Глава 11
Михал Михалыч, эксперт
– А-а, привел? – Стоило нам переступить порог Аналитического отдела, как Гольцов шустро выскочил нам навстречу, словно паук, суверенный хозяин своей паутины.
Ну то есть я теперь знаю, что это был Гольцов. А тогда я подумал: «Ой, кто это?» Потому что смешной лысый дядька с глазами старого пса, похожий на охранника в отделении захолустного банка, никак не вязался у меня с образом заслуженного сотрудника Комитета.
– Привел, да. Вот, знакомьтесь. Это Пушкарев, а это Уткин… Хорошо себя показали ребята, – представил нас Капелли. – Ну а это живая легенда Комитета, наш бессменный ведущий эксперт по уфологии и аномалистике Михаил Михайлович Гольцов.
– Приятно познакомиться… Много о вас слышали, – соврал я.
Гольцов глянул на меня с нескрываемым скепсисом. Однако от комментариев воздержался, ограничившись лишь кивком и неожиданно крепким рукопожатием.
– Результаты ваших тестов уже готовы, – сказал он, с пыхтением забираясь обратно на свой вертящийся табурет, окруженный…
…Нет, вовсе не мониторами, как вы, современные мои, наверняка подумали. И даже не голографическими проекторами, как подумали самые современные из современных.
Гольцов обитал среди исписанных мелом досок и обшитых тонким пробковым листом стендов. К ним булавками и кнопками были приколоты газетные вырезки, распечатки, фотографии, листочки из блокнотов и чуть ли не конфетные фантики!
С размытых, дьявольски некачественных фотографий на зрителя таращились серые инопланетные человечки с миндальными глазами, перепуганные свидетельницы посадок летающих блюдец на кукурузные поля и увечные коровы, жертвы аномальной вивисекции.
И если бы только что мне не охарактеризовали владельца этой коллекции как «ведущего эксперта», я бы точно счел его городским сумасшедшим.
Капелли, перехватив мой недоуменный взгляд, приложил палец к губам и тихонько прошептал мне на ухо:
– Я тебе потом всё объясню. Ты пока просто слушай.
Гольцов тем временем нашел на столе, заваленном искромсанными газетными разворотами, папку с надписью от руки «ЕКАТ БЕЗОБРАЗИЕ» и достал из нее несколько листов с рентгеновскими снимками и столбцами цифр.
– Совершенно очевидно, – сказал он, – что гипотеза господина Литке, – мне показалось или в этих его словах просквозила неприязнь? – столкновения с реальностью не выдержала. Артефакт «Звезда Полынь» к вашему феноменальному зрению, господа Пушкарев и Уткин, никакого отношения не имеет.
– Выходит, это врожденное? – попробовал пошутить Костя. – Просто мы раньше не замечали?
– Да, сейчас. Врожденное! – Гольцов фыркнул. – На основании анализа видеосъемки с ваших шлемов я пришел к выводу, что изменения анатомии глаза, которые привели к способности видеть химероидов, произошли в результате воздействия на ваши организмы потока некоторых элементарных частиц. Мы в своей среде называем их мю-торсионами…
На нас с Тополем это заявление произвело нулевой эффект. Ну, мю-торсионы. Ну, частицы.
Что же до Капелли, то с ним, напротив, произошла удивительная перемена.
Он покраснел. Губы его плотно сжались и побелели. Брови съехались к переносице.
Было очевидно, что наш ученый друг переживает самый настоящий приступ бешенства! Но поскольку ситуация служебная, да, вдобавок, в нее вовлечены двое новичков (то есть мы с Костей), Андрей вынужден высоко нести знамя Космодесанта и из последних сил себя сдерживать!
В общем, вместо потока нецензурщины одеревеневшая глотка Капелли породила нечто конвенциональное:
– Михал Михалыч, мы… Если помните… Уже обсуждали с вами… некорректность употребления термина «мю-торсионы» в официальных отчетах… Но если вы настаиваете… Я был бы очень вам признателен, если бы вы хотя бы назвали источник этих гипотетических частиц в случае с моими новыми коллегами!
– Да стелларатор же! – Гольцов посмотрел на Капелли ясным взором человека, на триста процентов уверенного в своей правоте.
– Стелларатор?! – вскричал Капелли, мгновенно распаляясь. – Ну какой же стелларатор, дорогой Михал Михалыч?! Не производится в стеллараторе при термоядерном синтезе никаких мю-частиц!! Ни мю-мезонов, ни, тем более, этих ваших вымышленных мю-торсионов!!!
– А я и не говорю, что «при термоядерном синтезе», – эксперт был невозмутим как скала. – Я имею в виду модель стелларатора из кристаллического церерия, которую держала в руках скульптура профессора Зубоноса. Вот эта, – и Гольцов жестом карточного шулера выхватил из толщи бумаг в папке архивную фотографию монумента.
Капелли видел бронзового истукана явно впервые в жизни.
– Сомнительных эстетических достоинств скульптура, – поморщился он. – И, главное, я всё равно не понимаю, при чем здесь стелларатор и церерий!
– Присмотритесь, Андрей. В руках у профессора Зубоноса – модель стелларатора. Случайно совпало так, что, когда Уткин и Пушкарев вошли в горящий корпус «Т», через бронзу монумента прошел высоковольтный ток. Высокое напряжение подалось на церерий. Это привело к высвобождению значительного количества мю-торсионов. Они и воздействовали на оптические свойства зрения наших уважаемых коллег!
Мы с Тополем переглянулись. Ну, во-первых, нас давненько не называли «уважаемыми коллегами». А, во-вторых, нам всегда было приятно, когда чудеса получали строгое научное объяснение. Потому что понять означает овладеть.
– Ах вот оно что, – сказал Костя меланхолично. – То-то мне иногда кажется, что я на женщинах одежду не вижу. Может такое быть?
Теперь уже переглянулись Гольцов с Капелли.
– Полностью исключено, – отрезал Гольцов.
Обед нам принесли прямо в логово Михал Михалыча.
Поглощая бутерброды с сервелатом и запивая их квасом, мы слушали лекцию о «черных археологах».
– И вот представьте себе, – Гольцов увлеченно размахивал надкушенным бутером. – Пустыня Гоби, 1969 год. Жара такая, что в песке можно печь яйца! Пылевые бури! Ядовитые гады! И тридцать наших геологов, археологов, палеонтологов ведут комплексные работы! Выкапывают кости парейазавров! Иностранцевий! Папоротники всякие… Хвощи… Артроплевры, черт возьми!
– Артроплевры? – переспросил Тополь.
– Это такие двухметровые сколопендры. Некогда считалось – палеозойские, – прокомментировал Капелли. – Но потом их начали находить и в кайнозойских горизонтах.
– Копают они, копают, – увлеченно продолжал Гольцов, – и вдруг в мезозойском слое отложений начинают находить… что бы вы думали? Артефакты искусственного происхождения! Бронзовые чаши! Наконечники копий! Золотые пекторали! Понимаете, друзья? Как будто времена перемешались! Словно сотня воинов Чингисхана провалилась прямиком к динозаврам!
– Хм, – я прокашлялся, – прошу прощения… То, что вы говорите, – это официальная информация?
– Полностью официальная! – радостно кивнул Гольцов. – Правда, из-под грифа «Совершенно секретно»… Но слушайте дальше. Экспедиция копает еще и находит… вход в усыпальницу! Он украшен драгоценными камнями! Золотыми накладками! Невероятная находка, чудо как оно есть… Они осторожно очищают каменную дверь от наслоений, с трудом отодвигают в сторону… За ней – камера! Что там? – гадают они. Захоронение? Сокровищница? Наконец входят! Лучи фонарей шарят в темноте, и вдруг… фигура!
Мы с Костей перестали жевать. Очень уж хорошо нагнетал Гольцов.
– Да-да, вообразите. Стоит! У дальней стены кто-то стоит! Некое существо… Они присматриваются еще и понимают, что на существе скафандр, как у космонавта. А я вам скажу, друзья, – голос Гольцова стал тихим и доверительным, – в первый раз увидеть визитера – это очень страшно. Но увидеть его вот в такой ситуации, под землей… Это я даже не могу себе представить что такое. Человек, который был там, позднее признался мне: он так испугался, что ему показалось, будто у него остановилось сердце… А ведь он не из робкого десятка! Три зимовки в Арктике плюс мастер спорта по подводному плаванию!
– Так кто это был там, в скафандре? – спросил Костя, как всегда нетерпеливый. – Химероид?
– Разумеется, нет. Плейонец.
– Кто-кто?
– «Черный археолог». Визитер из системы звезды Плейона.
– А, ну да, Андрей говорил… И что плейонец? Всех наших археологов убил?
– Нет. Он ушел.
– Но все это звучит довольно безобидно, – улыбнулся я. – Признаться, я ожидал рассказа о жутких убийствах, похищениях… А тут подумаешь – испугались ученые фигуры в скафандре! Мало ли кто чего пугался в этой жизни? Я, например, медведя встретил в Красноярске… А на мне – только плавки. Вот это было страшно!
Гольцов и Капелли, не сговариваясь, наградили меня тяжелыми взглядами, так что я сразу понял, что со своим «безобидно» ляпнул очевидную и вопиющую бестактность.
– С участием плейонцев разные истории случались, Владимир, – сказал Гольцов голосом, в котором отчетливо дребезжало нервное напряжение. – Но я вам их лучше рассказывать не буду.
– Да-да, – подхватил Капелли, – предлагаю сосредоточиться на практической информации о взаимоотношениях визитеров. Ведь это единственное, что может понадобиться нашим новым коллегам в ближайшее время…
Это «ближайшее время» меня, не скрою, насторожило.
И, кстати, еще больше меня насторожила мысль о том, что таким, как мы, отпуска дают в основном не «после чего-то», а «перед чем-то».
Перед чем? Что день грядущий нам готовит?
– Короче говоря, – продолжал Гольцов, – во время первых подтвержденных наблюдений «черные археологи» предстали перед нами в качестве охотников за древними артефактами. Плейонцы просто обожали появляться в исторических местах. Поэтому мы и назвали их «черными археологами», по аналогии с незаконными копателями курганов… Была даже гипотеза, что плейонцы и в самом деле ведут поиск драгоценных предметов, порожденных древними земными культурами.
– Это каких, например? – не понял Тополь.
– Ну там, знаете… Шлем Александра Македонского, вертолет Леонардо да Винчи, Святой Грааль… В таком духе. Но позднее удалось установить, что плейонцы охотятся не за артефактами вообще. А конкретно – за Объектами, произведенными цивилизацией химероидов. Представьте себе, что на Земле на протяжении тысяч лет действовала химероидская резидентура…
Я представил. По спине побежали мурашки.
– …Эта резидентура контактировала со многими ключевыми фигурами человеческой истории. Специалистам известны, например, фрески, на которых фараон Тутанхамон берет из рук химероидов некий лировидный предмет. Наивные искусствоведы именуют эту фреску «Фараон принимает дары от духов Воздуха и Света». Но мы-то знаем, что речь идет об устройстве удаленного наблюдения, которое позволяло химероидам просматривать чуть ли не пол-Египта! Ну, естественно после того как Тутанхамон дал разрешение установить их Объект на вершине обелиска в храме Изиды…
– То есть с химероидами у наших предков отношения были хорошие? – я попробовал выйти на общую картину, ведь от разрозненных фактов у меня уже начинала трещать голова.
– У химероидов с нашими предками отношения были, скажем так, партнерские, – уточнил Гольцов. – В Комитете сложилось мнение, что химероиды всегда были заинтересованы в прогрессе человечества и, по мере своих сил, ему помогали. Иное дело – «черные археологи»…
– Они были против прогресса, да? – Тополь сделал озабоченное лицо.
– И это мягко сказать! Они всеми силами вредили ему! Например, приложили немалые усилия, чтобы затормозить развитие лазерной техники. Или вот термоядерный синтез… Если бы не их козни, мы пришли бы к сегодняшним результатам лет на двадцать-тридцать раньше!
– Вот же сволочи, – вздохнул Тополь.
– Они, конечно, сволочи. Но насчет термоядерного синтеза факт достаточно спорный, – Капелли не был бы собой, если бы воздержался от ремарки. – Вообще, если полагать, что плейонцы всерьез стремятся остановить технический прогресс на Земле, то возникает вопрос: так почему же мы все-таки сегодня летаем в космос и располагаем термоядерным синтезом? Почему они не заморозили нашу цивилизацию в вечном Средневековье?
Михал Михалыч наверняка отвечал на подобный вопрос десятки раз и уже собирался что-то ввернуть, но Капелли остановил его жестом и закончил свою мысль:
– В общем, друзья мои, с плейонцами много неясностей. Но факт в том, что они систематически купируют попытки химероидов воздействовать на развитие человечества. Чувствуете разницу, да? Плейонцы не то чтобы враги нашего прогресса вообще. Они скорее враги той ветви прогресса, которую нам негласно навязывают химероиды.
– А хризалиды? Где их место в этой системе? То есть мы видели, да, что их лунную колонию пытался уничтожить Тунгусский механоид… Но за что? Почему? Это от меня, честно говоря, ускользнуло.
– В Комитете пока не выяснили, где корни этой древней вражды, – неожиданно легко сознался Гольцов. – Может быть, мы имеем дело с чистым расовым предрассудком, как бы дико это ни звучало. Но обе стороны люто ненавидят и в то же время боятся друг друга. Хотя вроде бы делить им нечего.
– Ну, почему боятся хризалиды – это мне понятно, – сказал я. – Но разве сами они представляют какую-либо угрозу для «черных археологов»? По-моему, разница в уровне развития цивилизаций очевидна! У этих земледелие, педикюр педипальп и разнузданный секс на дискотеке. А у тех – Тунгусский механоид!
– Вы, Владимир, недооцениваете хризалид. Например, у них есть телепортер… И много чего еще, – с зевком ответил Гольцов.
Мне показалось, что эксперт уже начал выдыхаться и, наверное, хочет домой, к жене и детям. У таких, как он, я заметил, всегда есть дружная семья, которая по воскресеньям ходит в пешие походы, а вечерами совместно пересматривает любимый сериал.
– А что страшного в телепортере? – не отставал Костя. – Ну, для «черных археологов»? Какая тут опасность?
– А то, что они могут взять – да и засвинячить телепортером многотонную боеголовку по заданным координатам! – Гольцов вновь оживился и домой уже явно не хотел. Все-таки плохо я разбираюсь в людях. – Проблема, собственно, лишь в этих самых координатах. Скажем, когда цель активно маневрирует, как тот же Тунгусский механоид, попасть в нее телепортируемым предметом практически невозможно… А вот по стационарной цели – запросто! У Комитета нет сомнений в том, что если хризалиды узнают координаты новой базы «черных археологов» в Солнечной системе, а такая база где-то точно есть, первое, что сделают хризалиды – обстреляют ее из телепортера… Чтобы отомстить за резню, которую Тунгусский механоид учинил в колонии хризалид на Марсе.
– А мы-то сами? Мы знаем эти координаты?
Гольцов элегически подпер небритую щеку ладонью; в такой позе любят позировать актеры на фотографиях в театральных фойе. И, мечтательно закатив глаза, ответил:
– К сожалению, нет. Знай мы их, игра была бы совсем другая.
– Какая?
– Ну, например, мы могли бы шантажировать «черных археологов» тем, что передадим хризалидам координаты…
– А они нам что за это?
– Поверьте, у «черных археологов» есть что нам предложить. И в сфере обычных технологий, и в сфере социальной инженерии…
От слов «социальная инженерия» на меня повеяло таким инферно, что я поспешил сменить тему.
Мы еще минут десять говорили о том о сем, неспешно допивая и дожевывая, когда в Аналитический отдел ввалился Литке.
На нем были белая рубашка поло, белые шорты, подпоясанные плетеным кожаным ремнем, и белые туфли, надетые на белый носок. Ни дать ни взять игрок в гольф, сбежавший с опостылевшего корта.
В руках Литке держал двухлитровую бутылку с загадочной кроваво-красной жидкостью.
Что за жидкость? Я видел, что это было интересно всем.
Однако никто не решился задать вопрос – было в Литке и его манере держаться что-то такое… отсекающее всё ненужное в общении, в том числе – лишние вопросы.
Литке кивнул Гольцову, за руку поздоровался с Капелли и, глядя поверх наших голов, сказал:
– Владимир, Константин, нам пора.
– Куда пора?
– К мойрам… Ну, это мы так называем сотрудниц Лунного Контроля.
Словосочетание «Лунный Контроль» мне уже приходилось слышать. Но какой именно контроль имеется в виду, я уразуметь никак не мог, а чтобы толком расспросить кого-нибудь, да хоть того же Капелли, все никак не складывались обстоятельства.
Коридор, по которому мы шли, был по-осеннему прохладным и по-праздничному пустынным. В таких местах меня всегда отчаянно тянет на человековедение.
– А вот скажите, насчет Гольцова, – осторожно начал я. – Он ведь изначально… не из ваших, нет? Он вообще на комитетчика не похож.
– Гольцов? Нет, не из наших. – Литке поощрительно улыбнулся моей проницательности. – Он – уникум… Настоящий.
– И в чем это выражается?
– Интересовался уфологией со школы. Собирал вырезки, выкачивал из интернета уфологические сайты. Тысячи роликов с ютуба… Вел одновременно несколько форумов… Комментировал всё, до чего мог дотянуться… При этом всю свою взрослую жизнь проработал – вы не поверите – таксистом в вип-службе Санкт-Петербурга! Чаевые исправно складывал – копеечка к копеечке. Купил сперва метровый рефрактор Ньютона… Потом – двухметровый… По чертежам из того же интернета собрал астрономический спектрометр. Потом какой-то особенный многополосный радиопеленгатор. Потом счетчик Макарова… Двадцать лет искал сигналы пришельцев во всех диапазонах!
– Что такое счетчик Макарова? Я только пистолет знаю, – Костя был в своем репертуаре.
– А-а, лженаука в действии, – отмахнулся Литке. – Считает, видите ли, вымышленные элементарные частицы, именуемые мю-торсионами.
Мы с Костей переглянулись, но промолчали – реакцию Капелли на эти «мю-торсионы» мы очень даже запомнили.
– В общем, Михал Михалыч, – продолжал Литке, – вполне уверенно двигался к нервному срыву, паранойе и психушке. Как вдруг, когда ему стукнуло сорок два, он открыл для себя, что интернет контролируется волкоящерами, и немедленно отключился от него. Вообще перестал пользоваться. Ни форумов, ни сайтов, ни роликов! Только газеты, журналы, анализ слухов, наблюдения. И… он смог добиться прорыва! Взял да и вычислил на основании этих своих вырезок и анализа траекторий спутников месторасположение одной из наших точек рандеву… Приехал туда в час «Ч» и сфотографировал, мерзавец, посадку нашего «Сальвадора Альенде»!
– Эффектные, должно быть, кадры получились, – сказал я, припоминая ту оторопь, что взяла меня, когда я впервые увидел черный бок этой дурищи с красной звездой.
– Эффектные, да. Но это еще что! Потом Гольцов вычислил адрес одной из баз Комитета. И послал туда письмо! Мол, всё о вас знаю, вот фотографии «Сальвадора Альенде», хочу у вас работать! Насчет «всё о вас знаю», конечно, блефовал. Но на работу мы его взяли, такие люди нам нужны… И, надо сказать, мы не разочаровались. Сколько наших агентов обязаны ему жизнью! А уж сколько времени он нам сэкономил… Не человек, глыба!
У меня отлегло от сердца: такие же, как мы, самоучки и бродяги по жизни в Комитете все-таки попадались. И даже преуспевали! А то складывалось иногда ощущение, что вокруг одни кадровые космонавты да доктора секретных наук…
