Когда в Бристольском королевском суде открылся процесс по делу Даны Дидриксон, мрачный Даймонд, как и предсказывали врачи, по-прежнему находился в больнице. Он достаточно окреп, и медики решили, что его пребывание в отдельной палате рядом с кабинетом медсестры неоправданно. Они перевели Питера в палату на шесть человек, рядом с лестницей, которая, как оказалось, была клубом игры в покер. В ней лежали больные с сотрясением мозга, но настолько оправившиеся, что могли отличить стрит от флэша. Игра была свидетельством их выздоровления. Даймонд никогда не увлекался картами, и после нескольких партий, проявив уважение к товарищам, уходил в холл читать газеты.

Снабжающий больницу печатной продукцией агент считал, что в палатах нет спроса на серьезные издания, и новости о первом дне суда Даймонд почерпнул из таблоидов. В них были цветные фото Джерри Сноу и крупные заголовки «Последние часы рассерженной Джерри», но мало информации о самом процессе. Он все-таки узнал, что миссис Дидриксон заявила, что невиновна, и была сформирована коллегия присяжных в составе восьми мужчин и четырех женщин. Обвинитель – королевский адвокат сэр Джоб Могг, известный в судах и среди публики по прозвищу Когти, – огласил версию обвинения, описал обстоятельства дела и обвинил Дану в убийстве. Был упомянут эпизод на Палтнийском каскаде, в результате которого Дана Дидриксон вошла в круг семейства Джекман. Ее представляли матерью-одиночкой – в одной из газет даже назвали «отчаявшейся Даной», которая из последних сил растит сына и старается заработать ему на школьное обучение. Отеческую заботу Джекмана о мальчике, когда он летом водил его в бассейн, посчитали катализатором мотива. Дана узнала, что брак Джекманов на грани разрыва, и это подтолкнуло ее к действию. «Мать-одиночка замышляет убийство» – еще один характерный заголовок. То, сколько труда пришлось положить Дане, чтобы добыть письма Джейн Остен для подарка профессору, также сочли важным обстоятельством. Как и скандальный визит миссис Дидриксон в дом Джерри. «Ярость похитительницы мужа актрисы». Отмечалось, что Дана признала, что утром в день убийства, узнав, что письма пропали, отправилась в дом Джекманов. Мотив и возможности исполнения наглядно представлены читателям. Впрочем, как и присяжным, которые тоже читают газеты.

Издания делали упор на то, что процесс определят достижения судебной науки. Будут вызваны эксперты по анализу ДНК – современному аналогу отпечатков пальцев, – которые докажут, что выловленный в озере Чу-Вэлли труп находился в багажнике машины Даны. Она показала под присягой, что «Мерседесом», кроме нее, никто не управлял. И не сумела объяснить исчезновение журнала пробега автомобиля.

Все это определило силу позиции обвинения и враждебное отношение таблоидов к Дане. Даймонд давно перестал верить в беспристрастную журналистику. Но его неприятно задели две тематические статьи, утверждавшие, что анализ ДНК является неопровержимым методом сыска. В них не содержалось прямого упоминания дела Джекман, но если редакция считает нужным публиковать подобный материал в день открытия судебного заседания, намек очевиден. Одна из газет посвятила целый разворот фотографиям сорока́ убийц и насильников, которых за последние два года поймали благодаря данному методу.

Вспыхнуло раздражение. А он думал, что, расставшись с полицией, избавился от этого чувства. Но возмутился от одного намека, что наука сделала ненужными самих детективов.

Даймонд услышал звук за спиной и, обернувшись, увидел медицинскую сестру и стажера с тележкой.

– Как себя чувствует мой мистер Даймонд?

– Только-только приходит в чувство. – Он бросил попытки говорить нормальным языком с этой Найтингейл, которая сводила общение к исключительно детскому лепету.

– Готов поменять повязочку?

– Да. И если она будет плотнее прилегать к голове, мистер Даймонд будет очень благодарен.

– Зачем это ему? Собирается на футбол или в кино?

Стажер хихикнул.

– На суд.

– Что вы сказали?

– Ваш мистер Даймонд вскоре покинет вас. Сам себя выпишет.

Возникла пауза.

– Посмотрим, что скажет на это сестра.

– Справедливо. Но когда она это скажет, мистер Даймонд искренне поблагодарит добрую сестричку за заботу и пожелает удачного дня.

В половине двенадцатого он уже сидел на галерее для публики Бристольского королевского суда и слушал показания доктора Джека Мерлина. Патологоанатом говорил, как всегда, уклончиво, отказываясь назвать причину смерти Джеральдин Джекман. Под нажимом стороны обвинения объяснил, что асфиксия – возможная причина, но лишь в том смысле, что не противоречит обнаруженным фактам. Дальнейшие после вскрытия диагностические тесты были направлены на выявление в организме следов наркотиков и алкоголя. Криминалистическая лаборатория министерства внутренних дел, где проводился анализ, таких следов не обнаружила. Подвергнутый перекрестному допросу, Мерлин признал, что для подобных анализов существует пороговая точка, после которой результат нельзя считать надежным. В теле, более недели погруженном в воду, следы наркотиков и алкоголя могли не сохраниться. Сам же он считает, что смерть вряд ли вызвана токсичными веществами.

После Мерлина свидетельское место занял криминалист Партингтон, который пространно распространялся о найденных в спальне Джон-Брайдон-Хаус волокнах. Питер Даймонд отвлекся и стал думать о другом.

Дана Дидриксон в темно-зеленом костюме слушала со скамьи подсудимых, сложив на коленях руки. Каштановые волосы были собраны на затылке в тугой пучок, видимо, чтобы не вызывать ассоциаций с женщиной, уводящей у жен их мужей. Никакой косметики – образ на суде был важной составляющей, и ее адвокат посоветовал ей одеться скромно. Даймонду показалось, будто проведенные в заключении месяцы наложили на нее отпечаток. Она прибавила в весе – немного, но достаточно, чтобы лицо приобрело угрюмое выражение, – что в соединении с изменившейся осанкой придало ей вид человека, смирившегося с предстоящим длительным сроком заключения.

– Цвет отчетливо различался? – задал Джон Могг вопрос своему свидетелю.

– Абсолютно, – ответил ученый. – Оттенок темно-красного или красно-коричневого, полученный путем окраски ткани домашним красителем. Мы сравнили с образцами волокон джемпера овечьей шерсти, найденного в доме подсудимой.

– Сэр Джоб, – вмешался судья, уставший от жизни валлиец, – с каким бы уважением я не относился к данным экспертизы, мне хотелось бы знать, куда нас ведет эта серия вопросов?

– Ваша честь, государственное обвинение пытается установить факт присутствия подсудимой в спальне, где произошло убийство. Вместе с анализом ДНК по найденным волосам и частичкам кожи это существенная улика версии обвинения.

– Улика? – произнес судья. – Как я понимаю, прошло несколько месяцев, прежде чем в доме произвели обыск. Невозможно с должным основанием утверждать, что эти волокна и частички кожи оставлены в доме именно в день убийства миссис Джекман. Предположим, подсудимая приходила в дом и после одиннадцатого сентября.

– В таком случае я вынужден спросить, что подсудимая делала в спальне профессора Джекмана в какой-нибудь день или, это только предположение, в какую-нибудь ночь после одиннадцатого сентября.

В зале послышался приглушенный шум. Защитник вскочил:

– Протестую, ваша честь!

– Сядьте! – потребовал судья. – Это замечание недостойно вас, сэр Джоб.

– Приношу извинения суду. Теперь я хотел бы перейти к «Мерседесу», который водила подсудимая. Мистер Пардингтон, вы изучали машину?

– Да, одиннадцатого октября я обнаружил в багажнике частички кожи и волосы, которые подверг анализу на ДНК.

– Будьте любезны, объясните суду, в чем смысл подобного исследования? Это то, что в просторечии называют генетической дактилоскопией?

– Совершенно верно. Это способ установления генетической идентичности, она неповторима, кроме случаев с однояйцовыми близнецами. Генетическими образцами могут служить кровь, частички кожи, сперма и корни волос, из которых выделяют молекулярные цепочки. Химическим веществом, известным под названием рестрикционный фермент, цепочки разрывают на неравные части, которые сортируют на желатине при помощи процесса, называемого электрофорез, а затем экспонируют на рентгеновскую пленку, в результате чего получается блок черных линий наподобие тех, что отпечатываются на чеке в супермаркете.

– И каждое сочетание характерно лишь для одного человека?

– Именно. Поэтому результаты сравнений надежны.

– Вы идентифицировали образцы волос и частичек кожи, найденных в багажнике «Мерседеса», который водила подсудимая?

– Да.

– И каков результат?

– Они соответствуют тем, что взяты у жертвы.

– Полностью соответствуют?

– На сто процентов.

Все молчали, пока присяжные знакомились со сравнительными фотографиями.

– Можете что-нибудь еще сообщить суду по поводу найденных в автомобиле кожи и волос?

– Мы обнаружили четыре волоса, и они по структуре ДНК принадлежали убитой. Три из них были с лобковой области. Это свидетельствует о том, что жертву в какой-то момент в багажнике раздели.

– А частицы кожи? Сколько их вы нашли?

– Двадцать три.

– Так много? Это о чем-нибудь говорит?

– Тело терлось об обшивку багажника, когда его грузили в машину. Оно также могло перемещаться во время езды.

– То есть можно заключить, что вы, доктор Партингтон, не сомневаетесь, что тело миссис Джекман куда-то перевозили в багажнике «Мерседеса», которой водит подсудимая?

– Нисколько не сомневаюсь.

– Благодарю вас.

Задать вопрос свидетелю со стороны защиты захотела адвокат Даны Лилиан Баргейнер – седовласая женщина, дородная, с зычным голосом. Ей случалось во время перекрестного допроса задавать вопросы Даймонду. Защита находилась в умелых руках.

– Доктор Пардингтон, – начала она, – я хочу уточнить кое-что: возможно ли, мыслимо ли, что найденные в багажнике образцы кожи и волос были туда подброшены?

– Что? – Партингтон прекрасно понимал, что имела в виду адвокат. Это был сбивающий со следа отвлекающий маневр защиты, которым адвокат решила воспользоваться на случай, если на присяжных могут подействовать истории о коррупции в полиции.

– Допустим, у некоего лица появилось злостное намерение создать впечатление, будто машину использовали для перевозки тела. Возможно ли было подбросить в багажник образцы кожи и волос?

– Нет! – воскликнул Пардингтон. – Расположение образцов полностью соответствовало тому, как тело лежало в багажнике, и тому, как его туда помещали и вынимали оттуда. Они прицепились к волокнам обивки именно так, как следовало ожидать. Я бы сказал, что подобную картину нельзя создать искусственно.

– Спасибо.

Заседание прервали, объявив перерыв на ланч.

В коридоре Даймонд мельком заметил Джекмана. Тот разговаривал с каким-то юристом, и Даймонд не стал подходить к нему. Он перекусил в одиночестве в пабе на противоположной стороне улицы, где посетители исподтишка косились на его забинтованную голову.

В следующий раз он увидел Джекмана, когда тот стоял на месте для дачи свидетельских показаний. На первом ряду галереи для публики люди вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть его. На скамье подсудимых Дана Дидриксон опустила голову, словно в этот момент ее больше всего интересовало состояние своих ногтей. Лицо оставалось бесстрастным, но она ничего не могла поделать с нервным тиком – на скуле постоянно дергалась маленькая жилка.

Джекмана привели к присяге, затем сэр Джоб попросил его рассказать об истории брака, о чем Даймонд слушал уже много недель назад. Бывший суперинтендант отдал свидетелю должное: тот придерживался прежней версии и не скрывал трудностей отношений с Джеральдин – упомянул об участившихся ссорах и обвинениях. Пикантные подробности наверняка попадут в завтрашние газеты, которые с особенным старанием будут смаковать обстоятельства ночи, когда жена подожгла садовый домик.

– Вы были убеждены, что супруга пыталась убить вас?

– Да.

– Однако не заявили в полицию.

– Верно. Она была психически неуравновешенна. Во всяком случае, в то время мне так казалось. Но теперь я понимаю…

– Мы сейчас рассматриваем события, как вы их видели в тот момент, профессор! – резко перебил сэр Джоб. – Расскажите суду, когда вы познакомились с подсудимой миссис Дидриксон – до или после пожара в садовом домике?

– Я виделся с ней в тот самый вечер.

– Где именно? В вашем доме?

– Она приехала ко мне домой. Но я встретил ее на дороге.

– Почему? Вы по какой-то причине не захотели приглашать миссис Дидриксон на вечеринку?

– Это было неуместным. Она приехала не развлекаться, а устранить недоразумение.

– Вы выясняли отношения на дороге?

– В пабе.

– Поехали на машине?

– Да.

– По вашей инициативе?

– Это было то место, где мы могли поговорить.

– И, как полагаю, выпить по паре рюмок? Вам не приходило в голову, что о ваших отношениях с миссис Дидриксон – слово «отношения» я употребляю в платоническом смысле – могла узнать ваша жена?

– Она о них знала. Именно жена подошла к телефону.

– Вот как?

Джекмана завели на самую глубину, и теперь он барахтался, пытаясь обрести опору.

– Тогда эти отношения ничего не значили, – обронил он.

– Тогда?

– В том смысле, на который вы намекаете. Ни тогда, ни позднее.

– Хорошо, хорошо, профессор. – Сэр Джоб участливо улыбнулся. – Я старательно обходил все, что может иметь отношение к «позднее», но раз уж вы подняли данный вопрос… Не могли бы вы ответить: справедливо ли утверждать, что ваши платонические отношения переросли в дружбу?

Джекман покраснел. Он очень хотел помочь Дане, а получалось наоборот.

– В платоническую дружбу.

– Которая продолжалась все лето?

– Мы виделись не так часто. Только ради мальчика. Я несколько раз водил его в бассейн.

– И в другие места?

– На крикетный матч и на фестиваль воздушных шаров.

– Затем, после ваших выездов, вы возвращали сына матери?

– Естественно.

– Она должна была чувствовать себя обязанной вам?

– Нет.

– Нет?

– Ничего подобного я не добивался и занимался с мальчиком без всякой задней мысли.

– Однако ваша жена считала по-другому.

Адвокат Даны заявил, что обвинитель подвергает перекрестному допросу собственного свидетеля. Несколько минут оба юриста и судья спорили о юридических тонкостях.

Даймонд все больше мрачнел. Он пришел в зал суда, чтобы своими ушами услышать, что говорится на процессе, а не читать, что перевирают газеты. Однако происходило вовсе не то, на что он надеялся. Не в силах вмешаться, Питер понимал, что отстраненное отношение Даны заранее определяет вердикт. Обвинение уже праздновало победу.

Вскоре возобновился опрос свидетеля.

– Профессор, мы обсуждали реакцию вашей жены на ваши случайные встречи с подсудимой. Что она говорила по этому поводу?

– Все переворачивала с ног на голову.

Обвинитель взглянул на судью.

– Отвечайте суду конкретно, – устало потребовал тот. – Что именно она говорила?

– Намекала, будто у меня с миссис Дидриксон любовная связь.

– Всего лишь намекала?

– Ну, потом выражалась определеннее.

Даймонд очень переживал. Слова Джекмана были для защиты катастрофой. Уж лучше бы профессор не постеснялся и озвучил самые грязные ругательства, которые ему бросала в лицо Джеральдин. Его нежелание говорить об этом подкрепляло впечатление, что они с Даной являлись любовниками.

– Так что именно она говорила?

– Вы требуете точных выражений? – Джекман колебался. – Она утверждала, что мы трахаемся как кролики. Правда там и близко не лежала.

– Повторите, я не понял, кто лежал? – произнес обвинитель.

Общий смех в зале скрыл смущение свидетеля, и сарказм сэра Джоба заработал ему дешевое очко. Защита, заявив протест, ничего бы не выиграла.

Мучения Джекмана продолжались еще час. Обвинитель закреплял успех, развивая тему, как Джеральдин приходила к Дане и обвиняла в том, что та пользуется сыном как приманкой. Он заставил свидетеля рассказать о событиях, предшествующих убийству выходных и подробно остановиться на подаренных Даной письмах Джейн Остен.

– Она просила принять их в дар? Документы потенциально большой стоимости?

– Да.

– В качестве прощального подарка?

– Я так ее понял. После того, что произошло между моей женой и миссис Дидриксон, я не видел возможности продолжать встречаться с ее сыном.

– И вы приняли письма?

– Принял, но с оговоркой, что, если они окажутся подлинными, верну их после закрытия выставки.

– То есть прощальный дар был скорее «до свидания», чем окончательным расставанием? Когда вам в следующий раз удалось пообщаться с миссис Дидриксон?

– В понедельник утром. Я позвонил ей по телефону.

– В день, когда, как предполагается, убили вашу жену? Что вам потребовалось сказать миссис Дидриксон утром в тот понедельник?

Что бы ни ответил Джекман, обвинитель все оборачивал в свою пользу. Фактически получался перекрестный допрос, замаскированный под допрос свидетеля своей стороны. Он проделывал это так умело, что защита только бы навредила себе, если бы постоянно выражала протест. Когда сэр Джоб закончил, присяжные не сомневались, что Дану захлестнул порыв страсти, а профессор поощрял ее чувство.

Истинный перекрестный допрос свелся к минимуму. Лилиан Баргейнер посмотрела на Джекмана поверх очков и спросила:

– Профессор, вы можете найти объяснение неадекватному поведению вашей жены в предшествующие ее смерти месяцы?

– Думаю, да. Она принимала наркотики.

– На это имеются улики?

– Двадцать пятого апреля полиция обнаружила спрятанные в доме пакетики с кокаином. Я считаю, что у нюхающего кокаин человека могут наблюдаться симптомы паранойи.

– Наркотики? – Судья прервал допрос. – Я не слышал никакого упоминания о наркотиках. Сэр Джоб, сторона обвинения в курсе? Представляя дело, вы ничего не сообщили о наркотиках.

Обвинитель кашлянул и, словно ограждая себя от остальных, плотнее запахнул мантию.

– Мы в курсе, ваша честь. Мужчине предъявлено обвинение в том, что он снабжал убитую кокаином. Но, по нашему мнению, это к данному делу не имеет отношения.

– Возможно, однако я удивлен, что до сих пор мы ничего об этом не слышали.

– Я намеревался позднее пригласить полицейского свидетеля, ваша честь. Тема будет, несомненно, затронута, но я не хотел бы преувеличивать ее значение.

Судья повернулся к адвокату защиты:

– Я так понимаю, что вы данной теме значение придаете. Хотите ее обсудить со свидетелем?

– Интерес обозначен, – ответила Лилиан Баргейнер. – В свое время я должным образом допрошу полицейского свидетеля.

Далее следовали рутинные вопросы, целью которых было залатать пробитые обвинением бреши. Джекман старался, как мог.

Когда заседание завершилось, Даймонд поспешил из зала, чтобы избежать разговоров с кем-либо. В этом, казалось, больше не было смысла. К тому же разболелась голова, и он отправился домой принять болеутоляющее.