Глава 4

В приемной на видном месте висела пластиковая табличка с уведомлением «При входе выключить и сдать мобильные телефоны и другие электронные устройства». Совершивший это сакральное действо посетитель получал право толкнуть массивную резную деревянную дверь и шагнуть в алтарь храма бога войны Марса – то есть в кабинет министра обороны России.

В укромных уголках кабинета, обставленного тяжелой имперской мебелью, с неизменным Т-образным столом для совещаний, дубовыми панелями на стенах и тяжелыми портьерами, были натыканы блоки системы «Пелена-РГ» и другие хитрые устройства, которые делали невозможным постороннее прослушивание разговоров при помощи всех мыслимых технических средств.

Министр обороны, немножко грузный, еще не старый человек, был чем-то похож на Будду своей невозмутимостью. Тактичный и вместе с тем несгибаемо волевой, распространяющий вокруг себя флюиды власти, он нес на плечах неподъемный груз ответственности. Привстав с кожаного кресла и поприветствовав посетителей, он предложил им занять места.

Этим ранним утром, задолго до начала рабочего дня, министр собрал в своем кабинете начальника ГРУ Топилина и его верного заместителя Шабанова. Вид у всех был усталый. Заметно было невооруженным глазом, что эти люди давно не отдыхали и в ближайшее время не собирались – обстановка не позволяла. Страна вела боевые действия в Сирийской Арабской Республике (САР), ожидалось размораживание ряда региональных конфликтов в разных уголках планеты, а то и по соседству, которые в той или иной мере затрагивают интересы Российской Федерации. И для принятия важных государственных решений как воздух нужна была опережающая информация. А это значило, что разведчикам еще долго не видеть выходных и спокойных ночей.

– Вчера вечером я доложил президенту о возникшей проблеме, – проинформировал министр. – Сегодня в шестнадцать часов мне докладывать вновь. Хочу отметить, что руководитель государства относится к сложившейся ситуации очень серьезно. Последствия могут быть катастрофические, объяснять это тут никому не надо.

– Мы и так балансируем на грани ядерной войны, – угрюмо произнес генерал-полковник Топилин, барабаня пальцем по лежащему перед ним блокноту в красной кожаной обложке.

– И теперь получили хороший шанс эту грань перешагнуть, – кивнул министр.

– Точка бифуркации – камень в равновесном состоянии на вершине горы, который может покатиться куда угодно от дуновения ветра, – произнес генерал-лейтенант Шабанов, привыкший умничать в любой ситуации – эту привычку из него не смогли выбить тридцать шесть лет военной службы.

– Точно улавливаете суть момента, Родион Матвеевич, – кивнул министр. – События в Сирии развиваются непредсказуемо и опасно. Реагировать надо незамедлительно. Только вопрос – как?

– В крайнем случае, мы можем выйти на наших заклятых западных друзей, – предложил начальник ГРУ. – И порекомендовать воздержаться от опрометчивых шагов в Сирийской Республике.

– С какой конкретикой? – внимательно посмотрел на него министр. – Мы ничего не знаем об этой их операции. У нас нет доказательств. Нет ничего. Напомню, что один раз удалось пресечь агрессию коалиции в САР, когда президент договорился об уничтожении сирийского химического оружия. Сейчас договориться вряд ли получится. У наших оппонентов отказали тормоза. И принято принципиальное решение о выдавливании нас из Сирии и демонтаже там светского государства.

– Еще бы! Таким образом получают вечную дугу напряженности на Ближнем Востоке, – кивнул начальник ГРУ. – Они за такие пряники маму родную продадут.

– Кроме очевидных выгод, тут еще и человеческий фактор, – добавил Шабанов. – Некоторых деятелей в США и Британии приводят в неистовство обвинения в лузерстве, в том, что они проигрывают России по всем фронтам. Тут уже кое-что глубоко личное.

– Личные амбиции в политике порой не менее важны, чем стратегические интересы, – согласился начальник ГРУ. – Счастье, что наши противники – это политиканы западного толка, вынужденные лавировать, как лоцман среди рифов, учитывая множество интересов. Они ударят, когда будут точно знать – это нарастит их политический капитал. Теряя капитал, они теряют все. Они заложники правил. Им нужен повод для активных действий.

– Слабость западной демократии – там больше думают о предстоящих выборах, чем о пользе страны, – поддакнул министр. – Хорошо, что мне докладывать президенту сегодня?

– Проводятся все возможные мероприятия, – произнес устало начальник ГРУ.

– Я уже слышал от вас, Степан Климентьевич, что всю мощь наших спецслужб вы бросили на алтарь грядущей победы. Но скажите честно: что конкретно мы на сегодня имеем?

– Конкретно, – начальник ГРУ замялся. – Конкретно, группа «Бриз» заброшена на территорию противника. И начала работу.

– Командир подполковник Силин? – Министр в очередной раз продемонстрировал отличную память.

– Так точно, – кивнул Топилин.

– Не слишком ли это самонадеянно – полагаться только на них? Группа из пяти бойцов в самой гуще боевых действий, в тылу врага. Шальной очереди достаточно, чтобы прервать ее существование. И где мы тогда будем?

– Надеюсь, шальная пуля – это не про них, – уверенно произнес Шабанов…

– Насколько я наслышан, бойцы «Бриза» прославились сверхъестественным везением, – прищурился с хитринкой министр.

– По-моему, в японской армии везение было одним из условий назначения на командные должности, – вновь привычно блеснул эрудицией генерал Шабанов.

– Кажется, этот Силин – выходец из проекта «Мандрагора», – задумчиво произнес министр.

– Да, один из «кудесников», – подтвердил Топилин.

– Вот черт, мистика все это, – нахмурился министр. – А мы вынуждены быть жесткими реалистами и скучными прагматиками.

– Конечно, мы не складываем все яйца в одну корзинку. На территории Сирии работают еще три разведывательно-диверсионные группы, – продолжил Топилин. – Кроме того, все наши более-менее приличные аналитики и агентурщики переключены на эту операцию. Но…

– Какие еще но? – вопросительно посмотрел на начальника военной разведки министр.

– У меня убеждение: если кто и добьется успеха, то только «Бриз».

– Убеждение, – заворчал министр. – Вера. Еще один колдун на мою голову… Прошу учесть, товарищи генералы, – провал нам не простят.

– Да мы его себе и сами не простим, – вздохнул Шабанов…