Глава 13. Тихая лесная жизнь

Они молча смотрели на холм, где высилась свежепостроенная крепость. Несколько недель назад здесь торчала небольшая деревенька, от которой остались лишь огороды. Дома и заборы разобраны, и даже печи снесены. Возможно, внутри заново их собрали, но не посылать же с проверкой.

Еще почти на сутки перехода по реке выше должен стоять пост, держащий под присмотром границу у слияния Байогана и Талицы. И не зря. Течение там становилось быстрее, ширина меньше, оба склона, сплошь покрытые лесом, поднимались значительно выше привычных лесных холмов. Там начиналось Предуралье и заканчивались владения готов. А с другой стороны межи неоднократно пытались пощупать на прочность и ходили частенько шайки, неизвестно кому подчиняющиеся.

Точнее, все они прекрасно знали – попадешься, княжеские люди от тебя отрекутся. Вернешься с добычей – сделают вид, что слыхом не слыхивали, где добро добывали, и выдавать на правеж соседям и не подумают. Поэтому бо́льшую часть времени Лив проводил в здешних краях, отлавливая с верными гриднями обнаглевших в последние годы татей и развешивая их вдоль границы в назидание. Видимо, чересчур успешно. Теперь в игру вступили другие силы.

Оказывается, пересеченцам уже недостаточно охотиться в чужих землях или пограбить редкие хутора. Они вознамерились ступить на запретную территорию, полностью перекрыв дорогу на запад и затягивая петлю на шее жителей Готсбурга и его окрестностей. Следующий шаг – не иначе вторая крепость у волока, с которого хозяева вольной области пришли. И тогда все равно придется драться, потому что чужой князь готам не требуется. Как и поселенцы-иноплеменники, от которых до сих пор удавалось избавляться с достаточным трудом. Не случись ужасной трагедии и не отправься с разборками, могли узнать о вторжении слишком поздно. И так вторгшиеся успели неплохо обустроиться.

И все это далеко не самодеятельность очередного мелкого боярина или ушкуйников. В кратчайший срок искусно срублено из толстых лиственниц укрепление в сто сажен длины, в шестьдесят ширины. Огорожено высокой стеной из заостренных вверху бревен, с башнями и бойницами. С наружной стороны окопали глубоким рвом, а за ним набили колючек и рогатин. Стерегутся, и всерьез. А беглецы из деревни сообщили о наличии внутри тридцати княжеских гридней и полсотни мастеровых.

– Нашими силами в лоб идти нельзя, – хмуро сказал боярин Джорен. – Мы не на войну собирались, а Севастьяна поучить.

Ливу он никогда не нравился. И своим желанием вечно уступать наглым соседям, лишь бы не портить отношения, и попытками примучить под свою власть как можно больше сел. Давал в долг или иными путями загонял в кабалу. Фактически почти вся торговля шла через него, и богатствами давно затмил остальных бояр, вместе взятых. Половина Готсбурга ела с его руки, вторая крепко думала, кого в ближайшем будущем поддержать.

В готской земле не имелось князя, а был выборный властитель. Это место занимал много лет по заслугам его дед, но он был не вечен. Со смертью Старого непременно придется столкнуться со скользким и достаточно неприятным типом, надеющимся, склонив голову перед словенами, сохранить часть власти. Даже стать одним из княжеских ближних людей. Все равно тому придется опираться на знающего местное население, так почему и не он.

– Слишком много крови выйдет, – пробурчал Радбуд.

Этот был скорее осторожный, чем мыслил о предательстве. Впрочем, результат в конце одинаков. Драться станет исключительно когда придут лично в его гард.

– Реки́ нам не перекрыть, – он показал на ушкуй с медвежьей головой на высоком носу.

Лишнее доказательство, что в деле замешаны княжеские люди. Уж очень приметное судно, и отнюдь не торговое или грабителями на скорую руку построено. Здесь не меньше тридцати человек на веслах сидят, а благодаря симметричным образованиям носа и кормы корабль способен, не разворачиваясь, моментально отойти от берега, что приходилось часто делать при набегах.

Боярин прав, осада тоже не подходит. Да и сил таких, откровенно говоря, нет. Лив имеет под рукой собственных три десятка бойцов, и штурмовать стены в одиночку бессмысленно. А эти не пойдут, прикрываясь словами о цене крови и тяжких потерях. Будто не понимают, что в следующий раз будет еще сложнее. А победив, все равно придется брать укрепление.

– Я могу сделать устройство для подрыва ворот или стены, – влез без спроса в беседу старших Данила.

Вот этот был пока не ясен: слишком мало знакомы. Связи с члагами достаточно подозрительны, но с теми все одно приходится постоянно дело иметь. Если не ручной, так дружественный торговец в этой ситуации пригодится. Как бы ни повернулось, теперь придется окончательно переключаться на Смоленск, и он может оказаться полезен.

– Ты? – вскричал пренебрежительно Джорен. – И много приходилось воевать?

– Как долго подрывной механизм делать? – спросил быстро Лив, ненавязчиво затыкая боярина и не позволив принизить своевременного советчика.

– Ну не сразу, – признался парень. Джорен громогласно хмыкнул, махнув рукой, и отвернулся. – Специальный котел металлический отлить и доску, на которую он навинчивается…

– А потом? – неожиданно заинтересовался Радбуд, выслушав подробности о весе и размере и убедившись, что двух-трех человек достаточно для переноски.

– Подойти вплотную ночью и, воткнув крюк, подвесить в нужном месте. Поджечь запал.

А ведь сработает, подумал Лив без особой радости. Стоит таким штукам доказать полезность – и достаточно быстро распространится. Завтра уже и́м ворота темной порой вынесут, прежде чем сообразить о нападении успеют. Опасные люди оружейники, а этот еще и с фантазией. И ведь прибить потихоньку жалко, да и Старый приказал парня не трогать. Напротив, быть предупредительным. Он хочет получить «ключ» к Смоленску. А как бы еще и оттуда татей не навести.

– Мы не можем ждать, – сказал вслух. – Проще надо. Я сам со своими людьми ворота открою. Вам только надо войти и всех сопротивляющихся перебить. Справитесь?

Последнее было откровенным издевательством, и все присутствующие прекрасно это понимали. Отказаться теперь не могли, не вызвав обвинения в трусости и других столь же неприятных вещах и не получив в дальнейшем серьезных неприятностей. Кроме того, любой из бояр с удовольствием посмотрит, как наследник Отрана свернет себе шею, открыв тем самым дорогу к власти.

– Ты уж сам не оплошай, – сказал уязвленным тоном на неприятный намек Радбуд. В отличие от Джорена, он был настоящим воякой и покрошил в жизни немало врагов. Потому представлял реально, что Лив собирается сделать и чем может закончиться ночная вылазка.

Лив отошел от остальных подальше, огибая крепость по дуге. Его личный десяток из самых преданных следовал сзади, получив на прощанье краткий инструктаж. Гридни все тертые, не в одной переделке побывали и сами прекрасно умели действовать. Тем более что про его умения они все в курсе, в отличие от Данилы, и удивляться не собираются. Собственно, об этом знали среди готов все, от мала до велика, но мало кто видел. В основном на уровне слухов, и кое-кто принимал за очередную занятную байку. Вот и не надо давать лишних дров для костра сплетен.

Проверил, не видно ли его остальным, и принялся раздеваться. Положил одежду и нож в котомку, рядом бережно поставил меч. Скоро он в них нуждаться не будет, а Питер обязательно приберет и принесет. Топориков оставлять не стал. Не приходилось слышать, чтобы лешие пользовались в драке оружием, но он не вполне нормальный лесовик, без правильного воспитания. Лишний коготь пригодится.

Даже не стал присаживаться, привычно вгоняя себя в транс. И так достаточно возбужден и в полной готовности. Изменяться всегда было больно, и не каждый мог проломить барьер, он свыкся еще малолеткой. Неприятно, зато полезно. Ему. Обычных людей неординарное зрелище приводило в ужас, и он старался не проделывать этого на глазах посторонних. Приходилось уже видеть, как наваливали от испуга в штаны. Догадываться об его умениях могли сколько угодно. Даже полезно – боялись. Знали подробности немногие. Свои да больше никому уже не рассказывающие.

Как это происходит, никто объяснить не мог. Все знали – магия. А копаться в себе и анализировать подробности желания не возникало. Все дело в крови. Достаточно. Слишком четко просчитывались родственные связи, чтобы сомневаться. Кто имел в роду лешего, тот и мог изменяться. Слишком мало их осталось, и никаких сомнений.

Давая второй лик, кровь одновременно и мешала. У баб выкидыши через раз, и ко всему еще в детстве младенцы часто помирали. Перейдя определенный возраст, практически не болели, но на первых порах куча проблем с детьми. За все приходится платить. За дополнительные возможности – вдвойне.

Кости двигались с неприятным звуком, мышцы менялись. Три сотни ударов сердца – и под елкой стоял уже не прежний человек. Гораздо ниже, более мускулистый, намного сильнее и выносливее. И вместо человеческой головы у него присутствовало нечто странное. Вытянутая морда с острыми редкими зубами. Еще и покрытая ромбиками твердой чешуи. Ближе всего по виду к ящерице. Специально проверял отражение в воде и пытался сравнивать. Нет ничего соответствующего в природе. А на дракона из сказок он не тянул: тело все-таки человекообразное.

Забавно, но для зверей, домашних и диких, особой разницы не существовало. Запах оставался прежним. Ну, может, чуток резче. Они воспринимали любое существо в первую очередь нюхом. Глаза – дело второстепенное. Вот для него отличие было. Еще какое. В этом виде он гораздо лучше владел всеми чувствами. Зрение, обоняние, осязание, вкус. Множество оттенков, которых люди не ощущают и не понимают. Очень хорошо понимал, почему иные уходили в лес и оставались в таком виде постоянно. Человек убогое существо, и отказаться от полноценной жизни непросто. Надо иметь в душе кое-что помимо собственных желаний. Долг и честь, ответственность за своих людей и готовность их защищать.

Но быть лешим так приятно! Он на вкус определял не только съедобные, несъедобные или ядовитые растения. Мог найти необходимую для поправки здоровья зелень. Лекарственные травы вообще не секрет для местных племен, но это не то. Осязание и вкус во втором облике давали нечто гораздо большее на интуитивном уровне. Ведь доза лекарства разным людям совсем не обязательно одинакова. Организмы разные, и это приходится обязательно учитывать. А совместить две-три вполне безобидных вытяжки из соответствующих растений – и в сумме они запросто угробят любого. И ничем не определишь отравления. Растения по отдельности вполне безобидны. Он никогда не ошибался. Капля крови на язык – и все болезни незнакомца известны.

Запах тоже несет в своем составе огромную информацию о личности. Даже психическое состояние влияет. В гневе люди добавляют к своим выделениям адреналин, в страхе – непроизвольно другие вещества. Болен ли разумный, как он питается, какого цвета кожа, злоупотребляет ли определенными медикаментами, наркотиками – все может рассказать запах.

Потоки воздуха несут массу полезнейших данных. Всегда заранее узнаешь, что ждет тебя впереди: еловый остров, моховое болото или цель твоего пути – озеро. Запах елового острова чуть мокроватый, но свежий и крепкий, настоянный на смоле и жесткой хвое. Запах мохового болота всегда мягкий и теплый от веселых сосенок, горячего торфа и открытого пространства.

А уж людей он мог чуять и намного позже их посещения, лучше любой собаки, и след взять не проблема. Крови, железа и пота ничем не спрячешь. Быстро перекусил: изменение отнимало много энергии, и Лив предусмотрительно всегда носил с собой хороший кусок вяленого мяса или рыбы. Когда кишка с кишкой говорит, очень отвлекает от задачи.

Надел котомку на спину, пропустив руки в специальные лямки: сам старался, делая под размер. В голом виде выходить к человеческому жилью неудобно, начинаются удивленные вопросы, вот и приспособился. А одежда во втором облике не требовалась. Кожа грубая, задубевшая, не хуже куртки воина. Легко не пробьешь, и холод намного меньше ощущается.

Говорить ему в таком виде было сложно: горло не так устроено. Выходило невнятно, и он не любил общаться с людьми. Зато сейчас мог при желании загнать и волка, и здорового лося. Сила бурлила и просилась на выход. Не будь он так сильно привязан множеством обязательств и человеческим воспитанием, проводил бы время много приятнее и полезнее.

Хорошо быть животным. Еда, спаривание в сезон, игры и иерархия в стае. Человеку, а он все одно человек, мозги в любом облике прежние, нужно больше. И думает он не только о сегодняшнем дне. Видимо, в этом и заключается разум. Абстрактные, иногда никому не интересные размышления и забота о будущем.

Изменилась высота деревьев, появились ивы, значит, впереди ручей. Это понятно и приходит с опытом. Других вещей он при всем желании не смог бы внятно объяснить. Старый тоже не понимал, как можно брать под контроль самых разнообразных зверей и заставлять их подсматривать и подслушивать, но принимал это как должное и не стеснялся пользоваться при случае.

Леших недаром называли Хозяевами зверей, и вовсе не в насмешку. Приманить или погнать с поручением запросто. Пользовался редко. Совсем не простое это дело. Крупного зверя не пошлешь в гости к людям, уж очень удивятся странному поведению, а большинство мелких близоруки и пользуются все больше слухом и нюхом. И то и другое частенько не совпадает с человеческими возможностями, и много информации просто теряется, но все лучше, чем ничего.

Еще не было случая, чтобы самый свирепый зверь попытался напасть на него или даже просто встать на пути. При необходимости и гадюка поспешно уползала с дороги, и чужие волкодавы, приученные брать по команде кого угодно, начинали выпрашивать ласку. А уж натравить на кого вообще никаких проблем. Правда, это касалось именно неразумных. С людьми такие вещи пока не получались. Легенды говорили об умениях леших стравливать врагов друг с другом, да на то они и легенды. В основе правда, да дели на десять. Про него тоже многое рассказывали, и поскольку знал, как это реально выглядело, иногда тянуло смеяться. Обычно если и происходило нечто из ряда вон, свидетелей, заслуживающих доверия, не обнаруживалось.

Да и сложно поверить в эдакое. На людей требуется воздействовать гораздо тоньше, чтобы не вызвать недоуменных вопросов, и как следствие – неприятной реакции. Человек гораздо опаснее любого зверя и не любит, когда на него влияют против желаний.

Лив шел медленно и осторожно, постоянно контролируя окружающий лес. При этом работали не только слух, нюх и зрение, но еще масса всяких чувств, для которых люди не придумали названия. Надо обращать внимание не только на нормальный шум, но отсеивать сразу выпадающие из общего ритма звуки и движения. Там взлетела птица, здесь пробежал зверек. Что-то их вспугнуло, надо отметить. Стоит замереть и подождать или, как в его случае, осторожно прощупать все вокруг. Через какое-то время это становится совершенно машинальным и не требует сознательного усилия.

Посторонний и не поймет, в чем причина неожиданного изменения поведения охотника, но результат обычно себя оправдывает. Можно назвать это интуицией, а можно пожать плечами в недоумении. Жизнь в лесу и в постоянной опасности крайне способствует подобным навыкам. Глупые долго не протянут. Как эти якобы охранники ушкуя.

Обе луны сегодня очень удачно закрылась полотном облаков, костер уже прогорел, и наступила темнота. Наиболее удачное время. Если бы понадобилось, Лив дождался бы специально этого часа. Для него ночь не существовала. Он прекрасно видел и при свете, и в темноте. На всем протяжении его морды имелось множество ямок, покрытых мягкой чешуей. С виду они ничем особенным не выделялись, однако давали возможность замечательно видеть тепло.

В человеческом языке для подобных явлений вообще нет слов, и первоначально сложно совместить две картинки – видимую глазами и дополнительным органом. Со временем привыкаешь и совершенно не задумываясь ориентируешься. Как глазом определяется расстояние, так же точно здесь, ничуть не хуже.

Любой живой или неживой объект имеет собственную температуру, и хотя цвета выходят совсем другие, ошибка невозможна. В полной темноте на большом расстоянии он находил даже спрятавшуюся мышь. Сейчас перед ним были существа гораздо крупнее. Красться, замирая, когда караульный осматривался, было совсем несложно. Этот ничего и не заметил до самого последнего момента.

Из толстых, совершенно не приспособленных для точной работы пальцев выскочили длинные когти. Пять острейших костяных ножей. Лив неоднократно пробивал ими толстую шкуру быка, а уж справиться с человеком…

Одним движением правой руки разорвал горло, второй прижимая к себе спиной часового, так и не успевшего чего-либо понять. Глаза у караульного вылезли из орбит, и, захрипев, тот попытался удержать поток крови ладонями. Бессмысленное дело, но реакция обычная. Жизнь покинула его достаточно быстро, и Лив мягко опустил тяжелое тело на землю.

Отработанным движением достал из заплечного мешка топорики. Мышцы, кости и связки в данном лике имели мало общего с его человеческим телом. Пришлось в свое время старательно учиться. При огромной мощности броска не выходило метнуть на дальние расстояния. Не стоило и пробовать – не та анатомия. Зато вблизи получалось вполне прилично. Снизу вверх, практически без замаха, одной кистью. И рубить удобно. Голову или дерево – без разницы. Если он леший – это не означает неумения пользоваться удобными инструментами для самых разных нужд.

Правильно предположил: как только ступил на доски палубы, один дернулся, вскакивая, и топорик разрубил ему ключицу и грудь. Третий не успел проснуться, навеки оставшись в стране малой смерти, ставшей для него большой. Посидел, внимательно прислушиваясь. Полная тишина. Для начала расклад неплохой, прикинул, позвав своих парней криком филина. Минус три, и ушкуй взят чисто. Даже если что-то пойдет не так, по реке татям теперь не уйти и ве́сти не послать. А вот его люди угонят корабль. В будущем непременно пригодится.

Пришли – уловив шаги, выдохнул напряжение. Теперь будет проще. При всей немалой силе в одиночку не управиться. На ушкуе при попутном ветре ставили мачту-однодревку с прямым парусом на рее. Сейчас она лежала рядом с ладьей, и парни сноровисто прислонили ее к стене, стараясь не стукнуть. Получилось нечто, замечательно заменяющее лестницу. Ходить по бревну и даже драться на нем любого профессионального гридня учат с детства.

Впрочем, он пошел опять первым и буквально просочился в наблюдательную башню у ворот. Часовой умер от удара в спину. Сменщику, дремавшему рядом, свернул голову как куренку, не дожидаясь, пока тот проморгается от пинка. По этому поводу совесть мучить не станет. Тут не поединок, а война, и нечего было приходить в чужую землю с оружием. Торчащих внизу у костра и лениво перебрасывающихся словами убрать без звука не удалось. Лив спокойно спустился по лесенке: на фоне стены особо не разобрать, кто там топает.

Один из караульных топнул ногой прямо по углям, поднимая сноп искр. Что-то ему не понравилось, даже окликать не стал. Оба воина, застыв в изумлении, вылупились на жуткую фигуру, соскочившую на землю. Одному он разрубил голову, зато второй, позабыв об оружии и своих обязанностях, взвизгнул и побежал куда-то в сторону, потеряв от испуга последние мозги. На третьем шаге его свалила стрела, пробив горло. Наверху уже собралась команда готов. Пятеро приступили к основному действию, дружно навалившись на канаты, опуская мостик и открывая ворота. Еще четверо рассредоточились по стене с луками наизготовку. Второй десяток сноровисто лез следом, и стена в любом случае взята.

В открытые ворота моментально ворвались с ревом остальные, дождавшиеся успеха диверсии. Каждый в курсе: настал самый опасный момент, и требовалось задавить врагов, пока те не опомнились. Кроме того, отсидевшихся без веской причины мало касается дележка трофеев, и этого бойцы из дружин других бояр никак не хотели допустить. Большинство в отряде ополченцы, и по их вескому мнению, раз уж пришли, оставаться без прибытка никак нельзя.

Питер, хмуро ворча, как он это всегда делал, вручил поднявшемуся наверх господину его оружие и одежду. Лив не хотел лишний раз показываться толпе и перекинулся в человека. Бросаться в драку он не собирался: и так достаточно совершил. Пусть теперь другие показывают доблесть. А вот если Джарен не справится, можно и вмешаться, поставив того на место и напомнив о подчинении.

Данила сидел в окружении двух десятков вооруженных ратников и, перебирая варианты, пытался сообразить, почему Лив ушел в одиночку. На прямой вопрос не ответили. Даже Питер, старый воспитатель и позволяющий себе в отношении боярского сына (точнее, внука) много больше прочих, отвернулся и промолчал. Было в том происшествии нечто достаточно странное. Какой ни есть великий воин, а поддержка не помешала бы.

Плохо, что он практически ничего не понимал из реплик, которыми перебрасывались гридни, и разговоров остальных. Бояре при нем говорили по-словенски по инициативе Лива, достаточно вежливо и предупредительно себя ведущего. Но остальные особо не утруждались. Да многие и просто не знали языка. Горожане еще наклевались где-то достаточно слов, скорее всего от торговцев и вынужденно. Хуторяне обходились жестами и счетом. Семья Отто, как оказалась, была не из простых. Точнее, мать их с побережья и учила детей родному языку. За что их многие недолюбливали. Нечистая порода и свои понятия притащила в город. Ох, не зря отселились. Не поладили с местными, и всерьез.

Все непросто на свете, и, слыша иное слово, откровенно удивляешься. Такие разные наречия, а иногда явное заимствование. И кто у кого взял – не понять: «hrugga», то есть стяг на палке, и «хоругвь», «stalla» (конюшня) и «стойло», «hlaiw» (пещера, могила) и «хлев». Даже буква очень созвучно «бук» – дощечке с вырезанными словами. Невольно вспоминается лекция Баюна про изменения в говоре. К сожалению, некогда учить готский, и много слов наверняка ускользнуло от внимания.

Вдалеке крикнул филин, и готы дружно поднялись.

– Нет, – произнес Ханнес, один из доверенных Лива, положив Даниле руку на плечо. – Мы пойдем отдельно.

– Почему?

– Ты у нас ценный, – сказал тот с жутким акцентом, так что и не разобрать, не насмешка ли. – Пригодишься еще. Нечего в первый ряд лезть.

– И куда мне?

– За мной, – направляясь в сторону крепости и не проверяя, идет ли за ним парень, объяснил Ханнес.

Они добрались до замершей недалеко от рва группы готов как раз к моменту, когда ворота принялись открываться с неприятнейшим скрипом. Вроде совсем новые, а не смазанные. Впрочем, всех сейчас интересовало совсем другое. Засада дружно рванула вперед, в бой.

Ханнес завыл по-волчьи, выхватил меч из ножен и тоже устремился в бой, позабыв про подопечного. Наверное, справедливо. Не обязан ходить сзади и вытирать нос. Пришел на войну – соответствуй.

Данила двинулся за остальными без особой спешки. Увеличивать количество покойников и рисковать получить по башке не особо тянуло. Война вроде как не его. Даже не союзники, он им никто. Но ведь сюда еще захаживать и через готские земли в дальнейшем плавать – какой смысл становиться в позу и отказываться помогать.

Переступил через чей-то распластанный труп с разрубленной головой прямо за воротами и уставился на длинные дома, вокруг которых мельтешили нападающие. Судя по всему, первые вояки из гарнизона выскакивали наружу, еще не сообразив, что происходит, и их били из луков на выбор. Продолжалось это недолго. Теперь уцелевшие заперлись, и лезть в узкие окна или через низкую дверь желающих не находилось. Зато осажденные, в свою очередь, принялись постреливать из фузей и луков. Парочка раненых среди готов уже имелась. Остальные горячо обсуждали, как взять трофеи, не сжигая казармы.

Данила не стал бессмысленно бегать или прятаться. Прямиком направился к торчащей у ворот пушке. Точнее, «тюфяк», то есть с коротким стволом, длиной с руку. Калибр тоже подходящий – где-то с два кулака выйдет. Со специальной земляной подставки можно было накрыть штурмующих картечью, положив немало. Ядра имелись, пыж обнаружился на месте. Заряжено и готово к стрельбе. Кажется, Лив сделал большое дело, угробив охрану. Могло обернуться очень плохо, подними она своевременно тревогу и подскочи расчет. Только одному тягать – пупок развяжется. Больше шести пудов веса, да еще и подставка.

– Сможешь? – спросил понятливо неизвестно откуда взявшийся Лив, правильно определив причину размышлений.

– Выстрелить – да, – уверенно ответил Данила. – А вот пробьет ли бревна, вопрос интересный.

– А мы развернем и проверим, – подзывая ополченцев, заявил Лив. – Не убьем, так напугаем. Взяли!

А там можно и про сдачу поговорить, понял Данила. Тоже неплохо.