Из-за того, что Гэрланд получил серьезные повреждения, характер которых до конца был неясен, его доставили в отделение экстренной медицинской помощи больницы Челси и Вестминстера, где его уже ждал специалист по ожогам. Всю поездку Бакстер держала его за руку и отпустила только после того, как властная больничная медсестра попросила ее освободить помещение.

Несколько минут спустя вторая машина «скорой» привезла Андреа и Рори. Судя по тому, что Бакстер смогла разглядеть под противоожоговой повязкой, левая рука оператора пребывала в том же плачевном состоянии, что и в отеле, в то время как на правой ладони недоставало приличного куска плоти. Рана больше напоминала след от укуса, нежели от ожога. Врач «скорой» переговорил о чем-то с медсестрой из приемного покоя и увел Рори, чтобы показать консультанту.

Бакстер и Андреа молча устроились на террасе кофейни «Старбакс» чуть дальше по улице. Гэрланда два часа назад увезли в операционную, новостей от Рори у них тоже не было. Большую часть этого времени Бакстер потратила на то, чтобы узнать, куда доставили Сэма, дабы подтвердить его невероятную историю, в которую полицейские наверняка отказывались верить.

– Понятия не имею, что произошло, – пробормотала Андреа, вертя в руках сломанную палочку для перемешивания кофе.

Бакстер ее будто не слышала. Она уже поняла, что обратиться к журналистке за помощью было одной из самых больших ошибок в ее жизни, и теперь мучилась вопросом о том, не было ли в бывшей жене Волка некоего основополагающего изъяна.

– Тебе в самом деле ни в чем нельзя верить, – сказала ей перед этим Эмили, – тебе не кажется, что все, к чему бы ты ни прикоснулась, превращается в дерьмо?

Детективу хотелось на нее наорать, но она понимала, что ничего хорошего из этого не получится, тем более что Андреа явно чувствовала себя такой же виноватой и подавленной, как и сама Бакстер.

– Я хотела ему помочь, – сказала Андреа, будто разговаривая сама с собой, – ты же сама сказала: если мы сможем спасти хоть одного из них, у Билла появится надежда.

Бакстер застыла в нерешительности, не зная, рассказывать ли ей о том, как вчера утром он не хотел выпускать ее из совещательной комнаты. Потом все же решила оставить эти сведения при себе.

– Думаю, ему не жить, – прошептала Андреа.

– Гэрланду?

– Биллу.

– Нет! Мы его спасем! – замотала головой Бакстер.

– Вы с ним могли бы… Если ты хочешь… Наверное, ты… Он был бы счастлив.

Бакстер каким-то образом уловила посыл, скрытый в туманных речах Андреа, но на вопрос не ответила.

– Мы его спасем! – еще раз твердо заявила она.

Эдмундс, не замечая Симмонса, сидел за их с Бакстер столом, пытаясь отправить Тиа текстовое сообщение. Первые три его послания с извинениями она проигнорировала.

– Эдмундс! – гаркнул за его спиной босс. – Если у тебя есть время, то вместо того, чтобы строчить смс, сходил бы лучше к экспертам и выяснил, что, черт возьми, сегодня произошло.

– Я?

– А то кто же! – зло бросил Симмонс и с отвращением посмотрел на свой кабинет, из которого опять донесся телефонный звонок. – Коукс с Финли на другом конце страны, а Бакстер все еще в больнице. Так что остаемся только я и ты, то есть только ты.

– Слушаюсь, сэр.

Эдмундс собрал документы, над которыми работал, по-быстрому навел на столе порядок, чтобы Эмили на него не орала, и вышел из отдела.

– Как дела? – спросил в лаборатории экспертов привычно похожий на монаха Джо после того, как вымыл руки. – Я смотрел репортаж по телевизору.

– Думаю, его смотрела вся страна, – сказал Эдмундс, – сам я Бакстер еще не видел, но Симмонс с ней уже говорил. Она все еще в больнице с Гэрландом.

– С ее стороны это проявление заботы и внимания, хотя, боюсь, в этом нет необходимости.

– Журналиста сейчас оперируют – врачи, вероятно, считают, что у него есть шанс.

– Он обречен. Я разговаривал с тамошним специалистом по ожогам, сообщил ему, с чем мы столкнулись.

– Уже установили? И что это за вещество?

Джо махнул Эдмундсу рукой, приглашая подойти ближе к его рабочему столу, где под микроскопом лежали осколки стекла, найденные на диване в отеле. Несколько капель жидкости патетически покоились на дне пробирки с вставленным в нее металлическим стержнем, соединенным проводами с каким-то прибором. На железном подносе лежали остатки защитного пояса с тошнотворного вида фрагментами кожи Гэрланда, въевшимися в резину.

– Полагаю, тебе известно, что они пытались имитировать смерть Гэрланда, в которого злодей якобы должен был выстрелить из пистолета? – спросил Джо.

– Да, Симмонс нам говорил, – кивнул Эдмундс.

– Хороший план, смелый, – искренне произнес эксперт, – вопрос звучит так: как убить человека, имитируя выстрел? Подменить пистолет? Зарядить его боевыми патронами вместо холостых? Пожалуй. Но еще можно использовать для подрыва пакета с кровью совсем другую взрывчатку, правда?

– Думаю, да.

– А вот и неправильно! Такие вещи в обязательном порядке проверяются, причем не один раз. Поэтому наш киллер решил переделать защитный пояс, который Гэрланд надел на грудь, – толстую, обшитую материалом полоску резины, которая в принципе не может нести в себе никакой угрозы.

Эдмундс склонился над остатками пояса, зажав нос от жуткого запаха горелой плоти. Кое-где из резины торчали обгорелые металлические полоски.

– Между ребер пояса кто-то засунул обруч из магниевых пластин, – изрек Джо, явно не обращая никакого внимания на запах, – а когда бедолага его надел, жар в несколько тысяч градусов по Цельсию практически прожег его насквозь.

– Значит, взорвав пакетик с кровью…

– …они подожгли магниевый обруч. Я обнаружил на передней части пояса слой катализатора, его нанесли, чтобы избежать осечки.

– А при чем здесь стекло? – спросил Эдмундс.

– Перестраховка, если этот термин в данном случае уместен. Убийца хотел убедиться, что Гэрланд умрет. Поэтому он с помощью небольших ремешков прикрепил на внутренней поверхности пояса приличное количество пузырьков с кислотой, которые в результате взрыва лопнули и выплеснулись на плоть, и так уже подвергшуюся действию огромной температуры… Плюс к этому смертоносные спазмы и отеки в результате вдыхания токсичных паров.

– Боже праведный, – сказал Эдмундс, усиленно строча в блокноте, – кислоту установили?

– Я погрешил бы против истины, если бы назвал это просто кислотой. Это штуковина похуже, гораздо хуже. Так называемая суперкислота, скорее всего трифторметансульфоновая, примерно в тысячу раз сильнее обычной серной.

Эдмундс инстинктивно отпрянул от пробирки, выглядевшей вполне заурядно.

– И это вещество попало Гэрланду внутрь? – спросил Эдмундс.

– Теперь тебе понятна моя точка зрения? Надежды на то, что журналист выживет, нет никакой.

– Но ведь эту субстанцию, вероятно, просто так не достать?

– И да, и нет, – беспомощно ответил Джо, – она широко используется в промышленности в качестве катализатора и к тому же пользуется спросом на черном рынке, ведь ее так легко превратить в смертоносное оружие. – Эдмундс тяжело вздохнул.

– Не бойся, – весело сказал Джо, – я тут поработал с Тряпичной куклой и кое-что нашел.

Бакстер встала из-за стола, чтобы ответить на звонок из больницы. Пока ее не было, Андреа без особого восторга вытащила из сумки рабочий телефон и включила его. Одиннадцать пропущенных звонков: девять от Элайджи и два от Джеффри, полученные еще до того, как она сообщила ему, что жива и здорова. Одно голосовое сообщение. Она собралась с духом и прижала трубку к уху.

– Где ты? В больнице? Все пытаешься справиться с волнением и взять себя в руки? – начал Элайджа, которого она явно поставила в неудобное положение. – Я говорил с женщиной из персонала отеля, она сказала, что когда все случилось, вы что-то снимали. Мне нужен этот материал, срочно. Я послал в отель нашего компьютерщика Пола, снабдив его запасными ключами от микроавтобуса. Он сделает копию записи. Приедешь сюда – сразу мне позвони.

Вернувшись за стол, Бакстер застала Андреа совершенно потрясенной.

– В чем дело? – спросила она.

Андреа обхватила голову руками и прошептала:

– О господи!

– Да что случилось?

Андреа обессиленно подняла на Бакстер глаза.

– Они сделали копию записи… – ответила она, – прости…

Да, все, к чему она прикасалась, действительно превращалось в дерьмо.

Их опять вызвали в больницу, и женщинам пришлось проталкиваться сквозь толпу репортеров и лес телекамер, осадивших главный вход. Андреа заметила, что для освещения жуткого инцидента, в центре которого она оказалась, Элайджа прислал Изобель и ее оператора.

– Вкушай прелести журналистики, – сказала Бакстер, когда полицейский пропустил их внутрь.

Они вошли в лифт и оказались в безопасности. Медсестра проводила их в комнату для гостей, и по ее виду Бакстер сразу определила, что она собиралась им сказать: несмотря на все приложенные усилия, повреждения оказались несовместимыми с жизнью и сердце Гэрланда перестало биться на операционном столе.

Хотя она чего-то подобного и ожидала, хотя с Гэрландом они были знакомы лишь три дня, из глаз ее тут же хлынули слезы. Эмили понятия не имела, как потом избавится от бремени всепоглощающего чувства вины. Детектив физически ощущала, как оно ворочается в груди. Именно она несла за него ответственность. Если бы он осуществил этот план не за ее спиной, может быть… А если бы она…

Медсестра сказала им, сестру Гэрланда тоже поставили в известность, что она сейчас сидит одна в комнате дальше по коридору и что они, при желании, могли бы с ней поговорить, но Бакстер отказалась. Она попросила Андреа передать Рори пожелания быстрейшего выздоровления и как можно быстрее покинула больницу.

Джо выдвинул в центр комнаты железный стол с Тряпичной куклой, приобретшей столь печальную известность. Эдмундс думал, что никогда больше не увидит это жуткое творение, но его надежды не оправдались. В виде последнего унижения несчастной женщины, к туловищу которой самым кошмарным образом были пришиты части тел пяти разных людей, теперь от центра ее живота тянулся длинный ряд свежих стежков, разветвлявшийся в ложбинке между маленькой грудью на два шва, заканчивавшихся на плечах. Хотя эксперты установили, что конечности ампутировались уже после смерти, молодой детектив никак не мог отделаться от чувства, что эта безвестная женщина с бледной кожей понесла наказание больше других.

– Нашли что-нибудь новое в результате вскрытия? – спросил Эдмундс, несправедливо злясь на Джо за обнаруженный им неаккуратный стежок.

– А? Нет, вскрытие здесь ни при чем.

– Тогда что?

– Не торопись, сосредоточься и скажи мне, что с этим телом не так. – Эдмундс в отчаянии посмотрел на него. – Не считая, конечно, вещей очевидных, – добавил Джо.

Эдмундс посмотрел на гротескный труп, хотя отнюдь не был уверен, что ему это надо. Он и так сомневался, что когда-нибудь сможет стереть из памяти этот образ. Находиться в одной с ним комнате ему было невыносимо. Хотя это не поддавалось никакому логическому объяснению, в Тряпичной кукле по-прежнему таилась смерть. Парень беспомощно посмотрел на Джо.

– Ничего не можешь сказать? Тогда взгляни на ноги. Несмотря на то, что у них разный цвет кожи, они ампутированы и пришиты к туловищу практически симметрично. Но вот руки – совсем другое дело: с одной стороны у нас целая рука, женская…

– Хотя чтобы подсунуть нам лак для ногтей, хватило бы и пальцев, – согласился Эдмундс.

– …а вот с другой пришиты только кисть и кольцо.

– Следовательно, плечо и предплечье, принадлежавшие туловищу, несут в себе определенный смысл! – воскликнул молодой детектив, улавливая мысль эксперта.

– Так оно и есть.

Джо вытащил из папки несколько снимков и протянул их Эдмундсу и тот уставился на них в замешательстве.

– Татуировка.

– Да, татуировка, которую она свела. Должен добавить, свела очень эффективно. Металлическую составляющую чернил можно увидеть с помощью рентгена, но снимок в инфракрасном свете куда красноречивее.

– И что здесь нарисовано? – спросил Эдмундс, переворачивая изображение вверх ногами.

– Это уже твоя забота.

Симмонс вот уже час сидел в своем душном кабинете с коммандером, слушая, как она изрыгает привычные угрозы, и при этом понимая, что женщина лишь повторяет то, что совсем недавно выслушала сама от высокого начальства. Перед тем как обрушиться с критикой на его детективов, на отдел в целом и на его умение им руководить, она несколько раз повторила, что полностью на его стороне. В комнате без окон было нечем дышать, и он чувствовал, что его терпение по мере повышения температуры сходит на нет.

– Терренс, я хочу, чтобы детектива-сержанта Бакстер на время отстранили от дел.

– Чем конкретно она провинилась?

– Неужели я должна произносить это вслух? Посредством этого плана, откровенно нелепого, она собственными руками отправила Джерреда Гэрланда на тот свет.

Он смертельно устал от этого потока самодовольного яда, без конца лившегося из уст сидевшей напротив женщины. Чувствуя, что по вискам течет пот, он обмахивался какой-то чрезвычайно важной бумажкой.

– Она клянется, что ничего не знала, – возразил ей Симмонс, – и я ей верю.

– Тогда она просто некомпетентна, это в лучшем случае, – парировала Ванита.

– Бакстер – один из лучших моих детективов, она посвятила себя этому делу и разбирается в нем больше, чем кто-либо, не считая, конечно, Коукса.

– Он – еще одна угроза, нависшая над вами. Вы думаете, я не знаю, что психиатр, консультирующая полицию, посоветовала на время отстранить его от дела?

– Да, но я имею дело с серийным убийцей, который посредством жуткого трупа, указывающего на окно Коукса, недвусмысленно дал понять, что ждет его участия в расследовании! – бросил Симмонс, может чуть резче, чем надо.

– Терренс, подумайте о себе. Вы должны во всеуслышание заявить, что осуждаете бездумные действия Бакстер.

– Она не знала! Вы, конечно, думаете иначе, но разве это что-то меняет?

Он был на грани. Единственное, чего ему хотелось, это побыстрее выбраться из этой душной, тесной каморки.

– Для начала я…

– Не торопитесь! – огрызнулся Симмонс. – Плевать я хотел! Вы понятия не имеете, с чем столкнулись мои люди! Куда вам! Вы же не полицейский.

При виде этой вспышки гнева, столь для него нехарактерной, Ванита недобро усмехнулась.

– А вы, Терренс, полицейский? Вы в самом деле так думаете? Сидите в своем чуланчике и в ус не дуете. Вы сознательно решили стать руководителем. Ведь это лучшее, что можно сделать для успешной карьеры.

Ее язвительная ремарка мгновенно выбила его из колеи. Он никогда не думал о себе в отрыве от своей команды.

– Я не буду временно отстранять, переводить на другую должность и даже делать выговор Бакстер за то, что она сегодня лишь делала свою работу и рисковала жизнью.

Ванита встала, в полной мере продемонстрировав свой кричащий наряд.

– Посмотрим, что на это скажет комиссар. У меня на пять часов назначена пресс-конференция. Нужно сделать официальное заявление по поводу утренних событий.

– Вот вы и делайте! – резко бросил Симмонс и тоже встал.

– Что вы сказали?

– Я больше не буду устраивать пресс-конференций, выслушивать ваши политкорректные заявления, направленные только на то, чтобы прикрыть задницу и висеть на телефоне, пока мои коллеги преследуют зло.

– Дважды подумайте перед тем, как сказать что-то еще.

– Я не подаю в отставку. Просто на данный момент у меня есть дела поважнее. Я вас провожу.

Симмонс вышел, с силой грохнув дверью кабинета, разгреб немного свободного места за пустующим столом Чемберса и включил компьютер.

Когда Эдмундс вернулся в отдел, Бакстер уже сидела за столом. Проходя мимо Симмонса, выискивающего в Интернете самые горячие материалы, когда-либо опубликованные Гэрландом, он, не веря глазам, недоуменно замешкался. Потом подбежал к Эмили и обнял ее. К его удивлению, она даже не подумала его от себя оттолкнуть.

– Я волновался за вас, – сказал он, садясь на стул.

– Мне пришлось слоняться рядом с больницей до тех пор, пока Гэрланд не…

– Да, шансов у него не было, – прокомментировал Эдмундс, после чего передал ей разговор с Джо и поведал об обнаруженной экспертом татуировке.

– Для начала нам надо…

– Тебе надо, – поправила его Бакстер, – я теперь не у дел.

– Что?

– По словам Симмонса, комиссар требует на время отстранить меня от расследования. Как бы там ни было, к понедельнику меня куда-нибудь переведут, это как минимум. Мое место займет Симмонс, а твоим наставником будет Финли, он уже согласился.

Никогда еще Эдмундс не видел Бакстер такой растерзанной. Он уже собирался предложить пройтись по салонам татуажа и показать там сделанные в инфракрасном свете снимки, но в этот момент к ним подошел неряшливого вида парень, исполнявший обязанности курьера.

– Детектив-сержант Эмили Бакстер? – спросил он, держа в руке тонкий, надписанный от руки конверт, на котором красовалось несколько почтовых марок.

– Да, это я.

Она взяла конверт и собралась его разорвать, но вдруг поняла, что курьер не уходит и продолжает смотреть на нее.

– Что еще?

– Я несколько раз приносил сюда охапки цветов. Куда они подевались?

– Их упаковали, отправили экспертам на обследование, а потом сожгли, – сухо бросила Эмили, констатируя факт. – Из-за того, что их сюда принесли, умер человек.

Ошеломленного курьера, который удалился нетвердой походкой, не сказав ни слова, Эдмундс проводил злой улыбкой. Бакстер разорвала конверт. Из него на стол выпала тонкая магниевая пластина. Они с Эдмундсом обменялись удивленными взглядами, и молодой детектив протянул ей пару перчаток. Эмили вытащила фотографию, сделанную в тот самый момент, когда она забиралась в машину «скорой» рядом с каталкой Гэрланда. Снимали из огромной толпы, собравшейся поглазеть на суматоху у отеля. На обратной стороне кто-то нацарапал слова:

– Ты был прав, убийца подбирается все ближе, – произнесла Бакстер.

– Он ничего не может с собой поделать, – ответил Эдмундс, внимательно вглядываясь в фотографию.

– Пунктуация правильная.

– Не удивительно, – сказал Эдмундс, – он человек образованный.

– «Если вы не играете по правилам, то и я не буду», – прочла вслух Бакстер.

– Я на это не куплюсь.

– Думаешь, это не он?

– Да нет, он. Просто я на это не куплюсь. Я не хотел бы сейчас обсуждать этот вопрос, потому что вам сегодня здорово досталось, но…

– Я в порядке, – настойчиво заявила Бакстер.

– Здесь что-то не так. Почему он убил Гэрланда на день раньше, чем обещал?

– В наказание нам. В наказание Волку за то, что он не был рядом с журналистом.

– Да, убийца действительно пытается внушить нам эту мысль. Но он нарушил данное слово в ущерб тщательно разработанному плану. Для него это досадный промах.

– И что ты об этом думаешь?

– Его что-то спугнуло. Киллер запаниковал и убил Гэрланда раньше. Либо мы подобрались к нему слишком близко, либо он решил, что добраться до журналиста завтра ему не удастся.

– Джерреда собиралась взять под свою опеку Служба защиты свидетелей.

– Как и Рэну, пока этих ребят не опередила Элизабет Тейт. К тому же никто, кроме вас, не знал, куда и зачем он собирался ехать. Что же изменилось?

– Может, дело во мне? Гэрланда опекала я, ни Волк, ни ребята из отдела им не занимались.

– В том-то и дело.

– К чему ты клонишь?

– Если киллер решил, что если он сегодня утром не воспользуется последним шансом и не убьет Гэрланда и тот исчезнет, то он либо постоянно за нами наблюдает…

– Не похоже…

– …либо кто-то, посвященный во все детали дела, сливает ему информацию.

Бакстер усмехнулась и покачала головой.

– И после этого ты скажешь мне, что умеешь заводить друзей?

– Надеюсь, я ошибаюсь, – сказал Эдмундс.

– Так оно и есть. Кто из нас может желать Волку смерти?

– Понятия не имею.

Бакстер на мгновение задумалась.

– Что будем делать? – спросила она.

– Пусть это останется между нами.

– А потом мы с вами соорудим ловушку.

– Естественно.