Пока детективы стояли за дверью, Уигфул воспользовался паузой и спросил:

– Что дальше?

Начальник был немногословен:

– Это. – Он вынул книжку и держал на уровне плеча, словно собирался произнести клятву в суде, с той лишь разницей, что книжка была в блестящей обложке, разрисованной розовыми слонами. – Записная книжка Джеральдин.

– Хотите пройтись по всем именам?

– Не без помощи нашего приятеля. Подкинем ему веревку.

– И посмотрим, не повесится ли он?

– Ты отстал от жизни, приятель.

Уигфул кивнул. Взгляды Даймонда на смертную казнь были хорошо известны. Он свято верил, что закат Британии в роли мировой державы восходит к 1964 году – году отмены смертной казни. Но сейчас был не тот момент, чтобы позволить ему оседлать любимого конька.

– Каким образом он себя выдаст?

– Ткнет пальцем в кого-нибудь не того.

– Чтобы пустить нас по ложному следу?

– Нет, чтобы подать руку помощи. – Даймонд скорчил жалобную гримасу. – Зачем возводить напраслину на нашего профессора? Он изо всех сил с нами сотрудничает. Какой ты, однако, непорядочный тип.

– А вы насмешник, – буркнул Уигфул.

Суперинтендант расцвел.

Когда они вернулись в допросную, Джекман застегивал манжету рукава и выглядел совсем не таким уверенным, как раньше.

– Зачем вам понадобилась моя кровь? – спросил он.

– Вы говорите так, словно я вампир, – усмехнулся суперинтендант. – Я же вам объяснял, в наше время это обычная процедура. Слышали о генетической экспертизе?

– Да, но какое отношение это имеет ко мне?

– На одеяле, на кровати вашей жены остались следы крови.

– Я не заметил.

– Они не бросаются в глаза.

– Следовательно, на нее напали, когда она находилась в постели?

– Неизвестно. Мы даже пока не знаем, ее ли это кровь. Не исключено самое невинное объяснение: она оцарапалась, как со всеми нами бывает. Или случилось самое плохое. В общем, мы этого не узнаем до начала следующей недели. Криминалистическая лаборатория не славится рекордами скорости. Если вдруг выяснится, что на одеяле ваша кровь, не сомневаюсь, что этому найдется безобидное объяснение. Если хотите, можем поговорить прямо сейчас.

Джекман покачал головой:

– Пустая трата времени.

– Как угодно. – Суперинтендант положил записную книжку на стол, и они приступили к процессу сверки имен.

Является ли записная книжка показателем характера ее владельца – вопрос спорный, но записная книжка Джеральдин представляла собой абсолютный хаос. На каждую букву она занесла всего несколько знакомых с именами и фамилиями, большинство – только по именам и зачастую без адреса – лишь с номером телефона. Некоторые были обведены кружочком или жирно подчеркнуты, другие вычеркнуты. На многих страничках обнаруживались не относящиеся к персоналиям заметки: расписания поездов, время встреч, остатки на банковских счетах. И повсюду поверх текста машинально сделанные рисунки – словно иллюстрации к хитросплетениям записей. Детектив школы Шерлока Холмса применил бы метод дедукции и, основываясь на картинках, непременно бы вычислил преступника и узнал, когда и каким способом совершено злодеяние. Суперинтендант Даймонд действовал обычным способом: хотел понаблюдать за реакцией профессора и выслушать его замечания, пока они втроем составляли список друзей Джеральдин.

На это потребовалось мучительных полтора часа. Наконец список был готов. Сосредоточившись на местных адресах, Джекман узнал более тридцати человек, что в последние два года стали друзьями его жены. Разброс фамилий по-прежнему представлял загадку, но намерение Джекмана помочь не вызывало сомнений. Он скрупулезно переходил от страницы к странице и объяснял пометки. Его можно было упрекнуть лишь в одном: он так и не указал на вероятного подозреваемого. Не удовлетворенный такими упражнениями, Даймонд произнес:

– Рассказывая о вечеринке с барбекю, вы упомянули риелтора Роджера, который танцевал с вашей женой.

– Да, должен быть где-то здесь. Роджер Плато. – Джекман перелистал страницы. Вот, на букву «Р», два номера, рабочий и домашний.

Даймонд потянулся за книжкой и вгляделся в запись так, словно раньше ее не заметил.

– Его жена здесь не упоминается.

– По-моему, она не входила в бристольскую компанию.

– Но, как вы сказали, на барбекю явилась.

– Да. До того вечера я вообще не знал о ее существовании.

– Однако ваша жена, вероятно, знала.

Джекман пожал плечами. Даймонд захлопнул записную книжку и продолжил неожиданно напористым тоном:

– Роджер спал с вашей женой?

Шоковый эффект был явно постановочным, и профессор, оставшись невозмутимым, показал, что на уловку не поддался.

– Данную тему вам лучше обсудить с Роджером, а не со мной, – заявил он.

Суперинтендант вернулся к вежливому обхождению:

– Поставлю вопрос иначе: вы подозревали, что она с ним спит?

Странно, но вопрос вызвал вспышку раздражения.

– Нет, не подозревал. Джерри бы не стала это демонстрировать. Носилась с ним, словно с новой шляпкой.

– Может, у нее был другой мужчина?

– Не знаю.

– Вам безразлично?

– Нет.

– Следовательно, открытость в ваших отношениях, о какой вы упоминали, не распространялась на область выбора любовников?

Профессор попытался перехватить инициативу и сам спросил:

– К чему подобные вопросы, суперинтендант?

– Я ищу мотивы убийства, и ревность может быть таким мотивом.

– Ревность с чьей стороны?

Непривыкший выступать в роли ответчика на прямые вопросы, суперинтендант вскинул взгляд к потолку:

– Например, со стороны обманутой жены.

– Или мужа? – сердито продолжил профессор. – Вы достаточно явно демонстрируете, что я ваш главный подозреваемый. Так почему не сказать об этом прямо?

– Главный свидетель, – поправил Даймонд. – До сих пор вы являлись моим главным свидетелем, и мне необходима ваша помощь. Я не собираюсь бросаться обвинениями в то время, как вы нам помогаете. – Он снова взял записную книжку. – Здесь есть несколько имен, которые мы пропустили. Вот, например, Энди. Фамилии нет. Бристольский номер телефона. Вам знаком друг вашей жены по имени Энди?

– Нет.

– Был на вечеринке человек с таким именем?

– Понятия не имею. Сомневаюсь, что видел всех, кто тогда к нам пришел.

– Вы упоминали мужчину, через которого переступили на пороге. Он колотил, словно в бубен, в ваше коронационное фарфоровое блюдо.

– Фарфоровое блюдо, посвященное двадцатипятилетнему юбилею коронации. Я так и не узнал, кто он такой.

Даймонд зашел с другой стороны:

– Крисси. Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Фиона?

– Послушайте, если бы я узнал имена, то сказал бы об этом, когда мы просматривали книжку. По-моему, я говорил, что мы с женой не шарили друг у друга в карманах. Джерри вела собственную жизнь, я разделял ее лишь частично.

Даймонд терпеливо кивнул и откинулся на стуле.

– Тогда сосредоточимся на вашей жизни. Просветите нас по поводу недель, предшествующих исчезновению жены. Сколько времени прошло после вечеринки до того момента, когда она пропала?

– Барбекю устроили пятого августа. Последний раз я видел Джерри в понедельник одиннадцатого сентября.

Даймонд вопросительно посмотрел на Уигфула. Тот подсчитал и произнес:

– Более пяти недель.

– Чем вы заполняли это время?

Джекман раздраженно вздохнул:

– Ради бога! Я из кожи вон лез, организуя проклятую выставку!

Посвященная Джейн Остен выставка суперинтенданта не интересовала.

– Займемся вашей личной жизнью. Что происходило у вас в доме?

– Ничего особенного. После того что случилось, мы относились друг к другу с большим подозрением. Джерри меня избегала. Думаю, ждала, чтобы я сменил гнев на милость. А я поздно являлся домой.

– Вы продолжали спать вместе?

– Если вы имеете в виду в одной спальне, то да.

– Как же вам удавалось расслабиться и засыпать, зная, что жена пыталась убить вас? – поинтересовался Уигфул.

– Если Джерри находилась со мной в одной комнате, я чувствовал себя в большей безопасности, чем когда ее не видел. В доме без присмотра она могла затеять что угодно. – Слова профессора прозвучали разумно.

– Значит, в те пять недель до ее исчезновения распорядок вашей жизни был таков: вы целыми днями готовили выставку?

– Верно.

– А как же с отдыхом?

– Иногда вечером я ходил поплавать.

Даймонд поднял палец:

– Вот! Я как раз хотел задать вам вопрос по поводу плавания. Вы рассказывали про мальчика, которого спасли. Как его имя?

– Мэтью.

– Вы пригласили его в университетский бассейн.

– Не понимаю, почему это может интересовать полицию?

Суперинтендант подался вперед и, опершись на локти, закрыл лицо ладонями, затем провел по лбу и по куполообразной лысине. Весь его вид выражал то ли усталость, то ли обескураженность.

– Профессор, во время расследований таких серьезных преступлений полицию интересует все.

– Откровенный ответ. Несколько раз Мэтью приходил в бассейн. Как правило, я встречал его около семи часов вечера рядом со спортивным центром.

– Приходил с матерью?

– Она привозила его к университету, но с нами не плавала. Я помог ему исправить ошибки в стиле оверарм. Мэтью станет замечательным пловцом, если продолжит тренироваться.

Выслушав оценку профессора, Даймонд не проявил интереса к прогнозам успехов Мэтью-пловца. Его занимало другое: приглашение Мэтью в бассейн послужило Джекману предлогом, чтобы регулярно видеться с его разведенной матерью. Суперинтендант помнил, как одобрительно он отзывался о миссис Дидриксон, даже описывал красоту ее улыбки.

– Когда сеанс купания подходил к концу… – начал он.

– Мэтью ехал домой.

– На машине матери?

– Главным образом.

– Но бывали исключения?

– Пару раз я сам отвозил его.

– Заходили домой? На кофе или еще на что-нибудь? – Небрежный тон Даймонда предполагал, что ответ его не волнует.

Но его легкомысленный вид не обманул профессора. Невозмутимость Джекмана дала трещину.

– На что вы намекаете? Что купание в бассейне служило ширмой моих тайных свиданий с миссис Дидриксон? Боже, дай мне силы! Если бы мне захотелось встречаться с женщиной, не потребовались бы дурацкие оправдания.

– Может, вы ответите на мой вопрос, профессор?

– А вы объясните мне, какое это имеет отношение к смерти моей жены?

– Вы устали? Хотите сделать перерыв?

Джекман вздохнул:

– Два или три раза меня приглашали на кофе. Вы это хотели узнать? И коль скоро продолжите данную линию допроса, отвечу сразу. Я брал Мэтью на крикетный матч в Троубридж и на фестиваль воздушных шаров в Бристоль. Мне нравится этот мальчишка. Своего сына у меня нет, и я был рад проводить с ним время. В том и другом случае его мать находилась на работе. Вы способны поверить, что люди иногда руководствуются невинными мотивами?

– Мои взгляды к делу не относятся, – ответил Даймонд. – А ваша жена не возражала против того, чтобы вы брали парня на крикетный матч и еще куда-то?

– С какой стати?

– С ее подозрительностью она могла решить, что вы наведываетесь к его матери.

– Джерри могла заподозрить заговор где угодно, но не забывайте: именно она пригласила миссис Дидриксон на вечеринку, поэтому вряд ли стала бы возражать, если бы я при следующей встрече обменялся с ней несколькими вежливыми фразами. Я с ней не спал.

– Какой была ваша жена в последние пять недель ее жизни?

– Вы имеете в виду поведение? Я мало видел Джерри. Утро она проводила в постели, разговаривая по телефону с друзьями.

– С кем именно?

– Да со всеми. Когда мы встречались, вела себя невыносимо: или угрюмо молчала, или набивалась на ссору, но я не поддавался.

– С другими она тоже так держалась?

– Нет. Если звонил телефон и оказывался кто-то из ее друзей, превращалась в само обаяние. Могла рычать на меня, но брала трубку и, еще не выяснив, кто говорит, отвечала самым сексуальным тоном: «Привет, это Джерри». Видимо, это качество хорошей актрисы.

– По какому поводу вы ссорились?

Джекман стиснул кулаки и стукнул по столу.

– Я с ней не ссорился. Агрессия исходила исключительно с ее стороны. Причины самые незначительные. Вот пример. С ее туалетного столика исчезло зеркальце, и она обвинила в пропаже меня. Зачем мне было брать зеркальце в оправе из черного дерева? Я сказал, что на него, скорее всего, положила глаз какая-нибудь женщина с вечеринки, но Джерри не поверила, что среди ее друзей могут быть нечистые на руку. Вот из-за подобных пустяков она поднимала шум. В конце концов, чтобы утихомирить ее, я предложил ей свое зеркало для бритья, но оно оказалось ей ненужным – на туалетном столике имелись три регулируемые зеркала, было зеркало в ванной и много других в доме на стенах. Потом Джерри заявила, что в ванной уже была и пользовалась моим зеркалом. Я не стал разбираться, почему ей непременно потребовалось ее зеркало. В таком настроении логика была ей недоступна.

– Вы предполагаете, что это был один из симптомов паранойи, о которой вы упоминали?

– Я ничего не предполагаю, лишь констатирую, что происходило. У меня нет ни знаний, ни сил вникать в проблемы ее душевного расстройства. Как долго вы намереваетесь здесь меня держать?

Уходит от ответа, решил суперинтендант.

– Мне необходимо войти во все детали последних дней жизни вашей жены. Самое время сделать перерыв. Вы подумаете, повспоминаете. Не могу поверить, что вы и дальше способны обходиться без еды. Пошлю кого-нибудь за сэндвичами, только скажите, какие вы любите. Из напитков: кофе, чай или пиво?

– А я уж решил, что мне подобных вы потчуете хлебом и водой.