В середине июня 1978 года во всем нашем огромном доме «на куриных ногах» в начале Смоленского бульвара морили тараканов. То есть морили мы сами — жильцы, облаченные в соответствующие одежды, защитные маски и «вооруженные» какой-то отвратительной дрянью.

Вытрясая эту отраву из пакета по наружному краю порога квартирной двери, я услышала, как на нашем 17-м этаже за моей спиной открылись створки лифта. Обернулась и увидела высокого, вроде бы неприметного молодого человека в джинсовом костюме и с характерной сумкой на плече. Он неторопливо осмотрел коридоры, сориентировался и направился в наше крыло. Пройдя мимо меня, стал открывать ключами квартиру № 207 — соседнюю с нами и пустующую тогда.

Трудно теперь представить себе более идиотскую ситуацию, но я спросила его:

— Скажите, вы наш новый слесарь?..

Он посмотрел на меня с двояким выражением: как на полную дуру, но очень по-доброму…

Ответа я не дождалась, так как на следующем лифте подъехала не менее молодая и симпатичная женщина, и они прошли внутрь квартиры. Он пробыл там недолго. Выйдя в коридор, уже как у «своей» спросил:

— Вы не скажете, как отсюда покороче… э-э… пройти на Малую Бронную?

Совершенно ошарашенная тем, что слесари в наш дом (пусть и элитный!) стали ездить аж с Бронной, я, объяснив ему дорогу, решила разъяснить этот вопрос у «хозяйки» и постучала в эту недавно освободившуюся квартиру:

— Простите, но сантехник…

— …? Это мой муж!

— …? Вы знаете, мне очень знакомо лицо вашего мужа…

— Да-да! Это мой муж — артист Даль! Меня зовут Лиза. Вы не знаете, какой номер телефона в этой квартире?

Потом она объяснила мне их ситуацию с квартирным вопросом: есть вариант съехаться в эту, сдав государству две «на выселках». Я тут же стала ее уговаривать:

— Немедленно соглашайтесь! Квартира прекрасная, место великолепное! Обязательно соглашайтесь!

Уж и не знаю, насколько я повлияла на их решение, но через считанные дни Дали перебрались в наш дом, и мы стали соседями по площадке. Соседские отношения со знаменитостями такого уровня известности и столь сложного, непростого характера — дело трудное. Панибратство исключалось нами. Контакты по делу и без такового сводились к минимуму им самим. Поэтому, при всей моей всегдашней любви к Олегу, как к артисту, чисто человеческие проявления отношения к нему «изливались» крайне редко: по мере возможности, грубо говоря. В коридоре же, лифте, подъезде, на улице он всегда очень вежливо и галантно со мной здоровался.

…Тем же летом их переезда по телевизору прошла премьера фильма «Золотая мина», где Даль играл жуткого преступника — убийцу. Мой муж Армен, ехавший вскоре с ним в одном лифте, как-то робко заговорил об этом фильме, этой роли, что-то спросил… И, к своему удивлению, нашел в Олеге… собеседника! При том, что оба были мужиками, очень много повидавшими в жизни (конечно, каждый по-своему) и не очень общительными в обычном понимании этого слова. Тот диалог, о полном содержании которого, естественно, не рассказывалось, столь впечатлил Армена, что через некоторое время он вдруг сказал мне:

— Давай позовем соседей… Спеки что-нибудь вкусное…

Не помню, как закончилось это гостевое общение: очно или заочно. Но Лиза потом передала мне такую благодарность:

— Олег очень оценил ваш пирог!

А летом 1980 года они с Лизой купили цветной телевизор — не такой уж и частый случай для тех лет. Он тащил его, как высокий и нескладный муравей, она семенила сзади. Наверное, Даль был счастлив и без меня, но я подошла к ним внизу, в холле, и сказала всего несколько слов:

— Так-так… Судя по этикетке — цветной… Как хорошо!

Олег просиял, как ребенок!

Осенью того же високосного года он торопился куда-то и буквально влетел в лифт. Бросил на меня взгляд и, даже не поздоровавшись, сказал:

— Щас бы спуститься, открыть ящик почтовый, а там… деньги!

— А с соседями-то поделитесь?

Он очень игриво, в совершенно несвойственной ему манере, взглянул на меня:

— По-смот-рим…

Никогда не забуду и вечера 1 марта 1981 года… В тот день он уезжал в Киев. Я возвращалась откуда-то с сумками и видела, как Даль в последний раз уходил из своего дома: в очень депрессивном виде, с поднятым воротником и надвинутой на глаза кепке. Но более всего (и совершенно вразрез с первым внешним впечатлением) меня поразила его походка. Он всегда очень красиво, исключительно изящно ходил, вообще двигался. В тот раз он не шел, а как-то странно вышагивал, нелепо выбрасывая свои длинные ноги, «маршируя» по дорожке в сторону остановки троллейбуса. Так ходили в атаку офицеры прежних, далеких лет: в рост, при полном параде… Я никак не думала, что вижу его в последний раз… Наоборот, было впечатление, что он начинает большое, серьезное и ответственное дело. Олег был так собран и сосредоточен, что я даже постеснялась окликнуть его, когда он прошел практически мимо.