36

Когда я прибыл в Линдерхоф, уже наступило утро. Луга были мокры от дождя и росы, в предобеденном зное влага дымкой поднималась над землей. Весь парк был окутан белым облаком, и я, пошатываясь от усталости и лихорадки, брел по этому сказочному миру в поисках своей возлюбленной.

Я разыскал Марию под липой, у которой мы впервые встретились. Она играла там с Леопольдом, своим сыном. Мальчишка со смехом бегал от матери, а она с белой повязкой на глазах, как дрессированный медведь, топталась по кругу. Я тихо подкрался сзади и положил руку ей на плечо.

– Людвиг, это ты? – прошептала она. – Ты наконец-то вернулся? Нам тебя не хватало.

Я снял с нее повязку и резко развернул к себе. Мария смотрела на меня в недоумении и жмурилась от света.

– Ты? Но…

– Людвиг мертв, – сказал я тихо. – Они все-таки убили его. – Я протянул ей запечатанное письмо. – Он просил передать тебе это. Мария, почему ты не…

Голос мой сник. По ее взгляду я понял, что был прав. Боль в ее глазах ранила меня едва ли не сильнее, чем потеря любимого короля.

Мария, не в силах как-либо отреагировать, молча приняла конверт. Я вкратце рассказал ей о том, что случилось. Потом мы долго стояли под липой, не произнося ни слова, пока я не заметил, что на письмо капают слезы.

Мария плакала.

– Я знала, что рано или поздно это случится, – прошептала она. – Его враги были слишком могущественны. Мне кажется, он даже желал этого. Он просто не создан для современного мира.

– Мама, что случилось? Почему ты плачешь?

Леопольд встал рядом с нами, своей маленькой ладошкой погладил по фартуку Марии. Только теперь я обратил внимание, как похож он на своего отца. Черные волосы, серьезный взгляд, высокий рост. Когда-нибудь он станет красивым мужчиной. Красивым, каким был когда-то его отец. Унаследует ли он его глубокую печаль, мировую скорбь и множество незначительных странностей характера?

– Все хорошо, Леопольд, – ответила Мария и заставила себя улыбнуться. – Иди поиграй, я скоро приду.

Мальчик надулся и ушел. Мария вновь посерьезнела.

– Когда ты узнал об этом? – спросила она.

– О тебе и Людвиге? Только когда увидел, кому адресовано письмо. – Я тяжело вздохнул. – Долгие месяцы я считал отцом Леопольда простого крестьянина из Обераммергау. Я проследил за тобой, Мария. Прости меня. Я был одержим ревностью! Мне… мне так жаль! – От стыда я закрыл лицо руками. – Я видел вас возле дома на окраине, других детей, вышивку на скамейке… Я был уверен, что Леопольд – внебрачный сын от этого… этого крестьянина!

– Дурак, – Мария печально улыбнулась. – Этот крестьянин – резчик и приходится мне старшим братом. Время от времени я хожу к нему с Леопольдом, чтобы у него было хоть какое-то подобие семьи. Потом я всякий раз особенно остро чувствую, как не хватает мне мужчины, отца для Леопольда… – Вновь на глазах ее выступили слезы. – Но король так во мне нуждался! Я не могла оставить его одного. Ведь я… я была одной из немногих, кто его понимал…

Голос ее надломился, и мы постояли мгновение в молчании.

Лишь через некоторое время я прервал тишину:

– Та манера, с какой Людвиг обходился с тобой… Сцена ревности на Херренхимзее… Странно, что я не догадался раньше. Я думал, он ревновал меня к тебе, а все было наоборот! Потому что он любил тебя! А ты? – Я чувствовал, как пересохло у меня во рту. – Ты тоже его любила?

– Ах, Теодор, у любви столько проявлений… Любовь к ребенку, к родителям, к избраннику…

Я выдохнул. Приятно было вновь видеть ее улыбку. Мария между тем продолжала:

– Король не мог толком выказать свою любовь. И то была всего одна ночь в Шахене. Он был таким застенчивым, как школяр… Уже тогда он был мечтателен, словно ребенок. И временами очень вспыльчив.

– «Он убьет меня», сказала ты тогда на острове… – Я хлопнул себя по лбу, мне вдруг стало смешно. – Я долгое время думал, что ты имела в виду Карла фон Штрелица, но ты говорила о Людвиге!

– Он порой сходил с ума от ревности. Как к женщинам, так и к мужчинам. Если кто-то его разочаровывал, в нем словно что-то надламывалось.

Я кивнул.

– Я испытал это на себе. – И нерешительно показал на письмо. – Ты не откроешь его?

– Я уже догадываюсь, что там.

Мария сложила письмо пополам и спрятала за пазуху.

– Это… как его называют… – Она вспомнила нужное слово: – Письменное заверение. Людвиг не раз обещал мне, что признает Леопольда своим сыном. Но то и дело откладывал. Бастард в роду Виттельсбахов, от простой служанки!.. Это стало бы очередным основанием признать его сумасшедшим. – Лицо ее стало мрачным. – Теперь Леопольду от этого письма никакой пользы. Даже наоборот. Если мюнхенские канальи узнают о нем, то, наверное, убьют его. Как единственный сын Людвига, он мог бы претендовать на трон, ведь так?

– Нет, если такое заявление подписано сумасшедшим. Об этом противники Людвига, вероятно, и заявили бы… – Я задумчиво склонил голову. – Но ты права, от этой банды всего можно ожидать. Мы должны хранить это в тайне. Если потребуется, то вплоть до нашей смерти. Как знать… – Я загадочно улыбнулся. – Быть может, однажды правда раскроется. И станет ясно, что Людвиг не был сумасшедшим и не убивал себя. Тогда твой сын смог бы претендовать на трон.

– Или его сын, а то и вовсе его внук, – Мария вздохнула. – Не думаю, что правда о смерти Людвига когда-нибудь откроется. Слишком много могущественных людей в это втянуто.

– Время покажет.

Я обнял ее за плечи. Солнце на миг пробилось сквозь облака и послало нам тонкий луч.

– В любом случае это письмо нужно спрятать, – сказал я уверенно. – И если мы умрем прежде, чем тайна о смерти Людвига будет раскрыта, то позаботимся о том, чтобы о завещании узнали только те, кто не использует его во зло.

– Как ты это сделаешь? – спросила Мария. – Как ты устроишь, что письмо Людвига не попадет в чужие руки?

Я задумался. Потом в голове моей стал созревать план. План столь фантастический, что Людвигу наверняка пришелся бы по вкусу. Я с силой сжал руку Марии. В этот момент я чувствовал, что что-то связывает нас троих. Меня, Марию и короля.

– Ты разве не говорила, что очень немногие действительно понимают Людвига? – начал я. – Знают его тайные желания, его мотивы и символы его сказочных миров? Знают его сказочные замки и замыслы? – Голос мой окреп, и я клятвенно поднял руку. – Обещаю, Мария, я составлю загадку, решить которую смогут лишь те, кто действительно понимает короля. Ни один министр или бюрократ, которые считали Людвига безумцем. Только ответ на эту загадку приведет к тому месту, куда я спрячу письмо.

Мария взглянула на меня растерянно.

– И что это будет за загадка?

Я улыбнулся и потянул ее на траву под липой.

– Это будет наша история, Мария. Наша и Людвига. – Я осторожно поцеловал ее в щеку и почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу. – А теперь расскажи мне все, что ты знаешь о короле, – прошептал я. – Его сокровенные тайны и желания. Всю правду. Я составлю загадку, достойную сказочного короля. И пусть пройдет хоть сотня лет, прежде чем ее решат.

Мы легли на траву и стали смотреть на проплывающие облака в форме сказочных существ.

– Это конец? – пробормотала Сара и прильнула к Стивену.

В тронном зале было холодно, она замерзла. Вынув из пачки последнюю сигарету, закурила. Облачко сизого дыма поднялось к куполу.

Стивен перелистнул страницу и помотал головой.

– Нет, осталась еще страница. Написана спустя почти год.

– Тогда прочти, – попросила Сара и затянулась. – Я хочу знать, чем все окончилось.

Хриплым голосом Лукас зачитал последнюю запись.

Это наша история.

Загадка составлена, и королевское письмо спрятано. Мария не знает о его местонахождении. Я сохраню его в тайне, чтобы не подвергать опасности еще одну жизнь. Пусть место это разыщут те, кто знал и любил Людвига так, как любили и знали его мы с Марией.

Случилось именно то, чего мы и опасались. Даже через год после убийства ищейки новых правителей рыщут в поисках возможных свидетелей. Один из слуг Людвига якобы покончил с собой, другие умерли при невыясненных обстоятельствах, оказались в психиатрических больницах или объявлены пропавшими без вести. Моего ментора, доктора Шляйса фон Лёвенфельда, также заставили замолчать, пригрозив последствиями. Каульбах и Хорниг тоже молчали – из страха или потому, что получили деньги, не берусь сказать.

Меня же они не найдут.

Я сижу перед нашим маленьким домиком в долине, затерянной среди Альп, и смотрю, как играют Мария с Леопольдом. От должности ассистента королевского лейб-медика я отказался сразу после смерти Людвига – прежде, чем принц-регент выставил меня вон. Простому люду тоже нужен врач, до сих же пор местные жители ходили к цирюльнику. Я накладываю шины, лечу коклюш ромашкой и мать-и-мачехой, прикладываю стетоскоп к груди пожилым женщинам и выслушиваю их тирады о неверных и бестолковых мужьях, замешиваю лекарства в каменных, растрескавшихся тиглях и ступках – и не могу представить работы более прекрасной.

Ведь со мной Мария. Мария и Леопольд. Мы – семья. И пусть я не его отец, я чувствую, что невидимая нить связывает нас троих и никому не под силу ее разорвать.

Лишь время от времени кто-нибудь из крестьян спрашивает о мальчике, почему он так не похож на меня. И я отвечаю честно – что его отец умер. Крестьяне молча кивают. В этих уединенных альпийских долинах болтать не любят, и это к лучшему.

Смех Марии доносится до меня звоном колокольчика.

Вот они с Леопольдом бегут ко мне через убранные, щетинистые поля. Мальчик раскинул руки, словно крылья. Солнце поднимается над вершинами гор, лучи его скользят от дерева к дереву, от дома к дому. В этот миг я чувствую себя настоящим королем.