1

В букинистической лавке, что в Западном квартале Мюнхена, Стивен Лукас сидел за старым столом красного дерева и смотрел, как постепенно темнеет чай в кружке. Нос приятно щекотал аромат бергамота и апельсиновой цедры. Стивен подержал ситечко еще с минуту, затем вынул и аккуратно положил на блюдце рядом с потрепанными книгами.

Пока над чашкой поднималось маленькое облачко пара, букинист окинул взглядом свои скромные владения. Он очень надеялся, что в ближайшие пару часов ему никто больше не помешает. Снаружи серел хмурый октябрьский вечер, и в извилистых проходах лавки царил полумрак. Стеллажи высотой до самого потолка отбрасывали тени, словно могучие деревья. В дальней части, возле двери, ведущей в хранилище и архив, стоял латунный светильник пятидесятых годов, и на письменный стол падал теплый желтый свет. Пахло чаем, кожей и старой бумагой. Тишину прерывало лишь тиканье старых маятниковых часов XIX века, которые Стивен приобрел в лучшие времена на блошином рынке.

Лукас умиротворенно вздохнул и взял верхнюю книгу из стопки по правую руку. Переплетенный в бурую кожу фолиант был последним его приобретением. Букинист раскрыл книгу и стал с благоговением перелистывать страницы. Это было одно из первых изданий сказок братьев Гримм 1837 года. Иллюстрации – великаны, гномы, отважные принцы и исполненные тоски принцессы – местами поблекли, а некоторые страницы и вовсе были выдраны. Тем не менее книга была в превосходном состоянии. По расчетам Стивена, за нее можно будет запросить пять тысяч, если не больше. Он отыскал ее на чердаке у недавно почившей пожилой дамы в Богенхаузене, элитном квартале Мюнхена. За этот фолиант и пару ящиков других книг Стивен вручил растерянному внуку три сотни. Невежда мигом спрятал деньги и ни о чем не расспрашивал. Должно быть, в бумагах он смыслил лишь в том случае, если на них были напечатаны столбики цифр.

Лукас улыбнулся, размешивая сахар в кружке. Ему крупно повезло с покупкой. В теории это позволило бы оплатить аренду на полгода вперед. Однако он понимал, что не сможет расстаться с книгой. Старинные книги были для Стивена как наркотик, и от одного лишь запаха пожелтевшей бумаги он чувствовал слабость в теле. Ему нравилось вслушиваться в шелест страниц, ощущать жесткий исписанный пергамент под пальцами. Это было чувство счастья, сопровождавшее его с детских лет и ни с чем не сравнимое.

Букинист задумчиво перелистывал страницы и рассматривал раскрашенные вручную рисунки. Сколько же поколений держали эту книгу в руках? Сколько дедушек читали из нее своим внукам? Стивен помешивал ложечкой в кружке и пребывал при этом в мире замков, волков, колдуний и добрых фей. Он родился в Соединенных Штатах, в Массачусетсе, где Германия по-прежнему ассоциировалась с темными лесами, замками и романтичными скалами вдоль Рейна. В детстве Стивен приходил в восторг от всего этого, но с возрастом пришло понимание, что автобанам и торговым центрам немцы придавали куда как больше значения, нежели мистике. Старая, сказочная Германия существовала лишь в воображении американских и японских туристов.

И, конечно же, в книгах…

Пронзительный звон дверного колокольчика вывел его из задумчивости. Стивен раздраженно поднял голову и тихо вздохнул. Похоже, этот вечер пройдет не так уж мирно, как он надеялся.

– Фрау Шультхайс, – промолвил Лукас и отпил чая. – Чем обязан?

Пожилая женщина без лишних церемоний вошла в лавку и сняла очки, которые носила, несмотря на моросящий снаружи дождь. Затем сверкнула маленькими глазками и попыталась изобразить улыбку на раздраженном лице.

– Вам это прекрасно известно, господин Лукас. Я подумала, что нам следует еще раз обсудить цену. Мой муж увеличит компенсацию еще на две тысячи, если вы…

– Фрау Шультхайс, – перебил ее Стивен и показал на стеллажи, на которых теснились книги, старые журналы и папки с открытками. – Эта лавка для меня своего рода дом. Вы бы съехали из своей чудной квартиры только потому, что кто-то предложил вам несколько тысяч?

Фрау Шультхайс пренебрежительно взглянула на полки, когда-то дорогие, но теперь истершиеся. Их покрывал слой пыли, фанера местами уже расклеивалась и прогнулась под тяжестью книг. В проходе стояли несколько ящиков с приобретенными недавно сокровищами, которые дожидались, чтобы их расставили по местам. Непрошеная гостья пожала плечами, при этом холодная улыбка не сходила с ее лица.

– Это, с вашего позволения, не квартира, а неухоженная книжная лавка.

– Не книжная, а букинистическая, – поправил Стивен. – Если это говорит вам о чем-то.

Фрау Шультхайс нахмурилась.

– Пусть будет букинистическая. Но уж точно не квартира. А если б и была ею, то жить мне тут вряд ли захотелось бы.

Женщина осеклась, осознав, что это был не самый лучший ее ход.

– Господин Лукас, – продолжила она мягче. – Когда вам в последний раз удалось что-то продать? Две недели назад? Или месяц? Здесь не место книгам. Может, когда-то было иначе. Но теперь люди предпочитают покупать в этом квартале одежду и обувь, а после отдохнуть за порцией латте. Мой бутик в сочетании с лаундж-кафе впишется сюда просто идеально. Не понимаю, почему вы, будучи американцем…

– Мой отец был американцем, фрау Шультхайс, – перебил ее Стивен. – Я вам тысячу раз говорил. Я такой же немец, как вы или канцлер. Да и что я, по-вашему, должен делать? Продавать гамбургеры и пончики?

– Вы меня неправильно поняли, – ответила фрау Шультхайс. – Я лишь хотела сказать…

– Если вас интересуют рисунки восемнадцатого столетия или литература эпохи Просвещения, можете осмотреться, – резко произнес Стивен. – В противном случае попрошу вас удалиться.

Фрау Шультхайс поджала и без того тонкие губы, потом развернулась и, не сказав ни слова, направилась к выходу. Звякнул дверной колокольчик, и Стивен вновь остался один.

Букинист сделал еще один глоток из кружки. Чай стал неприятно теплым. Эта женщина просто так не отступится! Она предлагала уже восемь тысяч, если он расторгнет договор аренды со старым Зайтцингером и уступит ей лавку. Прежде Курт Зайтцингер держал здесь столярную мастерскую, но уже лет двадцать как отошел от дел. Стивен, когда получил диплом по литературоведению в университете Людвига-Максимилиана, сразу влюбился в эту лавку. Он до сих пор мог уловить здесь запах дерева и опилок. И ни разу не пожалел о своем решении открыть здесь букинистический магазин. Правда, в то время Вест-Энд был еще рабочим кварталом и населяли его по большей части иностранцы и студенты. Теперь же бутики, парикмахерские и бары появлялись здесь как грибы после дождя. Вест-Энд превратился в модный квартал, и «Букинистическая лавка Лукаса», казалось, принадлежала другой эпохе. Даже одежда Стивена в глазах многих здешних обитателей не соответствовала времени. Другие люди в его возрасте носили пестрые облегающие свитера, сникеры и бейсболки; Стивен же тяготел к твиду и вельвету. Их сочетание в одежде вкупе с зачесанными назад серыми волосами и очками придавали ему вид обедневшего английского дворянина. В какой-нибудь шотландской крепости его можно было принять за законного наследника, но здесь, в Вест-Энде, Лукас иногда чувствовал себя на двадцать лет старше. При том, что всего пару месяцев назад он в одиночестве справил сороковой день рождения.

Стивен встал со вздохом из-за стола и прошелся по своей маленькой лавке, в которую почти двадцать лет вкладывал столько денег и сил. Он с любовью проводил рукой по корешкам книг, что-нибудь поправлял или переставлял некоторые экземпляры по своим местам. В конце концов принялся разбирать один из ящиков, доставшихся от покойной дамы из Богенхаузена, и расставлять книги по свободным местам на полках. Среди добытых работ был путеводитель Бедекера по Бельгии 1888 года, книга по шахматам XVIII века и труд Шелтона по стенографии «Тахиграфия» в одном из поздних изданий. Настоящие сокровища. Но вот удастся ли их когда-нибудь продать, оставалось под вопросом.

В одном фрау Шультхайс была права: дела у него шли неважно, если не сказать паршиво. Собственно, его дело никогда и не процветало, но Стивен не обращал на это внимания до тех пор, пока мог сколько душе угодно копаться на блошиных рынках, в библиотеках и других букинистических лавках. Однако внушительное некогда наследство родителей иссякло, и он вынужден был обратиться к нижайшему из аспектов человеческого существования – заработку денег.

Если кто-то и заходил в лавку, то это были в основном прохожие, которым не хотелось мокнуть под дождем в ожидании следующего автобуса. Другие надеялись купить у него последнюю книгу Дэна Брауна или дешевое издание Перри Родана. Не говоря уже о пьяных туристах с Октоберфеста, разыскивающих общественный туалет.

Но благородного вида господин в очках и с тростью из слоновой кости, зашедший в лавку ближе к полудню, стал исключением. Он проявил живой интерес к прежней жизни букиниста и подробно расспрашивал о раннем издании дневника Сэмюэла Пипса. Редкая книга, которую Стивен раздобыл совсем недавно, высоко ценилась среди знатоков.

Однако, несмотря на его осведомленность, вид у этого человека был какой-то потерянный, даже затравленный. Он судорожно сжимал в руках что-то завернутое в серую бумагу – должно быть, большую книгу. Когда Стивен спросил об этом, мужчина лишь улыбнулся и прошептал что-то уж совсем невразумительное.

Стивена смутил и беспокойный взгляд незнакомца. Несколько раз он оглядывался на витрину, словно снаружи его что-то подстерегало… Когда же Лукас ушел на несколько минут в хранилище, чтобы достать дневник Пипса, незнакомец просто исчез.

Стивен невольно усмехнулся.

«Чудаки и старые дурни, – подумал он. – Больше в мою лавку никто и не заходит. Того и гляди сам стану таким же… А может, я уже в их числе?»

Стивен продолжал разбирать ящики и расставлять книги по полкам, каждую согласно своей предметной области. То и дело взбирался по узкой лесенке и при этом гудел себе под нос «Смерть и деву» Шуберта.

И в какой-то момент замер на месте.

На уровне глаз, между старой Библией в кожаном переплете и антикварным изданием Мольера, стоял увесистый фолиант, которого Стивен прежде не видел. Он взял книгу и с удивлением обнаружил, что вместо бумаги она составлена из клееного дерева и кожаным был только корешок. Должно быть, фолиант представлял собой один из тех тайников, в которых благонравные отцы семейств раньше прятали бутылки со спиртным или сигары. Стивену вспомнились коробочки, в каких мальчишки иногда хранили шарики, перочинные ножи и фигурки «Лего». В детстве у него самого имелась такая шкатулка.

Охваченный любопытством, Стивен раскрыл ее. И внезапно ощутил странное покалывание, природу которого постичь был не в силах. У него потемнело в глазах, и он едва не свалился с лестницы. Чувство было такое, словно его схватила чья-то невидимая рука. Затем все снова стало как прежде – остался лишь горьковатый, почти жгучий привкус на нёбе.

Стивен осторожно слез с лестницы и заглянул в шкатулку. Из нее пахло плесенью. Стенки были обиты темной материей. Внутри лежали несколько выцветших фотографий и перевязанный шелковой лентой локон черных волос. И ценного вида книжица. В обложке из синего бархата и украшенная слоновой костью, книга выглядела как колдовская. Стивен провел рукой по контурам рыцаря с мечом, плывущего верхом на лебеде по синему бархату, инкрустированным белым цветам и листьям. Когда он подул внутрь шкатулки, взметнулось облачко пыли. От запаха снова закружилась голова.

Стивен снова почувствовал прикосновение призрачной руки. Он закрыл глаза, снова открыл. В горле стало сухо, словно он пил ночь напролет. Букинист встряхнул головой и попытался сосредоточиться.

Первое, на что он обратил внимание, это фотографии. Судя по всему, они были сделаны в последней трети девятнадцатого столетия. На черно-белых снимках позировал мужчина лет тридцати. Он в различных позах сидел на деревянном вращающемся стуле, а рядом стоял пожилой полноватый господин. На некоторых фотографиях он ласково держал левую руку на плече младшего. Было в его облике что-то от медлительного, добродушного великана. Может, иссохший локон в шкатулке принадлежал кому-то из мужчин? Все-таки и у того, и у другого волосы были черные…

Стивен положил фотографии и локон обратно в шкатулку и задумчиво посмотрел на книгу с инкрустацией из слоновой кости. Перелистнул несколько страниц и насторожился. Листки тончайшей бумаги были исписаны странными каракулями и иероглифами. Это походило скорее на тайнопись. Быть может, это действительно старинная колдовская книга? Сердце у Стивена забилось в ускоренном ритме. Он знал, что за подобные гримуары предлагали баснословные суммы. Всевозможные «белые маги» и прочие эзотерики буквально из кожи вон лезли, чтобы заполучить нечто подобное. Впрочем, название было вполне разборчивым. Стивен нацепил очки и прочел блеклую надпись.

Стивен потер глаза. Прежде книга или шкатулка еще ни разу не попадались ему на глаза. Или… Было странное чувство, что он видит эти предметы не впервые. Тем не менее букинист при всем желании не мог вспомнить, как этот ящичек попал к нему. Во всяком случае, среди имущества старой дамы из Богенхаузена его не было. На такую приметную вещицу Стивен наверняка обратил бы внимание. И все, что он приобрел за последнее время на блошиных рынках, было скрупулезно описано и занесено в архив. Так как же эта шкатулка оказалась в лавке?

Стивен вновь взялся за фотографии. Он вдруг понял, что где-то уже видел этого пожилого исполина. Не такого тучного – но глаза, борода и густые черные волосы были те же. Облик поистине величественный и внушительный.

Стивена поразила неожиданная догадка.

Букинист задумчиво коснулся одной из фотографий. Потом со шкатулкой в руках прошел в хранилище. Там стояли стопки книг, уже внесенных в список, которые следовало расставить по переполненным полкам. Стивен принялся лихорадочно копаться в ящиках в поисках дешевой книжки, которую обнаружил несколько дней назад на блошином рынке недалеко от Олимпийского парка. Наконец в третьем по счету ящике он нашел что искал.

Потрепанная книга представляла собой исследование баварской королевской династии, изданное в начале XX века. На приведенных иллюстрациях в величественных позах были представлены все Виттельсбахи, начиная Максимилианом I и заканчивая Людвигом III, последним королем Баварии, неуклюжим дураком, вынужденным в конце Первой мировой войны отречься от престола. Стивен торопливо перелистывал страницы, пока не отыскал нужное изображение. Вот он! Со страницы на него смотрел красивый молодой мужчина с черными волосами. Пока без бороды, но прическа была та же. Как и отсутствующий взгляд, которым он взирал на мир вплоть до своей загадочной смерти. На нем был синий камзол, с плеч ниспадал подбитый горностаем плащ.

Стивен улыбнулся. Несомненно, тучный незнакомец на фотографиях есть не кто иной, как король Людвиг II, прозванный также «сказочным королем». Это был, наверное, один из самых известных немцев. Даже в Китае или Серенгети на кружках или футболках красовалось его молодое лицо.

Стивен еще раз сравнил фотографию с портретом в книге. Судя по внешности монарха, снимок был сделан в поздние годы. Но ошибки быть не могло – в шкатулке действительно лежали фотографии баварского короля. Возможно, сделанные незадолго до его смерти! Может, даже неопубликованные?.. Стивен знал, что в определенных кругах мог получить за них внушительную сумму. Проблема аренды казалась теперь сущим пустяком.

В этот миг снова звякнул дверной колокольчик.

Стивен раздраженно убрал книгу и фотографии в шкатулку, потом задвинул ее на полку и направился обратно в лавку. Когда же его наконец оставят в покое? Уже семь часов. Какого черта им понадобилось перед самым закрытием? Или это опять фрау Шультхайс с новым предложением?

– Вообще-то мы уже закрываемся, – начал он с некоторым недовольством. – Вот если вы заглянете…

Взглянув на посетителя лет шестидесяти, Стивен понял, что человек этот забрел сюда не случайно. Он был в старомодном пенсне, высок и худощав, с высоким лбом и сединой в редких волосах. Костюм на нем был из тех, какие предпочитали носить состоятельные пожилые люди с Тегернзее. Во всем его облике чувствовался непререкаемый авторитет.

– Я не задержу вас надолго, обещаю, – произнес незнакомец скрипучим голосом и взглянул на Стивена сквозь стекла пенсне. – Меня интересует лишь специфическая литература.

У Стивена по спине пробежал холодок.

– Какого жанра литература? – спросил он и слабо улыбнулся. – Если вас интересует Людвиг Тома или Оскар Мария Граф…

– Меня интересуют свидетельства очевидцев времен короля Людвига Второго, – перебил его незнакомец. – Есть у вас что-нибудь в этом роде, господин…

– Лукас. Стивен Лукас.

Стивен продолжал улыбаться, но чувствовал себя все более неуютно. Пожилой господин буквально пронизывал его взглядом, так, словно по какой-то причине не верил букинисту. Затем незнакомец внимательно оглядел стеллажи. Он определенно что-то искал.

Стивен старался сохранять спокойствие и не подавать виду. Но при этом он лихорадочно соображал. Это действительно совпадение или незнакомец знал о фотографиях? Может, он явился за шкатулкой?

– Вы в раздумьях, – произнес господин и с любопытством взглянул на букиниста.

– Нет. К сожалению, я ничем таким не располагаю. Но я могу записать ваш номер и, если что-нибудь раздобуду, дам знать.

Стивен принял решение в считаные секунды. Этот человек не вызывал у него доверия, весь его вид был ему неприятен. Он напоминал своими действиями некоторых баварских политиков, которые привыкли всегда получать то, что им заблагорассудится.

– Вы уверены, что у вас нет ничего такого? – допытывался незнакомец.

– Совершенно уверен. Дайте мне ваш номер…

Губы господина растянулись в тонкой улыбке.

– В этом нет необходимости. Мы к вам еще вернемся.

Он кивнул на прощание и вышел. Снаружи уже стемнело.

Чувство было такое, словно по лавке пронесся ледяной ветер и покрыл инеем все книги. Стивен поежился и подошел к витрине. Но незнакомец уже скрылся.

По стеклу стучал дождь.

Через некоторое время Стивен покачал головой и тихо рассмеялся. И что только на него нашло? Сначала то странное головокружение, когда он открыл шкатулку, а теперь еще и это!.. Он, в общем-то, был не из пугливых. Кроме того, в его лавку захаживали и не такие субъекты. Пару лет назад во время Октоберфеста какой-то пьяный помочился на его витрину. А неприятные типы в костюмах встречались не только на фешенебельной Максимилианштрассе.

Взглянув напоследок на мокрую от дождя, тускло освещенную фонарями улицу, Стивен вернулся в хранилище и снова взял с полки шкатулку. Он вдруг испугался, что ее содержимое могло исчезнуть как по волшебству. Но, когда он поднял крышку, все было на месте. Выцветшие фотографии, локон черных волос, книга под синей бархатной обложкой…

Стивен ощутил вдруг жуткую усталость и голод. Он вспомнил, что с самого утра ничего не ел. Книга братьев Гримм, разговор с фрау Шультхайс, визит незнакомца – разве вспомнишь тут о еде… Но теперь голод напомнил о себе с удвоенной силой. Стивен решил на сегодня закругляться, а дома позволить себе большую порцию пасты и бутылочку вина. Пока будут вариться спагетти, он внимательнее изучит странную книжку и фотографии. Если снимки окажутся подлинными, это будет равносильно маленькой сенсации. Стивен знал множество людей, готовых хорошо заплатить за такие фотографии. Окажись он перед выбором, чем оплатить аренду – иллюстрированным изданием сказок братьев Гримм или этими снимками, – Стивен не раздумывая расстался бы с фотографиями.

Довольный, Лукас спрятал шкатулку в потертую кожаную сумку, накинул габардиновый плащ и вышел на улицу. В лицо хлестнул влажный ветер. Слабый моросящий дождь перешел в настоящий ливень. Стивен натянул капюшон, запер дверь и поспешил домой. Он тихо выругался – как назло, велосипед пришлось оставить дома из-за проколотого колеса. До его дома в районе Шлахтхоф было не так уж и далеко, но и шагать под таким ливнем удовольствия мало. Навстречу со стороны офисных центров, устроенных на месте старого выставочного комплекса, спешили бесчисленные служащие с зонтами и в дождевиках. В супермаркетах сновали запоздалые покупатели, торопливо набирали продукты и скрывались на парковках, нагруженные замороженной пиццей и упаковками суши.

Стивен прошел несколько улиц, и стало заметно тише. Перед ним в низине простирался Луг Терезы, безлюдный и словно вымерший после Октоберфеста. Колесо обозрения и несколько павильонов еще не успели демонтировать, и они железными скелетами высились на ровной асфальтированной площади. Неподвижные аттракционы и заколоченные ларьки сверху выглядели как заброшенные дома города-призрака.

Стивен решил, несмотря на многочисленные лужи, сократить дорогу и пройти через Луг. Он повернул направо, вскоре показалась «Бавария» перед белой храминой Зала славы. Бронзовая скульптура высотой почти в двадцать метров, со львом и дубовым венком, всегда напоминала Стивену американскую статую Свободы. На углу Зала славы, прямо под бюстом короля Людвига I, устроился какой-то нищий на газетах и что-то бормотал себе под нос. После шумных улиц царящая вокруг тишина показалась Стивену какой-то неестественной.

Он осторожно спустился по широкой и скользкой лестнице. Сдутый воздушный шар, подхваченный ветром, пронесся мимо и скрылся в темноте. Пахло разлитым пивом и мусором. Погода стояла скверная, и, кроме него, на широкой, усеянной лужами площади никого не было.

Когда Стивен пересек Луг примерно наполовину, позади раздался крик. Казалось, кто-то позвал его тихим, скрипучим голосом.

Стивен испуганно обернулся: у статуи «Баварии» стояли три фигуры. Они были в темных накидках и капюшонах, что придавало им сходство с членами ку-клукс-клана. Каждый держал в руке по горящему факелу, и пламя колыхалось на ветру. Букинист зажмурился, потом вновь открыл глаза, но фигуры никуда не делись.

Для детей эти фигуры были слишком крупными и мощными. Они напоминали скорее тренированных боксеров в монашеских рясах. Стивеном вновь овладел тот необъяснимый страх, как до этого в лавке. Он неуверенно развернулся и двинулся дальше. Но не прошел и нескольких метров, как ускорил шаг, а потом и вовсе побежал. За спиной сквозь шум дождя послышался топот.

Эти люди преследовали его!

Стивен оглянулся и увидел в темноте три красные точки. Они подпрыгивали и медленно, но неумолимо приближались. Так эти люди действительно гнались за ним? Может, из-за этой странной шкатулки? Стивен бежал не останавливаясь, пока не почувствовал во рту железный привкус крови.

Он мчался по безлюдному Лугу, в темноте похожему на черное море, готовое проглотить свою жертву. Справа и слева открывались проходы к пустующим пивным ларькам. Впереди, словно скелет динозавра, высилась громадина американских горок. Противоположная сторона, отмеченная уличными фонарями, казалась недосягаемой. За каждым ларьком и фургоном, в каждой нише Стивену мерещились преследователи в капюшонах.

Он угодил ногой в лужу, споткнулся о решетку канализации и растянулся на мокром асфальте. Сумка выпала из рук. Пока Стивен лихорадочно шарил в ее поисках, сзади вновь послышались шаги. Они определенно стали ближе, Лукас различал всплески воды под ботинками. Где же чертова сумка?.. Где-то рядом послышался хруст, словно кто-то наступил на осколки пивной кружки. Потом этот кто-то запыхтел и закашлялся. Внутренний голос подсказывал Стивену: сумку нельзя потерять ни в коем случае! Хоть он и не знал почему.

Наконец он нашарил сумку среди мусорных пакетов. Схватив ее, быстро вскочил и побежал дальше, пока впереди не показались спасительные фонари. Окончательно запыхавшись, букинист пробежал между старыми липами и наконец оказался на Бавариаринг, по другую сторону Луга.

Он оглянулся. Люди с факелами пропали из виду. Сигналили машины, светофор переключился на зеленый, мимо деловито шагали прохожие.

Стивен вернулся в большой город.

Стивена била дрожь. До сегодняшнего дня, проживая в самом дорогом и красивом городе Германии, он чувствовал себя в безопасности. Теперь же, после того как его чуть было не ограбили в самом центре, да еще странные типы в монашеских одеяниях, он взглянул на Мюнхен совсем иначе. Узкие улочки его родного квартала, тусклые фонари и высокие старинные дома, не тронутые войной, вдруг показались ему чужими и зловещими.

Спустя еще четверть часа Стивен добрался наконец до своего дома, расположенного на Эренгутштрассе, недалеко от Мюнхенской скотобойни.

Он прислонился к двери, закрыл глаза и вслушался в знакомые звуки родного квартала: отдаленный звонок трамвая, сигналы машин, смех из многочисленных трактиров. Иногда, посреди ночи или перед рассветом, Стивен слышал, как мычат коровы и телята или визжат свиньи на бойне. Порой в воздухе даже чувствовался запах крови. Тем не менее он не мог представить себе жизнь в ином квартале. Здесь, в районе Изарфорштадт, недалеко от Южного кладбища, среди узких улочек и роскошных мостов через Изар, Стивен ощущал дух минувших столетий. Тот Мюнхен, который сохранился лишь в некоторых уголках города.

«Мюнхен, каким знал его некий Теодор Марот, – пришла в голову неожиданная мысль. – Неужели его записи так много значат, что меня уже преследуют из-за них?»

Вконец уставший, Стивен поднялся по бесчисленным ступеням на последний этаж. И только заперев дверь, заметил, что брюки на нем разорваны, руки грязные и во многих местах кровоточат, плащ вымок, как половая тряпка, а сумка забрызгана грязью. И его по-прежнему трясло.

Он решил, что первый бокал выпьет прежде, чем примется за спагетти.