Оперативная группа по расследованию тяжких преступлений с субботнего утра работала из передвижного штаба. Он представлял собой большой автомобильный прицеп, поставленный на участке дерна как можно ближе к зарослям тростника, где обнаружили труп. Каждый раз, когда Питер Даймонд проходил по полу, раздавались звуки, словно открывали бочонки с пивом. Они не утихали до позднего вечера, пока он руководил первыми, самыми важными шагами следствия. Все это время не умолкали пять телефонов, команда регистраторов заносила поступающую информацию сначала на оперативные листы, а затем на карточки. В середине помещения маячила вращающаяся четырехъярусная картотека на двадцать тысяч ячеек. Карточки вполне устраивали Даймонда, хотя многие его молодые коллеги твердили о преимуществе компьютеров. Если расследование не даст быстрых результатов, придется обзавестись столь презираемым им монитором, и горе всем крикунам, когда эта штуковина сломается.

Сначала поиски одежды утонувшей женщины вели в тех местах на берегу, куда легче добраться с трех ведущих к озеру дорог. Стала собираться странная коллекция забытых предметов гардероба – примет деятельности человека вокруг водоема. Вещи аккуратно снабжали ярлыками и помещали в пластиковые пакеты, потом отмечали на карте, где они были найдены, и заносили в оперативные листы, хотя не очень надеялись, что они связаны с данным делом.

Призвали водолазов, чтобы те обследовали участок озера, где плавало тело. Не исключалось, что в этом месте утопили одежду или другие улики. Однако многие, включая Даймонда, понимали: труп могло прибить откуда угодно, даже с противоположного берега.

Одновременно опрашивали всех жителей в прибрежных деревнях – задавали вопросы, не заметил ли кто-нибудь в прошлом месяце чего-нибудь необычного у воды. Поток сообщений подтвердил то, что полицейские уже знали: на закате берега́ оккупировали рыбаки, наблюдающие за птицами орнитологи, собачники и влюбленные парочки. Никто не видел, чтобы к озеру несли или волокли обнаженное тело. Питеру Даймонду эта ловля неводом представлялась необходимым, хотя и неблагодарным процессом перед тем, как начиналась настоящая работа детектива – установление личности и допросы подозреваемых. Сколько бы ни старались относиться к случившемуся как к несчастному случаю, расследование велось так, как принято, если произошло убийство. А то, что это убийство, Даймонд не сомневался. С тех пор, как его назначили в отдел по раскрытию убийств Эйвона и Сомерсета три года назад, он вел пять расследований: три местных и два более широкого масштаба. Четыре из них завершились приговорами обвиняемых. Пятое требовало экстрадиции и могло затянуться еще на год. Но Даймонд был доволен, что уличил преступника. Неплохой послужной список. Он мог быть более впечатляющим, если бы не шумиха по поводу дела Миссендейла.

Четыре года назад молодой чернокожий Хэдли Миссендейл был осужден за убийство во время ограбления жилищно-кооперативного товарищества в западном районе Лондона Хаммерсмит. Местный житель, бывший старшина, пытался остановить преступника, но был застрелен выстрелом в голову и умер на месте. Расследование вел детектив-суперинтендант Джейкоб Блейз из столичной полиции. Даймонд, в то время в чине старшего инспектора, являлся вторым человеком в группе. Миссендейл был известен своими воровскими делами и раскололся на допросе у Даймонда. А через два года, когда Даймонд получил повышение и стал суперинтендантом полиции Эйвона и Сомерсета, другой тип, прозрев и обратившись к Богу, признался, что это он совершил преступление и предъявил пистолет, из которого застрелил жертву. Назначили новое расследование другими полицейскими, после которого Хэдли Миссендейла, отбывшего двадцать семь месяцев из своего пожизненного срока, освободили по ходатайству министра внутренних дел.

Пресса, разумеется, набросилась на полицию. Таблоиды открыто обвиняли Даймонда и Блейза в том, что они выбили признание у невиновного чернокожего молодого человека. Обоим неминуемо грозило служебное расследование. Джейкоб Блейз, не выдержав напряжения, взял вину на себя и ушел в досрочную отставку. Тогда журналисты переключились на Даймонда. Пресса требовала расправы, но он достойно держался перед комиссией. Неизвестно, как повлияло на комиссию его упорное сопротивление критике. Считалось, что у него не было шансов на успех, поскольку главным обвинением являлось то, что он, благодаря своей напористости, добился ложного признания. Но Даймонд отчаянно защищал на слушаниях свои интересы.

Через восемь месяцев комиссия все еще не обнародовала выводов. Сам же Даймонд каяться не собирался и готов был жестко поспорить с любым, кто решился бы осудить его поведение. Но таких не находилось – обвинения сыпались лишь с безопасного расстояния. Ответом же Даймонда было стремление доказать, что он хороший детектив. И этим он довольно успешно занимался между появлениями в Лондоне. Серия расследований в Эйвоне велась грамотно, без намека на какие-либо угрозы и запугивание.

На новом месте приходилось непросто. Сотрудники отдела оказывали Даймонду профессиональную помощь, однако на личном уровне они его не приняли. С одной стороны, он был детективом из Скотленд-Ярда, родная стихия которого – городские улицы, что не могло не вызвать скептицизма у сыщиков, всю свою карьеру служивших в провинции, на земле Юго-Западной Англии. А с другой – некстати разразилась история с Миссендейлом.

Но несмотря на все отвлекающие моменты, работа должна идти своим чередом. Даймонд научился жить в состоянии стресса. В отделах по расследованию убийств так бывает всегда: в первые часы нервы старшего детектива подвергаются жестокому испытанию. Процесс напоминает ту «странную войну» между сентябрем 1939 года и маем 1940-го, когда ничего не происходило. Задействованы дорогостоящие ресурсы. Люди требовались в других местах. Сколько времени можно обоснованно отрывать сотрудников от дел, если нет результата? Разумеется, офицеры управления уголовных расследований считаются главными сыщиками и при различных обстоятельствах пользуются помощью тех, кто носит полицейскую форму. Они не ограничены рамками рабочего дня, более мобильны и независимы. Если кто-нибудь пропал или найден труп, могут, щелкнув пальцами, получить подкрепление. Но это вызывает возмущение. Оно встроено в систему и проявляется на любом уровне, хотя на высших незаметнее, чем на остальных. Но возмущение реально, и с этим приходится мириться.

Даймонд научился общаться с противниками, словно снова играл в регби. Он доказал, что человека с таким резким, напористым характером непросто остановить. В компьютерных «электронных прибамбасах» упрямо видел лишь способ помочь подлинному детективному расследованию. Окружающие его карьеристы считали чудом или издевательством, что звание суперинтенданта досталось человеку с острым языком и довлеющим над головой расследованием по делу Миссендейла. Им было невдомек, что грубоватая прямота Даймонда выгодно выделялась на фоне злостных сплетников.

Пока рано было предсказывать, мог ли он завоевать уважение в полиции Эйвона и Сомерсета. Очернители Даймонда утверждали, будто его успехи объяснялись помощью платных информаторов. Они не могли его судить за то, что он пользовался услугами стукачей, но с нетерпением ждали момента, когда ему придется вести расследование, не опираясь на оплачиваемую поддержку.

И возможно, Чу-Вэлли – тот самый случай.

Воскресенье принесло разочарование. Ничего существенного обнаружить не удалось. В понедельник Даймонд записал интервью для Би-би-си и Эйч-ти-ви, которые планировали запустить в эфир в региональных блоках после ранних вечерних новостей. Показали рисованный портрет утопленницы, а затем стоящий у озера Даймонд попросил помочь установить ее личность и сообщить, не замечено ли в последние три недели в данном районе что-либо подозрительное. Дело ненадежное, признался он позднее телевизионщикам – просто способ для всех зевак из Чу-Вэлли выпустить пар и насладиться острыми, хотя и не из первых рук, ощущениями, – но попробовать все равно следует. Тридцатисекундный сюжет на экране может принести больше пользы, чем недельное хождение по домам.

Вечером, пока продолжались звонки, Даймонд набрал номер Джека Мерлина и поинтересовался, каковы результаты лабораторных исследований.

– А на что вы надеялись? – произнес тот кротким, но доводящим до бешенства тоном, словно сам принадлежал к иной, более интеллектуальной форме жизни.

– Достаточно и причины смерти.

– Боюсь, с этим придется повременить, пока не будут получены все результаты. Но и тогда…

– Джек, вы хотите сказать, что эти супертесты еще не закончены? Вскрытие производилось вчера утром, то есть тридцать шесть часов назад.

За свое раздражение Даймонд был наказан лекцией о том, что для гистологического исследования тканей требуется не менее недели и жалобами на загруженность криминалистической лаборатории министерства внутренних дел.

– У них так много работы, что это может занять недели.

– Недели? Вы им сообщили, что мы подозреваем убийство? Неужели там не понимают, насколько это срочно? – Даймонд взял в рот карандаш и стиснул зубами. – Вы еще не готовы определить, утонула она или нет?

– Причина смерти до сих пор неочевидна. – Мерлин прятался за формулировками, которые употреблял, когда давал показания.

– Джек, дружище! – взмолился Даймонд. – Когда примерно наступила смерть?

– Сожалею, пока сказать не могу.

– Потрясающе! – Карандаш переломился пополам.

Последовало долгое молчание, а потом Мерлин заявил:

– В данных обстоятельствах я делаю все, что могу, суперинтендант. Не надо на меня давить. Вы должны принять во внимание, что у нас не хватает сотрудников.

– Джек, окажите мне любезность, позвоните, как только придете к какому-нибудь выводу.

– Именно это я и намереваюсь сделать.

Даймонд отшвырнул телефон и оставил висеть под столом. Телефонистка, не говоря ни слова, поставила его на место и убрала огрызки карандаша. Он встал и пошел проверить, нет ли отклика на выступление по телевидению, пихнув по пути картотеку.

– Семь звонивших убеждены, что жертва – Кэндис Милнер, – сообщил заместитель Джон Уигфул. Помолчал, размышляя, нужно ли продолжать, и добавил: – «Милнеры» – сериал на Би-би-си. Кэндис исчезла из сюжета более двух лет назад.

– Боже, дай мне силы! – воскликнул Даймонд. – Что еще?

– Два брошенных мужа. В первом случае жена оставила записку, в которой сообщила, что поехала на неделю развеяться. Их дом в Чилкомптоне. И отсутствует уже полгода.

– Полгода! Она должна значиться в списке пропавших.

– Да. Но на фото совсем не похожа. Мы решили, что она нам не подходит.

– Я сам взгляну. Завтра пошли кого-нибудь к этому придурку. А второй случай?

– Перспективнее. Фермер по фамилии Труп из местечка Чутон-Мендип три недели назад поцапался с женой, и она свалила с водителем молоковоза. С тех пор муж ее не видел.

– Он не заявил о пропаже?

– Дал время одуматься. Она не первый раз от него бежит. Взбрыкивала и раньше.

– Как он считает, жена похожа на протрет?

– Я с ним не разговаривал, сэр. Нам позвонила его свояченица. Она думает, что похожа.

Глаза Даймонда чуть округлились.

– Что-нибудь еще о них известно? Жалобы на жестокое обращение?

Уигфул кивнул:

– Один эпизод – 27 декабря 1988 года. Труп буквально вышвырнул жену из дома и не пустил обратно. Заявление подала сестра. Из Бата направили констебля, и он констатировал побои. Женщина отказалась свидетельствовать против мужа. Сказала, что это было Рождество.

– Ну и везунчики эти мужья. – Даймонд неодобрительно тяжело вздохнул и медленно выдохнул. – Что тут скажешь? Данный эпизод нам с тобой лучше взять на себя. Чутон-Мендип не более пяти миль от озера. Утром я съезжу проведать свояченицу. А ты выясни, как зовут того доблестного рыцаря молочных бидонов.

Уигфул улыбнулся. Он понимал, что любое проявление чувства юмора со стороны суперинтенданта нужно поощрять. Они с Даймондом не стали закадычными друзьями. Уигфула назначили его заместителем в момент хуже не придумаешь – когда разразился скандал из-за дела Миссендейла и газеты запестрели броскими заголовками. Предыдущие несколько месяцев Даймонд эффектно дебютировал в полиции Эйвона и Сомерсета и с помощью инспектора Билли Мюррея, с которым прекрасно поладил, избавил общество от двух убийц. Но через несколько часов после того, как разразился скандал, из главного полицейского управления графства пришел приказ о переводе Мюррея в Тонтон, где появилась вакансия. А его место занял Джон Уигфул из администрации Скотленд-Ярда. Справедливо или нет, Даймонд не сомневался, что его новый заместитель – «шпион», получивший задание сообщать обо всех его просчетах. В отличие от Билли Мюррея, он делал все по инструкции. С трудом сработался с коллегами и до сих пор не установил нормальных отношений с начальником.

– Что-нибудь еще? – спросил Даймонд.

– Много сообщений о том, кто что видел.

– Например?

– Наблюдения, главным образом, касаются тех, кто совершал там пробежки.

– Никаких сообщений о проявлении насилия?

– Нет.

– В конце недели я еще раз выступлю по телевизору. А пока посмотрим, не даст ли нам что-нибудь Чутон-Мендип. Свояченица тоже там живет?

Ее звали миссис Мюриэл Пиэтри. Ее муж Джо владел авторемонтной мастерской рядом с шоссе. Вывеска обещала: «Низкие цены и высокое качество ремонта. Мы вернем вас на дорогу». Полиция, если приходилось расследовать дорожно-транспортные происшествия, частенько туда наведывалась. Нанес визит на следующее утро и Даймонд. Можно было бы послать сотрудника более низкого ранга, но перспектива провести допрос манила сильнее, чем еще одно утро в автомобильном прицепе.

В воздухе витал тошнотворно-приторный запах целлюлозной краски, когда он неуклюже лавировал по узкому проходу между разбитых машин, собирая ржавчину на свой серый в клетку костюм. Даймонд взял с собой сержанта, чтобы тот снял показания.

Миссис Пиэтри стояла на пороге в цветастом платье, какое, видимо, надевала для встречи гостей. Она подготовилась к событию: припудрилась, подкрасила губы, подвела ресницы и брови и подушилась составом, по сравнению с которым автомобильная краска показалась лесной свежестью. Худощавая, темноволосая, немногословная женщина кипела от сознания того, что, по ее мнению, случилось.

– На сей раз я опасаюсь самого худшего, – заявила миссис Пиэтри с сильным сомерсетским акцентом, проводя гостей в тщательно убранную гостиную. – Карл ведет себя просто неприлично. Он сотворил с моей сестрой нечто нехорошее. Ужасно! Могу показать вам фотографии, которые муж сделал «Инстаматиком», когда бедная Элли приходила к нам в последний раз. Вся черная от синяков. Надеюсь, вы взгреете негодяя его же собственным методом. Он того заслуживает. Присаживайтесь.

– Вы видели рисунок женщины, которую мы нашли? – спросил Даймонд.

– Вчера вечером в «Пойнт-Уэст». Элли, никаких сомнений.

– У сержанта Буна есть копия рисунка. Посмотрите еще раз. Только имейте в виду: это всего лишь набросок художника.

Миссис Пиэтри вернула его, почти не взглянув:

– Богом клянусь!

– Какого цвета волосы вашей сестры?

– Рыжие. Потрясающие – огненно-рыжие. Самое лучшее, что в ней было. И совершенно натуральные. Женщины тратят целое состояние, чтобы их покрасили в такой цвет в парикмахерских, но не могут добиться и половины результата.

Упоминание о сестре в прошедшем времени свидетельствовало о том, что миссис Пиэтри считала, что та умерла.

– Вы сказали, огненно-рыжие волосы? – произнес Даймонд. – Это значит красные?

– Естественные – вот что я сказала. Красных волос нет ни у кого. Разве что у панков и поп-звезд.

– Мне необходимо знать.

Миссис Пиэтри показала на стоявшую на комоде резную шкатулку из розового дерева:

– Примерно такого цвета.

– Какие у нее глаза?

– Люди говорили, что карие. А мне всегда казались зелеными.

– Рост?

– Как у меня. Пять футов, семь дюймов.

– Возраст?

– Сейчас… Элли родилась через два года после меня. На день Святого Георгия. Значит, тридцать четыре.

– Ваш муж ее фотографировал?

– Не лицо. Ноги со стороны спины, где ее благоверный насажал ей синяков. Чтобы была улика, если бы она надумала разводиться. Вряд ли у меня найдется снимок ее лица. Разве что с тех времен, когда мы девчонками учились в школе. В нашей семье не любят фотографироваться.

– Но у вашего мужа есть фотоаппарат.

– Для работы. Снимает повреждения машин на случай, если начнут возражать страховщики.

– Понятно.

– Это ему пришло в голову щелкнуть ноги Элли.

– Заснять повреждения.

– Если хотите, могу найти.

– Не сейчас. А как вы узнали, что ваша сестра пропала?

– Мы живем рядом, и она заглядывала утром по вторникам поболтать. А в прошлый вторник не появилась. Тогда я позвонила этому придурку, шурину, и спросила, что случилось с сестрой.

– А он?

– Понес околесицу, будто она слиняла с мистером Мидлтоном, развозчиком молока. Мол, твоя сестра бесстыжая, как вавилонская блудница. В общем, опять обзывался.

– Когда это предположительно произошло?

– Он сказал, в понедельник, две недели назад. Я не поверила ни единому слову и оказалась права. Бедная овечка, с тех пор лежала мертвая на дне озера. Хотите, я приеду опознать ее?

– Наверное, в этом не будет необходимости.

– Вы арестуете этого мерзавца?

– Я хочу, чтобы вы подписали письменное заявление, миссис Пиэтри. Сержант вам поможет. – Даймонд поднялся, вышел из дома и связался по рации с инспектором Уигфулом.

– Есть новости?

– Да, – ответил тот. – Я рядом с коттеджем молочника.

– Мидлтона?

– Да.

– И что?

– Дверь мне открыла Элли Труп.