Вальтер услышал окрик — кто-то звал его по имени. Юноша обернулся — к нему бежали Альфред Земниц, Петр Варяжко и Владимир Одоевски. Русский княжич был румян, взволнован и чуть ли не подпрыгивал на одной ножке, как ребенок, которого выпустили погулять.

— Я договориться. — От волнения он заговорил с акцентом. — Это есть… так странно! Я первый раз… Отец мне говорить, дядька тоже говорить, но… такое! Я знать, что ваши нравы не такой, как у нас, но…

Он разводил руками, крутил головой и тщетно старался сдерживать рвущиеся наружу эмоции.

— Учитель и… битва?

— Вы договорились или нет? — Вальтера тоже начало трясти. Слишком много всего свалилось на него за этот день. Может быть, стоит вернуться к Аглае и, пока не поздно, выпить то подозрительное зелье? Хуже вряд ли уже будет.

— Договорились. — Альфред взял переговоры в свои руки. — Я там был и все слышал… Мы там были, — поправился он, покосившись на Варяжко, который присоединился к друзьям по дороге. — Так что все нормально! Через два часа возле старой ограды, где Дареный Дом.

Юноша кивнул. Территория Университета некромагии была довольно велика. Кроме шести учебных корпусов, медцентра, трех общежитий, конюшни, оранжереи, прачечной, складов, двух плацев — для магических поединков и занятий фехтованием, отдельной дорожки для занятий конным спортом имелся сад, где сажали лекарственные растения и кое-какие фрукты, собственная небольшая молочная ферма, а также неосвоенная территория. Город время от времени прирезал к университету дополнительные куски площади. Всякий раз ограду приходилось переносить, а на новой земле что-то строить. Но, как всегда, не хватало финансирования, так что последний подарок города пока оставался неосвоенным. Это был участок земли за садом, где стоял какой-то старый дом. Он был довольно крепок и после ремонта вполне бы подошел для жилья, но, пока искали средства на ремонт, дом так и стоял в окружении разросшихся кустов и именовался просто Дареным Домом. Там время от времени собирались те, кто хотел выяснить отношения без свидетелей. И это было одной из причин, почему средства на ремонт все никак не находились.

— Оружие выбрали простое. — Владимир Одоевски взял себя в руки и заговорил спокойнее. — Тренировочные мечи. На этом настоял секундант господина Вагнера.

— Кто?

— Мастер Май.

Вальтер присвистнул:

— Тогда почему бы нам просто не пойти на тренировочный плац и не поразмяться под его чутким взглядом?

— Вы в слишком неравном положении. Со стороны это будет выглядеть… некрасиво, — пояснил княжич. — Учитель и ученик в бою из-за женщины…

Тут он был прав, и юноша вынужден был согласиться.

— Через два часа, значит, — промолвил он.

— Да. Вы, может быть, захотите привести в порядок свои дела? — поинтересовался Одоевски. — Перед дуэлью все так делают, на случай если придется умереть.

— Умереть. — Вальтер усмехнулся. Для некроманта смерть не являлась конечной точкой бытия. Кроме того, был шанс, что целители из медцентра смогут поднять его на ноги… Хотя… кто сказал, что он собирается погибнуть? Он должен жить ради Лилии.

— Мастер Май пообещал привести целителя, — добавил тем временем Одоевски. — Остальное мы организуем сами. Вы пока отдохните, фон Майнц.

— А я побуду с тобой. — Альфред хлопнул друга по плечу. — Если тебе не надо перед боем побыть одному?

— Вообще-то надо, — признался Вальтер. — Но… спасибо.

Вернувшись в свою комнату, он немного покопался в вещах. Большая их часть уже была сложена накануне и приготовлена для практики. Оставалось уложить лишь то, что могло понадобиться в последний момент, но юноша махнул на все рукой. Во-первых, еще неизвестно, чем закончится дуэль. Во-вторых, он узнал, что их группа остается при кафедре, чтобы заниматься рутинной бумажной работой. Что ж, время от времени некромантам приходилось быть и бюрократами, сочиняя многочисленные отчеты, составляя донесения и план работы. Одно время выпускники, приезжавшие на встречу с друзьями, даже жаловались, дескать, упыри, мрои и прочая нечисть совсем распоясалась — мешают некроманту заполнять многочисленные бумаги. Вот этими бумажками, наверное, и предстояло бы ему заниматься, сидя в четырех стенах. Но если бы рядом была Лилия…

Взгляд Вальтера упал на аккуратно перевязанные бечевкой листы писчей бумаги и чернильницу. Рука сама потянулась за пером. Присев к столу, он минуту-другую поколебался, а потом решительно вывел: «Лилия Зябликова, я тебя люблю. Не знаю, где ты и что с тобой. Не знаю, прочтешь ли ты когда-нибудь эти строки, но знай: все, что я делал, я делал ради тебя. Мне не нужна ни одна девушка в мире, даже если она герцогиня или принцесса крови. Нам вряд ли быть вместе — ты меня совсем не любишь и не замечаешь, но запомни одно: пока я жив, где бы я ни жил и что бы ни делал, мое сердце всегда будет биться ради тебя».

Исписав два листа такими признаниями, он быстро свернул конверт, надписал имя девушки и, отложив это послание, принялся составлять другое, для матери и отца.

«Я люблю эту девушку, — писал он. — Люблю давно, хотя чувства мои безответны. Ради нее я сейчас рискую жизнью и честью. Ради нее пошел бы на большее, но тем не менее остаюсь вашим почтительным сыном. И, если судьба так распорядится, готов выполнить в отношении вас свой сыновний долг, сочетавшись браком с той, которую вы для меня избрали. Однако хочу, чтобы вы знали: делаю я это исключительно из чувства долга по отношению к вам. Мое сердце останется у Лилии, а моя невеста получит только мое имя и мою руку. Есть вещи, через которые нельзя переступить, и любовь — одна из них!»

Перечитав послание, он решил было приписать распоряжение для Альфреда, что делать с его вещами в случае его ранения или смерти, как, кому и куда сообщить о результатах дуэли, куда пристроить Левиафана и так далее. Но только начал третье послание, как в дверь постучали.

— Вальтер? Ты еще здесь?

— А где мне еще быть? — вопросом на вопрос ответил юноша. — Я не сбежал, если ты об этом!

— Да, но я читал, что некоторые перед дуэлью отправляются погулять… — В дверь заглянул Альфред. — Пора!

— Понял. — Юноша встал. — Заходи. Где Одоевски?

— По делам бегает. Обещал встретиться на крыльце.

— Хорошо. Тогда поможешь мне одеться… И вот еще. — Он взял конверты. — Тут два письма. Адресаты надписаны. Если со мной что-то случится…

— С тобой ничего не может случиться, — перебил его друг. — Ты прикинь, что будет, если декан тебя убьет? Скандал! Всему универу крышка!

— Так уж и крышка! — усмехнулся юноша. — Родня прикроет. Его двоюродная сестра — невеста наследника. Неужели она не отмажет кузена?

— Кто знает? — загадочно изрек Альфред. — Так что нечего о смерти думать!

— И это один будущий некромант говорит другому?

Молодые люди расхохотались, когда до них дошел весь смысл сказанного. Немного успокоившись, Вальтер переоделся в чистую блузу, на ноги натянул сапоги для верховой езды, не стесняющие движений, прихватил кожаную жилетку, перчатки, с помощью Альфреда туго перетянул талию поясом. От раны в живот такая повязка не защитит, но все равно поможет, не дав краям раны разойтись.

— Я готов.

Владимир Одоевски действительно ждал на крыльце. Он снова начал волноваться и говорить косноязычно:

— Вам надо будет сказать про мир. Надо примириться. Это есть такой традиция. И мои долги…

Вальтер слушал, кивая, но не вникая в смысл сказанного.

Возле Дареного Дома буйно разрослись кусты и молодые деревца. Два старых яснелистных клена с узловатыми от возраста стволами, словно часовые, замерли во внутреннем дворике дома, а вокруг них тянулся к небу молодняк. Сбоку доживали свой век развалины какого-то сарайчика: покосившиеся стены, провалившаяся с одного бока крыша, остатки двери валяются на земле. Возле этого сарайчика каким-то чудом сохранился пятачок голой земли. Тут даже трава почти не росла.

Добраться до него можно было с двух сторон, либо двигаясь вдоль старого забора сквозь заросли, либо пройдя через сам Дареный Дом, войдя в парадную и выйдя через заднюю дверь — вернее, через то, что от нее оставило время. Трое юношей воспользовались этим путем. Как оказалось, не они одни.

Виктор Вагнер уже был на месте, как и один из аспирантов с факультета боевых магов, который нервно переминался с ноги на ногу и озирался вокруг с таким видом, словно под каждым кустом притаился голодный упырь. Рядом, сложив руки на переднике, тихонько стояла сама матушка Кромби. У ее ног ждал своего часа небольшой сундучок с лекарствами, бинтами и прочими средствами оказания помощи. Самого мастера Мая нигде не было видно, но слышался негромкий треск кустов где-то со стороны забора.

— Здравствуйте, — сказал Вальтер.

— И вам добрый день, студиозус фон Майнц, — кивнул ему декан.

В строгом черном камзоле, подтянутый и спокойный, он казался воплощением благородства, и юноша снова ощутил укол ревности. На такого мужчину любая женщина обратит внимание! Нет, он не может винить противника за то, что тот во всем лучше его самого! Но эта мысль принесла слабое утешение. Ведь счастья достойны не только самые лучшие — любой, даже последний неудачник и уродец хочет любить и быть любимым. И как решить, кто достойнее и кому нужнее встретить свое счастье? «У тебя есть все женщины и девушки университета, — подумал Вальтер, посматривая на соперника. — А может быть, и всего мира — только выбирай. А у меня — только Лилия. Оставь ее мне, пожалуйста! Что тебе стоит?»

Послышался треск кустов — на полянку выбрался преподаватель боевой магии.

— Периметр чист, — доложил он. — Я поставил круговую заглушку и кинул пару сигналок. Если кто-то крупнее кошки приблизится на известное расстояние, сработает защита и нас накроет куполом.

Декан кивнул, соглашаясь. Мастер Май заметил студентов.

— А, студиозусы явились! — сказал он. — И без опозданий на этот раз! Чтобы вы все так на занятия ходили… впрочем, к вам троим это не относится. Итак… — Он кивнул Владимиру Одоевски.

Княжич сделал знак друзьям оставаться на месте. И два секунданта отошли на пару шагов в сторонку. Быстро пошептались между собой, причем, судя по нескольким услышанным словам, разговор шел на русском языке, после чего повернулись к дуэлянтам.

— Итак, господа, — боевик снова повернулся к соперникам, — в соответствии с дуэльным кодексом мы здесь и сейчас предлагаем вам помириться. Придя сюда, вы оба не просто изъявили желание драться и не струсили, но и показали себя достойными людьми, которые держат слово и ценят честь. Среди молодых людей в наше время так редко можно встретить того, кто вообще хоть раз слышал это слово, не то чтобы понимал, что такое честь… И мы, я и мой юный коллега, признаем за вами право настаивать на своем. Но, поскольку мы все здесь знаем, что такое жизнь и умеем ее ценить, то повторяю: здесь и сейчас мы предлагаем вам помириться. И это не будет считаться проявлением слабости или трусости!

Соперники посмотрели друг на друга. Виктор Вагнер свысока — он был почти на полголовы выше своего ученика.

— Поскольку я в какой-то мере несу ответственность за жизнь и здоровье каждого из студиозусов, — промолвил он, — и не от меня исходила инициатива, то со своей стороны лично я не вижу причин не протянуть вам, граф фон Майнц, руку дружбы.

Его раскрытая ладонь протянулась вперед и…

— Нет.

Вальтер смотрел на эту ладонь так, словно она была выпачкана в крови его родной матери.

— Нет. — Он отступил на шаг.

— Ты с ума сошел? — шепнул ему Альфред. — Тебе же предлагают…

— Кто предлагает? — взвился юноша. — Он? После всего, что было?

— А что было?

— Молодой человек, — вступил в разговор мастер Май, — насколько я вас понимаю, вы решительно отказываетесь от примирения?

— Да, отказываюсь, — тряхнул головой Вальтер. — Поскольку между нами существуют непримиримые противоречия…

— Вы понимаете, студиозус фон Майнц, кому вы это говорите? Вам тут еще учиться целый год!

— И практику проходить, — вставил Альфред. — У него же!

— Наплевать. Есть кое-что важнее…

— Любовь? — подал голос декан. — Я вас так понимаю, юноша.

— Что вы понимаете? — сорвался тот. — Что вы вообще можете понимать? Вы — красивый, молодой, мужественный, умный и… и вообще! Вы — победитель по жизни! Все девчонки со всех факультетов ваши, стоит только поманить! А вы играете их чувствами, меняя девушек как перчатки! Сегодня одна, завтра другая, потом третья… Вы разбиваете им сердца и идете дальше, упиваясь своими победами. Что вами движет? Поиски той единственной и неповторимой, которая сможет оценить вашу тонкую чувствительную натуру?

— Уже.

Одно короткое слово, но Вальтер словно налетел на стену.

— Что? — переспросил он.

— Уже, — повторил декан. — Я уже нашел ту единственную и неповторимую и должен сказать…

Он не успел ничего добавить. С криком ярости Вальтер схватился за свой меч и бросился на соперника.

Мастер Май метнулся ему наперерез, но Виктор успел раньше. Декан просто встал перед своим учеником. Одно неуловимо быстрое и легкое движение руки, быстрая вспышка, словно искорка, — и вот уже Вальтер летит в одну сторону, а его меч — в другую.

Юноша упал на кучу прелой листвы, оставшейся тут чуть ли не с позапрошлого года. Весь перепачкавшись в земле и листьях, он тут же вскочил, готовый продолжать бой, но на нем уже с двух сторон повисли Альфред и Владимир Одоевски, удерживая и не давая сделать и шагу. Вальтер глухо вскрикнул, пытаясь стряхнуть друзей с себя. Боевик подошел к нему вплотную:

— Плохо. Очень плохо, студиозус фон Майнц! Я считал вас достойным юношей, умеющим держать себя в руках и трезво оценивать ситуацию, а вы…

— Нет, — неожиданно вмешался Виктор Вагнер. — Простите, коллега, но тут есть и часть моей вины. Я готов признать, что кое-что в моем поведении послужило причиной этой вспышки. И, если мой юный противник и вы лично, как специалист по дуэлям, согласны, я готов продолжить…

— Ага! — вскрикнул Вальтер, рванувшись из рук друзей.

— …продолжить, но исключительно ради того, чтобы вы были удовлетворены, мой юный друг, — сверху вниз посмотрел на него декан.

— Я вам не друг! — запальчиво ответил юноша. — Вы… с Лилией…

— Нет, — перебил его Виктор Вагнер. — Вы можете обвинять меня в чем угодно: что я готовлю заговор с целью покушения на короля, что я тайком граблю прохожих на больших дорогах, что я оскверняю храмы или еще в чем-то ужасном. Даже в том, что я хочу убить родного отца и стать ректором Университета некромагии. Я многое готов признать, со многим согласиться, но это… Клянусь, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не спал с этой девушкой и даже не думал об этом. Лилия Зябликова… вы не представляете, что она такое для меня.

Вальтер глухо застонал, услышав в словах соперника что-то свое. Державшие друга Альфред и Владимир Одоевски почувствовали, как расслабились его плечи.

— А вы не представляете, что Лилия Зябликова значит для меня, — пробормотал он.

— Представляю. И, если ваши друзья согласны будут вас отпустить, я, так и быть, скажу вам кое-что. Но это будет наша с вами тайна, открыть которую остальным здесь и сейчас я не имею права. Может быть, потом когда-нибудь, если обстоятельства изменятся, вы или я сможем открыто это повторить, но до тех пор… я буду вынужден полагаться именно на вашу порядочность и честность.

Мастер Май насмешливо фыркнул, показывая, как он теперь ценит честность и порядочность одного из своих учеников. Но Вальтер ответил Виктору Вагнеру долгим взглядом.

— Я… не знаю, могу ли вам доверять, — промолвил он.

— Ученик должен доверять своему учителю, что бы ни случилось, — был ответ. — Конечно, я в любом случае готов дать вам удовлетворение. Мечи есть, я вам прощаю ваш необдуманный юношеский порыв, и, думаю, дуэльный кодекс разрешает нам продолжить схватку на равных условиях.

Он посмотрел на преподавателя боевой магии, и тот сердито кивнул:

— При общем согласии сторон такое возможно, но… Вы, молодой человек, понимаете, что своим поступком обесчестили себя? Кидаться на безоружного…

Вальтер покраснел.

— Да…

— Вы мне нравитесь, Вальтер фон Майнц. — Виктор Вагнер подошел и коснулся его плеча. — Вы — один из лучших учеников, который был у меня за последние лет семь, если не все десять. Скажу больше: кое в чем вы напоминаете мне меня самого. Был момент, лет десять назад, когда мне самому казалось, что жить дальше незачем, что моя честь запятнана навсегда. Мне помогли, поддержали. Сейчас я хочу поддержать вас… К барьеру!

Он буквально выдернул оцепеневшего от неожиданности Вальтера из рук друзей, оттолкнул его в ту сторону, где валялся оброненный юношей меч, и, пока тот поднимал свой клинок, успел вооружиться.

— Вы все-таки хотите, — вытаращился мастер Май, — драться?

— Я хочу спасти честь своего ученика. Бой!

Зрители брызнули врассыпную.

Мечи скрестились.

С первого же обмена ударами стало ясно, что противники равны, но декан все же немного сильнее студента. Он с легкостью держал оборону, не давая противнику прорвать некое невидимое кольцо. Время от времени Виктор Вагнер атаковал, раз за разом отбрасывая Вальтера назад. По всему было видно, что от поединка он получает удовольствие и разве что не улыбается.

— Вам достаточно? — спрашивал он всякий раз.

И всякий раз Вальтер отрицательно качал головой. Он нападал снова и снова, выискивая слабые места в обороне противника, но тех не находилось. И с каждым разом его движения были все неувереннее и неувереннее.

— Достаточно? — снова звучал вопрос. — Или нет?

— Нет! — задыхался юноша.

Несколько выпадов с той и другой стороны все-таки были действенными. Противники несмотря ни на что успели раз или два задеть друг друга. У Вальтера был распорот рукав и бок рубашки как раз над самым поясом, его противник получил рану в руку и был вынужден взять меч в левую руку.

Тогда сразу стало ясно, что шутки кончились. Глаза Виктора Вагнера зло сверкнули, и он сам бросился в атаку. Вальтеру пришлось отступить, закрываясь мечом от града сыплющихся на него ударов. Он вынужден был попятиться и, отступая, едва не напоролся бедром на меч противника. Спасло его лишь то, что сам декан в последний момент остановил клинок.

— Хватит! — в этот момент воскликнул Владимир Одоевски, бросаясь между ними. — Остановитесь! Вы оба доказали свою правоту!

— Нет! — чуть ли не хором отозвались противники. — Нет.

Легко обойдя княжича, они встали друг напротив друга, снова подняли мечи.

— Именем закона, прекратите! — теперь к княжичу присоединился и преподаватель боевой магии.

— Я готов, — тут же откликнулся Виктор Вагнер, словно только того и ждал. — Но мой противник… Вам достаточно, юноша?

Вальтер смотрел на него исподлобья:

— Нет.

— Тогда… что ж…

Виктор вдруг вскинул раненую руку, шевельнув пальцами, и клинок его меча вспыхнул зеленоватым светом. Прежде чем зрители успели ахнуть, зачарованный меч описал дугу и тяжело опустился на клинок противника.

Раздался хруст и звон сломавшегося металла. В руках у Вальтера остался обломок не длиннее ладони, остальное ледяными осколками валялось на траве.

— Достаточно? — Декан стоял и смотрел на него сверху вниз.

Юноша покосился на остатки своего оружия.

— Это… нечестно!

— Да, но это был единственный способ вас остановить. Вы прекрасно фехтуете, граф фон Майнц. Я вам говорил, что вы — один из лучших моих учеников? Я готов сказать, что вы один из лучших противников, с кем доводилось скрещивать клинки. Если таково будет ваше желание, я с удовольствием, когда все это закончится, встречусь с вами на тренировочной площадке и мы просто разомнемся… к вящему удовольствию моего коллеги, — последовал кивок в сторону преподавателя боевой магии.

— Я, — Вальтер прижал обломок меча к груди, — никогда не соглашусь на это. Вы негодяй, и я готов…

— Спокойно, фон Майнц, — решительно вступил в беседу мастер Май. — Держите себя в руках.

— Он победил, Валька, — сказал и Альфред.

— И этим лишь доказал, что он и Лилия…

— Да хватит уже доставать меня с этой Лилией! — внезапно взорвался декан. — Я и пальцем ее не трогал! Мне самому интересно, куда она подевалась! Если ваши подозрения не беспочвенны и студентка действительно исчезла без уважительной причины, я сам готов принести вам извинения за то, что вынудил вас действовать подобным образом. Но я ее и пальцем не трогал. Более того, я…

Декан быстро шагнул к студенту, хватая его за воротник, чтобы тот не мог вырваться, и прошептал ему на ухо несколько слов. Друзья потянулись к приятелю, удивленные его ошарашенным выражением лица. Вальтер, казалось, был близок к обмороку от того, что ему открылось.

— Теперь вы понимаете, что мои отношения с вашей Лилией не могут быть иными? — вслух поинтересовался Виктор Вагнер у Вальтера.

— Это… неужели это правда? — только и смог вымолвить стремительно бледнеющий юноша. На своего недавнего противника он взирал теперь со смесью восторга и ужаса.

— Да. И все еще полагаясь на вашу честность…

— Я готов умереть, только чтобы не выдать вашу тайну!

— Если матушка Кромби немедленно не займется нашими ранами, это может случиться раньше, чем кажется, — сказал декан.

Целительница, которой во время всего боя не было видно и слышно, немедленно кинулась к ним, на ходу доставая из корзинки мази, бинты, бутыль со свежей водой, чтобы смыть кровь.