Глава седьмая
Пока «Мерседес» забирался по извилистому подъему на Брасснокер-Хилл, я посмотрел на мисс Дидриксон и сказал:
– Я думал о вашем сыне. После того что случилось, вопрос может прозвучать глупо: он любит плавать?
– Да, – ответила она. – Может много проплыть, хотя это не тот вид спорта, в котором он лучше всего себя проявляет. В школе физкультуре уделяют мало внимания. На мой взгляд, слишком много времени уходит на пение. Хотя глупо жаловаться, ведь я сама отдала его в хоровую школу.
– Я вот к чему веду: у нас в университете есть бассейн. Странно, но в это время года там почти никого нет, хотя в других городских бассейнах столпотворение. Почти все студенты разъехались. Если пожелает, пусть приходит плавать.
– Профессор, вы и так сделали для моего сына более чем достаточно!
– Мне хочется увидеться с ним снова. Мы познакомились с ним не где-нибудь, а в воде.
– Ему ваше знакомство почти не запомнилось, – улыбнулась Дана.
– Зато запомнится мой отпор в книжном магазине. Подобные случаи сильно действуют на психику подростков. Пусть приходит как-нибудь вечером после школы.
Дорога выровнялась, и миссис Дидриксон, немного помолчав, промолвила:
– Ему бы понравилось.
– Например, во вторник?
– Договорились.
– Около семи часов. Почему бы вам тоже к нам не присоединиться?
– Нет, спасибо, – отказалась она.
Я счел необходимым подчеркнуть, что мое предложение лишь дань вежливости:
– Как угодно. Знаете, где находится университетский бассейн?
Дана рассмеялась:
– Вы имеете дело с бывшим водителем такси.
Когда мы остановились на дороге напротив моего дома, Батуик-Хилл сотрясала музыка «Роллинг Стоунз». Из заднего сада доносились почти истерические крики.
– Хорошо, что ваши соседи живут на расстоянии, – прокомментировала миссис Дидриксон. – Когда мы устраиваем барбекю, приходится следить за децибелами.
– И, готов поспорить, как только зажигаете первую спичку, выходит соседка, чтобы снять с веревки сохнущее белье.
– Каждый раз.
– Может, зайдете выпить? Немного перекусить? Пожевать кебаб?
– Спасибо. Я лучше поеду, расскажу обо всем Мэтью. Ему не терпится узнать.
Я понял, что это не просто предлог. Пожелал Дане спокойной ночи, вышел из машины и смотрел, как машина развернулась по аккуратной дуге и понеслась вниз, в направлении города. Толковая женщина. Под броней независимости скрывается цельная, содержательная личность – качество, которое я высоко ценю в людях.
Ночь выдалась душной, без малейшего ветерка. После заката температура почти не понизилась. Запах жареного мяса дразняще смешивался с терпким ароматом жимолости. У бассейна горели прожекторы, вокруг стояли гости и развлекались необычным зрелищем: три обнаженные женщины и двое голых мужчин гонялись друг за другом по берегу, пытаясь столкнуть кого-нибудь в воду, чтобы затем прыгнуть самим. Друзья Джеральдин считали себя отчаянными – самыми бесшабашными в округе, и перегрузка временами сказывалась. Я решил, что Джерри должна находиться среди беснующихся голых, но увидел, что она все еще в своем комбинезончике в роли наблюдателя повисла на плече риелтора Роджера. Гонки вокруг бассейна напомнили мне карикатуру Джеймса Тербера «Бег жизни» – бледные фигуры с брюшком, скорее чудны́е, чем эротичные. Не представляю, сколько времени длилась их забава, но визги и смех казались вымученными, словно веселье продолжалось по обязанности. Наконец один мужчина был атакован с двух сторон, прыгнул в воду и увлек за собой двух женщин. Громкие всплески, взрыв смеха – и третья нырнула сама. Того гляди запоют: «К нам, к нам!» и будут хватать за лодыжки всех, кто близко стоит к краю.
Помню, я посмотрел на часы и вспомнил сентенцию Вудхауса из «Эммы»: «Чем раньше расходится любая компания, тем лучше». Этот Вудхаус – знаменосец современных фанатов своего здоровья – наверняка сказал бы что-нибудь уместное по поводу опасностей купания нагишом.
Отвернувшись от бассейна, я направился во внутренний дворик присмотреть за барбекю. Совком отгреб с тлеющих углей золу и раздул пламя. Мясо лежало на подносе, закрытое проволочной сеткой. Оставалось еще много. Подняв крышку, я взял стейк свиной грудинки, несколько колечек помидор и грибы и переложил в тарелку над огнем.
И вдруг почувствовал кого-то рядом. Джеральдин обвила меня руками.
– Где ты прятался весь вечер?
– Ненадолго отъезжал. Как вечеринка?
– Супер. Твоя приятельница объявилась?
– Приехала, но остаться не смогла.
– Жаль. – Джеральдин посмотрела на стейк. – Я оставила достаточно для вас обоих. Ты, наверное, проголодался. Хочешь, займусь?
– Иди к друзьям.
– Я им не нужна. Только затянут в бассейн и испортят одежду. Послушай, что там делается! – Она взяла вилку и перевернула мясо. – Кроме того, я не могу бросить самого близкого и дорогого человека.
– Змею подколодную.
– Что?
– На днях ты назвала меня змеей подколодной и обвинила, что я бог знает что замышляю с твоим врачом.
Джеральдин стиснула мне руку:
– Ты же меня достаточно узнал, дорогой. Я – Лев, не могу справиться со своей натурой. Немного порычу, как львица, и все. Раздуй огонь, а то мясо никогда не зажарится. Я припрятала для тебя немного домашнего соуса. Эти налетели, как стервятники. Он в доме.
– Где? Сейчас принесу.
– Не надо. Приглядывай за барбекю. Только я знаю, куда его засунула.
Я отодвинул помидоры в сторону, чтобы не сгорели, но мысли мои были о другом. Для выставки набралось достаточно материала – вопрос в том, как его интересно разместить. Мое прежнее нежелание организовывать экспозицию сменилось стремлением добиться успеха. Я по-прежнему не хотел идеализировать жизнь Джейн Остен в Бате. Считал, что нужно детально показать, какие чувства она испытывала к этому городу. Вернулась Джерри с банкой соуса.
– Тебе понравится. Тарелка есть?
Я взял из стопки.
– Не лей на мясо.
Поздно! Она все обильно сдобрила.
– Забирай, и пошли к бассейну. Большинство из них ты знаешь.
– Спасибо. Но лучше поем здесь, пока горячее.
– Ты не в отпаде от моих чокнутых друзей, профессор?
– Нет.
– Сейчас сварю кофе и зазову всю ораву в дом. После купания им захочется выпить горячего. – Джерри убрала со стола несколько тарелок и протянула мне нож, вилку и бумажную салфетку. – Понимаю, что после целого дня поездок тебе надо выспаться. Я поставила раскладушку в летнем доме. Укладывайся, там тебя не побеспокоят. Около кровати поставила полбутылки «Курвуазье» и положила пачку сигар.
Джерри так редко проявляла супружескую заботливость, что я заподозрил тайные мотивы. Но даже от нее не ждал, что она потащит своего восхищенного риелтора в спальню в то время, как ее благоверный коротает ночь в саду. Но что еще предположить?
– Я не устал.
– Вот и отлично, – произнесла Джерри с таким неотразимым шармом, что я сразу успокоился. – Только помни, что коньяк и сигары в летнем домике и ты можешь в любой момент туда уйти.
Джерри отправилась в дом, оставив меня ужинать в патио. Мясо получилось прекрасным, но соус, на мой вкус, немного переперченным, и я соскреб его со стейка. Кто-то подошел ко мне со стаканом пива. Роджер, риелтор. Его лунообразное лицо отсвечивало зеленым в искусственном свете.
– Привет, братец Грегори. Второй заход?
Я ответил взглядом, не выражающим особых братских чувств.
– Первый. Меня здесь не было.
– Работал или развлекался? Надеюсь, последнее. Как говорится, шесть дней трудись в поте лица своего…
– А в день седьмой ешь барбекю.
Роджер рассмеялся:
– Кстати о работе. Завтра утром я должен быть в конторе как огурчик.
– Джерри варит кофе, – сообщил я.
– Боюсь, придется пропустить. Ты не видел Вэл?
– Вэл?
– Мою жену.
– Нет. – Я не стал добавлять, что, судя по тому, как он ведет себя с Джерри, всегда считал его холостяком.
– Она была одна из первых в бассейне.
– Наверное, пошла в дом обсушиться.
– Да вот же она! Вэл, дорогая, мы сейчас уходим! Иди попрощайся с компанией.
Его жена приблизилась к нам. В мокрой одежде, с прилипшими к голове мокрыми волосами она еще больше напоминала кого-то из персонажей Джеймса Тербера. Взгляд блуждал.
– Так вы муж?
Я почувствовал себя хозяином непослушной собаки. Роджер слабо улыбнулся.
– Она хочет поблагодарить за то, что вы нас позвали. Идем, моя русалка. Вечеринка для нас закончилась. Спокойной ночи, Грег!
Они обошли вокруг дома. Я услышал, как завелась и отъехала их машина, и подумал, в курсе ли Джерри, что они нас покинули.
Покончив с ужином, я направился домой выпить кофе. И там невольно пришлось вступить в разговор с людьми, отдаленно связанными с бристольской театральной группой «Олд Вик», которые жаждали произвести впечатление знанием закулисной жизни. Меня развезло сильнее, чем их – крыша поехала так, что не помог черный кофе. Не в состоянии больше выслушивать их рассказы, я пробормотал извинения и двинулся во двор. Теперь мечтал лишь об одном – о раскладушке в летнем домике. Брел так, словно на мне был старинный скафандр для погружений на дно с грузами на ногах. Я пришел в такое состояние не от спиртного – не пил ничего, кроме коньяка в пабе, а от коньяка меня никогда не клонило в сон. Затем услышал стук каблучков и увидел Джерри.
– Грег, с тобой все порядке?
– Немного устал. Пойду прилягу. – Мой язык заплетался.
– Дойдешь?
– Да.
Больно ударившись бедром о стол, я обернулся, но жена уже исчезла. Это столкновение мгновенно прочистило мне мозги. Я решил, что меня опоили – чем-то задурили голову. Потянулся через стол, схватил баночку с горчицей, щедро подхватил на палец и засунул в горло. Сразу стал давиться. Доковылял до горшка с геранью и изверг большую часть того, что съел на ужин. Стоило поднять голову, она начинала кружиться. Я ощущал усталость, снова засунул палец в глотку и почти с таким же результатом. Пот на лбу был ледяным. Проковылял по лестнице в патио, затем с трудом вокруг бассейна и по лужайке к летнему домику – с двух сторон открытому ветрам восьмиугольному деревянному строению.
Джерри сказала правду – она принесла туда раскладушку. Я повалился на нее, словно подрубленное дерево, не в силах даже снять ботинки. Возникло ощущение, будто я поднимаюсь в воздух, – скажу вам, не из приятных.
Домашний соус, решил я, опять засовывая палец в глотку.
Следующее, что помню, – как, пошевелившись, открыл глаза и пытался понять, где нахожусь. Было темно и тихо, но меня что-то насторожило. Руки и ноги казались тяжелыми, мысли ворочались медленно, я опять закрыл глаза. Новый звук и движение где-то рядом. Я вспомнил, что нахожусь в летнем домике и он открыт на две стороны. Возможно, поднялся ветер и чем-то прошелестел. Но звук был слишком явственным, будто ко мне наведалось живое существо. Лиса? Иногда они пробегают по саду. Не двигаясь, я открыл глаза и в слабом свете луны различил человеческую фигуру – Джеральдин в темном спортивном костюме. Зачем она здесь? – удивился я, но не хватило сил искать объяснение.
Вскоре, как сквозь пелену, донесся булькающий звук, словно что-то выливали из бутылки с узким горлом. Я сделал усилие и взглянул: Джерри, перевернув бутылку с коньяком вверх дном, выливала содержимое на пол. Пришла мысль, что она, вероятно, пьяна, если совершает такую глупость. Не в состоянии вмешаться, я пассивно наблюдал, точно смотрел сюрреалистический фильм, слишком странный, чтобы вникнуть в содержание. Когда бутылка опустела, Джерри наклонилась и взяла другую, которую, наверное, принесла с собой. Откупорила и принялась обильно поливать все вокруг, в том числе и кровать.
Я хотел возразить, но сумел издать только нечто вроде рычания.
Джеральдин не обращала на меня внимания. Она взяла сигару из оставленной рядом с кроватью коробки, поднесла спичку и принялась раскуривать. Невероятно – она никогда не прикасалась к сигарам. А тут взяла и затянулась – тлеющий кончик разгорелся и засветился. Она присела, и мне стало трудно за ней наблюдать.
Веки опустились. Я слишком долго делал усилие, пытаясь держать глаза открытыми. Но обоняние меня не подвело. Я уловил острый запах дыма. Он вполз в ноздри, заставил открыть рот и закашляться. Послышался шипящий звук. Я открыл глаза и увидел, что кровать в огне. И не только кровать – весь пол светился веселыми язычками голубого пламени.
Если сейчас не встану, подумал я, то превращусь в золу со всем летним домиком.