Лилька сама не знала, где находится. То есть, если бы у нее спросили сейчас, она бы без колебаний ответила: «В темноте!» — потом подумала бы и добавила: «В тесноте». И на этом все.

Она очнулась некоторое время назад и сперва просто лежала, пытаясь унять боль в мышцах. Спазмы и судороги накатывали волнами, девушка даже всхлипнула несколько раз от боли, но вскоре побочный эффект миновал, в теле осталась только слабость. И сухость во рту.

Тьма была кромешная. Лилька зря таращила глаза, зря пыталась активировать ночное некромантское зрение — без толку. Никто не может ничего видеть там, где нет пусть даже слабого источника света. Поэтому в пещерах и на морских глубинах многие организмы обзавелись собственными «лампочками». Светится плесень и некоторые виды грибов, светятся светляки, свет исходит от приманки, на которую хищник ловит жертву. А здесь…

После того как девушка сообразила, что кругом полный мрак, она запаниковала. То есть страх был первым чувством, которое она испытала. Только, пока не отошли мышцы, студентка думала лишь о боли в руках и ногах, а потом, когда поняла, что ничего не видит, на нее накатило. Отчаянный крик вырвался из груди, заметался, почти не рождая эха.

— Мама! Мамочка! Спасите! — кричала Лилька. — Помогите! Мама! Я не хочу умирать!

Крик оборвался отчаянным хрипом, и девушка дала волю слезам. Ей было так страшно, что она рыдала до тех пор, пока слезы не кончились сами собой. Осталось одно отчаяние. Тяжелое, выматывающее, заполняющее всю душу без остатка. И страх смерти.

Да, она тут умрет. В темноте, всеми забытая и заброшенная. Никто не узнает, где она. Никто не придет на помощь. Умирать она будет долго и трудно — от удушья, голода, жажды. Будет умирать, но не умрет совсем, потому что некроманты, чародеи, маги никогда не умирают так, как обычные люди. Их тело умирает, но вот дух долго еще может оставаться на разлагающихся останках. И тогда…

Нет, об этом не хотелось даже думать. О чем угодно, только не о том, как она будет мучиться после того, как закончится жизнь ее тела. И сколько времени ей придется испытывать эти мучения? От удушья умирают быстро, но перед этим часто сходят с ума. Многие упыри — это как раз те, кого похоронили заживо. Человек приходит в себя в гробу. Заколоченный в тесный ящик на глубине в два-три аршина. Над ним — слой земли. Воздуха не хватает. Он борется за каждый глоток, в отчаянии скребет ногтями по крышке гроба, грызет себе руки, захлебываясь криками и кровью…

Нет! Не думать об этом! О чем угодно, только не об этом. И так слишком страшно.

Лилька скорчилась на полу, сжалась в комочек, закрыв голову руками, и прошло, наверное, несколько минут, прежде чем она сообразила, что в ее положении кое-что, мягко говоря, непонятно.

Во-первых, она точно не в гробу. Пол под ней земляной. В гробу или даже склепе — доски и камень. Во-вторых, нет стенок. В склепе не подтянешь коленок к груди, не зацепившись при этом за что-нибудь. И потолок… он явно выше. Значит, это не могила? А что тогда? И, самое главное, как она сюда попала?

Очень осторожно девушка попробовала вытянуть руку, чтобы пощупать, как далеко стенки. Пальцы поползли по земляному полу и почти сразу во что-то вляпались. Что-то мягкое, влажное, противное.

Лилька взвизгнула, отпрянув. Под другую руку попало что-то, на ощупь похожее на тушку дохлого грызуна, и девушка закричала от страха и отвращения, яростно тряся руками.

Ей понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и начать думать. Подняв руку, она попыталась сосредоточиться и создать магический огонек. Всех некромантов учат зажигать волшебное пламя — во-первых, может пригодиться, если надо одновременно зажечь больше пяти свечек, во-вторых, свечей под рукой иногда не оказывается. Как сейчас.

Сосредоточиться удалось только с пятой или шестой попытки, но потом огонек загорелся так ярко, что девушка даже зажмурилась, прикрывая свободной рукой глаза. Поскорее опомнилась и отняла руку, часто-часто моргая, чтобы восстановилось зрение. У магического огонька был один существенный недостаток. Он мог погаснуть сам собой, если на него не обращать внимания. Чем бы ты ни занимался, но, если магический огонек есть, надо время от времени о нем вспоминать. Иначе тьма окутает в самый неподходящий момент.

А вот сейчас она отступила, подчиняясь магии. Проморгавшись и отключив ночное зрение — слишком больно глазам, — Лилька заметила, что находится в каком-то подвале. Места, чтобы ползать на четвереньках, сидеть, лежать и даже попробовать встать, оказалось достаточно. Тут не пять — десять девушек можно поместить, и то не будут цепляться друг за друга локтями и коленками.

Земляной холодный пол был неровным — там и тут виднелись неглубокие ямки и выемки, словно кто-то пытался его углубить, но бросал дело на полпути. Отвалов земли, даже слежавшейся, не было видно. То ли утрамбовалась, то ли ее уносили куда-то… Зачем? Девушка фыркнула и покачала головой. О чем она только думает? Ей надо выбираться, а она сидит и про землю рассуждает.

На всякий случай, передвинувшись поближе к одному такому углублению и заставив огонек зависнуть точно над ним, она попробовала применить поисковое заклинание. Мелькнула внезапно нехорошая мысль, что это не до конца засыпанная могила. Или засыпанная, но труп сгнил и земля просела.

Нет, никого там не было закопано — будущая некромантка не могла не почувствовать эманаций смерти. Хотя… да, откуда-то издалека тянуло мертвящим холодком. Но слабенько так. Либо покойник очень уж давно тут лежит и превратился в скелет, либо просто случайно забралось и сдохло какое-то животное вроде кошки или собаки.

Последнее напугало. Если отсюда нельзя выбраться относительно небольшому зверю, то про человека и говорить нечего. Она обречена остаться тут навсегда.

— Ой…

Слезы вскипели на глазах. Готовая заплакать, Лилька в последний момент прикусила губу. От того, что она будет реветь, ее положение не улучшится. Надо успокоиться, подышать, сосредоточиться и еще раз подумать.

Первое. Она живая. Это уже хорошо. Глупо и пошло рассуждать: «Зато все мы живы!» — сравнивая свои проблемы со смертью и пытаясь таким образом обесценить все остальное, без чего человеку нельзя и порой не имеет смысла продолжать жить. Но, когда действительно твоя жизнь висит на волоске, когда существует реальная угроза ее прерывания, — тогда и только тогда жизнь обретает ценность. Хорошо так говорить: «Зато все мы живы!» — сидя дома за обеденным столом в кругу семьи и обсуждая, скажем, проблемы на работе. Глупо и опасно потому, что жизнь — нечто само собой разумеющееся. Мы же не замечаем воздух, которым дышим, до тех пор, пока его не перестает хватать. Лилька бы рассмеялась в лицо тем, кто смеет рассуждать: «Подумаешь, обманули, подумаешь — обокрали, подумаешь, испугали. Зато все мы живы!» Нет, ребята, не смейте так рассуждать. Только побывав на краю гибели и чудом спасшись от смерти, и можно хвалить жизнь просто за то, что она есть, и быть счастливым только потому, что ты не мертв. Но пока вам ничего не угрожает, оставьте бесполезный треп.

Итак, она жива. Ее не убили… кто? Вот самый главный вопрос. Кто и зачем? Не сама же она забралась сюда? Пока философствовала о жизни и смерти — а о чем еще думать будущему некроманту в таком мрачном месте? — девушка вспомнила, что последним ее ощущением была боль в затылке. Пощупав рукой, обнаружила шишку. Это придало ей злости. Какая сволочь ее ударила? Ух, только попадись она в руки!

— Убью, потом подниму, опять убью и опять подниму, чтобы убить, — мрачно пообещала девушка. — И так до тех пор, пока не надоест!

Но, чтобы осуществить угрозу, надо отсюда выбраться. Как?

Ответов было на самом деле два. Либо подождать, пока явится тот, кто ее сюда запихнул, так сказать, проверить, как себя чувствует жертва, либо выбраться самой и попытаться отыскать похитителя. Ни один похититель не забудет свою жертву взаперти — он обязательно явится хотя бы для того, чтобы насладиться ее муками, как моральными, так и физическими. Иначе зачем похищать? Ради самого процесса? Тогда где остальные забытые тут жертвы?

Нет, бывает, что похититель не может вернуться по уважительной причине. Скажем, он заболел. Или был ранен. А то и еще хуже — убит. Бывают же несчастные случаи! Валяется где-нибудь с проломленным черепом или амнезией на больничной койке, а ты тут умирай от голода и жажды. Ее, конечно, будут искать, но…

Искать! Лилька так этому обрадовалась, что хлопнула себя по лбу. Магический огонек, о котором она от радости забыла, погас, мигом погрузив подвал в темноту, и пришлось создавать его заново. Ну конечно! Ее будут искать. Есть же Валька. Милый, добрый, преданный Валька. Настоящий друг, который горы ради ее прекрасных глаз готов свернуть. И Виктор… он тоже должен поинтересоваться, куда она пропала. У них же практика в понедельник. И они сегодня собирались встретиться…

Кстати, а какое сегодня число и день седмицы? Сколько она уже тут провалялась? Время определить было невозможно, хотя…

Есть такая штука, внутренние часы. Полезная, знаете ли, вещь. Вот, скажем, надо точно рассчитать время, за которое готовится эликсир — даже первокурсник знает, что черную кошку надо варить ровно шесть часов, минута в минуту. То и дело бегать и смотреть на часы? Нет времени. Можно завести внутренний хронометр и погасить огонь под котлом точно в назначенное время. Или если надо встать с постели среди ночи для совершения обряда. Или точно рассчитать время этого самого обряда — демона, например, нельзя держать в круге дольше тридцати трех минут и тридцати трех секунд, иначе он вырвется.

Подумав об этом, Лилька прислушалась к себе. Заводить свои внутренние часы она частенько забывала — а зачем, когда есть Вальтер, у которого они никогда не давали сбоев? Но методику еще помнила и, промучившись немного, установила, что с того момента, как ее ударили по голове, вряд ли прошло больше шести часов.

Значит, сейчас раннее утро. Это и хорошо и плохо. Хорошо, что уже утро и ее отсутствие скоро будет замечено. А плохо, что организация спасательной экспедиции может затянуться.

Ну ничего. Человек может прожить без воды и еды сутки или даже двое. За сутки ее точно начнут искать. Она, конечно, не будет сидеть сложа руки. И для начала обследует место своего заключения.

Магический огонек взлетел под потолок. Девушка попыталась выпрямиться и обнаружила, что поднять голову не получается. Лопатки упирались в грубо обструганные бревна потолка. Расправив плечи, стоять можно было только на коленях. М-да, если вдуматься, ничего странного. Большинство людей так и живет — либо выпрямив ноги, но согнув спину, либо расправив плечи, но согнув колени. Конечно, можно еще лежать или сидеть, но…

Ладно, оставим философию. Сначала надо обследовать подвал. Вдруг тут есть выход?

Передвигаться оказалось удобнее именно согнувшись в три погибели: когда ползешь на четвереньках, рвутся чулки, когда ковыляешь на коленях, страдает юбка. Согнувшись, болела спина, но, по крайней мере, Лильке не грозило извазюкаться еще больше. А то придут спасатели, а она вся грязная… Еще напугаются, чего доброго! Нет, вот похитителя, кем бы он ни был, испугать стоит. Кстати, а кто мог ее похитить? И зачем? Родители у нее, конечно, обеспеченные люди, из гильдии кузнецов, но кому по большому счету нужна дочка кузнеца? Логично, если бы похитили, скажем, Анну Беллу. Древний славный род, некроманты в третьем или четвертом поколении… А ее за что? Она же ни для кого не представляет интереса!

Или нет?