой-то причине они не могли сойтись. Или не хотели. Не знаю.

– Что подозрительного было в поведении Лены? – Я знал, что временами бываю жесток, но что поделать?

– Не то, что подозрительно… Просто я никак не ожидал, что она в столь поздний час захочет поехать к себе домой. Она много времени провела в ванной комнате, и любая другая женщина на ее месте, поужинав, легла бы спать. Я же видел, что она утомлена, что едва держится на ногах…

– Быть может, там, дома, она что-то искала? Открывала ящики шкафа, стола…

– Да нет, ничего такого я не заметил. Она как бы между прочим сказала, что ноутбук забрали, но сказала это спокойно, просто констатируя факт.

– Она сильно нервничала, войдя в квартиру?

– Поначалу да.

– Давайте вспоминайте, Игорь, это может быть очень важно. Вы правы – это странно, что она ночью пожелала увидеть свою квартиру. Она могла это сделать и утром, ведь так?

– Я все хорошо помню. Я открыл двери, потому что она никак не могла попасть ключом в замок, у нее руки тряслись. Мы вошли, она стремительно прошла в гостиную, подошла к окну, распахнула шторы и посмотрела… в ночь. Там, за окном была темень, ничего не было видно, совсем, только наши с ней отражения.

– Быть может, она увидела что-то на подоконнике?

– Нет, там даже цветов не было. Она постояла буквально несколько секунд, потом повернулась, окинула взглядом комнату, поморщилась и сказала типа: «Какая ужасная грязь кругом!» Я ответил, что убирать будем позже, не сейчас. Сказал так потому, что нисколько не удивился бы, если бы она бросилась за тряпкой. Но она согласилась со мной. И мы ушли, уехали. Да, главное – мне показалось, что она успокоилась. Не скажу, чтобы повеселела, но успокоилась, другого слова и не подберешь.

– А не была ли ее реакция похожа на реакцию женщины, убедившейся в том, что смерть мужа ей не приснилась, что она как бы удостоверилась в том, что это реальность, что он мертв, и поэтому она успокоилась. И ей стало даже хорошо.

– Ефим Борисович!

– Все, я понял.

Потом Игорь спросил меня, было ли официальное опознание тела, на что я ответил, что, скорее всего, опознание было произведено прямо на месте преступления, ведь многие жильцы не спали, и, вероятно, кто-то из них, еще до появления в квартире Лены, опознал своего соседа, Львова, и все это было запротоколировано. К тому же в ожидании Лены было опрошено много жильцов, которые рассказали о том, что видели Лену в тот момент, когда она била палкой по машине, особенно досталось ветровому стеклу. Думаю, этот факт сыграл решающую роль в том, что она в результате всех этих показаний и была обозначена уже как главный обвиняемый.

И тут Игорь взорвался.

– Ефим Борисович, ну давайте рассуждать логически! Если бы Лена захотела убить своего мужа, разве стала бы она вести себя, как идиотка?! Сначала кричала на всю квартиру, скандалила, потом, пристрелив его, выбежала из квартиры и принялась бить по машине, собирая зрителей в окнах!.. Она – нормальная женщина. И если бы захотела избавиться от мужа, к примеру, чтобы освободиться от него или вернуть себе все аптеки, то уж придумала бы, как это сделать по-умному!

– Она была не в себе, вот в чем дело. Убийство не было запланированным.

– Вы так говорите, словно допускаете, что это она убийца.

– Поверьте мне, Игорь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доказать ее невиновность и найти настоящего убийцу. Но если убийство совершила Лена… – Я развел руками.

Игорь обиделся на меня, замолчал надолго. Мы отдали деньги, оформили залог надлежащим образом, после чего я, договорившись с Геной, который куда-то очень спешил, пообедать вместе, отправился в одну из аптек, принадлежащих Львовым, чтобы поговорить с персоналом. А Игорь, так и не сказав мне ни слова, поехал по своим делам.

В аптеке было немного людей, и все, кто стоял в очереди, то и дело косились на перечеркнутый черной лентой портрет Львова, помещенный на полочке между рекламными плакатиками, и чувствовали себя явно неуютно. Я подошел к девушке в белом халатике, раскладывающей флаконы с розовой жидкостью на полке, назвал себя туманно представителем следствия и попросил провести к директору аптеки. Девушка понимающе кивнула и знаком предложила мне следовать за ней.

Мы вошли в глубь аптеки, миновали узкий, заставленный картонными коробками, коридор, девушка постучала в дверь с табличкой «Директор» и оставила меня одного.

– Да, войдите! – услышал я и открыл дверь. Оказался в маленьком уютном кабинете, где за столиком сидела молодая женщина в белом халате. Глаза ее были заплаканные.

Я представился, предъявив ей свое удостоверение частного детектива.

– Прямо как в кино, – она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой, и по щеке прокатилась прозрачная слеза. – Светлана Валерьевна.

Она протянула мне руку и приподнялась со своего места.

– Поверить не могу, что Николая Петровича больше нет. Что же теперь с нами будет? Кому перейдут аптеки?

– А вы как думаете? – Я не собирался начинать разговор с наследственных прав, но оно само как-то все получилось.

– Надеюсь, что его жене, Елене. Это было бы самым лучшим вариантом. Но вот справится ли она – вопрос!

– В каком смысле?

– Понимаете, Лена – она хорошая, умная, но говорят, что у нее в свое время были какие-то проблемы с финансовой документацией, еще в самом начале, когда они с Коле… вернее, с Николаем Петровичем только начинали. Он-то и помог ей, вытащил, спас от решетки. Что-то она там сделала, я точно не знаю, да и никто не знает. Но что-то серьезное, раз она после всей этой истории вообще отошла от дел и превратилась в домохозяйку. Думаю, это стресс…

– Вы полагаете, что управление аптеками может взять в свои руки кто-то другой? У Львова есть и другие наследники, кроме жены?

– Нет-нет, что вы, я совсем не это имела в виду. Просто подумала, да мы все здесь подумали, что Лена может нанять кого-то со стороны, и вот как сложатся отношения с этим человеком – вот, что беспокоит всех нас. С Колей-то было все просто. Он был очень хорошим руководителем, с ним было спокойно и надежно. Он вообще был большая умница. И человек замечательный.

Я все ждал, что она свернет на самую главную тему разговора. Я был уверен, что все уже знают о том, что главная подозреваемая в убийстве – как раз жена Львова, но Светлана Валерьевна, не умолкая, говорила о бизнесе, о том, что весь коллектив напряжен, все боятся перемен.

– Как вы думаете, кто мог убить Львова? – спросил наконец я, решив подвинуть аптечную тему.

– Как кто? Грабитель!

– Какой грабитель?

– Так все говорят, что в квартиру к Львовым ворвался какой-то человек, он что-то искал, в квартире все перевернуто вверх дном! А самого Николая Петровича застрелили его же собственным пистолетом. Разве не так?

– Все так, – сказал я. – Да только мы должны рассмотреть все версии, и убийца мог специально представить дело таким образом, будто бы в квартире что-то искали. Вы понимаете, о чем я?

– Да, конечно. Но если вы хотите спросить меня, не было ли у Коли врагов, я отвечу – нет! И все, кто его знал, подтвердят вам это. Он был удивительным человеком, добрым, отзывчивым, и врагов у него не было.

– А женщины? У него была любовница?

Светлана Валерьевна густо покраснела.

– Так кто ж без греха-то? – Она сказала это таким тоном, что не понять ее было просто невозможно.

– Извините, может, я как-то не так понял… – начал я, но Светлана Валерьевна махнула рукой, мол, да чего уж там, и кивнула головой.

– Вы были любовницей Николая Петровича?

– Да, только это было давно. Такой нежный роман, который потом перешел в еще более нежную дружбу, – теперь еще и шея молодой женщины налилась розовостью. – Никогда ни о чем не жалела. Коля умел ухаживать за женщинами, он любил их и в то же время как бы держал на расстоянии. Я думаю, семья все-таки была у него на первом месте.

Я слушал ее, не перебивая.

– Да, жаль, конечно, что у них не было детей, но не уверена, что Коля очень уж горевал по этому поводу. А вот Лена, думаю, переживала.

– А вы замужем?

– Да, конечно! – словно опомнилась она и фыркнула как-то смешно, нелепо. – Но говорю же – наш роман был хоть и не очень-то тайный, потому что трудно что-то скрыть от коллектива, но и не очень явный. Мой муж ничего об этом не знал.

– А с другими женщинами, которые находились в его подчинении, у него были отношения? Вам что-нибудь об этом известно?

– Может, и были. Но скорее всего они ограничивались походами в рестораны, может, пару раз за город, как это было у нас с Колей, да и все!

– Быть может, у Николая Петровича были конфликты с кем-то из подчиненных?

– Нет, об этом мне было бы известно. Нет, все были довольны. Люди получают хорошую зарплату, аптеки работают, как часы, все в полном порядке. Наш главный бухгалтер, Нина Васильевна Логинова, может вам подтвердить – ни к одному документу не придерешься, все чисто. Так что, если это действительно убийство, а не несчастный случай, то его убили во время ограбления или же его с кем-то спутали… Но чтобы убили Колю намеренно – этого просто не может быть.

После разговора со Светланой Валерьевной я отправился в центральную аптеку Львовых, где находился офис бухгалтера Логиновой, но и там я ничего нового о Николае Петровиче не узнал. Нина Васильевна повторила, по сути, все то же, что рассказывала о своем хозяине Светлана Валерьевна.

В половине первого я, после недолгого разговора по телефону с Леной (мне надо выяснить некоторые детали), снова встретился с Геннадием Неустроевым в кафе, неподалеку от следственного комитета. Мы оба знали, что это не простой дружеский обед, что это деловая встреча. Я заказал лапшу с белыми грибами, жаркое, и когда официантка ушла, протянул Гене конверт с деньгами. Он понимающе кивнул, взял конверт и посмотрел при этом на меня как-то уж слишком многозначительно, грустно, словно жалея меня.

– Да она его убила, она, вот чувствую, – сказал он, продолжая гримасничать.

– Не знаю, что ты там чувствуешь, но меня интересуют факты, в частности, как был произведен выстрел.

– Ну, уж точно не профессионалом. Наш эксперт написал в своем заключении, что пуля попала в живот, а если точнее, то в брюшную часть аорты, после этого, как правило, не выживают.

– То есть не в сердце? Ты хочешь сказать, что выстрел был как бы случайный, и потому ты решил, что стреляла женщина, Лена, да?

– Есть предположение, что выстрел был произведен во время борьбы. Возможно, между Львовым и его женой действительно произошла крупная ссора. Может быть, Елена оскорбила его, унизила, нервы обманутого Львова-рогоносца не выдержали, и он схватился за свой пистолет! Львова, защищаясь, могла наброситься на него, с тем чтобы выбить пистолет из его руки, он упал навзничь под тяжестью ее тела, она перехватила пистолет и нажала на курок. Хотя не исключается, конечно, что Львов мог сам нажать на курок, да попал себе в живот. Если бы Львова рассказала все, как было, да при наличии хорошего адвоката…

– Так, стоп, ты снова за свое! Что там по отпечаткам пальцев?

– Значит, так, – Гена подобрался, сцепил пальцы рук, уложив их на стол, готовый к долгому разговору. – В квартире не обнаружены чужие следы, как это ни странно, да? Там пальчики самого Львова, Елены Львовой и все. А вот отпечатки обуви сорок второго размера (у Львова сорок четвертый) имеются. Мужские туфли там точно побывали. Эксперты сейчас работают, но что они могут выяснить, не представляю. Может, сосед какой заходил, может, знакомый. Человек в этих туфлях дошел до ковра, почти до того места, где был обнаружен труп, потом развернулся, отправился в ванную комнату, а оттуда уже – к входной двери. Вот такой маршрут. Есть очень неясный отпечаток женских туфель или сапог на высоком каблуке тридцать шестого размера, но он может принадлежать как Елене, так и еще какой-нибудь женщине, которая носит обувь такого же размера. Есть предположение, что такие же следы имеются и во дворе, рядом с машиной, из чего можно сделать вывод, что это все же следы Елены, которая выбежала из квартиры сразу после убийства мужа и принялась разбивать машину.

– Гена, откуда такие выводы?! – не выдержав, вскричал я. – А вот у меня совершенно другие сведения! Во-первых, если предположить, что туфли или сапоги на высоком каблуке принадлежали Лене, то с какой стати ей расхаживать по квартире в обуви? Что-то подсказывает мне, что Лена, хозяйка квартиры, перед тем, как войти в гостиную, уж точно переобулась бы. Я располагаю сведениями, что в момент скандала, который произошел между Еленой и ее мужем, она была в домашней одежде, в джинсах и тонком свитере, а на ногах у нее были домашние тапочки! Гена, даже если предположить невозможное, что это Лена убила мужа, то как ты себе это представляешь? Она убивает его, стреляет в него из пистолета, затем вытирает свои отпечатки пальцев, кладет пистолет рядом с трупом мужа, снимает домашние тапочки и зачем-то надевает обувь на высоком каблуке, но не спешит уйти, а разгуливает по квартире, словно поджидая, что соседи прибегут на выстрел или вызовут полицию. Но и этого ей кажется недостаточным для полной картины ее безумия, она резко так выбегает из квартиры на высоченных каблуках, а ведь она нервничает, не забывай, и у нее наверняка ноги подкашивались от страха и ужаса, что она натворила… Итак, она выбегает из подъезда, хватает с земли какую-то палку… Я так понимаю, что ее нет среди улик?

– Нет, – сухо ответил Гена и вдруг солнечно улыбнулся, когда подошедшая официантка поставила перед ним тарелку с дымящейся лапшой.

– Лена хватает палку и принимается размахивать ею… Гена, ты сам-то веришь в весь этот бред? Насколько мне известно, Лена, поссорившись с мужем, никуда особенно не спешила. Она плакала, ей было очень скверно на душе. Но, повторяю, она никуда не спешила, ей некуда было спешить. Она переобулась в удобные кроссовки, обувь, которую она всегда надевала, когда собиралась прогуляться, набросила куртку и отправилась в сторону кондитерской. Говоришь, на ней была красная куртка в тот момент, когда она била стекла машины?

– Да, об этом говорят все соседи, кто видел ее.

– И где эта куртка? Она есть в деле?

– Нет… – растерянно проговорил Гена, дуя на ложку с супом.

– Вот именно! И знаешь почему? Да потому, что Лена надела не красную куртку, а черное вязаное пальто! Красная куртка легкая, хоть и с капюшоном, она осталась на вешалке, а пальто – теплое, толстое, шерстяное, да на подкладке, было в самый раз для такого холодного вечера. Вот теперь подумай, как это соседи могли видеть Лену в красной куртке, когда она отправилась гулять в вязаном пальто?

– А ты ей и поверил?

– Но ведь она и вернулась домой в пальто. Думаю, это все видели! Ты сам-то разве не помнишь, в чем она была?

– Ну, помню. Да, она действительно была в черном пальто.

– И? Где красная куртка? Где сапоги на каблуках? Что говорят об этих сапогах или туфлях эксперты? Хотя, я все же склонен предположить, что это были сапоги – конец октября все-таки, холодно!

– Работают, изучают состав почвы с подошв.

– Ты сам разве не понимаешь, что вырисовывается еще одна фигурантка? Женщина или девушка, приблизительно такой же комплекции, как и Лена, которая, убив Львова, надевает красную куртку хозяйки, пока та прогуливается по улицам, мечтая о ребенке, выбегает на улицу и принимается лупить по машине, привлекая к себе внимание соседей. Ее расчет очень простой – все должны увидеть в ней именно Лену! Думаю, если я сам лично поговорю с соседями, то все подтвердят, что голову Лены скрывал капюшон, то есть лица Лены никто не видел! Да и палка тоже исчезла. Разве это не говорит о том, что преступница взяла ее с собой? Потому что у нее не было возможности на глазах свидетелей стирать с нее свои отпечатки. Если бы она, скажем, была в перчатках, что было бы вполне разумно, во-первых, на улице холодно и все женщины сейчас носят перчатки, во-вторых, если она шла убивать, то перчатки бы ей были просто необходимы, чтобы не оставлять следов на пистолете. Но…

– Стоп… Действительно, какая-то нестыковка. Хорошо, пусть, еще одна женщина. Убийца. Допустим. Действительно, если бы она была в перчатках, то оставалась бы в них до последнего, то есть, убив Львова, она выбежала бы в этих же перчатках и принялась бить по машине. Но тогда где же палка? Получается, что она ее либо забрала с собой, либо выбросила? И сделала она это исключительно для того, чтобы не оставлять следов, то есть в тот момент она, получается, была без перчаток.

– Гена, но если эта вторая женщина, назовем ее условно Машей, убивает Львова, то почему бы ей просто не сбежать по-тихому? Зачем ей понадобилось привлекать к себе внимание соседей?

– Тут несколько вариантов, – сказал Гена. – Первый. Она надела на себя красную куртку Лены, чтобы все подумали, будто бы это она… Чтобы подставить ее. Второе – Маша была настолько пьяна, что просто не соображала, что делает.

– Но если она надела красную куртку Лены, то куда делась ее собственная куртка, плащ или пальто? Не в летнем же платье она пришла к Львову!

– Мы не знаем. Может, и в платье. Хотя, стой. Какое еще платье, ты меня совсем запутал, она была в джинсах или брюках! На ней не было платья.

– Если бы она на свою куртку надела куртку Лены, это было бы заметно. Лена – худенькая женщина. А все приняли женщину в красной куртке за нее. Значит, на Маше была одна куртка, и она пришла к Львову без верхней одежды. В свитере, предположим. А это означает, что она либо живет где-то поблизости, либо она приехала на машине, которую оставила где-то рядом с подъездом Львовых.

– Фима, ты что не ешь-то?

Я принялся за лапшу. Во всей этой истории было так много всего странного и необъяснимого, что я уже и не знал, что подумать.

Маша. Женщина. Кто такая? Логично было бы предположить, что она любовница. К примеру, Львов обещал развестись с женой и жениться на этой Маше. Кормил ее обещаниями, как водится. И вот она не выдержала, приехала, чтобы объясниться, устроить скандал… Но почему же тогда она не пожелала встретиться с Леной и не рассказать ей о своей связи с ее мужем – уж скандалить, так по-крупному! Лена говорит, что посторонних в кварире не было. Лукавит? Обманывает?

Если предположить, что Маша хотела увидеть Лену, то она увидела бы ее, и в квартире Львовых разорвалась бы бомба – шум, крик, истерика, женские слезы… Но ничего этого не было. Значит, Маша не хотела встретиться с Леной. Но зачем же тогда пришла вечером, зная, что оба супруга дома?

Получается, что после того, как Лена поругалась с Львовым, заявилась Маша, тоже поругалась с Львовым (бедный Львов!), а под конец взяла пистолет и выстрелила в него. Но почему, почему же она не ушла, не сбежала? Или, на худой конец, не вызвала полицию, если вдруг осознала, что совершила преступление? И кто она такая вообще? И как ведь сообразила быстренько надеть на себя красную куртку? Чертовщина какая-то!

К несчастью, мне по работе приходится сталкиваться с не самыми приятными человеческими качествами. И не сказать, что я к этому привык, к этому невозможно привыкнуть, но в тот период моей профессиональной деятельности, когда я занимался делом Лены Львовой, я считал себя вполне опытным сыщиком, юристом, да и просто человеком, разбирающимся в людях. Это я о людях-перевертышах. Сколько раз мне приходилось сталкиваться с тем, что обратившийся ко мне человек, предположим, жертва, на самом деле и оказывается тем самым убийцей, поисками которого я занимаюсь. Такой вот примитивный, кажется, ход, когда преступник обращается ко мне с просьбой найти «настоящего» преступника, что должно подразумевать его стопроцентную невиновность. Ан нет, на деле-то все оказывается в точности до наоборот! И как ни сложно мне бывало увидеть в своем клиенте убийцу или вора, мне приходилось проверять практически их всех, и, поверьте, каждый раз, убеждаясь в их непричастности к преступлению, я радовался как ребенок. Теперь мне предстояло проверить Игоря Туманова.

Что, если убийство Николая Львова было тщательно спланировано любовниками? План полностью идиотский, слов нет, одной этой сцены с битьем стекол новенького «мерса» достаточно, чтобы это понять. Но кто знает, что скрывается за всем этим?

Такое же ощущение полного неприятия у меня возникает, когда мне приходится посещать художественные выставки современных художников, где мне, человеку, способному воспринимать лишь традиционный стиль живописи, приходится делать над собой усилие, чтобы понять ту или иную, подчас просто дичайшую картину или инсталляцию новомодного художника.

Игорь Туманов – убийца? Но тогда получается, что он выдумал эту историю с двухлетним «порнографическим» романом (или он думал, что я не видел фильм с участием Натали Бей?) с единственной целью – убедить меня в том, что они с Еленой Львовой практически ничего не знали друг о друге? А если так, то Игорь ничего не знал о существовании Николая Львова, стало быть, он не может иметь к его убийству никакого отношения. Бред, бред!

Я пообещал Гене Неустроеву, что буду держать его в курсе собственного расследования, Гена поблагодарил меня за обед и полученный от меня аванс за предоставление «своей» информации, и мы с ним поехали каждый по своим делам.

Я сразу же отправился в гостиницу «Геро».