Глава 6. Городская девчонка зажигает
– Дайте еще одно мокрое полотенце, – услышала я женский голос.
А потом мужской голос сказал:
– Все в порядке, она приходит в себя.
Этот голос звучал прямо около моего уха.
Я открыла глаза.
Я лежала на спине, на чем-то твердом, а толпа вокруг смотрела на меня. До меня долетали обрывки разговоров:
– С ней все нормально?
– Она в обмороке.
– Может, позвонить 911?
Я слышала музыку – возможно, я лежала прямо в центре квадратного танцпола, скрипки и банджо сменяли друг друга в весьма жизнерадостном темпе.
– Так, ладно, расступитесь немного, дайте ей воздуха. Это все от волнения.
Голос Роя.
Повернув голову, я увидела, что он склонился надо мной, с тревогой наморщив лоб, взгляд его глаз был мягким и внимательным. Я чувствовала запах его лосьона после бритья – свежий и как будто очень знакомый, но я никак не могла определить, что это был за лосьон. Толпа начала рассеиваться.
– Что случилось? – спросила я, глядя на люстру, свисающую с потолка. На лбу у меня лежало что-то прохладное – я протянула руку и потрогала: это было мокрое полотенце.
Рой поскреб подбородок и улыбнулся едва заметной улыбкой, от чего на щеках у него появились ямочки.
– Я бы сказал, вы упали в обморок.
Я застонала, затем начала подниматься.
– Эй, эй, не так быстро, – он поддержал мне рукой спину и помог принять сидячее положение.
Я огляделась по сторонам и увидела, что нахожусь по-прежнему в баре, где куча людей ужинали за столиками, крутились около стойки, играли в дартс… «Олений рог», точно.
– Вы в порядке? – он слегка тронул меня за руку.
Я глубоко вздохнула и кивнула.
– Думаю, да, – сказала я. – Просто хочу встать.
Он взял меня за руку и помог подняться и слегка отряхнуться. Я провела дрожащими пальцами по волосам и попыталась улыбнуться.
– Спасибо.
– Не за что, – ответил он. – Пойдем, найдем вам стул.
Мы пошли к столу около стены. Я пыталась привести мысли в порядок и понять, что же произошло. Я что, упала ему прямо в руки? О господи, пожалуйста, скажите мне, что это не так.
– Это вы… эээ… поймали меня, когда я упала?
Он кивнул.
Я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Сначала поцелуй, теперь еще и это. Я просто постоянно позорюсь и ставлю себя в неловкое положение с этим мужчиной.
– Что ж, тогда… спасибо. Еще раз, – произнесла я еле слышно.
Сев на банкетку, обтянутую красной искусственной кожей, я прижала к голове мокрое полотенце. Рой опустился на стул напротив.
– Да не за что. Еще раз, – сказал он.
Музыка по-прежнему играла довольно громко, и я вдруг поняла, что это песня Джона Денвера «Слава богу, я сельский парень».
– Вы просто посидите, соберитесь с силами, – добавил Рой.
– Да я в порядке, честно.
Он махнул в сторону двери.
– Может быть, выйдем на улицу, на свежий воздух? Не хотите?
Единственное, чего я на самом деле хотела – перестать выставлять себя дурой в этом городе.
– Нет, спасибо, – отказалась я. – Со мной все в порядке. Я даже не понимаю, как и почему это произошло.
Подошла официантка и поставила два стакана воды на стол перед нами.
– Похоже, вы появляетесь всегда, когда нужно меня спасать, – сказала я.
– В нужное время в нужном месте, я бы сказал, – Рой сунул руку в передний карман джинсов и вытащил оттуда смятые двадцатидолларовые бумажки и одну стодолларовую. – Вот, это ваше. Вы их уронили, когда… ну…
Я посмотрела на мятые банкноты, на одной из которых у Франклина был продырявлен нос. Нет, я не хотела их брать.
– Вот, – повторил Рой, вкладывая деньги мне в руку.
Я смотрела на них несколько мгновений, потом убрала в кошелек, в самый дальний кармашек.
– А, да, точно. Спасибо.
Джон Денвер закончил свою песню, зазвучала электрогитара, и женский голос с томными нотками заполнил бар. Шания Твейн, «Вперед, девушки». «Эй, мужчина, я же женщина!»
Мы минутку посидели, глядя, как заполняется танцпол, затем Рой сказал:
– «Может быть, все, что нужно – это уйти отсюда»… Прямо ваша песня, да? – Он махнул в сторону танцпола, заполненного танцующими парами. – А как насчет потанцевать?
Голос Шании заполнил все вокруг. Она как раз пела о том, что женщина имеет право на маленькие слабости и развлечения.
Танец с Роем. А мне это надо?
О, черт, черт, думала я, вставая.
– Давайте, – щеки у меня пылали.
– Вы знакомы с тустепом? – спросил он, когда мы вышли на паркет.
– Я знаю техасский тустеп.
– Подойдет.
Одной рукой он взял мою руку, а вторую положил мне на спину, но не прижимая меня к себе, а оставив между нами свободное пространство. Я сразу почувствовала себя снова двенадцатилетней девочкой, которая брала уроки танцев в студии Тримми Тейлор в Пайн-Пойнт.
Тримми, с ее тонкой балетной фигуркой, бесконечными подтяжками, которые делали ее лицо похожим на маску, вечно твердила нам: «Соблюдайте расстояние, соблюдайте расстояние!» У меня перед глазами отчетливо появился ее образ: темные волосы, собранные в высоченный бесконечный пучок, цветочный аромат духов, она кружится в танце, держа своего партнера на правильном расстоянии…
Господи, благослови Тримми, подумала я, когда Рой повел меня по танцполу. Он был так искусен в танце, что, наверно, будь мои подошвы намазаны клеем, даже это не имело бы никакого значения.
– Я знала, что вы умеете плавать. Но не догадывалась, что вы так хорошо танцуете, – сказала я ему после нескольких пируэтов.
– Умение плавать – не единственный мой талант, – сказал он, делая изящный поворот.
Я обратила внимание, что мы единственная пара, которая танцует тустеп, все остальные двигались довольно хаотично, если не сказать неловко. Мы же кружили по площадке, делали сложные пируэты и вообще – не помню, чтобы когда-нибудь в жизни мне приходилось так танцевать. Я даже не знала, что так могу.
– Здесь, в Мэне, что, есть место, где учат так танцевать? – спросила я, притворяясь удивленной. Рой снова закружил меня, потом мы покружились вместе, руки наши на мгновение сцепились в замок, комната приняла нас в свои ласковые объятия.
Он снова положил руку мне на спину.
– Может быть да, а может быть и нет.
– О, он такой загадочный, это что-то.
Рой посмотрел на меня и улыбнулся, и я улыбнулась в ответ, а потом начала смеяться. Как же здорово было танцевать! А ведь я даже не могла вспомнить, когда танцевала в последний раз.
– Похоже, они все нас боятся, – сказал Рой, пока мои ноги двигались как будто сами по себе.
– Что вы имеете в виду?
Он посмотрел по сторонам и засмеялся.
– А они все ушли. Никого не осталось.
Я заметила, что на площадке действительно осталось всего несколько пар – остальные отошли к краю танцпола и стояли там, глядя на нас. Рой сделал поворот и снова взял меня за руку.
– Не думал, что городские девчонки могут так зажигать.
– Я уверена, это не единственное, чего вы не знаете о городских девчонках.
– Ну, одно-то я точно знаю, – сказал он, продолжая меня вращать. – И мне это очень нравится. Я точно знаю, что вы не умеете плавать, потому что…
– Минуточку, – я остановилась, изображая крайнюю степень возмущения, и опустила руки, слегка его оттолкнув. – Я возражаю против вашей характеристики произошедшего. Я отлично умею плавать и как раз именно это и делала, когда вы ко мне подплыли. Просто я немного устала – во всем виновато течение, вот и все.
– Ладно, ладно, – Рой поднял руки, словно сдаваясь. – Могу я сказать по-другому, ваша честь? Перефразировать? Кажется, так у вас, юристов, говорится: могу я перефразировать вопрос? Или что-то в этом роде…
Он снова взял меня за руку, и мы продолжили танцевать.
– Да, что-то в этом роде, – кивнула я. – Ладно, поправка принята. Перефразируйте.
– Так вот, на самом деле я хотел сказать, что это здорово, что вы попали тогда в неприятности. Потому что иначе мы бы не танцевали сейчас здесь, а вы очень достойная партнерша по танцам.
Песня закончилась, и люди, стоящие вокруг танцплощадки, начали аплодировать. Рой отступил на шаг назад и стал тоже мне аплодировать, а я засмеялась и сделала небольшой реверанс. Затем прозвучали несколько фортепианных нот – и стало понятно, что следующая композиция будет более лирической. Это был очень неловкий момент: я стояла и не знала, что мне делать дальше, ждать ли, что он снова меня пригласит, или поблагодарить и сесть на место.
– Спасибо, – сказала я и повернулась, чтобы уйти. Несколько пар вернулись на площадку.
Рой схватил меня за руку.
– Подождите! Вы же не можете просто вот так взять и уйти, Пловчиха. Это очень красивая песня, – он улыбнулся. И на щеках его снова появились ямочки.
Непонятно, как это он определил, что песня красивая, если слышал всего пару начальных тактов. Хотя нет, понятно: я вдруг поняла, что тоже могу это определить – знала эту песню, и она мне нравилась.
– Хорошо, – согласилась я.
Он снова вел, но на этот раз мы были гораздо ближе друг к другу и он прижимал меня к себе. Я положила свою вторую руку ему на шею, когда Вилли Нельсон начал петь «Навсегда в моей душе».
О господи, все становилось совсем странным. И опасным. Медленный танец под красивую песню с мужчиной, которого зовут совсем не Хайден. С мужчиной, который спас мне жизнь. Это было странно, да – но это было к тому же еще и прекрасно. Я чувствовала себя рядом с ним очень маленькой и легкой, как балерина. Его рука казалась такой сильной, она так надежно меня держала, что я невольно подумала: наверно, он сможет поднять меня в воздух одной рукой… И я даже не очень понимала, что там внизу делают мои ноги – я как будто парила в воздухе, а он придерживал меня за талию рукой. Мое лицо было так близко к нему. В его лосьоне после бриться слегка ощущались горьковатые нотки кедра – и это было великолепно.
Рой опустил голову ко мне:
– Так вы всегда такая везучая?
– Что вы имеете в виду? Когда удача улыбнулась мне особенно широко, по-вашему, – когда я не пробила себе голову об пол?
Он засмеялся.
– Ну, вообще-то и это тоже. Но я говорил о дартсе.
Он слегка подвинул руку, лежащую у меня на спине, и вдруг по всему моему телу пробежала волна сладкой дрожи. Я танцевала с кем-то, кто не был Хайденом, и при этом я чувствовала… ну, мне было хорошо, одним словом.
– О, так вы считаете, это мне повезло – я засмеялась в ответ. – Но хочу напомнить вам, что я уже играла в дартс, все время, пока училась в Оксфорде.
– Хм… Оксфорд… и вы и сейчас играете?
Я усмехнулась.
– На самом деле – нет. До сегодняшнего вечера, по крайней мере.
– Что ж, возможно, вам стоит начать. Может быть, это ваше истинное призвание и вы сможете сделать на этом потрясающую карьеру.
Я чуть было не сказала, что дартс не входит в число тех вещей, которые одобряет Хайден, но прикусила язычок.
– Сложно найти на это время, – ответила я. – Очень много работы и все такое…
Я подумала о работе Роя – он был плотником. Как, наверно, хорошо работать четкие восемь часов в день и после этого быть совершенно свободным. Не задерживаться на работе, не брать работу домой, не работать по выходным…
– Вот вам нужно играть в дартс как можно чаще, – продолжила я. – Вы отлично играете.
Он пожал плечами, а потом шепнул:
– Но не так хорошо, чтобы обыграть вас.
Я почувствовала его дыхание на своей шее.
– И вот мы вернулись к вопросу о везении, – шепнула я в ответ и закрыла глаза. И мы танцевали молча до конца песни.
– Хотите что-нибудь поесть? – спросил Рой, провожая меня к столику. – Нужно же закусить «Маргариту».
Интересно, откуда он знает, что я пила?
– На самом деле – я бы поела, – я вдруг вспомнила, что так толком и не поужинала, и задалась вопросом – удастся ли мне вообще сегодня полноценно поесть. – Хочу попробовать здешний мясной хлеб.
– Вам еще стоит попробовать суп из моллюсков. – Слово «суп» Рой произнес так же, как Паула: «сю-ю-юп». – Они здесь его прекрасно готовят.
– Ладно, конечно, – согласилась я, понимая, что это будет моя третья заказанная тарелка супа. Может быть, хотя бы в этот раз мне удастся им наесться.
Он встал и подошел к официантке, которая была в нескольких столиках от нас, и я видела, как она записала что-то в свой блокнотик. Потом он вернулся и сел за стол.
– Итак, где вы учились танцевать тустеп? – спросил он.
На столе около меня стоял контейнер с пакетиками сахара, сахарозаменителя и коричневого сахара. Я выдвинула его на середину стола.
– У Тримми Тейлор.
– Кто это? – у Роя на лице появилась лукавая улыбка, словно он был уверен, что я придумываю на ходу.
Я начала раскладывать пакетики по цветам: белый сахар в одну сторону, сахарозаменитель в центр, а коричневый – в другую сторону.
– Тримми Тейлор. Она учила всех детей в Пайн-Пойнт танцевать. Это Коннектикут, я там выросла.
Рой кивнул, но я все равно сомневалась, что ему знакомо название моего родного города. Он взял один пакетик с коричневым сахаром и положил его в нужную кучку. При этом его ладонь почти коснулась моей руки.
– Пайн-Пойнт это в округе Фейрфилд, – добавила я. – Рядом с Нью-Йорком. Знаете, где Гринвич? Или Западный…
– Я знаю, где находится округ Фейрфилд, – перебил он меня. А потом встал – и я на какое-то мгновение испугалась, что он сейчас уйдет, потому что я его чем-то обидела или сказала какую-нибудь несусветную глупость, которую он уже просто не в силах был вынести. Но он просто перешел на мою сторону столика и сел рядом со мной на банкетку.
Я почувствовала, как по рукам у меня побежали табуны мурашек.
– Вот, – произнесла я, стараясь, чтобы он не услышал, как дрожит у меня голос. – У Тримми была студия, и она учила детей бальным танцам, – я усмехнулась. – Ей был, наверно, миллион лет. И она всех в нашем городке научила танцевать бальные танцы.
Рой улыбнулся.
– Нам не помешала бы такая Тримми здесь.
Подошла официантка, неся две миски с супом из моллюсков и корзинку с булочками.
– А вы где научились танцевать? – спросила я, потому что невозможно было представить себе заведение, подобное студии Тримми, здесь, в Бейконе.
Он пододвинул корзинку с булочками ко мне.
– Ну, конкретно этот танец… дайте-ка подумать… да, меня научила девушка.
– О, – сказала я, беря булочку. – Подружка? – я очень старалась, чтобы голос звучал непринужденно.
Он кивнул:
– Да, – и добавил: – Правда, это было довольно давно.
Вот что я делаю, а? Что я делаю? Флиртую с этим парнем, а в Нью-Йорке меня ждет не дождется Хайден…
Рой подул на свой суп.
– Ну а что вы делаете в Бейконе? Зачем вы здесь?
Я оторвала маленький кусочек от свежайшей булочки и намазала его маслом.
– Я здесь из-за бабушки. Она попросила меня выполнить одно поручение.
– Здесь, в Бейконе?
– Да, – кивнула я. – Она здесь когда-то жила.
– Серьезно? Когда же это было?
– О, очень много лет назад, – сказала я, пробуя суп. В этот раз он показался мне еще вкуснее – эти крохотные веточки укропа делали его поистине совершенным произведением искусства. – Знаете, этот суп действительно потрясающе вкусный.
– Да, это место им славится, – ответил Рой.
И на несколько минут мы сосредоточились на еде.
Я прикончила всю миску целиком в один присест.
– Наверно, я была более голодная, чем думала, – произнесла я, опуская наконец ложку.
Он взглянул на меня и улыбнулся.
– Это танцы виноваты. И дартс.
Я чувствовала идущий от него слабый запах пива, одновременно сладкий и горьковатый. Он сидел так близко ко мне, что дважды задел меня плечом. И я не могла понять, заметил ли он это сам.
Принесли мясной хлеб, и он был фантастический! Я смаковала каждый кусочек, стараясь определить, что же такое они положили в это блюдо, что сделало его вкус настолько потрясающим.
Покончив с ужином, мы заказали кофе. Наконец Рой посмотрел на часы:
– Уже почти одиннадцать. Мне завтра рано вставать, – его рука лежала на столе, и мне до ужаса хотелось до нее дотронуться, просто сжать своей ладонью на секунду.
– Мне тоже, – ответила я. – Мне лучше вернуться в гостиницу, – я все еще была слегка пьяна. – Думаю, прогулка пешком пойдет мне на пользу.
– Пешком? Нет, не стоит этого делать. Я вас подвезу, – Рой поднялся. – Если вы, конечно, не возражаете.
Нет, я не возражала. Я вообще не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. Не сейчас. Мне было так хорошо…
– Конечно, это было бы очень любезно с вашей стороны.
Мы направились к выходу, пробираясь сквозь толпу мимо столиков, за которыми посетители болтали, смеялись и рассказывали друг другу разные истории, мимо стойки бара, где сидели парочки, повернувшись друг к другу лицом, и где Скип снимал бокалы с самой верхней полки.
Скип кивнул Рою, а потом, увидев, что я иду за ним, кивнул и мне. Он улыбнулся нам широченной улыбкой от уха до уха.
– Эй, – он жестом подозвал меня к себе. – Не забудьте вот это.
Я подошла к бару, и он протянул мне мой журнал «Форбс».
Я чуть не расхохоталась, вспомнив, о чем думала, когда клала его в свою сумку. «Чтобы не скучать…» Что ж, я действительно не скучала.
– А, да, спасибо, – сказала я, засовывая журнал в сумку.
Снаружи дул легкий солоноватый бриз и было очень тихо, если не считать шума прибоя, который доносился с пляжа.
– Моя машина в паре домов отсюда, – предупредил Рой, и мы пошли по тротуару мимо закрытых уже витрин магазинов.
Небо было усыпано звездами.
– Просто невероятно… какое чистое небо, – сказала я, задрав голову. – Смотрите, вот Орион.
– Вижу, – ответил Рой. – Вот эти звезды – это его туловище, а вон те – его руки и ноги, – он нарисовал в воздухе пальцем линию.
– Здесь звезды гораздо ярче и ближе, – заметила я. Их было очень много, они словно накрыли нас сияющей звездной сетью, удерживая нас на земле.
Рой посмотрел на меня.
– Очень может быть, Эллен. Очень даже может быть.
Он открыл пассажирскую дверь машины, и я скользнула на сиденье. Сам он сел за руль и бросил куртку на заднее сиденье. Мы ехали молча по городу, мимо пляжа и строящегося здания, где он работал, вверх по дороге, вниз по улице по направлению к «Виктори Инн», где приветливо горели мягким желтым светом фонари на лужайке.
Он съехал на обочину.
Я держала на коленях свою кожаную сумку, и Рой вдруг начал разглядывать мои руки. Я чувствовала его взгляд, и все, о чем я могла думать, было «а что скажет Хайден, если узнает, что я сижу с этим парнем в его грузовике и он разглядывает мои руки»? Я понимала, что мне надо выйти из машины и уйти – но не могла двинуться с места.
И тут Рой начал гладить мои пальцы своими. Он гладил каждый палец, каждую фалангу, по суставчику вверх-вниз, вверх-вниз… Я чувствовала себя так, словно через меня проходил электрический провод и каждое его прикосновение как будто усиливало напряжение в сети. Я едва могла дышать, по телу разливалась горячая волна.
Он повернулся ко мне лицом и наклонился близко-близко, взял меня за руку и попытался меня обнять. Но остановился.
– А мы можем убрать отсюда эту бесценную сумку? – спросил он, подталкивая сумку, которая лежала у меня на коленях. И ямочки… снова появились ямочки.
– Конечно, – ответила я хрипло, поскольку была почти не в состоянии говорить. – Я положу ее на пол.
Но он уже потянул ее вверх. Вот только ухватил он ее неудачно, как-то боком, и неожиданно все содержимое сумки посыпалось из нее. Губная помада и карандаши разбежались по полу в разные стороны. Мой мобильник и целая куча мелочи вывалились на сиденье, а кошелек и айпод вместе с долларовыми купюрами полетели под ноги. И наконец, конверт с логотипом «Уинстон Рейд», на котором было написано «Мистеру Каммингсу», с письмом моей бабушки внутри – плавно спланировал на пол.
– Прости, – Рой начал торопливо собирать всю эту мелочевку. – Похоже, я совершенно не умею управляться с женскими сумками.
Я расхохоталась. И тут он поднял конверт с письмом бабушки – и я увидела, как улыбка сползает с его лица, сменяясь выражением тревоги.
– А это что? «Уинстон Рейд Дженнингс, адвокатская контора»?
– Ну да. Юридическая фирма, в которой я работаю, – я подняла айпод.
– Твоя юридическая фирма…
Он злился. А ведь он только что рисовал пальцами созвездие Ориона у меня на руке. И я не могла понять, в чем дело.
– Что случилось?
– Я понял, что ты делаешь, – глаза у него стали просто ледяные. – Мне следовало понять это с самого начала.
Я убрала в сумку телефон и помаду.
– Понять с самого начала? О чем ты говоришь?
Он помахал передо мной конвертом.
– Вот о чем я говорю. Засудить меня из-за причала – свалившись с него.
Причал. Засудить его. Что-то я явно не понимала.
– Я не понимаю, – сказала я. – Зачем мне тебя засуживать? Я упала, ты меня спас, – я хотела было добавить, что если бы уж я и хотела бы кого-то засудить, то имела бы дело с собственником причала и хозяином строительной компании, а уж никак не с ним, наемным работником. Но он не дал мне возможности это сказать.
– Вы, юристы из больших городов, – он презрительно покачал головой. – Вы все одинаковые. Никто не хочет больше брать на себя ответственность. Потому что ответственность подразумевает возможность ошибки. И вы тут как тут. Это все вы виноваты.
Мы все одинаковые? Мы во всем виноваты? Чего это он нападает на меня и на мою профессию?!
– Я все равно не могу понять, почему ты сердишься, – сказала я. – И мне крайне неприятен твой критический настрой в отношении меня и того, чем я занимаюсь.
Он показал на конверт.
– Ты адвокат. Адвокаты выдвигают иски. И ты сама сказала, что кто-нибудь может предъявить иск по поводу причала.
– Причала? – переспросила я. – О господи! Да я имела в виду только то, что его надо починить и укрепить!
Он покачал головой.
– Да нет, не это ты имела в виду.
Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо. Он что, лучше меня знает, что я хотела сказать?! Да что он о себе вообще возомнил?
– Ты в корне не прав, – объявила я. – И то, что в этом конверте, не имеет к тебе ни малейшего отношения.
Рой прищурился.
– Ой, правда? Тогда почему же на нем мое имя, позвольте поинтересоваться?
– Твое имя?
– Да, мое имя. Каммингс.
Каммингс? Его что, зовут Рой Каммингс? О господи, у него та же фамилия… Теперь я начинала понимать. И теперь мне нужно было только объяснить ему, что он вовсе не тот «мистер Каммингс» с конверта. Не тот, которого я искала. И что я вовсе не собираюсь ни с кем судиться, а просто хочу выполнить предсмертную волю своей родной бабушки. Именно это мне и надо было сделать – просто объяснить. Но…
Я была слишком зла. Слишком зла. Поэтому я схватила свою сумку и выскочила из машины.
– Ты ничегошеньки не понимаешь! – крикнула я, стоя у дверцы машины, и голос у меня дрогнул. – Не знаешь ничего ни про юристов, ни про иски, а особенно – про меня. А я скажу тебе вот что: уж лучше быть адвокатом из Нью-Йорка, чем ограниченным придурком из Мэна, который делает поспешные выводы, не разобравшись в сути дела! – И я с силой хлопнула дверцей. – Увидимся в суде!
По дороге в «Виктори Инн» я просто кипела от злости. Надеюсь, он поверил, что я собираюсь подать против него иск! Надеюсь, это станет для него ночным кошмаром! Что за самовлюбленный ублюдок! Господи, какое счастье, что я не позволила ему себя поцеловать. О чем я только думала!
Дверь слегка скрипнула, когда я входила внутрь. В лобби было пусто, только мягко горели два светильника и светился голубым призрачным светом монитор Паулы. Я глубоко вздохнула и стала медленно выдыхать, стараясь успокоиться и привести себя в порядок.
И тут меня стукнуло: а что это за «не позволила ему поцеловать себя»? Подождите-ка минуточку. Я и не собиралась ему этого позволять! Этого и так никогда бы не случилось! Я бы остановила его, уже почти его остановила! Вообще-то я помолвлена, слава Богу. Мое кольцо лежит в комнате десять – или восемь? – какая разница, и у меня есть жених! Которого я люблю и который ждет меня в Нью-Йорке! Да-да, и он просто идеален: нет проблемы, которую он не мог бы решить, и он всегда великолепно одет, и он красивый, и он восходящая звезда в мире большой политики.
У меня перед глазами вдруг появился образ Хайдена, сидящего за своим письменным столом в костюме от Севиль Роу – возможно, в том сером, в тонкую полоску, в белой отглаженной рубашке и галстуке от «Гермес», том, голубом, с маленькими буковками по всей поверхности, такими малюсенькими, что их почти и не видно.
Никакого поцелуя бы не было.
