Глава 5

Фрэнк не мог поверить, что все еще находится в том же штате, где располагается Манхэттен. Крытая повозка, которую он нанял на железнодорожной станции живописного маленького городка Маморанек, везла его по извивающимся деревенским дорогам через роскошные луга, буйно заросшие полевыми цветами, мимо величественных лужаек, окружающих огромные особняки. А когда детектив вспоминал жуткие, гнусные жилища в Лоуэр-Ист-Сайде и забегаловки в Бауэри, то невольно задавался вопросом, как все это может существовать в том же мире, где есть такие сказочные красоты.

С другой стороны, он отлично знал, что у богатых имеются свои райские уголки за пределами города, куда нет доступа беднякам. В городе, вне зависимости от того, насколько ты богат, никто не в состоянии удалиться от тех, у кого нет денег, отгородиться от них. Пятая авеню стала убежищем богатых, потому что расположена достаточно удаленно как от района порта, так и от трущоб и обитающего там порока. Но даже при всем при этом она находилась всего в нескольких кварталах от прибежища греха и никуда не могла от него скрыться. А эти кварталы нетрудно пройти за несколько минут, будь ты хоть богач, хоть бедняк. Зажатым на небольшом острове Манхэттен богатым не стоит и надеяться заполучить весь мир полностью в свое распоряжение.

Вот поэтому богатые уже несколько десятилетий стремятся на север, где широко раскинулись поля и где можно купить огромный участок земли, который обеспечит недоступность и закрытость от недостойных. Они устремлялись сюда, чтобы бежать от нездоровых испарений и нездоровых обитателей города, чтобы жить здесь в роскоши и комфорте.

И сюда же они могли отсылать своих дочерей, ежели желали их спрятать. Подобно тому, как ван Даммы желали поступить с Алисией.

Фрэнк посмотрел на мужика, который правил лошадьми. Тот был одет в грубую дешевую одежду. Понятное дело – фермер, разве что вместо того, чтобы торчать в поле в такой не по сезону жаркий весенний день, он везет Фрэнка в летний дом ван Даммов.

– Вы землей занимаетесь? – спросил он.

Мужик посмотрел на детектива подозрительным взглядом. Он был уже пожилой, старше среднего возраста; волосы седые, судя по патлам, выбивавшимся из-под фермерской шляпы, лицо коричневое от загара и сморщенное, как высохшая картофелина.

– Раньше занимался, – ответил он.

– И больше не занимаетесь? – продолжал Фрэнк, подталкивая его к дальнейшему разговору.

– Людей вожу. Зарабатываю тем, что отвожу этих франтов от станции к их шикарным домам, и получаю больше, чем когда таскался за плугом.

По мнению Фрэнка, это было очень разумное решение.

– А ван Даммов когда-нибудь возили?

– Возил. Только у них своя карета имеется.

– А вы их дочь возили? Младшую, Алисию?

– Пару раз. Миленькая девушка и добрая. Не как та, другая… У той такой язычок, что кожу с тебя сдерет.

Фрэнк решил, что это очень похоже на истину.

– Эта дочка ван Даммов умерла, вы слыхали?

Мужик, кажется, удивился.

– Да неужто? Не могу сказать, что мне ее жалко. – Он сплюнул табачную жвачку за борт повозки. – А что с ней случилось? Не того парня попыталась ободрать своим бритвенным язычком?

– Это не та, – сказал Фрэнк. – Младшая, Алисия. Это она умерла.

– Черт побери! – воскликнул возница. – Такая молоденькая! Совсем ребенок! Заболела или что?

Фрэнк, внимательно наблюдая за ним, ответил:

– Нет, ее кто-то убил.

Возница уставился на него, раскрыв рот. Было даже больно видеть, как его шокировала эта новость. Довольно долго единственным звуком, нарушавшим тишину, был топот копыт ломовой лошади, тащившей повозку, но потом возница сумел-таки выдавить:

– Что с ней случилось?

– Именно это я и пытаюсь выяснить.

Возница кивнул:

– Вот, значит, какое дело… А я-то все думаю, зачем это коп к нам сюда заявился и просит отвезти его к дому ван Даммов…

Фрэнк нахмурился. Он не сообщал этому мужику, чем занимается. Тот, видимо, сам догадался по его внешнему виду. Интересно, что его выдало? Но спрашивать об этом детектив не стал. Все равно этот тип соврет.

– А вы, случайно, не отвозили ее на станцию с месяц назад, а? – спросил он. – Она могла быть одна, а могла и находиться в компании молодого человека.

Возница помотал головой.

– Я ее уже года два не видел. Таких всегда держат под присмотром, когда они начинают созревать.

Фрэнку потребовалась целая минута, чтобы понять сказанное.

– Вы хотите сказать, что юных девушек держат под присмотром?

– Ага. Вечно боятся, что те в беду попадут. Вы ж знаете, как себя ведут молодые парни. Вы ведь и сами не так давно были молодым.

Фрэнк с трудом мог это припомнить, но кивнул в знак согласия.

– А вы не слыхали, она в беду никогда не попадала? С молодым человеком, я хочу сказать.

Но возница только покачал головой.

– Ничего такого про нее не слыхал. Как я уже сказал, их держат под присмотром.

Мэллой понимал, что ему не следует слишком расстраиваться. Шансы на то, что этот мужик отвозил Алисию и ее любовника к поезду, когда она сбежала, и в самом деле были ничтожны. Она действовала гораздо более осмотрительно. Вероятно, бежала посреди ночи. Может, даже вообще не поехала поездом. Тащиться до города в экипаже очень долго, да и дороги здесь паршивые, но она наверняка хотела избежать риска быть узнанной на станции.

– Вон он, их дом-то, – сказал возница, дернув подбородком.

Фрэнк поднял взгляд и удивленно охнул, пораженный видом особняка, возвышавшегося на холме впереди. Он казался огромным – такой вместил бы всех обитателей целого городского квартала. Бесчисленные окна блестели стеклами на слепящем солнце, сиял и сверкал красный кирпич кладки. Склоны со всех сторон от дома мягко спускались вниз, свежая зеленая травка, согретая весенним солнцем, казалась теплой. На расстоянии все тут выглядело очень мирно и спокойно. Впрочем, почему бы и нет? Убийство имело место далеко отсюда, в том, другом мире, который Мэллой оставил за спиной нынче утром, когда сел в поезд на вокзале «Гранд-Сентрал».

Нынче утром он еще воображал, что вот приедет сюда – и узнает больше об Алисии ван Дамм и о том, почему она убежала из дома и с кем. А сейчас, глядя на этот дом, из которого сбежала девушка, Фрэнк уже не мог себе представить, почему она так поступила. Да кто в здравом уме убежит из такого прекрасного дома, сменит его на полную неизвестности жизнь в одиночку и станет прятаться в странных, подозрительных местах, среди совершенно незнакомых людей?! Убежать вместе с любовником – это Фрэнк еще мог понять. Он еще не до конца забыл, что такое страсть, хотя воспоминания стали грустно-затуманенными. Он еще не до конца забыл, что такое любовь, и неважно, сколько усилий приложил Мэллой, чтобы вычеркнуть это из памяти. Без подобных мотиваций побег Алисии не имел вообще никакого смысла.

Ну теперь Фрэнк точно знал одно: Алисия ван Дамм должна была сбежать с любовником. Или, по крайней мере, к любовнику, потому что никогда не сбежала бы просто так или по какой-то иной причине из такого великолепного дома.

Возница остался дожидаться детектива, как они договорились заранее, поскольку Фрэнк не мог рассчитывать на слуг ван Даммов. Вряд ли те предоставят ему транспорт, чтобы добраться обратно до станции. Это ведь был несанкционированный визит – Сара Брандт уговорила его не испрашивать разрешения у ван Дамма: скорее всего, он бы отказался таковое дать или предупредил своих слуг, чтобы те держали язык за зубами. Так что Фрэнку теперь придется полагаться лишь на собственные способности и либо очаровывать, либо запугивать. Если придется прибегнуть к последнему, он хотел бы иметь надежный путь отступления: вдруг дело обернется неприятными последствиями?

Вблизи дом выглядел еще более внушительно. Резная дубовая дверь казалась достаточно мощной и солидной, чтобы выдержать нападение орды вооруженных варваров. Сквозь чистейшие стекла Фрэнк мог разглядеть кружевные занавески, о которых мать всегда говорила ему, что такие имеются только у «господ». Надо будет прикупить матери такие вот кружевные занавески, чтобы доказать, как она ошибалась.

Стучаться Фрэнку не пришлось. Это же деревня, и его приближение, вероятно, заметили, когда он был еще на полпути к дому. Парадная дверь распахнулась, прежде чем детектив достиг верхней ступеньки крыльца под портиком. На Мэллоя уставилась женщина могучего сложения, явно готовая прогнать визитера прочь. Ее огромная фигура была облачена во все черное. На ум невольно приходило сравнение с чересчур натянутой мебельной обивкой. Интересно, женщина кого-то оплакивает или носит черное всегда? Почему-то Фрэнк пришел к выводу, что верно именно последнее предположение. Волосы были убраны под белый чепец, обычный для слуг, но лицо и взгляд женщины имели столь властное выражение, что детектив сразу догадался – она не просто служанка.

– Доброе утро! – поздоровался Фрэнк, пуская в ход хорошие манеры, которыми редко пользовался. – Я детектив-сержант Фрэнк Мэллой из городской полиции Нью-Йорка.

Если он думал запугать эту особу, то безнадежно ошибся. Она лишь еще выше задрала подбородок и высокомерно посмотрела на посетителя сверху вниз, словно целясь в него своим орлиным носом.

– И что вы в таком случае делаете здесь? – осведомилась женщина.

– Пытаюсь выяснить, кто убил мисс Алисию ван Дамм, – ответил Фрэнк, рассчитывая хоть немного ее расшевелить.

Лицо дамы на мгновение застыло в гримасе, которую, вероятно, можно было бы принять за выражение горечи, но никаких других признаков слабости она не выказала.

– Тогда возвращайтесь обратно в город, раз уж ее убили именно там. Тут вы никаких убийц не найдете.

Фрэнк на это и не рассчитывал.

– Я просто надеялся получить здесь какую-нибудь информацию об Алисии. Вдруг это поможет найти того, кто ее убил.

– Никто тут не станет сплетничать про мисс Алисию, так что ежели вы рассчитывали на это, то напрасно так далеко тащились.

Фрэнк понял, что женщина примет меры, чтобы никто из слуг ничего не рассказал про Алисию.

– Сплетни мне не нужны. Я хочу узнать, когда она уехала отсюда и с кем.

– Мы ничего не знаем, – заявила домоправительница, и ее широкое некрасивое лицо покраснело. – Я уже все объяснила мистеру ван Дамму. Мы просто проснулись однажды утром, а ее уже тут не было. И больше мы ничего не знаем. Оставьте нас в покое.

– Мистер ван Дамм сказал, что я могу осмотреть и обыскать ее комнату и опросить всех слуг – на всякий случай, – соврал Фрэнк.

– Я вам не верю, – заявила дама, но в ее глазах мелькнула тревога.

– Вы что же, хотите, чтобы я вернулся в город и сообщил ему, что вы отказались мне помогать в расследовании?

Детектив видел, что в душе у женщины происходит внутренняя борьба. Ей весьма не хотелось нарваться на недовольство ван Дамма и выговор, и она не могла определиться, какое именно ее решение может привести к такому печальному результату. Отказать Фрэнку в посещении дома казалось ей разумным шагом, поскольку ван Дамм, несомненно, не имеет привычки позволять полиции обыскивать дом и допрашивать слуг. С другой же стороны, Алисию-то убили, а это совсем не какое-нибудь рядовое дело. Так что, наверное, в такой ситуации все обычные правила утрачивают силу, не так ли?

– Мне надо удостовериться, что мистер ван Дамм дал вам разрешение, – продолжала осторожничать домоправительница.

Но Фрэнк не желал даже думать о том, что его может остановить подобная мелочь.

– Я не взял у него рекомендательное письмо, если именно это вам требуется.

Дама презрительно фыркнула прямо детективу в лицо:

– Я сейчас позвоню ему и все узнаю.

Черт побери! Фрэнк и забыл, что у них тут и телефон имеется.

– Валяйте, – бросил он, продолжая блефовать. – Только побыстрее. У меня мало времени.

Шансы на то, что ван Дамм торчит дома в середине рабочего дня, невелики. И вообще Фрэнк с трудом мог представить, чтобы такой могущественный человек опустился до телефонного разговора с какой-то служанкой. Конечно, там есть еще и важничающий дворецкий, только возьмет ли он на себя смелость запретить Мэллою выполнять свой долг?

Оставшись на верхней ступеньке крыльца, Фрэнк решил устроиться поудобнее. Пусть эта старая мочалка обнаружит его удобно расположившимся, подобно обычному гостю, а не стоящим со шляпой в руке и с трепетом ожидающим ее возвращения.

К тому моменту, когда домоправительница вернулась, детектив развалился на ступеньках крыльца, вытянув ноги вперед и скрестив их, откинувшись спиной на одну из массивных колонн портика и надвинув шляпу на глаза. Словно у него в распоряжении все время всей вселенной и его вовсе не заботит, что ван Дамм прикажет взять незваного гостя за ухо и вывести вон.

Женщина снова недовольно посмотрела на Мэллоя и сообщила:

– Мистера ван Дамма нет дома.

Фрэнк сумел не выдать того облегчения, которое при этом испытал.

– И что, вы намерены держать меня на пороге, пока он не вернется домой? – осведомился сержант, привнеся в свой тон максимум раздражения.

Несколько неприятных мгновений он был почти уверен, что именно это дама и намерена проделать, поэтому решил сыграть действительно по-крупному. Поднялся на ноги, отряхнул брюки, сунул руку в карман и достал оттуда блокнот и карандаш.

– Как вас зовут? – требовательно спросил Мэллой.

– Миссис Хайтауэр, – ответила она в некотором замешательстве.

Фрэнк зловеще и угрожающе кивнул и записал это.

– Я непременно сообщу мистеру ван Дамму, что вы не впустили меня в дом.

И с большим удовлетворением отметил выражение страха, промелькнувшее в близко поставленных глазках домоправительницы. Чужой страх всегда играет ему на пользу.

– Вы не должны ничего трогать в ее комнате, – заявила миссис Хайтауэр, словно давным-давно сама приняла решение впустить его внутрь. – Вы можете осмотреть помещение, но должны оставить все как есть. Таково было приказание мистера ван Дамма. Никто не должен ни к чему прикасаться.

– Мне также необходимо поговорить со слугами. Со всеми. Поодиночке. – Мэллой не желал, чтобы она мешалась и препятствовала слугам говорить правду, стараясь защитить доброе имя Алисии.

– Они ничего не знают. Никто из них ничего не знает.

– Выходит, я буду понапрасну тратить свое время, не так ли? – Фрэнк засунул блокнот обратно в карман и похлопал по нему, дабы напомнить даме, что ее фамилия записана у него – на тот случай, если она снова вздумает чинить препятствия.

Миссис Хайтауэр засопела и пошла в дом, стремительно несясь вперед, словно шхуна, поднявшая все паруса. Фрэнку пришлось принять такую версию, что она ожидает, будто он последует за ней. Что детектив и сделал, но когда достиг двери, дама обернулась и рявкнула:

– Вытрите ноги, прежде чем входить!

«Вот корова!» – подумал детектив, но ноги вытер. Не нужно давать ей повод жаловаться ван Дамму на скверные манеры Мэллоя. Хватит и того, что пожалуется на его нахальный визит.

Внутри царил полумрак: все окна были закрыты тяжелыми портьерами. «Ткани от солнца выцветают», – не уставала повторять мамаша Фрэнка, и в доме у ван Даммов было полно тканей, которые ждала такая участь. Они свисали роскошными складками вокруг каждого окна и обтягивали бесчисленные предметы мебели. Это Фрэнк разглядел через множество приоткрытых дверей, пока торопливо пересекал вестибюль, следуя к длинной лестнице в противоположном его конце. Стены коридора были обшиты темными деревянными панелями и оклеены обоями с изысканным рисунком. C потолка второго этажа свисала огромная хрустальная люстра. Фрэнк отлично знал, что по такому поводу сказала бы Кэтлин: «А как они, храни их Господь, умудряются ее мыть?!»

Детектив последовал за домоправительницей вверх по лестнице, вспоминая при этом, как он точно так же поднимался по лестнице за Сарой Брандт. Его тогда так и подмывало получше рассмотреть ее щиколотки, но сейчас у него не возникало ни малейшего искушения рассматривать ноги миссис Хайтауэр.

Наверху коридор расходился в разные стороны, вправо и влево, и, кажется, бесконечно тянулся в каждом из этих направлений. Женщина свернула направо, по-прежнему стремительно продвигаясь вперед, как корабль, несущийся на всех парусах; она ни разу не оглянулась, дабы убедиться, что детектив следует позади. Толстый ковер заглушал звуки их шагов. Фрэнк удивился, насколько молчалив этот дом. Тихий и заброшенный, словно и сам печалится по погибшей девушке, что жила здесь, оплакивает ее… Или, возможно, дело в том, что в доме никто сейчас не живет, потому что никто здесь по-настоящему и не жил, даже когда хозяева бывали тут.

Слегка удивленный этой глубокой мыслью, Фрэнк чуть не пропустил момент, когда домоправительница остановилась перед одной из закрытых дверей. Она уже положила ладонь на дверную ручку, но на какой-то миг заколебалась. Фрэнк подумал, это просто из упрямства: миссис Хайтауэр заставляет его ждать, чтобы продемонстрировать свою власть. Но потом заметил, что женщина яростно моргает, уставившись на дверную панель. Боже правый, да она старается скрыть слезы! Несмотря на всю свою холодность, домоправительница, похоже, искренне жалеет погибшую девушку. И, возможно, Фрэнку удастся использовать это в своих целях.

Уважительно подождав, пока дама возьмет себя в руки, он заметил:

– Вы, должно быть, давно ее знали.

– С самого рождения. Она родилась здесь, в этом доме. – Голос женщины звучал глухо от подавляемых слез, показать которые ей не позволяла гордость.

– Мистер ван Дамм сказал, что она жила здесь чуть больше месяца. Думаю, она не слишком хорошо себя чувствовала.

Миссис Хайтауэр уже полностью восстановила самообладание и недовольно уставилась на детектива.

– Это от нервов, только и всего. Мисс Алисия никогда не болела, ни разу за всю жизнь.

– Отчего же ей было нервничать?

Тонкие губы миссис Хайтауэр стали еще тоньше: она поняла, что уже сообщила Мэллою больше, чем намеревалась.

– Это не в моей компетенции – вмешиваться в их дела. Неуместно в моем положении. Девушки высокого происхождения всегда очень нервные и легковозбудимые.

– Прямо как породистые лошадки, – предложил свой вариант Фрэнк.

Миссис Хайтауэр явно не понравилось это сравнение.

– Мисс Алисия была очень чувствительная девушка. И часто расстраивалась, по любому поводу.

Теперь Фрэнку следовало выяснить, что это за поводы такие.

– Значит, она была похожа на свою мать? – высказал он еще одно предположение.

– На мать? – подозрительным тоном переспросила домоправительница.

– На миссис ван Дамм, – подсказал Фрэнк, удивляясь, как это она могла забыть свою собственную хозяйку.

Женщина посмотрела на него весьма неодобрительно.

– Мисс Алисия ничуть не была похожа на миссис ван Дамм. Она – ангел!

Фрэнк наблюдал за домоправительницей, пока та не осознала неуместность своего утверждения. Лицо женщины прямо-таки обвисло от печали, когда горечь утраты обрушилась на нее с новой силой.

Мэллой дал миссис Хайтауэр всего секунду, чтобы справиться с этим ударом, прежде чем снова нажать, пользуясь этой внезапной слабостью.

– Дверь заперта?

Домоправительница с удивлением поглядела на дверь, словно только сейчас сообразила, где находится.

– Нет, конечно, нет. Зачем ее запирать?

– Тогда вы можете идти заниматься своими делами, пока я там осмотрюсь. Я дам вам знать, когда буду готов побеседовать со слугами.

На секунду Мэллою показалось, что женщина сейчас откажется уходить. Она еще раз взглянула на дверь, и детектив понял, что ей больно даже подумать о том, чтобы ее отворить.

Заставив его подождать еще несколько секунд, миссис Хайтауэр наконец кивнула:

– Я буду в кухне. – И добавила резко: – Ничего там не трогайте!

Развернувшись, женщина пошла прочь по коридору.

Фрэнк подождал, пока она скроется на лестнице, и приступил к делу. Он толкнул солидную дубовую дверь, и та беззвучно отворилась. Никакого скрипа петель. Внутри комнаты было темно, как и во всем остальном доме: задернутые шторы защищали помещение от яростно палящего солнца. Дав глазам время привыкнуть к полумраку, Фрэнк огляделся и сориентировался. Потом подошел к одному из окон в дальней стене и раздвинул шторы. Детективу потребовалась минута, чтобы разобраться, как работают шнуры, с помощью которых шторы раздвигали и сдвигали. Закрепив их, он огляделся снова.

Комната была большая, больше, чем вся городская квартира Фрэнка. И если б он ничего раньше не знал об Алисии ван Дамм, то теперь понял бы относительно нее все, просто осмотрев ее комнату. Ее жилище в пансионе миссис Хиггинс было почти голым и безличным; здесь же находилась ее обитель. Мебель белая, украшенная золотыми узорами в виде листьев, все изящное, красивое, кружевное, совершенно женское. Занавеси, покрывало на кровати и полог над ней были нежно-розового цвета, из какой-то дорогой материи. Рисунок обоев изображал весело играющих молодых девушек. В углу стоял кукольный домик. Фрэнк подошел ближе, внимательно осмотрел его и увидел, что домик меблирован с вниманием к мельчайшим деталям, даже к занавескам на окнах. Предметы были аккуратно расставлены, очень аккуратно, и все кукольное семейство было рассажено вокруг обеденного стола. Перед членами семьи стояли настоящие фарфоровые тарелки, а у стола находилась горничная, которая им прислуживала. Рядом с домиком примостился сундук, и когда Фрэнк поднял его крышку, то обнаружил внутри кукол. Некоторые из них были здорово изношены от многолетних игр, краска с их лиц почти сошла, одежда выглядела потрепанной. Волчок. Чайный сервиз, настоящий, не кукольный. И все имело заброшенный, забытый вид, словно этим давно не пользовались. Но Фрэнк не мог не отметить, что вещи оставались здесь, рядом, под рукой, как будто их владелица была не совсем готова окончательно с ними расстаться. Словно не была готова расстаться с детством.

Фрэнк уже привык думать об Алисии ван Дамм как о молодой женщине. Она ведь, в конце-то концов, была беременна, значит, несомненно, у нее имелся любовник. Но сейчас детектив поразился тому, как недавно Алисия сделала этот шаг к взрослой жизни. Так недавно, что ее игрушки оставались все тут же, в этой комнате, как будто она хотела сохранить свои связи с миром детства, одновременно проверяя и испытывая себя во взрослом мире.

Фрэнк снова огляделся вокруг, стараясь представить, что конкретно должна была представлять собой Алисия ван Дамм. Что-то здесь не так, что-то не в порядке… И Фрэнку необходимо понять, что именно.

И, что еще более важно, почему.

Мэллой начал осматривать и изучать комнату. Он вел осмотр систематическим образом, внимательно проверяя и осматривая каждый ящик и каждую полку, но стараясь не потревожить их содержимое. Миссис Хайтауэр наверняка узнает, что он все осматривал и трогал, но у нее, по крайней мере, не будет причин жаловаться, что он оставил после себя беспорядок. И, конечно же, если сохранить прежнее положение вещей, Мэллой вообще сможет отрицать, что когда-либо осматривал эту комнату. Он сунул руку под матрас, заглянул под сиденья стульев и за все предметы мебели. Проверил щели позади и под каждым ящиком. Он даже снял с полки все книги, раскрыл и потряс их. Проверил все места, которые можно было использовать в качестве тайника. Конечно, он и понятия не имел, что именно искал. Может, дневник, в котором записано имя ее любовника, – это было вернее всего, но, естественно, ничего подобного Мэллой не нашел.

Да и ничего другого не обнаружил. Никаких любовных писем от отца ее ребенка. Никаких тайных посланий. Ничего. Детектив заглянул во все возможные тайники, заглянул даже под ковры и под обивку стен – все искал потайные места. Но если то, что он ничего не обнаружил, расстроило его, еще больше Фрэнк огорчился оттого, что обнаружил: девушка, жившая в этой комнате, была все еще в значительной мере ребенком. Книги на полке – в основном учебники, плюс несколько томиков детских стишков и историй для детей. Даже одежда, оставшаяся после нее, была решительно подростковая. Нет, здесь проживала вовсе не изощренная искусительница, по крайней мере, если судить по вещам, обнаруженным Фрэнком. Если б он не знал о ее интересном положении, то наверняка поверил бы характеристике миссис Хайтауэр: Алисия была сущим ангелом.

Но ведь даже ангелы, как Фрэнк помнил из катехизиса, бывают падшие. И теперь ему предстоит выяснить, как такое произошло с этим ангелом.

Миссис Хайтауэр весьма сопротивлялась тому, чтобы он отвлекал слуг от их обязанностей, но Мэллой сумел запугать и устрашить ее, так что она в итоге уступила. Детектив лишь надеялся, что его уже здесь не будет, когда домоправительница выяснит, что ван Дамм не давал ему разрешения ни на какие подобные действия.

Слуги один за другим прошли через маленькую заднюю гостиную, которую миссис Хайтауэр предоставила в распоряжение Мэллоя. И все они, как один, настойчиво утверждали, что не имеют никакого понятия, почему мисс Алисия сбежала из дома и каким образом ей удалось это проделать. Либо миссис Хайтауэр успела соответствующим образом их проинструктировать, либо же они и впрямь ничего про это не знали. Фрэнк очень опасался, что верным было как раз последнее.

Но в конечном итоге его терпение было все же вознаграждено. Когда Мэллой покончил с опросом по меньшей мере полудюжины слуг, которые не знали ничего, он вдруг обнаружил девушку, которая знала всё. И даже больше, чем всё. Она отлично знала Алисию.

Это была горничная, как информировала его миссис Хайтауэр, милая девица с яркими светло-карими глазами цвета корицы и рыжими кудрями, торчащими из-под чепчика. Звали ее, как она сообщила детективу, Лиззи.

– Это сокращенно от Элизабет, знаете? Но нынче меня никто так не зовет, после того как мама умерла. Она меня только тогда Элизабет звала, когда злилась. Так что я всегда знала, что мне предстоит выволочка, потому как она тогда кричала: «Мисс Элизабет, поди-ка сюда сейчас же!»

Фрэнку пришлось призвать на помощь всю свою сдержанность, чтобы не улыбнуться во весь рот. Он откинулся назад и приготовился по-умному сыграть свою партию.

– Ну хорошо, Лиззи. Я пытаюсь выяснить, не знает ли кто, каким образом мисс Алисия выбралась из дома в ту ночь, когда она убежала.

В первую секунду детективу показалось, что все идет отлично, но тут у девушки начала дрожать нижняя губа, глаза наполнились слезами, и в следующий момент она уже рыдала, уткнувшись лицом в передник. Вообще-то Фрэнк ожидал подобной реакции от кого угодно и уже довольно давно. Он даже несколько удивился тому, что остальных слуг смерть Алисии вроде как не тронула. Это, видимо, должно означать, что они не были к ней особенно близки, а вот эта девушка точно была. Ее выдали эти слезы. Детектив терпеливо ждал, зная, что его терпение будет щедро вознаграждено, пока Лиззи не отрыдалась, не высморкалась и не пришла окончательно в себя, чтобы все понимать и отвечать на вопросы.

– Ох, извините меня, сэр. Я вовсе не хотела так плакать… Миссис Хайтауэр хотела меня спрятать, но когда я вспоминаю бедную мисс Алисию…

– Ты, кажется, хорошо ее знала, – начал Фрэнк.

– Я два года была у ней горничной, ее личной камеристкой, но когда она приехала в последний раз, миссис Хайтауэр отозвала меня в сторонку и говорит: «Лиззи, – говорит, – мисс Алисии больше личная горничная не нужна, так что будешь просто прислугой, убираться тут будешь». Прислугой! Я хорошая камеристка, да-да, а теперь мне ночные горшки выливать! Можете себе такое представить?!

Фрэнк уверил девушку, что такое он представить просто не в состоянии.

– А почему ей больше не была нужна личная горничная?

– Да не знаю я! Вправду не знаю! Конечно, миссис Хайтауэр за ней ухаживала бы, помогала бы ей одеваться и все такое, но она была одна такая, кто к ней мог заходить. Никто из остальных даже заговорить с ней не мог, даже я, а ведь я была у ней целых два года!

Фрэнк отлично понимал, почему остальных слуг держали подальше от Алисии, но вовсе не собирался делиться своими догадками с Лиззи.

– Тогда, значит, ты не имеешь представления, каким образом она сумела выбраться из дома в ту ночь, когда исчезла?

– Как это – не имею?! Да она, наверное, просто вышла через парадную дверь, разве не понятно? Что ее могло бы задержать, а?

– Ну не знаю, а разве что-то могло? – подзадорил девушку Фрэнк, весьма заинтересовавшийся ее версией.

– Да ничего! Слуги, то есть мы все, спят на четвертом этаже, даже я, после того как перестала прислуживать мисс Алисии. И ежели ей захотелось выйти из дому, никто б ее и не остановил, даже и не услышал бы! Парадная дверь на ночь запирается, но ключ висит прямо там, рядом, так что она могла просто отпереть замок и выйти, прямо вот так! Я что хочу сказать: ключ-то прятать не надо, верно? Кому придет в голову, что кто-то захочет выйти? Замки для чего ж? Чтоб кто-нибудь посторонний в дом не пролез, ведь верно?

Фрэнк должен был согласиться, что верно.

– Стало быть, никто из слуг ничего не знал о ее планах? Может, кто-то помогал ей бежать?

– Ой, нет, сэр! Это ж так и работы можно лишиться, ежели ослушаешься миссис Хайтауэр, а никто из нас даже не разговаривал с мисс Алисией, когда она сюда приехала в последний раз. Ну конечно, не считая Харви.

Фрэнк почувствовал прилив возбуждения, но сумел не выдать себя, чтобы не напугать Лиззи.

– А кто такой Харви?

– Грум. Он каждый день сопровождал ее на верховые прогулки… ну почти каждый день. Мисс Алисия очень любила верховую езду, да-да, точно. И эту свою лошадку тоже очень любила, даже сильнее. Никогда мне этого не понять. От нее всегда воняло, как от конюшни, когда она возвращалась, и мне приходилось готовить ей ванну и… – У Лиззи перехватило горло, и она прикрыла рот. Глаза снова наполнились слезами, но на сей раз она сумела удержать себя в руках.

– Ты, видимо, очень по ней тоскуешь, – мягко заметил Фрэнк.

Лиззи подняла голову и проглотила слезы.

– Ага, я некоторое время по ней тосковала, – сказала она, вдруг разозлившись. – Странно это как-то, она тут была вроде как в заключении… Правда, как я понимаю, это было вовсе и не заключение, иначе ее просто держали бы взаперти, под замком. И тогда она бы по-прежнему была здесь, ведь верно?

– Если б только кто-то не решил, что она придумала способ сбежать, – предложил свой вариант Фрэнк.

– Да, конечно, – согласилась с ним Лиззи. – Но, бог свидетель, она и не собиралась! Я хочу сказать, кто бы стал ей помогать убежать? Такого бы сразу выгнали даже без выходного пособия и рекомендательных писем!

– И все слуги, надо полагать, по-прежнему здесь?

– О да! Все здесь! Тут ведь никто ни за что не пойдет против мистера ван Дамма, даже ради бедной мисс Алисии!

– Почему ты называешь ее бедной?

Лиззи удивленно заморгала.

– Так она ж умерла, ведь верно?

Фрэнк в ответ тоже заморгал.

– Да, конечно, но, может, на это были и какие-то другие причины?

– Да откуда им взяться? Она была богата. Имела все, что хотела, даже больше. И такая милая была! Никогда от нее ни единого грубого слова никто не слышал! Всегда было: «Лиззи, если ты не против», «Лиззи, будь добра…» Никогда не приказывала, не командовала, ничего такого. Как будто ты ей одолжение делаешь, если что-то для нее выполняешь… Настоящая леди. Не то что некоторые, не буду называть имен.

Фрэнк и сам мог бы назвать кое-какие имена, хотя бы одно.

– Лиззи, спасибо тебе, ты уделила мне столько времени…

– Вам хоть что-нибудь пригодится из того, что я вам сказала? – озабоченно и с волнением спросила девушка. – Мне бы страшно хотелось, чтобы тот, кто убил мисс Алисию, получил по заслугам.

– Ты мне очень помогла, – ответил Мэллой, награждая ее улыбкой. – А теперь скажи-ка, где мне найти Харви?

Сара чувствовала себя совершенно измученной, когда брела по тротуару в сторону своего дома. Солнце стояло еще высоко, едва миновал полдень, но ее подняли с постели очень рано, роды были трудные – ребенок шел вперед ножками, да к тому же никак не желал покидать надежный уют материнской утробы. Руки ужасно болели от усилий, и ноги болели, и голова болела, так что у Сары не было ни малейшего желания вступать с кем-то в разговоры. Поэтому она даже застонала, когда увидела соседку, миссис Элсуорт, подметавшую свое крыльцо.

Возможно, та просто наслаждалась замечательно теплым деньком, наступившим после того, как недавний последний налет зимы окончательно сдался настоящей весне, но более вероятно, что миссис Элсуорт просто заметила приближающуюся Сару и выскочила на улицу с целью затеять с ней разговор. Эту женщину явно не слишком обременяло поддержание порядка в доме ее овдовевшего сына, так что ей очень нравилось слушать рассказы Сары о работе.

– Доброе утро, миссис Элсуорт, – поздоровалась акушерка, приблизившись к крыльцу, которое мела старуха.

Миссис Элсуорт подняла взгляд в притворном удивлении, и ее морщинистое лицо расплылось в довольной улыбке.

– Миссис Брандт, не говорите, что вы были заняты всю ночь!

– Так оно и есть. Принимала толстенького ребеночка, девочку, которой почему-то взбрело в головку появиться на свет вперед ножками.

– Ох, боже мой! Надеюсь, все кончилось благополучно?

– Да, вполне хорошо. – Только сейчас Сара поняла, что с подметанием крыльца у миссис Элсуорт дело обстояло как раз не вполне хорошо. – Вы что, заметаете мусор в дом? – встревоженно спросила она. Может, у старухи с головой не всё в порядке?

– Конечно, туда и заметаю, – ответила та без малейших колебаний. – Это ведь новая метла. – Она подняла метлу повыше, чтобы Сара могла ее хорошенько разглядеть. – Поэтому надо сперва что-то замести в дом, прежде чем вымести что-то из него, а иначе ваша удача будет выметена наружу. Вы ж должны это знать!

– О да, несомненно. – Это было все, что Сара сумела произнести.

Миссис Элсуорт не нуждалась в дальнейшем подбадривании.

– Не зайдете ли ко мне? Мы могли бы вместе перекусить. Я уверена, что вы еще не завтракали, а у меня есть свежий хлеб и джем из бузины, я его в прошлом году сварила. В городе трудненько достать свежие ягоды, но Нельсон привез их мне из деревни. – Нельсон доводился миссис Элсуорт сыном, у него была собственная бухгалтерская фирма. – И вы сможете рассказать мне про эту новорожденную… Боже мой, вы ж еще не видели газет, а там кто-то послал бомбу этому милому джентльмену, комиссару Рузвельту!

– Бомбу? – недоверчиво переспросила Сара. – Вы уверены? И она взорвалась? Он ранен?

– Конечно же, я вполне уверена! Это было в «Таймс» нынче утром. Но она не взорвалась, слава богу, и никто не пострадал. Мистер Рузвельт ее даже не получил. Кажется, ее обнаружил почтальон… Газета у меня дома, вы сами можете прочитать.

Как бы Саре ни было интересно самой прочитать про такое, с этим можно и подождать. А сейчас ей больше всего хотелось забраться в постель и проспать хоть целые сутки. Она все еще пыталась найти удобный предлог, чтобы отказаться от приглашения, но тут заметила, что спасение приближается к ней по улице.

Уилл Ярдли шел быстро, каждые несколько секунд оборачиваясь и бросая взгляд через плечо назад, словно опасаясь, что его кто-то преследует.

– Боюсь, миссис Элсуорт, мне придется отказаться от джема из бузины… Кажется, ко мне идет очередной посетитель.

Миссис Элсуорт нахмурилась и уставилась вдаль, рассматривая приближающуюся фигуру.

– Вы имеете в виду этого ничтожного проходимца? Не может быть! Что общего у этого мерзкого создания и такой леди, как вы?

– Я принимала роды у его жены несколько дней назад.

Миссис Элсуорт немедленно превратилась в сплошное сочувствие.

– Ох, боже мой, и вы думаете, что она заболела? Родильная горячка – это ужасная штука! У меня была сестра, так вот она…

– Да-да, я помню, – быстро перебила ее Сара, которая отлично знала историю упомянутой сестры, умершей именно от родильной горячки. Миссис Элсуорт рассказывала ей об этом по меньшей мере раз десять. – Извините, я должна узнать, в чем там дело. Доброго вам утра, миссис Элсуорт.

И акушерка поспешно двинулась навстречу Уиллу. Он кивнул ей, прикоснулся ладонью к шляпе и тут же снова огляделся вокруг. Нет, конечно, он не боялся, что кто-то следил за ним до самого ее дома. Тем не менее Уилла, несомненно, постоянно что-то беспокоило – может быть, нечистая совесть, – так что он всегда держался начеку на случай, если какой-нибудь его прошлый грешок вдруг выплывет наружу.

– Вы куда-то собрались? – спросил он, не подумав поздороваться.

– Нет, я домой иду. С Долли и младенцем все хорошо?

Ярдли даже заморгал от удивления.

– Конечно. А что с ними может быть не так? Я пришел… по тому, другому делу. – Он снова огляделся по сторонам, словно опасался подслушивания. – Может, зайдем внутрь и поговорим там? Оно как-то странно – говорить о таком на улице…

Сара спрятала улыбку.

– Да, конечно.

Она отперла дверь и впустила Уилла в дом.

Мужчина с любопытством осмотрел комнату, которая когда-то была приемной Тома, а теперь в том же качестве служила Саре. Там до сих пор оставались инструменты, которыми она пользовалась очень редко, поскольку не имела подготовки в более продвинутых областях медицины, которую имел Том, но ей крайне не хотелось избавляться от вещей, которые ему принадлежали. Сара и без того многого лишилась, потеряв его.

Тонкие руки Уилла беспрерывно двигались, пока он изучал приемную, – их пальцы то дергали мочку уха, то ковыряли подбородок, то массировали грудь, будто их хозяин хотел убедиться, что его физическое тело все еще здесь.

– Значит, с Долли и Эдит-Роуз всё в порядке? – спросила акушерка, ставя свой саквояж, снимая шляпку и вешая ее на стенной крюк.

– Просто отлично, – ответил Уилл, а его глаза все еще изучали разные любопытные штучки вокруг. Кажется, его особенно восхитил смотровой стол, видневшийся за ширмой в углу. – Она сказала, что вы вчера навещали ее с Роузи и осматривали.

Сара сумела подавить улыбку. Долли уже сообщила ей, что Уилл отказывается называть дочку Эдит.

– Да, я стараюсь проверять состояние мамочек регулярно, пока они не встанут на ноги. Долли сказала, что вас нет дома, когда я заходила.

– Ага, точно, у меня… было одно дельце.

Сара вполне могла представить, что это за дельце. И даже чуть не выразила вслух свое удивление: «Среди бела дня?!», но сумела сдержаться. И вместо этого спросила:

– Вам удалось узнать, где теперь Хэмилтон Фишер? Вы поэтому пришли?

Беспокойный взгляд Уилла на секунду задержался на Саре и тут же снова убежал в сторону. Она поняла, что его вовсе не так уж интересует меблировка и оснащение ее приемной, как ей вначале показалось. Он, кажется, просто избегал смотреть ей в глаза.

– Я не знаю, где его искать, но я узнал, кто он такой, – сказал Ярдли. Странно, но он, похоже, совсем не гордился этим достижением.

– И кто он?

Уилл засунул свои блуждающие руки в карманы, словно пытаясь прекратить их беспрестанное движение. И тут наконец повернулся лицом к Саре. Глаза у него были ледяные, взгляд – безжалостный.

– Никакой он не «кот», это я точно выяснил. Он… ну, он выдает себя за детектива.

– Он работает на полицию?! – воскликнула Сара.

– Да нет, это вряд ли. – Уилл усмехнулся. – Он частным образом работает. Нанимается следить за кем-нибудь, выясняет его тайны и секреты, чтобы потом адвокат мог собрать нужные улики и пришить человеку дело.

Саре это было совершенно непонятно. Зачем самозваному детективу шпионить за Алисией по поручению какого-то адвоката?

– А вы узнали имя этого адвоката? Того, на кого работает Фишер?

Уилл резко кивнул, и Сара на секунду даже испугалась, что это весь ответ, который она от него может получить. Но он сказал:

– Сильвестр Мэттингли его зовут. – Это Ярдли произнес сквозь сжатые зубы, словно от этих звуков ему было больно.

Имя казалось смутно знакомым, и Сара подумала, что, наверное, встречала его в газетах.

– А что вы знаете об этом Мэттингли?

Взгляд Ярдли опять куда-то ускользнул, на сей раз – в потолок, а губы сжались в тонкую бескровную линию.

– Уилл! – настойчиво подтолкнула его Сара.

– Не очень много, – сказал он, как бы предупреждая ее. – Я с такими дел не имею, понимаете? Он повыше уровнем, чем я. Но из того, что я про него слышал, – это весьма опасный человек, которому не следует переходить дорогу. И еще говорят, что ежели у вас хватает денег, этот Мэттингли может вытащить вас из любой неприятности, какая только может случиться.

«Из любой? Интересно», – подумала Сара, припомнив, в какую неприятность угодила Алисия. И спросила:

– Даже если это убийство?

Взгляд Уилла остановился и замер, но как-то испуганно.

– Этого я не знаю, миссис Брандт. Про это вам надо спросить самого мистера Мэттингли.