Глава 8. Поделиться опытом. За два года до командировки
– Останови белую Хонду!
До сих пор я сидел молча и не вмешивался. Везет и везет. Все равно не на моей машине, ту отгонят на стоянку у участка. Все пытался хоть что-то понять из имеющейся информации, но кроме возмущенного вопля: «Меня подставляют», ничего в голову не лезет.
Кому и зачем такой ерундой заниматься? Какой во всем происходящем глубокий смысл? Сплошные совпадения, однако прав Фрэнк, так не бывает. Я бы сам крайне заинтересовался таким подозрительным типом, регулярно трущимся рядом с убийствами. И дело даже не в полиции. Мало ли чего стукнет тем же «Банши».
– Прямо сейчас прошла навстречу.
Она повиновалась без раздумий и удивленных вопросов. Включила маячки, а значит и автоматическую запись. Теперь непременно придется писать рапорт и указывать причины, а их нет кроме моих слов. Мгновенно развернулась через разделительную линию. Может и будет толк с девочки.
– Да, – подтвердил, когда мы приблизились, – эта.
– Водитель машины номер бла-бла. Немедленно остановитесь.
Хонда послушно замедлила ход и встала. Патрульная сообщила по рации диспетчеру где именно (дорога, миля) находится и номер машины.
В этот же момент в участке включается таймер. Если в течение следующих пятнадцати минут от нее не будет никаких радиосообщений или запросов, они начнут вызывать машину. Если не отзывается, вышлют кого-нибудь проверить всё ли в порядке. На дорогах очень часто ездят в одиночку и это важно для патрульного. Его не контролируют, за ним поддержка. Очень разные вещи.
– Багажник, – сказал, напоминая. Патрульная кивнула, открывая дверь.
В Академии им обязаны были вдолбить, но многие забывают или считают мелочью. Дело тут не только в проверке открыт ли он, но и намеренном оставлении отпечатков пальцев на машине. Железное доказательство для суда, если сидящие в машине попытаются выкинуть нечто из ряда вон и удрать.
Я вышел в полной боевой готовности, настроенный подстраховать. И не потому, что так положено или жду серьезных неприятностей. Я всегда на стреме. Слишком многие относились к таким проверкам как к рутине. Хуан думал достаточно его устрашающего вида. Я на это не надеюсь. Согласно статистике, абсолютное большинство дорожных полицейских погибших в результате преступного нападения погибают до первичного контакта с водителем. Другими словами, начало стопа является самым опасным моментом.
Рука у патрульной на пистолете и это правильно. Сразу не разобрать кто находится внутри и пусть лучше водитель заранее боится. Подходить со стороны водителя не правило. Правил нет. Кому как удобнее, и в зависимости от ситуации. В данной ситуации она научено встала между передними и задними боковыми окнами. Там дверной проём и рама, через который не каждая пуля пройдёт. Пусть это пространство небольшое, но оно уже защита. Кроме того водитель стандартно пристегнут и разворачиваться для выстрела неудобно.
У нас не армия. Предупредительные выстрелы запрещены. Если доходит до применения оружия, то ведётся огонь на поражение. Ага, меня отпустило. Увидел лица. Нет, очень часто бывает молодые пацаны опаснее отпетого уголовника, но это не тот случай.
Представилась, сообщила нашу принадлежность FPD, сообщила о ведении видео и аудио записи. Просит предъявить права, техпаспорт и страховку. Вернулась и набрала для идентификации в компьютере данные. Ну обычное дело. Мелкие правонарушения и до восемнадцати не имеет права управлять в одиночку транспортным средством. Без взрослого ездить еще нельзя. Парнишка высунул нечесаную башку в окно и при виде меня приготовился нудеть. Я показал ему наручники и грустно вздохнул.
Теоретически в законе нет положения о возрасте. Хоть на младенца одевай. Практически конечно смотришь, с кем имеешь дело. А то ведь нацепив на детсадовского хулигана недолго попасть на первые полосы в газете с последующей репутацией отъявленного садиста. Хотя детки бывают ой-ой. Убийство двенадцатилетним восьмилетнего за три доллара еще не самое ужасное в моем опыте.
Ну этот намек понял. Бедняга аж спал с лица. Ничего страшного, не будешь шуметь, отделаешься штрафом и прочими мелкими неприятностями. Ну и папаша вломит – это уж как водится. Надо жить в соседнем штате. Там с шестнадцати разрешается вождение при условии, что в первые шесть месяцев после получения прав не станешь возить друзей-однокласников. Ну или если не поймают. Вроде еще с 12 ночи до 5 утра запрещается, не интересовался точно.
Патрульная отпустила водителя и, вернувшись, сообщила диспетчеру про штраф и предупреждение. Попутно еще пол и расу водителя. Эта статистика нужна для того, чтобы защищаться от обвинений, что мы слишком много тех или иных останавливаем. В чем ином бывает, а в здесь никакой дискриминации. Кто попадется, тому и навесим.
Вот парковки не наша забота. Этим муниципальная служба занимается и к полиции никакого отношения не имеет. Оно и к лучшему. Штрафы за неправильную стоянку или просроченное время идут в городскую казну и непременно бы давили сверху увеличить количество пойманных. Патрулям и без того есть чем заняться, да и ненависти намного меньше.
– Хочешь узнать, почему я среагировал на Хонду? – спрашиваю, когда мы тронулись, заметив очередной косой взгляд. – Лучше всего, – говорю ехидно, – в такой ситуации сделать многозначительный вид и небрежно процедить сквозь зубы: «Опыт, милочка».
Многозначительно помолчал.
– На самом деле я машину знаю. На ней мой сосед раскатывает, всем плешь проел, демонстрируя. Новая, вот здесь примочка, а тут кожаная обшивка. А в это время она должна торчать у его мастерской. Вот и подумал – угон. Оказалось проще – его сынишка перед девчонкой вознамерился блеснуть. Будет ему урок на будущее.
– И почему нельзя нормально объяснить, а не отмахиваться? Ни один ветеран не хочет говорить. Ни о чём. Ни вопросов, ни ответов.
– Ты сколько в участке?
– Третий месяц!
Я невольно хохотнул и чуть не задымился, прожженный гневным взглядом.
– Извини, офицер Рассел.
– Стефани.
Вот и познакомились. Читать что там на бэджике написано сразу не стал.
– Так вот. Если уж взялся нечто объяснять, то ты такая не первая и наверняка не последняя. Когда новички приходят из Академии, их проверяют. Все и всегда. Как себя поведешь и что сделаешь.
– Это когда подходит парнишка и отдает кошелек с деньгами, а после испаряется? Можешь положить в карман, никто не видел.
– И как?
– Что я совсем дурная? Наверняка ж кто-то снимает.
– Может быть. А может быть и нет. Знать ты этого не можешь. И я тоже.
– А предлагали?
– Мне хороший такой пакет с крэком. Это нормально. Такие здесь нравы. В другом городе может быть сразу принимают, у нас нет. Когда я только вышел из Академии, то почти пол года ходил пешим патрулем. Причем намерено совали в одиночку и в не самые безопасные места. Летом вообще жуть. В прохладе не постоишь, требуют находиться на виду у людей. Форма иногда очень помогает в профилактических мерах. Не будет же кто прямо у тебя на виду грабить. А случается и наоборот. Парни с улицы ведь тоже тебя проверяют и провоцируют. И надо уметь держать себя в руках. Ну одно дело когда с другой стороны дороги очередной идиот матерится, угрожая убить и совсем иное если он в рядом с ножом. Все зависит от ситуации.
– Ну так и надо объяснять, как себя вести!
– Чушь. В Академии говорили. Сильно помогает в реальной обстановке? Типовых ситуаций не бывает. Все происходит по-разному. Семейные ссоры зависят от участников и это иногда хуже всего. Хулигана можно уложить лицом на асфальт – это очень способствует молчанию, но не станешь же бить супругов, выясняющих отношения? Мало того, они нередко против тебя объединятся.
Она криво усмехнулась. Уже кушала. Сами вызывают, а потом сами отказываются заявление писать. Каждый второй случай. А попробуй не приехать – жалобы так и летят. И не дай Бог кому всерьез вломят до больницы, потто не отпишешься.
– Ничего никогда не повторяется – закон жизни. Сколько не объясняй, каждое происшествие отличается. А как себя вести, если нечто не типичное? По обстановке. Иногда делают так, иногда вот так, а иногда – сяк. Это приходит с опытом и немалыми нервами. Потом сержант поставил в квартал, где были расположены несколько баров и клубов. Ну и как водится, начиная с часа ночи, когда молодняк выпивал более двух-трёх стопок, и у них начинала кипеть кровь, они любили выяснять отношения. Разбитый нос мелочи жизни. Через раз вспыхивали массовые драки. Раз в неделю пускали в ход ножи и разное холодное оружие. И чтобы задавить все это безобразие лучший способ вырвать из толпы двоих-троих самых крупных и носом в землю. Чтоб почувствовали. А это не манекены и бывает сопротивляются. А вокруг толпа их дружков. А нас один, редко двое. И не дай бог учуят страх.
– Ты хочешь сказать, что я еще и благодарна должна быть за подобное отношение? – язвительно пробурчала Стефи.
Конечно, мысленно согласился. Если умная должна и сама догадаться, здесь я не помощник. Считается и скорее всего справедливо, что в каждом участке, в каждой смене есть крысы-информаторы, которые докладывают обо всём в Отдел Внутренних Расследований. И вот пока не докажется, что ты – «своя», будут обращаться как с чужой.
Хм… Ну не пересказывать же в утешение рекламный ролик. Наверняка в курсе. Все начали с патруля. Многие в патруле и остались. Часть со временем взяла тесты на сержанта, после на лейтенанта и капитана. Часть подала заявления на перевод в спецотдел.
Чтобы получить звание детектива (оно равно офицеру и ни один детектив не может приказать офицеру), требуется сделать что-либо крупное, смелое, удачное. Немногие получают это звание отработав полтора года в спецотделах. Я так через два с лишним и пришлось подтверждать тест, хотя и облегченного вида.
Хотя как раз и не боялся, но попробуй все выучить, если там пять сотен страниц убористого текста. В нормальной ситуации достаточно семьдесят процентов правильно набрать. Однако если конкурс серьезный планка поднимается выше. И 75 и 80.
Мне было проще. Для меня должность освободилась. Главное мы равны внутри системы, если правильно себя поставить и выдержать первые месяцы. Все начинали одинаково и это братство. Клан. Каста.
– Во всем есть свои плюсы и минусы, сказал вслух. – В нашем положении звание далеко не всегда важнее. А вот опыт – да. Даже к мнению гражданских работников в экспертизе нередко прислушиваются больше, чем к иным сержантам и лейтенантам. У них за спиной годы профессиональной проверки. Лет через пять, – я постарался не улыбнуться, – кто выдерживает прессинг становится «братом в синем». Ему можно доверять. Он помогал другим в тяжелый час и не бегал от опасности.
– Брат, – сказала она с отчетливо ядовитой интонацией. – Ему.
– Вот видишь. Надеюсь меня не обвинят в чем-то неприятном. Дискриминация, феминизация. Кому охота лишний раз открывать рот в присутствии малознакомого человека не ведая о реакции?
– Ой брось Билл. Ты меня прекрасно понял. И вопреки сказанному, мне кажется, как раз наоборот не суют в опасные места. Грузят нудной работой, согласна. Но ничего такого… Опасного всерьез.
– Не потому что женщина, – заверяю.
Кстати очень симпатичная. Темные короткие слегка вьющиеся волосы, чистое лицо с прямым носом и высокие скулы. А фигурка ой-ой. Даже бронежилету не скрыть совершенство. Ей бы в кино сниматься, а не в форме в нашем городе рассекать на патрульных тачках.
– А почему?
– Человек.
– А ты кто? – задохнувшись от негодования, возопила Стефани в голос. – Тебя можно кидать в драку, меня нет?
Ну надо ж. С ней действительно не говорят в участке. Иначе бы так не ляпнула.
– Ты ошибаешься. Я только внешне нормальный. У меня в крови фактор «F».
Она резко замолчала. Извиняться в таких случаях глупо, пялиться тем паче. Мы все-таки редкие экземпляры и не каждый сподобился встречаться. Очень долго были известны четыре группы крови. Потом выяснили про резус-фактор. Чем больше копались в этом, тем яснее становилось, что в красных клетках содержались какие-то другие факторы, помимо А, В, 0 и АВ. Во время обычной процедуры определения группы крови их нельзя было обнаружить.
К 1960-м годам стали известны по крайней мере девять наборов, которые могли сочетаться между собой в тысячах различных комбинаций. Для врачебной практики это значения не имело. Пока не пришел Ссудный день и не начали массово рождаться фэйри.
Встала задача определять таких заранее. Всевозможные научные институты заработали на полные обороты. Деньги на них так и посыпались. Попутно было совершено масса медицинских открытий самого разного уровня. Даже с пяток нобелевских премий вручили по физиологии и биологии. Они и сейчас работают с нагрузкой.
У нас как минимум в городе две больницы с собственными лабораториями и семь филиалов институтов. Один Солка имеет сорок с чем-то исследовательских групп и пол тысячи ученых. Мэрия такие предприятия очень любит. Там масса рабочих мест от уборщиков и лаборантов, до подопытных «кроликов». За это, между прочим, неплохо платят. Всегда найдутся добровольцы кровь сдать или еще чего.
Для нас важнее другое. В крови обнаружили огромное количество факторов, вроде на сегодня свыше трехсот, наличие или отсутствие которых необходимо часто учитывать при переливании крови. Учение о группах крови значительно усложнилось. По современным данным кровь каждого человека по антигенному набору уникальна и неповторима. По большому счету, групп крови существует столько, сколько людей на Земле.
Их может быть так много, что кровь каждого человека индивидуальна, за исключением близнецов, как и отпечатки его пальцев. Одних транспортных белков, которые участвуют в переносе и выводе веществ из клетки за сорок. Тем не менее часть из них четко связали с изменениями. В механизме произошедшего все равно понимают немногие, но появилась возможность вычислить по крови вид фэйри.
Все основные определяются легко, но комбинаций много и существуют промежуточные типы. Кроме того, заранее до беременности знать кто родится нельзя. Конечно у двух фэйри одного вида чаще всего и ребенок такой же, хотя есть маленький шанс на другой вид в зависимости от индивидуальных особенностей факторов и генов. А вот в случае разных видов или человека вообще лотерея.
Нам все обещают объяснения и таблицы соответствующие. Много-много лет подряд. А ведь есть еще и такие как я. «Невидимки». Внешне мы неотличимы от нормалов полностью. Можно жить среди людей скрывая, но рано или поздно всплывет и тогда проблем не оберешься.
– Я же слышала, как тебя называли…
– Man of worth что ли? Да! Я такой!
– А…
– Да ладно, чего стесняться. Надо думать ты одна наивная. Остальные и так в курсе. На самом деле ничего особенного. Слух, зрение и обоняние, гораздо чувствительнее, чем у нормальных людей. Регенерация слегка повышенная и сила. Ну скажем все основные функции моего организма достигли своего максимально допустимого предела. Набор фэйри, но с поправкой в сторону обычности. То есть меньше любого здешнего прохожего, но больше стандартного человека.
Это ей уж должны были объяснить. Недаром столько наших подвизаются в роли следователей. Мы во всех спецслужбах зацепились. Фэйри можно не любить, однако пользу от их присутствия в иных обстоятельствах сотрудники правоохранительных организаций очень хорошо усвоили.
Реально эту специфику люди так и не понимают. Это крайне сложно объяснить даже с высшим образованием. Звери и люди тоже пахнут по разному. Один и тот же человек в разном возрасте и эмоциональном состоянии кардинально отличается. И при этом безошибочно определяешь – я его знаю. Гораздо лучше, чем в лицо.
Запах несет в своем составе огромную информацию о личности. Даже психическое состояние влияет. В гневе люди добавляют к своим выделениям адреналин, в страхе – другие химические и гормональные вещества. Болен ли, как он питается, какого цвета кожа, злоупотребляет ли определенными медикаментами, наркотиками – все может рассказать запах натасканному и с опытом. А если научиться играть в тепло-холодно, можно наводящими вопросами многое добыть.
Чаще всего запах в дело не подошьешь, но и расколоть много проще, когда чувствуешь реакцию. У нас показатели раскрываемости всегда существенно выше. И на десятки процентов бывает. Дайте детективу из отдела убийств подозреваемого и он его расколет наверняка. Никакой полиграф не требуется, мы сами себе детекторы. Правда ни один суд таких показаний не примет, но надо уметь допрашивать, чтобы прозвучали конкретные ответы.
– Поверь мне, – без особой приятности вспоминая кое-что из прошлого, говорю, – тебе и не снилась настоящая дискриминация. Я очень часто чужой для всех и мне давали понять это неоднократно и ясно. И переплюнуть человека в его лучших качествах или фэйри в его способностях совсем не просто.
Когда я пошел в КБР, я не представлял во что ввязываюсь. Собственно как и не догадывался уходя в армию и поступая в Академию. Не по наивности, давно был взрослый и не искал романтики. Просто наши представления и происходящее внутри коллектива, постоянно имеющего дело с самыми худшими представителями рода людского весьма различны. В иных отношениях ты и сам превращаешься в нечто напоминающее противника.
Полиция и воры две стороны одной медали и тесное общение невольно действует на мозги. Посвятив двадцать лет такой жизни ты уже не можешь вернуться в обычную. Чего-то не хватает. Именно поэтому я не хочу ничего менять в привычной жизни. Уйду на пенсию и снова на работу. Пусть рангом ниже, но здесь я все и всех знаю и меня все знают. Снова начинать с нуля не хочу. Хватит!
Нас в группе было пять человек. Сержант, два штурмовика, разведчик и боец, прикрывающий тыл. Я прошел за пять лет от нижней ступеньки до командира группы и никто не посмеет заявить, что не тянул. Я всех сделал. А потом ушел. Потому что почувствовал, что превращаюсь в адреналинового наркомана. Лезть под пули и ножи мне стало нравиться. Как и убивать.
В армии такого не чувствовал никогда. Там был риск – да, но и я лишь один из винтиков, не больше. Здесь приходилось постоянно решать кому жить и умереть. Задачи арестовать перед КБР ставили редко. Мне это не пришлось по вкусу. Выполнять работу – да. В прошлом году в городе застрелили девять человек. В те годы я лично в месяц столько в морг отправлял.
Мы всех научили полицию уважать. Времена мечтающей замочить полицейского гопоты канули в лету. Даже банды не смеют на улицах палить. Когда режут друг друга, никого особо не волнует. Но погибший в перестрелке ребенок или погибшая старушка моментально вызывают резкую реакцию. КБР выходит на улицы и предупреждениям они не работают. Правила перестают действовать и люди нас за редчайшим исключением всегда поддержат.
На правильном литературном языке это называется Stop the threat. На «Глоке» нет предохранителя, а мы не обязаны делать предупреждающий выстрел. Достаточно цветов банды и отказа подчиниться.
– Но в целом, – я пожал плечами, – в детстве был страшно болезненным и маленьким. Все меня вечно лупили или пытались. А потом начался перелом. В считанные месяцы вырос до нынешних размеров. И сейчас я сам кого хочешь побью, – я усмехнулся, – а про болезнь хуже насморка я лет пятнадцать не вспоминал. Везде есть свои плюсы и минусы. Даже в факторе «F». Ладно, все это можно прочитать в соответствующей методичке. Колись Стефани, зачем в полицию пошла?
Я почувствовал запах и поспешно сказал:
– Только не свисти про сделать общество лучшим! Можно было и не к нам. Будто в нормальном городе нельзя по улицам ходить. Давай честно. Я никому не скажу.
– А ты именно что пытался принести всем счастье!
– Я всегда был реалистом. Ловя преступников прекрасно осознаю, что в целом это не сильно изменит положения вещей. По крайней мере я честно совершаю полезное дело.
– Я хотела идти в ФБР, – слегка краснея, созналась Стефани после паузы. – В отдел фэйри. Там такой конкурс, глупо было пытаться.
У нас точно не взопреешь. В ФБР под сотню на место, в Фэйри-сити два-три. Редко больше. Наши не слишком рвутся в полицию. В армии проще. Это кто ее в натуре не видел. После нее Академия конечно не рай, но место вполне терпимое и придирки кажется смешными.
– А через ваш департамент можно в совместный отдел по борьбе с вооружёнными ограблениями банков и совместный отдел по поиску особо опасных преступников.
– Есть такое дело. Идея правильная. Потом открыты двери во многие федеральные агентства. Только мест немного и все они престижные.
Опять взгляд искоса.
– Ну если доставать не будешь, – благодушно говорю, – через годик можно и напомнить о себе. Я в принципе хороший… гм… человек, если отзывы приличные – помогу, если сумею. Для другого хорошего человека не жалко.
Это в теории, подумал. Всякое случается. Обычно Академия – год работы – девять недель повышения квалификации. Опять год работы и только потом заявление на стол. А есть ли место свободное, тот еще вопрос. В престижные отделы всегда конкурс суровый. Да и пенсионер буду. Уходить не собираюсь, но кто его знает, как сложится.
– Ты ведь в курсе, что ваша работа оцениваемся сержантом и он непременно напишет отчет по первым месяцам? Как себя покажешь, так и дальше пойдет. Надо набрать определенное количество часов. Черт!
Я полез в карманчик за требовательно звонящим телефоном. Он играл одну мелодию, но слова всем прекрасно знакомы. Нечто вроде неофициального гимна департамента.
«Мы Офицеры Полиции. Нас всегда немного.
Мы способны делать то, что никто другой не способен делать. Потому что для нас это не работа, это наше призвание.
Мы видели наших погибших друзей и сами стреляли…»
Я нажал кнопку, прерывая музыку.
– Да, Арлет, я слушаю.
Не пытаясь вставить слово, внимательно выслушал. Когда она имеет желание, говорит очень четко и конкретно – юрист, блин. А перебить в любом случае не получится. Деловая стерва в идеальном виде. Молчи и слушайся. Закрыл телефон, гадая, с чего такая срочность. Отказывать глупо. Не часто она меня о чем-то просит. Время еще полно, а иногда от таких звонков серьезная польза бывает.
– Домой не едем, – сообщил вслух. – Давай в Central Park. К культурному входу.
– У меня приказ!
– Урок номер один или два? Ну не важно. Делюсь опытом. Шеф сказал сопровождать и проследить, так?
– Да. Домой.
– Этого не было, – твердо сказал. – Вернее прозвучало «отвезешь домой и останешься». Точные сроки отсутствуют. Еще прозвучало про личные дела. Никто не запрещал мне встречаться с хорошей знакомой.
– Это обман, – нерешительно сказала.
– Это опыт. Есть буква закона, а есть дух. Учись ничего не нарушая делать правильно. Пользуйся головой и не пропадешь.
– И почему у меня такое чувство, что я все равно нарушаю прямой приказ? – спрашивает задумчиво, сворачивая.
Молодец. Уж не знаю зубрила карту или с утра до вечера моталась, а куда ехать объяснять не требуется и что такое «культурный вход» тоже. Чужаки редко сходу разбираются в наших туземных названиях и приметах. Они не имеют ничего общего с написанными на картах. Все это результат народного творчества и имеет причину. Перекресток верности, дорога смерти совсем не случайно так названы. Черная улица, ирландская или кубинская давно уже не вполне соответствуют своим кличкам, но прижилось намертво.
Правда большинство уже и не помнит, откуда все взялось, но вот почему один вход в парке именуется «культурным», а второй «одиночка» догадаться не сложно. Напротив первого находится библиотека, а прямо за ним наш единственный местный театр. А неподалеку от второго танцевальная площадка. Там уже не первое поколение находят себе пару. Иногда на вечерок, а иной раз и на всю жизнь.
А еще там всегда дежурят полицейские вечером. Массовые драки совсем не новость, хотя нечто серьезное бывает очень редко. Парк городской и вроде нейтральной зоны для банд. Здесь они встречаются при необходимости, но счеты обычно сводят в других кварталах. Парк общественное место и предназначен для гуляний. На моей памяти всего одного убили и то случайно, в пьяной драке.
