Волк проснулся и обнаружил, что они опять едут по Лондону. Перед этим они с Финли получили приказ сдать Эндрю Форда отряду Службы защиты свидетелей, проехали полстраны и вернулись обратно. Ни тот, ни другой не знали, где, в конце концов, спрячут следующего фигуранта списка убийцы, но поскольку встречу им назначили на автостоянке у водохранилища Понтстисилл, они не без оснований полагали, что новым его пристанищем станет Южный Уэльс, район национального Брекон-Биконс.

За четыре часа, что длилась поездка, Форд их здорово утомил, особенно после того, как ведущие радиостанции страны сообщили о преждевременной кончине Гэрланда. Когда они въехали на станцию техобслуживания, Волк позвонил Бакстер, но в ответ услышал лишь приглашение голосовой почты. Финли скрепя сердце купил их пассажиру бутылку водки в надежде на то, что тот хоть немного заткнется и остаток пути они преодолеют чуточку спокойнее.

– Держи, Эндрю, – сказал он, вернувшись к машине.

Форд его напрочь проигнорировал, и из груди Финли вырвался глубокий вздох.

– Ну хорошо. Держи, Святой Эндрю, пособник детоубийцы.

Перед этим Форд поведал Финли свою историю о временах, когда он спас Киллера-Крематора от злобного, но благородного Волка, и после этого отзывался только тогда, когда его величали титулом, который он сам же себе и придумал. Утром он нарушил им все планы, наотрез отказавшись покидать свою убогую квартиру в Пекхеме, в итоге на встречу со Службой защиты свидетелей они опоздали и возвращаться в Лондон пришлось в час пик.

В утешение им само водохранилище оказалось приятным сюрпризом. Они вышли из машины и прислушались к реву воды. Пейзаж мог бы быть весьма впечатляющим, особенно в лучах солнца, сияющего над огромным пространством окаймленной лесами голубой воды, но его портил тонкий стальной мостик, тянувшийся от побережья к строению, которое, по всей видимости, представляло собой верхушку затопленной башни. Белые каменные стены прорезали стрельчатые окна, на шпиле, покрытом синим медным купоросом, красовался флюгер, будто убегавший от поднимавшейся воды, которая уже предъявила свои права на нижнюю часть затопленного замка.

Чуть ниже этого шаткого мостика бурлила огромная воронка – ощущение было такое, будто из Земли кто-то выдернул гигантских размеров затычку, – без конца всасывавшая воду и швырявшая ее вниз, в черную пустоту, грозя низвергнуть в пучину все, что осталось от башни. Волк с Финли полюбовались немного этой картиной и двинулись в обратный путь.

Волк громко зевнул, выпрямился на сиденье и посмотрел по сторонам, пытаясь понять, где они едут.

– Поздно лег? – спросил Финли.

В этот момент стоявшая впереди «Ауди» резко рванула на красный свет, и он с большим трудом сдержался, чтобы не выругаться и не нарушить данный жене обет.

– Всю ночь почти не спал.

Финли посмотрел на друга.

– Слушай, парень, что ты до сих пор здесь делаешь, а? – спросил он. – Сваливай отсюда. Садись в самолет и улетай.

– Куда? Моя идиотская рожа теперь красуется на страницах всех газет планеты.

– Не знаю… В тропические леса Амазонки, в австралийскую пустыню. Там вполне можно было бы переждать.

– Не могу я жить, до конца своих дней озираясь по сторонам.

– Но это куда лучше, чем отдать концы.

– Если мы его поймаем, все будет кончено.

– А если нет?

Волк пожал плечами. Ответа на этот вопрос у него не было. Зажегся зеленый, и Финли тронулся с места.

Когда Андреа вошла в редакцию, все встали и долго ей аплодировали. Пока она пробиралась мимо коллег к своему столу, ее хлопали по плечу и поздравляли с успехом. Она знала, что ее блузка до сих пор забрызгана каплями фальшивой крови покойного Гэрланда, хотя она и пыталась оттереть их в туалете больницы.

Женщина ужасно беспокоилась за Рори, которому пришлось остаться, чтобы периодически промывать раны и тем самым нейтрализовать действие кислоты, которая продолжала пожирать его плоть даже сейчас, восемь часов спустя после инцидента. Врач-консультант предупредил ее, что оператору, скорее всего, придется ампутировать большой палец правой руки, а если не удастся сохранить нервы, то указательным он тоже пользоваться не сможет.

Когда аплодисменты вразнобой затихли, Андреа села за стол. На свисавших с потолка экранах в замедленном темпе транслировался видеоряд, на котором заживо горел Гэрланд, – за этот день канал показал его раз сто. Отброшенная Рори камера запечатлела все, и трещины на стекле объектива красиво обрамляли кадр. Андреа с отвращением отвела глаза и увидела записку, оставленную на ее столе главным редактором.

Это туманное послание могло означать только одно: он хотел назначить ее на должность постоянной ведущей, о чем она всегда мечтала, но, вместо того чтобы радоваться, Андреа ощущала в душе лишь пустоту. Она машинально взяла с лотка для почты коричневый конверт и разорвала его. На стол сначала выпала небольшая металлическая пластина, а потом фотография, на которой они с Рори выходили из отеля «МЕ Лондон».

Журналистка взяла телефон и отправила Бакстер смс. Хотя послание от убийцы, уже второе по счету, представляло собой горячую новость, женщина положила все обратно в конверт и заперла в ящичке стола.

Играть в эти игры она больше не собиралась.

Свечи на деревянном столе из ИКЕА, горевшие неровным светом, с одной стороны, выглядели романтично, с другой – грозили обернуться пожаром. В конце рабочего дня Тиа осталась, чтобы закрыть салон, зная, что Эдмундс вернется раньше нее и тут же возьмется готовить ужин. Она пришла в восторг, когда вернулась домой и увидела, что он старается вовсю, и присовокупила его блюдо к тому, которое сама заранее вытащила из морозилки. Они прекрасно провели вечер, сдобренный белым вином и десертом из «Уэйтроуза», – как в те времена, когда Эдмундса еще не перевели в другой отдел.

Перед уходом с работы Эдмундс распечатал кипу материалов по старым делам, собираясь разобрать их, когда Тиа пойдет спать. Он припрятал их на высоком кухонном шкафу, где девушка со своим росточком в пять футов их никогда бы не нашла, но совершенно забыл об их существовании и вспомнил, только когда она перевела разговор на животрепещущую тему его работы.

– Ты там был? – спросила женщина, подсознательно потирая шишечку пупка. – Ну, когда тот бедолага…

– Нет.

– А твоя начальница? Я слыхала, как эта индуска, кажется, коммандер, называла ее имя.

– Бакстер? Если по правде, она мне не начальница. Она… Хотя, может и начальница.

– А над чем работал ты, когда это случилось?

Тиа явно желала продемонстрировать свой интерес к его работе, и хотя расследование носило конфиденциальный характер, Эдмундс не мог ей отказать. Он решил поделиться с девушкой самыми незначительными деталями, чтобы заодно успокоить ее относительно той второстепенной роли, которую ему отвели в команде.

– Ты видела по телевизору фотографии Тряпичной куклы? Ну так вот, ее правая рука принадлежала женщине.

– Как ее звали?

– Это-то я и пытаюсь выяснить. Ее ногти покрашены двумя разными лаками, и мы полагаем, что это как раз поможет нам установить ее личность.

– Два разных лака на одной руке?

– Большой палец и еще три покрашены перламутром, но лак на пятом слегка отличается.

– Ты в самом деле думаешь, что лак для ногтей поможет вам ее найти?

– Ничего другого у нас нет, – пожал плечами Эдмундс.

– Но тогда он должен быть каким-то особенным, – сказала Тиа. – Ну… чтобы вы могли извлечь из него какую-то пользу.

– Особенным?

– Ну да. К примеру, к нам в салон каждую неделю ходит делать маникюр одна старая грымза, и Шери приходится заказывать для нее лак специально, потому как он содержит настоящие золотые лепестки или что-то в том же роде. – Молодой детектив заинтересованно прислушался. – В большинстве магазинов такой не продается, потому что флакон стоит сто фунтов стерлингов, а стащить его проще простого.

Эдмундс взволнованно схватил Тиа за руку:

– Ты настоящий гений!

Потратив полчаса на поиск в Интернете нелепо дорогих, выпускаемых ограниченными сериями лаков, Эдмундс наконец решил, что нашел недостающий оттенок: «Шанель, «Русский огонь – 47», эксклюзивный выпуск».

– «На Московской неделе моды в две тысячи седьмом году этот лак продавался по цене десять тысяч долларов за флакон!» – прочитала Тиа, когда они еще раз наполнили бокалы.

– За лак для ногтей?

– По всей видимости, это была благотворительная акция, – пожала плечами девушка, – но даже если так, женщин, расхаживающих с таким вот флаконом в сумочке, очень и очень немного.

На следующее утро Бакстер получила от Эдмундса текстовое сообщение, в котором он просил ее в десять часов утра встретиться с ним в бутике «Шанель» на Слоун-стрит. Когда же она напомнила ему, что с понедельника ее отстраняют от дела, напарник банально возразил, что сегодня всего лишь суббота.

Не услышав сигнала будильника и в итоге проспав, она теперь опаздывала, торопилась и в довершение всего почти на две минуты застряла за моторизованной инвалидной коляской. После страшной гибели Гэрланда в пятницу Эмили хотелось лишь чувствовать себя в безопасности, превратиться в растение и ничего не делать, поэтому, приехав домой, она свернулась калачиком на диване и весь вечер смотрела телевизор. А попутно уговорила две бутылки вина.

Пока коляска барахталась между прутьями люка ливневого стока, Бакстер, улучив первую же возможность, пошла на обгон и увидела Эдмундса, ждавшего ее чуть дальше по улице. Она долго размышляла над его словами о том, что кто-то из их команды сливает убийце информацию. И чем больше думала, тем более нелепой ей казалась эта идея. Волк, вполне естественно, был ни при чем, Финли она доверяла по определению, на Симмонса наложили дисциплинарное взыскание за то, что он ее защищал, а Эдмундсу она верила точно так же, как остальным, хотя и никогда не говорила этого ему в лицо.

Молодой детектив протянул ей стаканчик едва теплого кофе, купленного на вынос, и рассказал о сделанном Тиа открытии. Ей понравилось, что он вновь обращался к ней как к злой, раздражительной начальнице. От жалости и утешения, в которых Эмили так отчаянно нуждалась вчера, не осталось и следа, и тот факт, что в нее верил он, укрепил ее собственную веру в себя.

В бутике они встретились с администратором магазина «Шанель» на Оксфорд-стрит – энергичной, деловой женщиной, которая по их просьбе целый час звонила и проверяла счета, а потом вручила им список из восемнадцати покупок. Против семи из них стояли имена и адреса доставки.

– Были и другие, – сообщила им обходительная дама, – такой лак мы продавали на аукционах и благотворительных акциях, а также вручали в качестве призов. Вполне естественно, что контактные данные нам сообщают только лучшие клиенты…

Читая распечатку, она вдруг запнулась.

– Что-то не так?

– Господин Маркуссон, постоянный покупатель нашего магазина на Оксфорд-стрит.

Бакстер взяла лист из рук дамы и прочла контактную информацию.

– Но здесь говорится, что он живет в Стокгольме, – сказала Бакстер.

– Постоянно курсирует между Стокгольмом и Лондоном. У него в Мейфэйре дом. У меня наверняка есть его адрес. Прошу прощения, я сейчас узнаю…

Женщина вновь набрала номер их головного офиса.

– Как думаешь, может, господин Маркуссон в настоящий момент греет свое обнаженное тело в какой-нибудь шведской сауне? – прошептала Бакстер Эдмундсу.

– Нет, не греет, – сказала женщина, демонстративно отводя подальше руку с зажатой в ней трубкой, – вчера вечером он приехал в Лондон.

Симмонс вновь решил устроиться за столом Чемберса. Несколько человек подошли к нему утрясти рядовые проблемы – поменяться дежурствами или взять выходной, – но он лишь решил самые срочные вопросы, а всем остальным отказал, желая сосредоточиться на текущих задачах.

Жена без восторга восприняла известие о том, что его могут понизить в должности, и всю ночь он утешал ее, убеждая, что они в любом случае потянут ипотеку, а летом смогут съездить в отпуск. Справятся, раньше ведь справлялись.

Он стал сверять составленный Эдмундсом список всех причастных к делу Халида с базой данных пропавших людей. Эта работа отняла у него немало усилий. В отличие от молодого полицейского Симмонс не был так уверен, что центром притяжения всех этих убийств был Халид, но других следов, способных привести хоть к какому-то результату, у него попросту не было.

Дойдя до середины, он заметил, что ему все труднее сосредотачиваться, но на пятьдесят седьмом пункте наконец обнаружил соответствие. Дважды щелкнул по ссылке во втором списке, чтобы выяснить подробности. Сообщение о пропаже человека было зарегистрировано столичной полицией в воскресенье, двадцать девятого июня, через день после обнаружения Тряпичной куклы. Вероятно, это был один из не опознанных ими трупов.

– Сукин сын… – прошептал Симмонс.

Взобравшись по крутой лестнице, Бакстер и Эдмундс остановились у пятиэтажного таунхауса, расположенного на зеленой, но довольно оживленной боковой улочке Мейфэйра. Постучали один раз, потом второй и только после этого услышали в холле направляющиеся в их сторону шаги. Дверь открыл крепкий, мускулистого вида мужчина, который держал в руке кофе и говорил по телефону, прижимая трубку плечом к уху.

– Вы ко мне?

– Господин Стефан Маркуссон?

– Да, это я.

– Полиция. Мы должны задать вам несколько вопросов.

Несмотря на первое впечатление, Маркуссон оказался человеком доброжелательным и гостеприимным. Он провел их по своему невероятному дому, вполне заслуживавшему звания «научной фантастики в георгианском стиле», и усадил в гостиной, огромная стеклянная стена которой тут же сложилась пополам, превратив комнату в террасу с садом. Бакстер была уверена, что Рори это понравится, и решила сделать несколько фотографий, если хозяин хоть на минуту оставит их одних.

Маркуссон отослал наверх свою очаровательную дочурку, спустившуюся вниз посмотреть, кто пришел, а когда его красавица-жена вышла приготовить им чаю со льдом, Эдмундс, увидев, что обе ее руки на месте, засомневался и подумал, не тратят ли они попусту время. Но Бакстер по опыту знала, что мужчины редко дарят столь экстравагантные подарки женам и в их отсутствие дают куда более честные ответы на задаваемые им вопросы.

– Итак, чем могу быть полезен? – спросил Маркуссон на этот раз с более заметным акцентом в голосе.

– По нашей информации, в апреле две тысячи седьмого года вы были в Москве, – начала Бакстер.

– В апреле две тысячи седьмого года? – переспросил Маркуссон, глядя куда-то в пространство. – Ах да, неделя моды. Это все жена, вечно таскает меня по всем этим шоу.

– Нас интересует одна вещица, которую вы там приобрели… – Бакстер сделала паузу, полагая, что собеседник вспомнит покупку за десять тысяч долларов, но ошиблась. – Флакон лака для ногтей «Шанель».

В этот момент вернулась с напитками госпожа Маркуссон, и Бакстер увидела, что ее супруг явно почувствовал себя не в своей тарелке.

– Ступай к Ливии, – сказал Маркуссон и, не вставая со стула, нежно подтолкнул жену. – Нам скоро выходить.

Увидев, что женщина послушно вышла из комнаты, Эмили закатила глаза, и Эдмундс увидел, что ее настроение резко изменилось.

– Так что там по поводу обалденного лака за десять тысяч? – спросила она, как только закрылась дверь.

– Я купил его для женщины, с которой встречался, когда приезжал в Лондон. В то время мне приходилось много ездить, и я чувствовал себя очень одиноко, когда…

– Это мне неинтересно, – перебила его излияния Бакстер, – как зовут вашу женщину?

– Мишель.

– Фамилия?

– Думаю, Гейли. Когда я приезжал сюда, мы ужинали вместе. Она любила все эти модные штучки, и я купил ей подарок.

– Где вы с ней познакомились? – спросила Бакстер.

Маркуссон прочистил горло.

– На сайте знакомств.

– Что-то типа «богатенькое-дерьмо-точка-ком»?

Оскорбление Маркуссон снес, и глазом не моргнув, видимо, посчитав его вполне заслуженным.

– Мишель не принадлежала к бомонду; именно поэтому я решил сделать ей такой подарок, – объяснил он, – чтобы не было нежелательных осложнений, я решил найти девушку из другой социальной среды.

– Ну разумеется, как же иначе.

– Когда вы в последний раз с ней виделись? – спросил Эдмундс, привычно царапая что-то в своем блокноте.

Маркуссон рассеянно сделал глоток чая со льдом и закашлялся. Эмили не обратила на это никакого внимания.

– В две тысячи десятом году, после рождения дочери, я с ней порвал.

– Какой возвышенный поступок!

– И с тех пор больше не встречался. Странно…

– Что странно? – тут же ухватилась за его слова Эмили.

– Эту неделю я много о ней думал. Наверное, в свете последних событий.

Бакстер и Эдмундс переглянулись.

– Каких событий? – хором спросили они.

– Известия о неожиданной смерти Киллера-Крематора. Кажется, его звали Нагиб Халид? Просто во время последней нашей встречи мы с Мишель много о нем говорили. Для нее это было очень важно.

– Что важно? – вновь в унисон воскликнули полицейские.

– Она осуществляла за ним надзор как за условно осужденным, – задумчиво произнес Маркуссон.