Часть вторая. Эликсир жизни
Человек спал, откинувшись на красной бархатной спинке замысловатого резного кресла в стиле ампир. Утреннее солнце роняло лучи на его бледное лицо, играло золотом на книжных корешках, забиралось в завитки узора старинной деревянной мебели, пыталось растревожить спокойный сон хозяина кабинета.
Он не испытывал неудобств от солнечных лучей, от того, что его голова вывернута так, что шейные позвонки должны трещать. Ничто не могло нарушить его сон. Потому что это был вечный сон. Человек завершил свой круг.
– Открой! Папа, ну пожалуйста! – слышался голос.
Шум, который возник, теперь уже не мог его потревожить. Чьи-то возгласы. Попытка вскрыть дверь. Сдавленная ругань. Удары. Треск выламываемой двери. Потом женский, полный отчаяния крик.
И царство безмятежного покоя вмиг стало царством суеты – бессмысленной и бесполезной с холодных вершин смерти.
Суета сильно смахивала на хаос и называлась осмотром места происшествия. Эксперты из опергруппы ГУВД Санкт-Петербурга порхали, как пчелки, опыляя порошками гладкие поверхности, которые могли сохранить отпечатки пальцев преступников. Собирали в полиэтиленовые пакетики окурки из пепельницы и другие такие же малозначительные предметы, которые при определенных условиях имеют возможность набрать вес и стать полноценными уликами. Прокурорский следователь корявым почерком исписывал листы протокола осмотра. Оперативники угрозыска, получив указания, разбрелись по соседним квартирам и подъездам искать очевидцев преступления. То люд служивый, работящий. Массовка же состояла из начальства различных уровней.
Мелькнул и поспешно растаял, как мимолетное виденье, зампрокурора города. «БМВ» с мигалкой доставил на место первого заместителя начальника областного ГУВД. Хмуря брови, тот щедро осыпал подчиненных идиотскими указаниями и отбыл восвояси. Руководящие представители органов госбезопасности подкатили на неприметном зеленом «Форде». Прошелестели, как сквозняк, чинуши от правоохранительных органов рангом пониже. Все эти деятели просто обязаны были прибыть сюда. Слишком значительную фигуру сегодня смели с доски. Слона, можно сказать, завалили. В этом и состоит высокое административное искусство – оказаться вовремя в нужном месте и одновременно не взять на себя никакой ответственности.
– Отработать жилой сектор, – раздавал указания очередной милицейский начальник, топчась в коридоре огромной квартиры. – Отпечатки пальцев по «Паппилону» прокатать… Ясно?
– Так точно, – равнодушно отвечал краснолицый мужчина лет сорока пяти, с усталыми глазами, привыкший выслушивать азбучные истины. – Обязательно…
– И налегайте на версию о мотиве, связанном с коммерческой деятельностью потерпевшего. Активно так. Наступательно. Цепко.
– Непременно, – кивал краснолицый.
Милицейский начальник подозрительно покосился в его сторону – уж не ерничает ли? И тоже отчалил.
Краснолицый – а это был начальник убойного отдела областного ГУВД – не принадлежал к той счастливой безответственной руководящей когорте, которая праздно оттопталась на месте происшествия и удалилась. Ему, именно ему предстояло расхлебывать эту кашу. А каша заваривалась густая. И пока трудно было даже представить, где взять такую ложку, чтобы ее расхлебать.
– Сейчас табун разбежится, и нормально поработаем, – сказал сухощавый пожилой мужчина – судебный медик.
– На прикидку – причины смерти? – потребовал начальник убойного отдела, угрюмо косясь на труп, который только что переместили с кресла на пол.
– На прикидку – перелом шейных позвонков.
– То есть ему свернули шею.
– А перед этим вдавили ударом грудную клетку.
– Забавно…
– Ты считаешь это забавным?
– Вообще-то нет. Шуму будет…
Шум действительно обещал быть знатным. Люди – как камни. Мелкие камешки, падая в воду, поднимают небольшие круги на водной глади жизни – слезы родных, растаскивание убогого имущества, автобусы со скорбящими и скупые речи на могиле. Если же в воду рушится скала, то это грозит небольшим цунами. Президент холдинга «Прогресс» Руслан Смирнов был именно скалой. И волна от его падения может смыть многих.
Впрочем, начальник убойного отдела привык к тому, что рядом рушатся глыбы. Много с чем ему приходилось сталкиваться в период своей работы. Сколько скал навернулось на его памяти так, что земля тряслась… Сколько он видел этих сановных скрюченных трупов. Разнесенный осколками от выстрела гранатомета труп вице-губернатора, прославившегося своей неуемной алчностью. Прошитый очередями труп самой честной депутатши Госсобрания, крышевавшей по совместительству игорный бизнес и переоценившей свои силы. Трупы денежных мешков, политиков, влиятельных мафиози. Это какой-то мистический акт – волшебное превращение облеченного властью и полного сил человека в скрюченный труп. Сам труп никому не нужен. Все стремятся отделаться от него побыстрее, закопав с почестями. Но потом наступают последствия. Летят головы. Гремят взрывы. А для начальника убойного отдела начинается свой ад – новые бессонные ночи, выволочки у руководства, угрозы, уже не сильно пугающие, обходного листа и пенсионной книжки. И в очередной раз боль, когда тебя бьют по рукам, если копнешь слишком глубоко… Ладно, разберемся. Не впервой.
– Странно все это, – заметил судебный медик. – Чтобы такое сделать с человеком, неслабым человеком, нужно обладать чудовищной силой.
– Если бы только это странно было, – буркнул начальник убойного отдела.
С самого начала осмотра он невольно ощущал, как по спине его ползет холодок, будто от присутствия нечистой силы. Адской серой тут пахло!
Убитый президент холдинга имел обыкновение работать по ночам в обставленном старинной мебелью кабинете. Только здесь из всей огромной квартиры, составленной из двух старых коммуналок, плотно перекрытой системами видеослежения и датчиками объема, он ощущал себя по-настоящему дома. Тут не было зрачков камер и охранных датчиков. И он мог насладиться одиночеством. Щелчок замка – и он отгораживался от охранников, родных и всего мира. Садился за компьютер и набирал отчет о своей жизни – писал воспоминания. Увлекся этим бесполезным делом год назад. Он будто подбивал итоги. Часа в три ночи ложился спать на диване в кабинете. Вставал строго в восемь.
В восемь он не вышел. Охранник попытался достучаться – бесполезно. Приехала дочка. Вскрыли кабинет. Женский крик и обморок…
– Классическая ситуация из идиотского детектива – закрытая комната и труп, – хмыкнул понимающе судебный медик. – Замок изнутри повернут на два оборота.
– Да. Преступник не мог попасть сюда и через окно. – Начальник убойного отдела оперся на опыленный порошком для снятия отпечатков подоконник. Выглянул наружу.
Дом середины девятнадцатого века, странной архитектуры. Единственное окно по всей стене. Выше – крыша, настолько покатая, что с нее не спустишься без сложного альпинистского оборудования. Но следов его применения не обнаружено. Кроме того, на чердаке пыль, минимум месяц там никто не появлялся. Крыша как путь проникновения исключена.
– Единственный путь – по карнизу, потом на пожарную лестницу, – показал рукой судебный медик.
– Это не в человеческих силах, – скривился начальник убойного отдела.
– Значит, забрался не человек, – хмыкнул доктор.
– Издеваешься, Айболит?
– Вся классическая детективная литература, в том числе с закрытыми комнатами, началась с Эдгара По. Убийство на улице Морг. Смешно, там примерно та же ситуация. Чудовищная сила. Невозможность для простого человека проникнуть в комнату.
– Там убийцей оказалась обезьяна, – усмехнулся начальник убойного отдела. – Ты веришь в обезьян-убийц?
– Не верю.
– Значит, кто-то обладает ловкостью обезьяны. И силой. – Начальник убойного отдела закурил, ощущая, как растаявший было холодок вновь ползет по позвоночнику.
Он отлично помнил нераскрытое убийство, которое произошло полгода назад. Закрытый склад. Тот же невероятный способ проникновения – через вентиляционное окно, к которому не подберешься. И тот же способ убийства – вдавленная чудовищным ударом грудь и свернутая шея…
За пятнадцать лет милицейской карьеры начальник отдела насмотрелся на всякие способы отправить на тот свет ближнего. Когда возникала такая необходимость, в ход шли любые средства – от самых незатейливых, типа кухонного ножа или молотка, до экзотических, вроде ядов или капсул с радиоактивными веществами. Вне зависимости от орудия убийства все сводится к элементарной схеме: мотив – план – орудие преступления – непосредственно акт лишения жизни. И ничего необычного, все стандартно. Только в этих двух случаях его не покидало ощущение чего-то странного и мрачного, никак не укладывающегося в простые схемы. Можно сказать, потустороннего.
То убийство осталось висеть висяком. И надежды на то, что здесь сложится иначе, не слишком велики.
– Обезьяны-убийцы, – хмыкнул начальник убойного отдела. Но смешок был невеселый. – Может, пришла пора заменить нас на дрессировщиков?
– На ветеринаров, – буркнул судебный медик.
* * *
Влад не любил северную столицу. Уважал. Признавал ее холодное величие. Восхищался волшебными дворцами, сокровищами Эрмитажа. Радовался прямым, как стрела, улицам, тяжелым цепям на набережных, чугунным решеткам оград. Физически ощущал ауру великих свершений, осенивших этот город. Вот только не ощущал здесь теплоты.
– Знаешь, – признавался Влад Насте, – порой мне кажется, что болотный дух и призраки тысяч людей, сгинувших при возведении города и в войнах, туманят голову. Будто душу в тисках сжимают!
Настя, в отличие от Влада, которому трудно вообразить себя коренным санкт-петербуржцем, просто влюбилась в этот город. Она наслаждалась им. Обожала неторопливо прогуливаться вдоль каналов со свинцовой водой, полной грудью вдыхая питерский воздух. С детским восторгом глазела на дворцы, созданные Трезини, Растрелли, Стасовым, Кварнеги. Неутомимо таскала Вовку в Эрмитаж, по музеям, экскурсиям. Малыш скучал, но виду старался не показывать – с Настей не забалуешь.
Если разобраться, то на Влада давил не столько сам город, сколько вынужденное бездействие, гипсом сковывающее его деятельную азартную натуру. За несколько месяцев его пребывания в качестве координатора двух оперативно-боевых пятерок, отвечающих за Северо-Западный сектор, как нарочно не было ни одной стоящей оперативной разработки, к которой бы его подключали. Так, работа на подхвате, к тому же втемную. Организовать скрытое наблюдение за мутными субъектами. Поставить «ухо» на телефон. Сопроводить груз непонятного содержания под легендой частного охранного предприятия. Самые серьезные поручения – шантаж местного политика и осуществление показательного бескровного взрыва лимузина известного бизнесмена. Для чего все это нужно – Владу не говорили. Приказ принят. Исполнен. Ждем следующего приказа. Такая служба.
Правда, месяц назад Владу удалось немножко отвести душу, взяв непосредственное руководство над одной из своих боевых пятерок. Ее привлекли для освобождения заложника и нейтрализации бандгруппы, хоронившейся в вологодских лесах. Опять-таки конечной цели операции до Влада не довели. В «Пирамиде» строго руководствовались принципом: меньше знаешь – крепче спишь.
– Болото. И болотная тоска, – иногда шептал под нос Влад, привыкший к грохоту сражений, масштабным оперативным мероприятиям. Он ощущал себя выброшенным на обочину жизни. Его удручало, что в это время «Пирамида» тянет несколько проектов, настоящая, живая работа идет без него. Именно сейчас отрабатывается информация, полученная из «Пещеры». Только Владу об этом знать не положено.
В круг немудреных обязанностей Влада теперь входили подкормка и снятие информации с переданной ему на связь агентуры «Пирамиды». Среди агентов числились полковник госбезопасности, три мента и пара бандитов. Свои источники информации имелись у всех без исключения бойцов пятерок. Гермес считал, что это слишком нерациональная трата ресурсов – иметь оперработников, которые только качают мускулы да еще умеют палить с двух рук с закрытыми глазами из всех видов оружия и крошить челюсти ударом кулака. Агентурной работой должен заниматься каждый. Получаемую оперативную информацию Влад дисциплинированно сливал в Москву. Там ее тщательно просеивали аналитики, ища в информационном навозе жемчужины. Но ни разу самому Владу отрабатывать ее не поручали.
Влад сидел, развалившись вполне по-хозяйски в кресле гендиректора частного охранного предприятия «Набат». Кресло это за последнее время неспроста притерлось к изгибам его фигуры. Ведь Влад и являл собой того самого директора, а сам ЧОП – не что иное, как «крыша» Северо-Западной ячейки «Пирамиды».
– Город. Скука. Дождь. Весна, – вслух предельно коротко, в стиле японских танки, описал Влад печальный пейзаж перед глазами.
Из окна кабинета открывался вид на мост. Чугунные львы, упираясь лапами в гранит и откинув головы на мускулистых шеях, держали в своих пастях тонкие железные цепи, к которым подвешен настил моста. Это историческое место располагалось на изгибе канала Грибоедова, неподалеку от Театральной площади. Красиво, стильно, однако давно уже привычно и скучно.
Погода была не по-апрельски мокрая, дождливая. От Невы тянуло прохладой. Моросил гнилой дождик. И зачем, спрашивается, импульсивный и жестокий царь Петр здесь град заложил? Вдоль набережной шелестели мокрыми шинами по мокрому асфальту обесцвеченные серой погодой авто. Шныряли прохожие, как-то заговорщически ныряя в арки желтых домов. Ах эти желтые дома, с таким нездоровым омерзением, мощно и убедительно описанные стариком Достоевским. Желтый – цвет дурдома…
Треньк! Дзинь! Влад чуть не подпрыгнул от бесцеремонного звонка ожившего телефона. У всех телефонов свои голоса. У этого, ярко-синего, с красной полосой, аппарата голос беззаботный, наглый и громкий, как у цыганки на рынке. Кого хочешь взбодрит!
– Слушаю, – произнес Влад деловитым тоном, который оттачивал долго и упорно все последние месяцы.
– Фирма «Интерброк», – отрекомендовался мягкий уверенный баритон. – Зам по безопасности.
– Гендиректор «Набата». – Влад не удержался и зевнул.
– Хотелось бы обсудить с вами вопрос о сотрудничестве. Наслышан о качестве вашей работы.
– А о ценах не наслышаны?
– В общих чертах.
– Вряд ли более интимное знакомство с ними вас окрылит… Переговорите с моим замом.
Цены Влад специально загнул космические, чтобы отваживать клиентов. Но, как ни странно, клиенты все равно находились…
Положив трубку, он врубил компьютер. Зажегся плоский экран с вежливым приветствием «Здоровеньки булы, шеф!». Так, папки с деловой перепиской «Набата» – такого добра нам задаром не надобно. Система «Кодекс-К» с обновленными базами российского законодательства. Упаси боже! А вот скромный значок военной стратегии «Испанская армада» – это в самый раз! Влад щелкнул мышкой. Загрузил сохраненную игру.
Через сорок минут выстраивания морской военной кампании – благо время за этим делом не просто текло, а мчалось со свистом, как локомотив, – Влад зашел в стратегический тупик. Уровень нужно было начинать с самого начала.
– Вирус вам в винчестер, умники очкастые, – в сердцах обругал Влад авторов игры.
Бесполезный день… Пустой, как полковой барабан. Уже третью неделю никаких заданий. Никаких вестей из центра. Вымерли они там, что ли?
Может, затишье перед бурей? Хорошо бы. Влад, как мятежный парус, жаждал бури, как будто в буре есть покой.
– Разрешите? – послышался звонкий девичий голосок.
– Заходи, коль не шутишь. Не прогоню, – усмехнулся Влад.
– Ваш кофе, – очаровательно улыбнулась высокая белокурая девчонка в длинном строгом синем платье. Это секретарша – у него теперь своя секретарша! Молоденькая, симпатичная, длинноногая. То и дело приходится одергивать себя – мол, длинные ноги не роскошь, а средство передвижения, и нечего на них пялиться! В это время она всегда приносит кофе, внося в жизнь Влада ощущение ритма. Секретарша с подносом – это маятник часов в зыбких питерских реалиях будней.
Влад, проводив ее взглядом, вздохнул. Она чем-то напоминала ему Алису. Память давила. Странное ощущение осталось после акции в «Пещере» – будто он потерял там что-то важное. И, главное, не закончил ту партию до конца…
– Хва кукситься, – велел он себе. Разговор шепотом с самим собой уже входил у него в традицию. Грех не поговорить с таким добрым собеседником.
Включил телевизор. Почти метровый экран «Филипса» в углу озарился рекламой. «Кетчуп «Пушкин» – я помню чудное мгновенье, передо мной явился ты!» – пояснил кетчуповый маньяк, сжимавший бутылку с кетчупом, как «коктейль Молотова». После этого полуголая девица объявила: «Билайн. Мы за связь без брака!» Затем академический хор на Красной площади спел: «Славься, славься, пиво «Грасс».
– Кто не пьет, тот пидорас, – закончил за них Влад и переключил на другую программу.
Петербургский канал порадовал криминальной хроникой. Самая обширная хроника из всех в Северной Пальмире, по полному праву заслужившей название криминальной столицы России. Опять этот болотный дух, который туманил мозги и Раскольникову, толкая с топором к старушке-процентщице, и уличным грабителям, присмотревшим шубу Акакия Акакиевича. И сегодня он влечет толпы людей в подворотни – выворачивать карманы у ближних. Это такой туземный обычай и одновременно национальный вид спорта в Питере – уличные грабежи. Каждый день «Криминальная хроника» рапортует об аресте очередной шайки. Смешно, но месяц назад пятеро хлипких уличных крыс пытались ограбить Влада. Один из тех гопников до сих пор в реанимации – Влад узнавал о его судьбе и даже корил себя за то, что чуток перестарался…
Ну вот, опять – две разбойные группы сняли…
А это что? Громкое убийство. Еще одно дитя перестройки скончалось в корчах. Президент холдинга «Прогресс» Руслан Смирнов. Владу это имя многого не говорило. Краем уха слышал – какие-то высокотехнологические проекты. Скорее всего, очередной способ выдаивания бюджета. Ладно, чего голову ломать? ЧОПа «Набат» это не касается.
Влад выключил телевизор, прикрыл глаза, скрестил руки на груди. И стал выдавливать из себя мрак, медитируя, устремляя душу к свету. Разгоняя низкие, давящие тучи, стиснувшие город. «Я не твой, – воззвал он к городу. – Моя обитель – свет»…
Прервал медитацию резкий звонок мобилы. Мелодия – из старого итальянского фильма, заливистая и приятная…
И сразу расслабуху сон как рукой сняло.
Мобильник – маленькая на вид стандартная южнокорейская коробочка, на самом деле относился к разряду чрезвычайно дорогой эксклюзивной спецтехники. В нем микросхем было напаяно раз в двадцать больше, чем предусмотрено для обычного мобильника. И звук этой мелодии означал не звонок беспечных праздных знакомых, а срочный вызов по закрытому каналу с системой засекреченной связи.
– Весь внимание, – резче, чем надо, произнес Влад.
– Здоров, питерский изгнанник, – послышался голос Денисова-Медведя.
– Здоровее видали, – хмыкнул Влад. – Уж не чаял тебя услышать.
– Вот решил на огонек заглянуть. Примешь?
– С распростертыми объятиями, – язвительно, но вместе с тем вполне искренне пообещал Влад. – Что заказывать дорогому гостю? Шашлык? Гуся с яблоками?
– Люблю здоровый рабочий подхалимаж. Вот что, петербуржец, баня, водка, девки откладываются до лучших времен. Буду в пятнадцать ноль-ноль. Место романтическое, наше старое…
– Вот совпадение! Я туда тоже случаем залечу в то же время.
– Все, хва резвиться. – Денисов помолчал, потом добавил: – Кажется, открылся большой фестиваль. – В его голосе даже через эфир ощущалось грозовое напряжение.
Отбой… Влад отодвинул от себя телефон. Внутри стало как-то пусто. Сердце ухнуло и заледенело. Ну что ж, дождался Русич своего часа. Отпуск кончился. Большой фестиваль – это круто! Это, скорее всего, война. А значит, кровь. И неизбежный подсчет боевых потерь…
Стоп! Не думать о плохом. Не гадать на кофейной гуще! То, что нужно, Влад узнает через каких-то пять часов…
Встретились они с Денисовым на ступенях Казанского собора – обшарпанного от влажности, но от этого не менее прекрасного и величественного.
– Ну, привет, браток. – Денисов сжал в своей медвежьей лапе руку Влада. – Пойдем прошвырнемся, как встарь, по Невскому.
– Горазд ты уговаривать…
После возвращения с Побережья Влад один раз мельком встретился с Денисовым на базе под Москвой. И после этого они не виделись.
Улица грохотала машинами, трамваями. Сияли витрины. Бренчали на гитаре уличные музыканты. Молоденькие девчонки приставали к прохожим мужчинам с просьбой купить им мороженое.
– Работа для тебя и твоей отдыхающей команды подоспела, – проинформировал Денисов. – Прилетела плюха откуда не ждали.
– Суть вопроса?
– Режим «Отражение».
У Влада екнуло сердце. «Отражение» – противодействие агрессии неустановленного противника.
– Ситуация запутанная, – пояснил Денисов. – Новости слушаешь?
– Бывает.
– Тогда слышал об убийстве президента «Прогресса».
– Мы имеем отношение к «Прогрессу»?
– Руслан Смирнов был задействован в нашем проекте.
– Он работал на «Пирамиду»?
– Только сам об этом не знал…
– Что за проект?
– Хитрая высокотехнологическая разработка в области электроники. Аналоги в мире отсутствуют.
– Подарок из «Пещеры»?
– Нет. Тамошние базы данных пока неприкосновенный запас. Время для них не пришло… Был кое-какой свой задел.
– Значит, кто-то решил заглушить высокотехнологическую программу. Опять рука «луддитов»?
– Вот этот вопрос я и хочу задать тебе. Гермес хочет знать, кто так удачно обнулил Руслана Смирнова… Только с ответом поторопись.
– Постараюсь. А там как судьба карты кинет.
– Хм, картежник ты наш… Учти, тема приоритетная… Однако тебе лучше обойтись своими силами. У нас сейчас с людьми напряженка конкретная… Хотя, если припрет, имеешь право затребовать резервы.
– Резервы? – Влад тут же ухватил протянутый палец, чтобы оттяпать руку. – Эскулапа дашь?
– Смеешься? – Денисов задумался на миг, потом махнул рукой. – Тунгус в твоем распоряжении.
– Спасибо и на том…
– Влад, учти. – На чело Денисова наползла туча. – Эти твари нас сильно прищемили.
– Теперь мы прищемим их…
– На тебя надеются, Влад. – Денисов вытащил из кармана коробку с маленьким лазерным диском. – Тут вся информация. Кодировка стандартная.
– Понятно. – Влад ощутил, как в груди поднимается сладостная волна, будто от диска с информацией шли флюиды энергии.
– Легкой воды, как говорят мариманы… Тебя вернули со скамейки запасных…
* * *
Холера любил лес. Он его вбирал всей душой. Знал как свои пять пальцев. И это знание не раз спасало ему жизнь.
Годы, пусть и не слишком большие – сорок восемь стукнуло, – напоминали о себе сбившимся дыханием и коликами в боку. Ног он давно не чувствовал. Но все шел и шел вперед. Иногда позволял себе короткую передышку – присесть на корягу, смахнуть пот густо татуированной рукой, растереть ноющую, сломанную десяток лет назад ногу. И дальше, в путь…
Впереди – болотистая местность. Обогнуть. Главное, не терять направления. Все-таки это не Сибирь и не Амазонка. Леса среднерусские. Если идти прямо и не сворачивать – обязательно рано или поздно упрешься в населенный пункт, наткнешься на перечерчивающую местность линию автомобильной или железной дороги… И тогда он будет спасен… Главное, идти вперед. Не терять темп и кураж!
Казалось бы, оснований считать, что за ним организована полноценная охота, не было. Какой резон искать сбежавшего бомжа по лесам и полям? Никакого. Но Холера затылком ощущал холодное дыхание. Он знал, что за ним идут по пятам. Откуда знал? Шестое чувство. Оно не раз спасало дубленную ветрами, морозами и жарой дырявую шкуру стареющего одинокого волка…
Нет, теперь им его не взять! Хватит, побыл уж лохом. Теперь пора стать тем, кем он был всегда по жизни, – изворотливым, ушлым, свободолюбивым Холерой, не признающим жалкого существования в клетке…
Попался он и вправду как лох. Где были его хваленая осторожность и ощущение опасности, когда он знакомился с каким-то никчемным, пыльным мешком пришибленным типом. Их роковая встреча состоялась в придорожном кабачке, окрестности которого Холера выбрал средой своего обитания. Унылый очкарик без чувства, тоскливо растягивал во времени одну-единственную бутылку красного грузинского вина, кажется, «Киндзмараули» – фальшивого, естественно, как и все в этой жизни. На его лице читалась решимость напиться этой самой бутылкой до чертиков. Холера угадал в этом субъекте набравшего жирок, ждущего счастливой минуты, когда его ощиплют, лоха. Прикид приличный, курточка замшевая, «дипломат» – ясно, клиент при деньгах. Такого минимум стоило развести на щедрое угощение и выпивку. Но можно и что-то более серьезное устроить, если бабки у него есть. Например, приголубить кастетом в подворотне, через которую он пойдет к автобусной остановке, – не до мокрухи бить, аккуратненько, чтобы спокойно и неторопливо провести санитарную очистку карманов. На деньгах, говорят, микробы водятся. Слишком много купюр носить с собой вредно для здоровья…
Холера подсел к нему за стол. Слово за слово – и очкарик нашел в хищно улыбающемся биче хорошего собеседника, терпеливо выслушивающего жалобы на жизнь. А список жалоб у этого типа был солидный. Он жаловался на низкую зарплату. На однокурсников, обошедших его на жизненных виражах и катающихся как сыр в масле. На неверных женщин. Ныл, что жизнь дала трещину. Вот уже на липком столе появилась вторая бутылка вина. Клиент стремительно нагружался спиртным, к которому оказался совершенно не стоек. Наконец он прослезился и заявил, что Холера отныне ему друг. А друзей он привык приглашать в свою холостяцкую квартиру, где удобно продолжить изложение перечня жалоб на несовершенство существующего мира.
– Брат, – всхлипнул растроганно очкарик. – Двигаем ко мне! Ты человек! А бабы все суки!
Холера воспринял приглашение как подарок судьбы. Овечка сама тыкалась наивной мордочкой в руки живодеру и просила, чтобы ее остригли по полной и содрали с нее шкурку. На хате у очкарика наверняка есть чем поживиться.
– Базар говно, – кивнул Холера. – Заметано… Только еще пару пузырей не забудь.
– Все схвачено, – важно кивнул очкарик. Пошатываясь, направился к стойке, где прикупил еще пару бутылок самозваного «Киндзмараули», с трудом спустился по ступенькам кафе и кивнул на стоящую в сторонке новенькую, только с конвейера, бежевую «Ладу», пялящуюся на мир желтыми противотуманными фарами.
Дальше воспоминания обрывочны. Холера помнил, что сел в машину. А как его отключил очкарик, чем приголубил – это уже в потемках…
Очнулся он в тюрьме. Точнее, это был сарай, в котором находились еще пятеро бедолаг. Но все атрибуты тюрьмы присутствовали. Закрытые на тяжелые засовы двери. Вертухаи – здоровенные мужики с помповыми ружьями. Баланда, черствый хлеб. И ни с чем не сравнимое ощущение тюремной безнадеги.
Судя по всему, охранники имели к российским госструктурам такое же отношение, как к оккупационным войскам ООН или тайной полиции Замбези. А значит, Холера попал в один из тех пунктов отстоя, о которых среди бичей ходят леденящие кровь легенды. Якобы в России существуют такие частные загоны, куда как скот сгоняют бомжей и прочих заблудившихся в современной действительности простых людей, а потом продают в рабство на Кавказ или разбирают на внутренние органы. Холера, скитающийся уже пятый год, после того как в очередной раз освободился из колонии строгого режима, много слышал баек о подобных местах, но не видел ни одного человека, который бы побывал в них, а потому все россказни считал плодом фантазии – и не более.
Теперь фантазии воплотились в жизнь. Притом в его жизнь!
Соседи его были люди вялые, готовые безропотно принять любую участь. Они себя давно похоронили.
– Слышь, молодой. Загостились мы здесь, пора и честь знать. Откидываться из этой гостиницы надо, – предложил Холера курчавому, широкоплечему смуглому парню, который производил более благоприятное, чем остальные, впечатление.
– Бежал тут один. Притащили за ноги. Дохлого.
– Что ж. Ноги – дело откидное, – осклабился, как клыки ощерил, Холера.
– Во-во! Повесили его на суку. И заставляли нас подходить и пинать тело.
– Тем более надо срываться на простор.
– Как?!
– Ты тише, молодой. Не светись… Поглядим…
Случай представился, когда привезли еще трех новеньких и Холеру с тем смуглым парнем перевели в отдельный сарайчик. Бывалый зэк уже усек, что охрана поставлена из рук вон плохо. Не выставлены люди по периметру поселка, не укреплены бараки. Здесь привыкли относиться к своей добыче как к бессловесному скоту. Откуда им было знать, что у Холеры за спиной два удачных побега, притом один – из весьма отдаленного лесного учреждения, когда до обжитых мест пришлось протопать полторы сотни километров через тайгу.
– Ну что, пацан, – прошил Холера острым взором выбранного напарника. – Рвем когти. Сегодня или никогда.
– Рвем, – без всякой радости кивнул смуглый.
Стена сарайчика оказалась ветхой, удалось выдавить часть стены и выбраться наружу.
Охранников было двое. Один дрых без задних ног, привалившись лбом к стене. Другой клевал носом на скамеечке, обняв похожую на автомат Калашникова охотничью «сайгу».
А тут еще подарочек припасен – как будто на выбор под навесом был разложен столярный инструмент, и там же три вполне приличных ножа для разделки мяса.
Напарник дернул Холеру, что, мол, надо делать ноги, да так, чтобы пятки сверкали. Но опытный зэк, плюнув на осторожность, подался к навесу, завладел ножами. Тяжело огрызаться, не имея зубов. А нож – тот же самый клык!
Они перемахнули через невысокий заборчик, огораживающий загон. И двинули в лес.
– Свобода, свобода, – шептал смуглый. По его щекам катились слезы.
– Хорош причитать! – оборвал Холера. – Еще уйти надо.
– Куда идем?
– А куда хочешь. Мне обуза не нужна. Я сам по себе.
– Но…
– Не зевай, пацан. Глядишь, фарт повалит, выживешь. – Холера бросил нож. Лезвие глубоко вошло в мягкую землю. Это последнее, что он намеревался сделать для напарника по побегу.
Больше не говоря ни слова, Холера обернулся и, как леший, растворился в лесу.
Он отлично помнил рассказ смуглого о том, как за ноги притащили труп беглеца и выставили напоказ. Многое не нравилось в ситуации. В том числе легкость побега. Закрадывалась холодной змейкой ядовитая мысль: а не дали ли им сбежать?
Вот таким образом Холера и очутился на этой тропе и с маниакальным упорством, наплевав на усталость и боль в боку, стремился вперед.
А лес все тянулся и тянулся. И не было в нем никаких признаков цивилизации, за исключением нескольких пластиковых бутылок и остова ржавого механизма, скорее всего, еще времен войны.
Солнце забралось в зенит. Холера шел уже много часов. Но проклятый лес продолжал тянуться. И тревога в душе все больше росла. Что-то шло не так. Что-то тревожило все больше и больше…
Холера стал периодически останавливаться, замирать, прислушиваясь к лесу, пытаясь уловить чуждые звуки, запахи. И был вознагражден… Тот, кто шел за ним, шумел гораздо сильнее. Не сильно, но сильнее.
Он застыл, прикидывая, что делать. Кажется, его след взяли. Это было неприятно. Он хорошо знал лес. Работал лесником, пока не покатился по наклонной. И все-таки его выследили.
Если тупо ломиться вперед – он проиграет. За его след как-то зацепились. А дыхалка на исходе. И ноги ватные. Надо схорониться…
Убежище он приискал в овражке, по дну которого журчал жиденький ручеек. Скрылся за ветками. И принялся беззвучно молить своего покровителя святого Николу, чтобы не оставил своей милостью, уберег и на этот раз. И крест бы поцеловал, да только сорвали с него крест поганые тюремщики.
Шум приближался. И наконец Холера из укрытия увидел своего преследователя. Одетый в камуфляж, обутый в кроссовки, тот ступал мягко, пружиняще, в его движениях не ощущалось усталости. Охотник замер на полянке. Огляделся, нервно повел головой, как волк, вынюхивающий добычу. Что-то в фигуре показалось знакомым. Но рассмотреть лучше Холера не мог, потому что лежал, замерев, затаив дыхание, мечтая слиться воедино с пожухлой травой.
Преследователь постоял с минуту. И двинул дальше.
Холера с облегчением перевел дыхание. Его била мелкая дрожь. По лбу тек пот. Такое ощущение, будто он только что выпрыгнул прямо из-под буфера несущегося на полной скорости локомотива.
Где-то еще с час Холера пролежал в зарослях, не решаясь покинуть убежище. Но больше ничего не напоминало о преследователе. И беглец решил тронуться снова в путь. Во всяком случае, теперь он будет настороже. И не проспит приближения противника.
Он шел, вслушиваясь в лес. Но не слышал ничего.
Вышел на прямую просеку. В раскисшую почву вдавились характерные глубокие колеи от колес трактора «Беларусь».
Холера будто сбросил с плеч тонну груза. Он вышел к людям! И скоро, совсем скоро все будет позади!
Присел на корточки. Минут пять переводил дыхание, пытался по старой привычке каждую секунду использовать на восстановление сил. Встал.
Треск ветки!
Холера резко обернулся.
Тип в камуфляже стоял сзади. Его прищуренные глаза, черные, какие-то нездешние, пронизывали Холеру. В них глазах плескалось злобное торжество. Взгляд притягивал и одновременно ошпаривал, как пар из чайника. Этот взгляд!..
– Тебе не нужно было бежать, – как-то жестяно произнес тип в камуфляже.
И тут Холера понял, откуда этот человек ему знаком. Это тот самый унылый очкарик, который плакался о женской неверности. Только он преобразился. Очки потерял. И ныть не собирался. Язык не повернулся бы назвать его лохом и заморышем.
Холера бегло окинул его фигуру. Оружия не видать, но пистолет вполне может быть заткнут сзади за пояс. Пистолет – это серьезно. Но у Холеры тоже в рукаве перо, которое он прихватил с собой в дорогу. А перо в умелых руках страшнее пистолета. Надо только, чтобы противник был на расстоянии удара.
– Твоя взяла, командир… Не пыли. – Холера поднял руки. – Я ситуацию всосал, как младенец молоко.
Преследователь сблизился с ним. Двигался все так же упруго. Незаметно, что его утомило путешествие по лесу.
Ну все, сейчас «очкарик» подойдет на расстояние вытянутой руки…
– Идешь сам. Или я понесу твое тело, – с эмоциями компьютера перечислил преследователь варианты.
– Иду сам. Я все уже понял, начальник. Не прав был…
Холера сделал еще пару шагов навстречу противнику, продолжая держать поднятыми руки. Еще три шага. И тогда этот тип просто не успеет дотянуться до оружия…
– Я не хотел. Меня тот пацан с панталыку сбил, – заканючил Холера. Ему было все равно, что говорить. Лишь бы приблизиться к очкарику… Шаг. Еще шаг… Все. Пора!
Нож в рукаве. Дугообразное движение. Рукоять падает в ладонь, перевертывается, и вот уже острие направлено в живот преследователя. Рука движется так молниеносно, что среагировать невозможно. Это как бросок кобры. Таким финтом Холера однажды насадил на перо совсем не слабого гладиатора! Не чета очкарику!
По телу Холеры прошла сладкая волна от предчувствия того, как лезвие почти без усилий войдет в мягкий живот. А потом добить. Обязательно добить. Расквитаться за ужас, истекающий из этих темных глаз.
Нож уже должен был пробить мягкую ткань человеческого тела. Но лезвие прорезало воздух. Преследователь с нечеловеческим проворством выгнулся дугой. Отступил на пару шагов, уйдя с линии атаки. Внимательно, с прищуром, оглядел Холеру с ног до головы, как экспонат в музее восковых фигур. И видавший виды уголовник прочитал в темных глазах блаженство. И приговор.
– Все, я иду с тобой. – Холера отвел руку и разжал пальцы. Нож упал на траву. – Погорячился, начальник… Извини… Сукой буду, больше не повторится.
Слова падали, пустые и гулкие… Холера тщетно надеялся на снисхождение. Снисхождения в этих глазах не было…
* * *
Ларчик открывался просто. Владу не пришлось сильно напрягать своих людей, собирать по крупицам информацию, анализировать ее, чтобы установить, кто отправил на тот свет президента холдинга «Прогресс».
Полковник из областного управления Федерального агентства государственной безопасности согласился встретиться с Владом в четверть девятого.
Влад засек чекиста, слезшего с трамвая на Лиговке. Своей машиной полковник не обзавелся и передвигался на служебной «Волге» или на общественном транспорте.
Сегодня за полковником «хвоста» не было. В его конторе практикуется время от времени шпионить за своими сотрудниками по полной программе – «хвосты», проверка телефонов, подвод агентов, провокации, в общем, милый арсенал, известный еще по шпионским фильмам о похождениях советских разведчиков в логове врага. «Это проверка, как говорил папаша Мюллер». Но сегодня чекисты заняты более важными делами. Им подвалила другая работенка.
Влад прижал к обочине свой скромный «Жигуль» седьмой модели – машина неприметная, скромная, незапоминающаяся, дешевая. То, что надо.
– Карета подана! – крикнул Влад, перегибаясь через сиденье и распахивая правую дверцу.
Полковник скользнул в салон. Поежившись, попросил:
– Печку включи.
– Замерз?
– Да промозгло как-то. Продрог. Измотался…
– Начальство донимает, – Влад продолжил перечисление всех бед.
– Для того оно и начальство.
– Требуют наведения порядка, – понимающе улыбнулся Влад.
– Ну да. В полном хаосе. В принципе неразрешимая философская проблема… И иногда, знаешь, паркетные сами верят, что наша контора что-то может.
– А она может?
– Ни черта она не может! – в сердцах воскликнул полковник. – Нет былой конторы! Нет!
– Чего такой взбудораженный? – Влад тронул машину с места. – Пригибают с убийством президента «Прогресса»?
– Все на ушах стоят.
– Глухарь?
– Из тех глухарей, когда все обо всем знают. И никто ничего поделать не может.
– Что все знают? – заинтересовался Влад.
– Знаешь, давай по пивку, – предложил полковник, уходя от ответа.
– Предложение, не блещущее новизной. Не вижу повода не выпить.
Влад остановил свой потрепанный «жигуленок» у пивного бара с несколько неуместным для подобного заведения названием «Анастасия». Возможно, хозяева бара имели в виду невинно убиенную принцессу Романову. Но, скорее всего, название дали в честь какой-нибудь местной смазливой шлюхи, чтобы сделать ей приятное.
В питейном заведении стоял шум, висел табачный дым, хоть топор вешай, культурно отдыхала за кружкой пива разношерстая публика – от процветающей до бомжующей. Новые посетители устроились в уголке. Что радует в подобных заведениях – никакому самому продвинутому идиоту не придет в голову установить тут прослушку. Обычная забегаловка с умеренными ценами, многолюдная в любое время суток.
Ай доля арестантская, судьба ты уркаганская!
Вся жизнь лишь от звонка и до звонка, —
лился из динамиков приятный баритон вокалиста нового модного ансамбля «Все по понятиям».
Заняли столики. Официантов здесь не предусмотрено, пришлось Владу топать к стойке за пивом. Одновременно он профессиональным взором окинул зал, оценивая обстановку и посетителей. За сдвинутыми столами веселилась шумная толпа молдавских незаконных мигрантов. Еще несколько студентов, пара безденежных ханыг разряда «налейте, люди добрые, не дайте умереть от проклятой кручины!». В общем, обычная тусовка в примитивной забегаловке. Единственно, от кого исходили волны дискомфорта и угрозы – мощного телосложения, с бычьей шеей браток. Костяшки его кулаков были по-каратистски набиты. В глазах застыла дикая тоска и обреченность. Жутковатый такой взор, который не мог смягчить беззаботный треп его подружки – коротко стриженной миловидной брюнетки.
– Так чего там с «Прогрессом» за расклад? – спросил Влад, со стуком ставя на стол две кружки пельзеньского пива. Кружки были классические, из старорежимных времен. Именно в таких кружках пиво особенно вкусное. Оно прямо просится промочить тебе глотку.
– Чего, вплотную интересуешься «Прогрессом»? – мазнул по нему настороженным взором полковник.
– Как любой честный гражданин, которому не безразличны интересы родного города, – хмыкнул Влад.
Полковник смутно представлял, на кого работает Влад. Но сотрудничал с людьми «Пирамиды» он давно и честно. И сам был человеком честным. Видел, что там, где его родная фирма буксовала, оперативниками «Пирамиды» информация отрабатывалась жестко и предельно четко. Ему хотелось верить, что Влад представляет какую-то глубоко законспирированную спецслужбу или тайный орден, работающий в интересах России, что было недалеко от истины.
– Решил, значит, заняться на досуге? – спросил полковник.
Влад промолчал, только неопределенно пожал плечами.
– Тогда слушай расклад, дорогой мой. Ситуация муторная и запутанная. Не буду тебя утомлять подробностями. Короче, Руслан Смирнов тянул один многообещающий коммерческий проект, связанный с новыми электронными технологиями. Дело перспективное, сулящее серьезный куш. Понятное дело, как длинным баксом завоняло, тут же навозные мухи слетелись. Руслану Смирнову было сделано предложение, от которого не принято отказываться. Президент «Прогресса» был неуступчив. Его погибель вполне устраивала некую сторону… Эта самая некая сторона в записанном нами неделю назад разговоре с партнерами плакалась, что ей подло мешают нажиться.
– И что?
– Партнеры из криминального мира прониклись этой болью. Предлагали свои услуги по разруливанию ситуации. В ответ им сказано – ситуацию разрулят без них. Притом кардинальным способом.
– И как поступила ваша контора?
– Мы эту информацию довели до Руслана Смирнова. Тот пообещал принять меры.
– И обложился охраной.
– Очень квалифицированной охраной… Не помогло.
– Заказчик, выходит, в наличии. Что известно об исполнителях?
– Ничего. Обстоятельства фантастические. Убийца пролез по карнизу, где человек пролезть не в состоянии. Пользоваться огнестрельным оружием не стал. Просто свернул шею и проломил ударом четыре ребра. Такое ощущение, будто жертва побывала под трамваем. Кстати, Смирнов – кандидат в мастера спорта по вольной борьбе. Такую шею просто так не свернешь…
– И что значит эта страшилка?
– В Питере завелся Бэтмен. Человек-мышь. Прилетел и порвал президента холдинга «Прогресс». Голливуд отдыхает.
– Довольно занятная история.
– Ну да. Такой занятный детективчик, – кивнул полковник. – Одно плохо. Похороны настоящие…
– Теперь главный вопрос: кто заказчик? – выжидательно посмотрел на полковника Влад.
– А тут и секрета нет особенного. Самсон Разинский.
– Тот самый? Руководитель «Интелтрастбанка»?
– Он, гнида. Он, мразь помойная. Вот где он у меня сидит! – полковник провел рукой по горлу.
– Тише. – Влад обвел глазами дымный зал, но на них никто не обращал внимания. Молдаване кадрили двух пышнотелых хохлушек, обитательниц питерских панелей. Браток, что сидел слева, тупо сжав здоровенной лапой кружку, угрюмо смотрел в одну точку, не реагируя на свою сексапильную подружку.
– Что предпримете? – полюбопытствовал Влад.
– Ничего.
– Это как?
– Ты забылся, да? Ты где живешь?.. Полчаса назад я предложил начальнику управления взять Разинского в полную работу. Литерные мероприятия, наружное наблюдение – все как положено.
– Дальше я догадываюсь.
– Вот именно… Свои идеи я могу оставить при себе. Мне открыто сказали, что да, Разинский бандит, жулик, христопродавец, агент влияния и, скорее всего, убийца, но политическая ситуация в области и стране не позволяет брать его в работу, как какого-нибудь простого ларечника. Вот выйдем на исполнителя убийства, тогда и заказчика прижмем. А пока…
– Короче, Разинскому станет тут же известно, если вы его возьмете в разработку.
– Ему известно даже больше. Что в работу его брать никто не будет. Он в команде. А команда сейчас влияет и на наших, и на Москву.
– Знаешь анекдот про команду? – хмыкнул Влад.
– Излагай.
– Бандитская команда едет на «шестисотом» «мерсе». Гордые такие: «Нет никого нас круче, потому что мы команда!» И бьются в «Запорожец». Там дед-ветеран. Они его вытаскивают: мол, плати десять косарей зелени. Дед: «Отродясь, сынки, таких денег не было. Можете «Запорожец» забрать». Они ему: «Ну, тогда готовься смерть принять, старый, потому что ты против команды пошел». Дед просит помолиться перед смертью. Те ему разрешают. Он к «Запорожцу» подходит, вытаскивает старый «ППШ», очередь вверх: «Стоять, гады!» Команда застыла. Он им: «На первый-второй рассчитайсь, а не то всех положу». Рассчитались. «А теперь первые со вторыми занимаются мужеложством». Умирать неохота, занялись. «А теперь вторые с первыми…» Занялись. «А теперь кто до леса за десять секунд не добежит, того убью». Ну, братва бежать до леса, а дед в «Запорожец» и айда оттуда. Братаны до леса добегают. Пахан радостно орет: «Пятнадцать секунд прошло, а он не стреляет! А знаете почему?» Братаны: «Почему?» – «Потому что мы команда!»
Чекист хмыкнул.
– Они слишком привыкли к тому, что они команда, – закончил Влад притчу. – И их не тронь.
– Так их столько лет приучали, – скривился полковник.
– А ведь однажды кто-то придет и скажет: «На первый-второй рассчитайсь!..»
– Я уже умаялся ждать, когда их рассчитают, – вздохнул полковник. – И с трудом верится, что когда-то их рассчитают… Тебе эта информация пригодится?
– С познавательной точки зрения… Выходит, это дело ты тянешь…
– Громко сказано. За мной координация взаимодействия с ментами. И работа в штабе по раскрытию.
– Чего будет еще интересное, ты мне свистни…
– Свистну. Свистеть мы научились… Ну, за успехи наших безнадежных предприятий. – Полковник поднял кружку.
Влад прихлебнул пиво, вытянул под столом ноги, откинулся на мягкую спинку, ощущая расслабленное удовлетворение. Кажется, все пошло как по рельсам. План действий был элементарный, усложнять ничего не имело смысла. Рыбка сама плыла в руки.
– Ох, друг мой, ты бы знал, как надоело быть шестеркой, – покачал головой полковник. – Если бы кто еще лет десять назад мог представить, в каком мы дерьме утонем… Но кто мог представить?
– Мы не утонули. Мы бултыхаемся. И есть шанс выплыть.
– Твоими бы устами…
И тут Влад напрягся. У него возникло ощущение какого-то непорядка в ходе вещей. Потом он разом, как проблеск молнии, ухватил суть происходящего.
В бар целеустремленной походкой зашел кавказец, скорее всего, чеченец или ингуш, в длинном черном плаще. Высокий, прическа прилизанная, с усиками, не какой-то там баран горный. Стиль а-ля латиноамериканский мачо. Обвел взглядом зал и двинул вперед. Еще один кавказец в серой кожаной куртке цвета «мокрый асфальт» остался у дверей, специфически держа руки за пазухой.
Влад точно знал, что следует за таким появлением. И теперь ему предстояло решить, что делать, – остаться зрителем или принять участие в представлении.
И он принял решение.
«Мачо» приблизился к тому самому братку с каратистскими кулаками-кувалдами, который угрюмо сидел со своей девахой, продолжая смотреть в одну точку. Кавказец золотозубо залыбился. Улыбка была не просто язвительно-развязная и победная, а скорее натужная. Лицо сосредоточенное. Видать, парень был преисполнен ответственности за порученное дело. Не исключено, что данная акция была первая в его карьере. Он достал из-за пазухи пистолет Макарова с грубым самодельным глушителем.
Браток поднял глаза. И стал белый как снег, осунулся, взгляд потух. Приговоренный к смерти, он не собирался возражать против приговора. Он сам себя уже похоронил.
– Тебе должок, Самурай, – произнес кавказец. Его палец заскользил по спусковому крючку.
Все ждали хлопка.
Но раздался стук.
Стеклянные осколки и пиво брызнули в разные стороны. Есть контакт!
Это кружка, которую метнул Влад, соприкоснулась с твердой головой кавказца. «Мачо» рухнул как подкошенный.
Обалдевший его напарник у входа замер. Запоздало потянул руку из-за пазухи, где было что-то тоже явно стреляющее.
Но ему не хватило времени. Влад, пригнувшись, стремительно нырнул к распростертому на полу «мачо». Подхватил пистолет. И два раза нажал на спусковой крючок, не прицеливаясь.
Кавказца отбросило выстрелом. Он дико заорал, зажав простреленное плечо, и на полусогнутых бросился из бара.
Влад сдернул обалдевшего полковника со стула:
– Исчезаем! Шевели копытами!
Тут к ним подскочил вдруг встрепенувшийся несостоявшийся покойник с криком:
– Братан! Спасибо! Все что хочешь!
Он явно намеревался сграбастать спасителя в объятия или пасть перед ним ниц. Влад, не говоря ни слова, впечатал его ударом кулака в грудь. Туша грохнулась, снеся стол.
Раздался истошный женский визг. Замершие посетители пришли в движение.
На выходе Влад, успевший отереть о брюки доставшийся ему пистолет, бросил его в урну, так что глушитель торчал из нее теперь, как обрезок водопроводной трубы.
– Шевелись! – подгонял он полковника.
Они ввалились в «жигуль». Машина резко сорвалась с места, вырулила из переулка и влилась в поток движения.
Влад искоса глянул на полковника. Тот безуспешно пытался достать дрожащими пальцами пачку сигарет.
– Ох, етитетская сила! Ну ты даешь, ниндзя, – наконец выдавил полковник.
– Бывало и хуже.
– Как ты их срубил? – полковник не мог поверить, что это ему не приснилось и что так бывает.
– А, бывает, – отмахнулся Влад. – Криминальная столица. Угораздило нас попасть в чужой разбор.
– Уф, чтоб я сдох…
Влад выжал газ. Жалко, машину придется бросить – вдруг засветилась. Номера замороченные, по ним никто ничего не установит. Становиться свидетелем или героем дня, предметом милицейских разбирательств Влада никак не устраивало.
– Ох, едрена-матрена! Это же были киллеры, профи, – не мог успокоиться полковник. Ему наконец удалось извлечь из кармана сигареты и распечатать пачку. Теперь он трудился над тем, чтобы зажечь сигарету. – А ты их как котят драных…
– Тоже считали, что они команда. Пока не появился мужик с «ППШ», – произнес Влад.
* * *
В окно офиса светила луна. На Питер спустилась тревожная бледная ночь.
– В среду произошло покушение на Вячеслава Тимохина, которого считают лидером одной из преступных группировок города, – деловито вещала ведущая «Криминальных новостей».
На экране возник разгромленный пивной бар «Анастасия». Ошарашенное лицо спасенного братка.
– Источники в ГУВД сообщают, что причиной покушения, скорее всего, явился раздел сфер влияния за рынки на севере города. Группировке Тимохина, он же Самурай, удалось серьезно потеснить представителей кавказской общины. Задержанный киллер принадлежит к одной из этнических организованных преступных групп. До сих пор не совсем понятны обстоятельства счастливого спасения жертвы. Очевидцы утверждают, что покушение предотвращено неизвестным, возможно телохранителем потерпевшего. Расследование продолжается. По факту покушения возбуждено уголовное дело…
Влад улыбнулся. Ну что ж, пусть Самурай справляет вчерашний день как еще один день рождения. Пусть живет. Тем более за благое дело чуть не пострадал – Кавказ с торговых точек вышибал…
Влад уже поинтересовался, не нашли ли его отпечатки пальцев где-нибудь в кафе. Это было бы неприятно, и пришлось бы потратить немало сил для их изъятия. Но осмотр места происшествия был произведен топорно, следы не изымались, так что можно на этот счет успокоиться. Машина в металлоломе. А приметы в такой суматохе могут быть только весьма условные, по милицейскому анекдоту – глаза голубые, сросшиеся на переносице… Тема закрыта. Влада теперь никак не привязать к происшедшему. Проблемы нет. И скорее всего, со спасенным Самураем никогда больше он не встретится…
Махнув пультом, Влад выключил телевизор. Делу время, потехе час.
Пальцы пробежали по клавиатуре ноутбука, активируя зашифрованные файлы. Итак, досье на Самсона Разинского.
В том, что Разинский отличился в мокром деле, в общем-то, не было ничего из ряда вон выходящего. Так уж получалось, что когда в городе затевалась какая-то крупная пакость или масштабная афера, то каким-то боком там стоял этот человек. Но благодаря изворотливости и сверхчеловеческому чутью он стоял именно на таком расстоянии, чтобы оставаться вне поля досягаемости правоохранительных органов и высокооплачиваемых киллеров.
Самсон Разинский относился к одному из неизменных персонажей современных реалий. Мелкий бес. Эдакий монстр, набравший живой вес от благотворной близости к властям, разжиревший на аферах, предательствах, разбухший от человеческой крови. В общем, законченный тип социально опасного психопата. Весело и азартно он сеял вокруг себя разор и опустошение. Чем-то похож на легендарного царя Мидаса. Тот, прикасаясь к вещам, обращал их в золото. То, к чему прикасался Разинский, обращалось в дерьмо. И в этом дерьме он плавал, как дельфин, обращая его опять-таки в золото.
– Сколько у государства ни воруй – все равно своего не вернешь! – эта иезуитская формула стала его девизом еще до перестройки, когда он крутился на Ленинградской киностудии художественных фильмов, поближе к финансам.
Тогда ему довелось даже стать директором пары картин. С тех пор осталась тяга к богеме, творческой интеллигенции, притом взаимная – журналисты и кинодивы без устали расхваливали его в газетах и на телевидении, без зазрения совести приклепывая мелкому бесу ангельские крылышки.
История взлета – вполне типичная для смутных времен. На первоначальном этапе растаскивания государственной собственности власть имущие раздавали самые лакомые куски наиболее оборотистым и, как им тогда казалось, совершенно подконтрольным людям. Разинский как раз подходил по всем статьям. В шустрости его никто не сомневался. А преданность гарантировалась тем, что он к тому времени уже лет десять состоял на связи в Управлении по охране государственного строя Комитета госбезопасности СССР. Была такая, кстати, достаточно презираемая настоящими профи контрразведки служба в ГБ, зорко наблюдавшая за общественными настроениями и заботившаяся о том, чтобы советские граждане любили советский строй. Разинскому там присвоили оперативный псевдоним «Заяц». Он добросовестно закладывал всех своих знакомых, уличая их в нелояльности.
Так Разинский, живший по закону гироскопа – хочешь жить, умей вертеться, пошел на взлет и устремился в выси коммерции. Все у него складывалось как в сказке. Слова, для обычного человека ругательные: «приватизация», «ваучеры», «залоговые аукционы» – звучали для него ангельским пением райских кущ. Благодаря связям в Америке и Израиле он, после недолгих шараханий, сел на линию, которая созвучна его мятущейся душе, – на финансы. Успешно создал и обанкротил несколько неслабых финансовых структур. Вокруг него люди стрелялись, теряли состояния, хватали инфаркты чаще, чем простуды, а он только жирел. Правда, жирел в переносном смысле, поскольку биологический жир не приставал к его нескладной двухметровой фигуре. С некоторых пор он уверовал, что весь этот мир создан исключительно для него.
Те, кто десять лет назад старательно, как из глины, лепил из кагэбэшных досье, ваучеров, крови и дерьма этого монстра, недооценили глубины пропасти, в которую летит держава. Советские кукловоды считали, что ни за что не упустят штурвал корабля, только в их руках будет не громоздкая административная система, а частная экономика, капитал, живые деньги, что гораздо надежнее. Им и в голову не приходило, что их время вышло, а пришло время Разинских. Как-то так получилось, что землетрясение, потрясшее страну, оказалось, вопреки расчетам, не пять-шесть баллов, а все двенадцать. Рухнуло почти все! Как поется: «Власть, Россия и законы – все к чертям!» И на этих развалинах воцарились в сытости и довольстве вовсе не бывшие партаппаратчики и чекисты, а именно Разинские – ушлые жулики, воры, стукачи различных спецслужб, начиная от КГБ и кончая Моссадом и ЦРУ. И к середине девяностых годов вышло, что хозяева Разинского стали у него на посылках в лучшем случае, а в основном просто выкинуты им в мусорную яму. Теперь «Разинские» назначали власть и реформировали спецслужбы. Грянул час их торжества. Как им кажется – навсегда!
Самсон Разинский с самых первых дней победной поступи демократии не стеснялся афишировать близость к власти. Одно время даже был наперсником отца питерской демократии, первого мэра Санкт-Петербурга, который под мутные и умные речи собственного кустарного производства довел город до такой разрухи, до которой не довели его ни Гражданская, ни Великая Отечественная война. Это было золотое время для Разинского. Тогда он с кучкой единомышленников хорошо попилил под видом различных высокодоходных программ бюджет Северной Пальмиры. Спекуляции с недвижимостью, приватизационные дела до сих пор он вспоминал с ностальгией.
На его совести два полностью угробленных, выпотрошенных оборонных завода и куча всяческих структур поменьше. Может, где-то на Западе банки и финансовые компании и служат развитию экономики, в новой России все получалось наоборот – там, где проходили финансисты типа Разинского, оставалась выжженная земля. И всех это вполне устраивало. Все вокруг обращалось в дерьмо. А потом в золото.
Не то чтобы его существование протекало совершенно безоблачно. Как во время войны, вокруг падали сраженные пулями и снарядами верные товарищи и единомышленники. Приятелями Разинского, погибшими при дележе питерской собственности, можно было укомплектовать приличное кладбище. После того как в результате дележки морского порта взорвали его ближайшего друга, вице-губернатора Питера, Разинский на полгода укатил в теплые края, скупил недвижимость во Франции, немного оттаял душой и вернулся обратно, когда все было уже утрясено, враги частично пали, оставшиеся сами надолго укатили в теплые края.
Он имел немало возможностей стать покойником. Но как всю нечистую силу, его сама преисподняя хранила. Из всех передряг он выходил живым, здоровым и при наваре. И опять все обращалось в труху и тлен от его прикосновений.
Влад нажал на кнопку мыши, и на экране возникла фотография фигуранта. Худое лошадиное изможденное лицо. Унылый изгиб тонких губ. Крючковатый нос и острые уши. В общем, уродец, мумия… Вот только глаза. Веселые, озорные глаза беса.
Влад усмехнулся. Глядя на это существо, он не испытывал ни ненависти, ни злости. Смешно злиться на непреодолимые силы природы. Или на бактерии туберкулеза. Нужно искать способы противостоять им. С бактериями помогает дезинфекция. От урагана укрепляют дома. Конечно, проще всего было бы давить этих гадов, как клопов, чтобы только кровь и баксы в разные стороны брызгали. Но свято место пусто не бывает. Одного удавишь, другие приползут. Тут нужны кардинальные меры…
Но когда отдельно взятый клоп слишком наглеет и мешает жить – его не грех и прихлопнуть. Или клопомором пройтись.
Влад щелкнул изображение Разинского по носу. Ну что же, на этот раз финансист перегнул палку. Он слишком привык к безнаказанности. Считает, что у него все схвачено, все прикручено, что лучше его никто не знает всех течений в теплой речке-вонючке… И каково же будет его удивление, когда он узнает, что есть силы, которые он учесть не в состоянии. Есть «Пирамида»! Божья кара!
Итак, цель определена.
– Ну что ж, – прошептал Влад. – Готовим обряд изгнания духа…
Двух пятерок – Сотника и Пирата – должно хватить для проведения мероприятий. Запрашивать дополнительную поддержку не стоит. Если Денисов намекнул, что это нежелательно, значит, действительно сейчас в «Пирамиде» напряг и каждый человек на счету. Вчера прибыл Тунгус. Это уже много. Пусть и неравноценная замена Эскулапу, но тоже очень неплох.
– Стартуем, – прошептал Влад.
Взял мобильник, по закрытому каналу сбросил сообщение командирам пятерок. Назначил встречу.
Спецоперация начинает разбег…
Влад подошел к окну, глядя на отражающуюся в черной глубине канала луну.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная гладь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Великие стихи великого декадента, обреченного крутиться в белкином колесе бытия. Влад усмехнулся. У него не было никакой тоски. Наоборот, лунная дорожка вела его вперед, в бой. Он пока еще силен. И многое мог изменить в жизни, пытаясь свести воедино расползающиеся нити бытия.
Он ощутил, что в него вливаются сила и уверенность воина.
Но точил его и червячок. Было иррациональное предчувствие, что он ступает вовсе не в ярко освещенный коридор, а в запутанный лабиринт… И что все будет с этим делам не так просто, как запланировано…
* * *
– Это просто счастье, что сегодня предприниматели, люди, имеющие капитал, становятся меценатами. Именно они возвращают на родину то, что было утрачено за семьдесят лет безбожия и бездуховности. Большое человеческое спасибо вам, Самсон Моисеевич, – произнесла заместитель директора Русского музея, в глазах ее сверкнули слезы умиления – вполне искренние.
– Это мой гражданский долг, – обаятельно улыбаясь и шаркая ножкой, ответил на восторги в свой адрес Разинский.
Тут же его секретарь – элегантный, в дорогом костюме, в отличие от самого питерского банкира, предпочитавшего свитера и демократичную одежду, сунул в руки Разинского картину в массивной золоченой рамке.
Банкир протянул картину расчувствовавшейся музейной работнице.
Та вцепилась в нее, как ростовщик в кошель с золотом, и потянула на себя. Разинский чуть придержал. Ему было весело смотреть на сушеную музейную крысу, офонаревшую от свалившегося счастья. На ее лице возникло удивление, грозящее перерасти в панику при мысли, что вожделенное полотно не отдадут. И она рефлекторно потянула сильнее. Разинский отпустил, и женщина качнулась назад, едва не потеряв равновесия.
Защелкали фотоаппараты, запечатлевая исторический момент появления на свет нового мецената. Работали видеокамеры.
Настало время доброго отеческого слова мецената. Разинский напустил на себя простецкий вид. Он умел пудрить мозги – это было одно из его главных умений в жизни. И выбрал доверительный простонародный тон.
– Чего греха таить, сегодня отношения между бизнесом и народом несколько напряженные. Существуют стереотипы – мол, богатые только о своих богатствах думают. Эдакий буржуй из агиток двадцатых годов – жирный и в цилиндре. Мы же строим не общество классовых противоречий, а общество социального партнерства. И у нас, людей успешных, должно быть четкое понимание – у нас есть наша страна. И ее возрождение – дело каждого из нас. Тут уж от каждого – по возможностям… И главное для нас – возрождение культурное. И я рад, что мне удалось вернуть России хотя бы часть этой самой нашей культуры, которая была утрачена за варварские десятилетия правления тоталитарного режима. Чем могу…
Заместитель директора музея со счастливой улыбкой продемонстрировала присутствующим картину. Поздний Кандинский – из тех шедевров, в которых без стакана не разберешься. Хаотическое нагромождение линий, аляповатые цвета.
Журналисты смотрели на полотно напряженно, как жертвы мошенничества, ощущающие, что их сейчас будут надувать, но не желающие показаться некомпетентными. По толпе, в той стороне, где собрались искусствоведы и ценители, морской волной прошелестел шепоток:
– Изумительно.
– Потрясающее, врожденное ощущение цвета.
– Симфония иных пространств!
– Оковы формализма сбрасывали многие. Но у мастеров это получалось действительно красиво.
Потом посыпались вопросы гиен пера и волков телеэфира:
– Какова стоимость картины?
– Скажем так – немаленькая, – улыбался загадочно Разинский.
– С шестью нулями? – не отставали корреспонденты.
– Ну не с тремя же…
– Будете ли и дальше заниматься возвращением шедевров в страну?
– Будущее покажет. Но желание есть.
И прочее. И прочее.
Омрачало настроение Разинского лишь то, что директор Русского музея совсем не к месту сказался больным. Искренне ненавидя банкира, академик участвовать в этой клоунаде посчитал зазорным. Он отлично знал, что за полотно передано в Русский музей. Фальшивка, притом достаточно известная, а потому приобретенная на Западе по дешевке. Подделать русских авангардистов двадцатых годов мог кто угодно – благо высоким художественным уровнем эти творения никогда не отличались, чего не скажешь об их космической цене. Весь секрет состоял в том, чтобы получить на картину заключение авторитетных международных экспертов, специализирующихся на авангарде. После такого заключения картина автоматически считалась подлинной и вместо ста баксов могла потянуть и на миллион, и на два. Разинский такое заключение приобрел по сходной цене.
После пресс-конференции начался обязательный и самый волнующий пункт программы – фуршет. Разинский не притронулся к еде – еще бы помоями его накормили! Фуршетная еда – это комбикорм для вечно голодных депутатов, деятелей культуры и журналистов. Приличные люди пищевые отходы не едят. Приличные люди едят нечто другое и в других местах.
– Спасибо, – кивнул банкир официанту, принимая рюмку коньяку, к которому тоже притрагиваться не собирался. Но в руке на фуршете хоть что-то должно быть.
Опять интервью – уже в неформальной фуршетной обстановке. Натужное восхищение со стороны присутствующих благородством банкира. Дежурные речи и тосты. И снова журналисты.
Утомленный этой суетой, Разинский наконец добрался до машины – просторного, длинного, как такса, представительского бронированного «Мерседеса».
Секретарь захлопнул за ним тяжелую дверцу и уселся с другой стороны.
– Ну что, приблизили бизнес к народу, – хмыкнул Разинский.
Секретарь пожал плечами:
– Бесполезная трата сил и денег. Все равно до народной любви нам как пешком до Луны.
– Дурак ты. – Разинский потрепал секретаря за щеку, притом достаточно болезненно. – Зато на шаг дальше от народной ненависти. Кто-то покупает западные хоккейные и волейбольные команды. А мы скромно возвращаем на родину утраченные шедевры.
– Фальшивые, – поддакнул секретарь.
– Уже настоящие, дорогой мой… Зато теперь мы стали примером беззаветного служения этой дерьмовой стране. Считай, патриоты. – Разинский хохотнул, удовлетворенно сложив руки на впалой груди. – А теперь заткнись. Я в дремоте.
Он прикрыл глаза. Жизнью банкир был удовлетворен вполне. Его грели сладостные мысли о денежных потоках, которые хлынули в нужном направлении после гибели президента «Прогресса», славившегося своей непонятливостью и щепетильностью.
Жизнелюбию и безграничному оптимизму банкира можно было позавидовать. Судьба опять белозубо улыбалась ему. Очередное препятствие рассосалось. И открывались волнующие перспективы по освоению новых финансовых пространств. Он ощущал себя первопроходцем, покоряющим нецивилизованные, читай, не отошедшие под его власть, земли. То, что на этих землях жили туземцы, его особенно не смущало. Первопроходец обязан быть конкистадором. После смерти Руслана Смирнова под влияние банкира попала перспективная программа. Правда, пролилось чуточки крови. Но она ведь только бодрит. При условии, если кровь чужая. То, что по его заказу человека отправили на кладбище, – не вызывало у него эмоций. Люди – это тени. Появляются и исчезают. Еще одна тень исчезла – ни жалости, ни радости по этому поводу.
От своих высокопоставленных и жадных до денег источников в милиции и госбезопасности Разинский был в курсе того, что его имя стоит на первых местах в списке подозреваемых в убийстве президента холдинга «Прогресс». Но это его нисколько не волновало. Не отросли еще те зубы, которые вцепятся в его загривок. Хилые органы правопорядка не способны предпринять чего-то против него. Влияния банкира с лихвой хватало, чтобы оградиться от всяких неудобств типа прослушивания телефонов, наружного наблюдения, назойливых агентов спецслужб. Он в перечне неприкосновенных особ. Если он перейдет дорогу кому-то из влиятельных кланов и политиков – тогда за него возьмутся. Но он отлично знал, на чей каравай рот нельзя разевать даже с полнейшей голодухи.
Со стороны связей погибшего Руслана Смирнова тоже ждать подлянок не приходилось. Там все заранее обговорено, утрясено, улажено. Просто в этой комбинации фигура одного ферзя – теперь покойного, поменялась на другую фигуру – ныне здравствующую. И ни у кого никаких претензий. В этих играх нет моральных обязательств. Есть обстоятельства. А исходя из этих обстоятельств Разинский сейчас устраивал всех.
Он улыбнулся. Хорошо! Он любит эту жизнь. Умеет наслаждаться и большими, и маленькими радостями.
Кстати, насчет маленьких радостей. В их списке на сегодня ужин в ресторанчике «Волшебный мир». Дорогое, солидное заведение, несмотря на идиотское название. Столик заказан не в кабинете, а в общем зале. Ему нравилось смотреть на людей и ловить на себе напряженные взгляды. Будет он там не один, а с очередной леди – на сей раз миловидной артисточкой областного драмтеатра, заранее готовой на все.
По городу ходили легенды о сексуальной потенции Разинского. Мол, зверь, рвущий на части женскую плоть. Мастер извращений. На самом деле ему нужен был только реальный простенький оральный секс с быстрым обслуживанием. И больше ничего. По-настоящему ему нравился сам процесс совращения – хотя, к сожалению, это игра с заведомо известным финалом. Пусть кто-то в мире может устоять перед его мужским обаянием. Но женщин, способных отвергнуть приятную тяжесть его портмоне, не предусмотрено в природе!
– Вывод – все бабы шлюхи, – произнес он полусонно.
– Что? – подался к нему предупредительный секретарь, злобно глянув на дремлющего шефа.
– Все бабы – шлюхи, – повторил банкир. – И мужики – тоже.
– Даже так? – хмыкнул секретарь, иногда позволявший себе иронию, в допустимых дозах, по отношению к шефу.
– А ты первая шлюха. – Разинский зевнул…
Хорошо, когда все схвачено, подумал он. За все заплачено. И все недруги расхерачены!
Если бы он знал, что не все обстоит так, как он считает. И уже несколько дней он находится под колпаком. И его многочисленные сотрудники службы безопасности, разжиревшие от безделья, как коты в колбасных лавках, зря едят свой хлеб, поскольку так и не смогли засечь наружное наблюдение.
Впрочем, засечь его действительно было трудно. Наружке Влад поставил задачу – лучше упустить объект, чем обнаружить свое присутствие. Таскаться за Разинским оказалась нетрудно. Банкир ни от кого не таился. Чувствовал себя в городе свободно. И, главное, был предсказуем.
А с предсказуемости в серьезной игре всегда начинается проигрыш…
Представительский «Мерседес» остановился у ресторана «Волшебный мир».
Стеклянную, с бронзой, дверь распахнул подобострастный швейцар. Разинский прошествовал в фойе как князь. Швейцар и метрдотель с удовольствием бы били челом и ползали за ним на коленях, если бы это дозволялось общепринятыми нормами поведения. Их лица выражали преданность и благоговение.
– Столик уже заказан, Самсон Моисеевич, – стелился перед ним мелким бесом выскочивший из своего логова директор заведения. – У нас сегодня прекрасное меню… Вы будете довольны.
– Надеюсь, – процедил Разинский.
Он знал, что эти люди в лепешку разобьются, лишь бы он был доволен. И не только заработок на нем играл свою роль. Дурманящий шлейф запаха больших денег приводит окружающих в исступление.
Заняв место за столиком, он кинул взгляд на часы. Дама объемного, как грузовой контейнер, любвеобильного банкирского сердца должна появиться через десять минут. Подождем…
Вика – невысокая миниатюрная блондинка, похожая на куклу Барби, возникла в дверях через пять минут. Цокая каблуками, прошествовала к столу – на вид вся такая недоступная, возвышенная, как трансформаторная будка: не подходи – убьет от высокого напряжения…
Разинский встал, чинно поцеловал ей руку, задержав взгляд на пухлых губках. Это его слабость – мягкие пухлые губки.
– Ну, закажем, думаю. – Разинский открыл тяжелый, с золотым тиснением фолиант меню. – Шотландский омар. Грибочки – трюфеля… Супчик – это убого…
– Хочу марсельский суп, – ткнула дама в меню.
– Желание дамы – закон. Хотя я не стал бы. А вот мидии… Вино. – Банкир принял из услужливых рук официанта винную карту. – Пожалуй, прованское… Какого года? Который подороже, друг мой.
Наконец Разинский разобрался с заказом и очередностью подачи блюд. И вкусы его в еде тоже были предсказуемы. Ах эта предсказуемость…
* * *
– Все точно, как в аптеке, – улыбнулся Влад, наблюдая на экране, как к модерновому, инородным телом вонзившемуся в старинную застройку города стеклянному зданию ресторана «Волшебный мир» подкатил представительский бронированный «Мерседес». За ним – джип охраны. Из длинного лимузина чинно возник банкир.
– Война войной, а обед по расписанию, – рассудительно прокомментировал Тунгус. – Чукча, однако, тоже не против покушать.
Влад, Тунгус и еще трое бойцов вполне комфортно устроились в невзрачной серой «Газели» с глухим, без окон, кузовом. Штабная машина была напичкана соответствующей аппаратурой.
– Сделаем дело – я тебе тюленя вяленого подарю, – хмыкнул Влад.
– Шибко щедрый, командира, – хмыкнул Тунгус, перебирая в пальцах четки с зелеными камешками.
– Ладно, хорош лыбиться. За обстановкой лучше следи.
На экране было отлично видно, как за Разинским проследовали в ресторан двое охранников и секретарь. В машинах, припаркованных на стоянке, остались скучать два водителя и еще два охранника. Это холопы рангом пониже. Их место на улице.
Влад прошелся пальцами по клавишам компьютера. Технари умудрились подключиться к внутренней системе видеонаблюдения ресторана. Появилась картинка – банкир усаживается за столик.
Через несколько минут желтенький миниатюрный игрушечный «Рено» с визгом затормозил у ресторана, едва не подровняв припаркованный «Ауди». Из машины, как царевна-лебедь, выплыла миниатюрная блондинка. На окружающих она вообще не смотрела. Вокруг нее засуетилась ресторанная челядь. Она на них – ноль внимания, фунт презрения, мол, радуйтесь, что со мной одним воздухом дышите.
– Его пассия, – отметил с удовлетворением Влад.
– Конченая стервь, – профессионально оценил Тунгус.
– Иных не держит… В их планах на ночь скорпионья свадьба.
Блондинка прошла в помещение ресторана. Банкир церемонно припал губами к ее руке. Она приземлилась за стол. Обед начался. Челядь запорхала на максимальных оборотах.
– Здорово он их выдрессировал, – отметил Тунгус.
– Они сами счастливы служить его величеству денежному мешку, – сказал Влад.
– Когда начало, командира? – вопросительно посмотрел на него Тунгус.
– Подождем…
Ждали двадцать минут. За это время свита банкира совершенно расслабилась. В бронированном «Мерседесе» подремывал водила, приоткрыв окно. Громоздкий, как платяной шкаф, охранник вылез из джипа и, прислонившись жирным задом к капоту, вытащил сигарету. Расслабуха полнейшая.
– Ну, созрели. – Влад взял рацию. – Второй, выдвигаемся, – и кивнул водителю: – Вперед.
Водитель аккуратно тронул фургончик с места. «Газель» завернула за поворот и покатила в сторону ресторана. С другой стороны появилась не первой свежести пыльная «Волга» с синими милицейскими номерами. Машины двигались по переулку и встретиться должны были около дверей ресторана.
– Готовность номер один, – произнес Влад.
«Газель» двигалась неторопливо, с достоинством.
– Начали! – Влад рывком натянул на лицо маску, резко дернул дверцу фургона и вылетел из салона. За ним в таком же облачении вырвались на оперативный простор Тунгус и бойцы.
Из «Волги» выскочили еще двое бойцов и кинулись к машинам банкира.
– Милиция!
Водитель представительского «Мерседеса» превратился в соляной столб, упершись взором в черный, как туннель на тот свет, зрачок укороченного автомата Калашникова. Охранник обернулся, оторвал зад от капота джипа и попытался изобразить какую-то стойку. И тяжело рухнул – считать вышибленные прикладом зубы. Чем больше шкаф, тем громче падает!
Остальные не дергались, пялясь на стволы.
Любимое развлечение милицейских спецназов – маски-шоу. И отличное прикрытие для бойцов Влада – обыватель, зная неуравновешенный нрав спецназовцев, на горьком опыте научился при начале шоу прикусывать язык, беспрекословно выполнять команды и права не качать. А наиболее малодушные граждане, каковых было большинство, моментально впадали в ступор под буханье тяжелых десантных ботинок от злых глаз в прорезях масок, криков «милиция» и от ветра, поднимаемого несущимися напролом мускулистыми тушами в комбезах. Ступор – именно это требовалось сейчас.
Секьюрити ресторана замерли с выпученными глазами. Не все. Обязательно найдется самый прыткий и наивный. Попытался бедолага оборонять вверенный ему вход в ресторан со словами:
– Здесь частная собственность!
– Управление по оргпреступности, – представился на ходу Влад, снося его как кеглю.
Прогуливающийся в фойе хозяин, давно не видевший маски-шоу, излюбленного в середине девяностых, как-то не смог охватить разумом, что эта напасть обрушилась вновь именно на его заведение, так полюбившееся политическому и бандитскому бомонду. Он на миг потерял дар речи, а потом истошно заорал:
– А постановление?!
Его как бы невзначай уронил на гладкий, как лед, паркет следующий за Владом боец.
Фойе прошли без задержек, как горячий нож сквозь масло. Вот и зал, исполненный в стиле ретро – мозаики, колонны, тяжелые портьеры. Хрустальный шик и благолепие ресторана, обаятельное очарование роскоши и больших денег были вдребезги разбиты, как чугунной болванкой, бойцами в масках.
За столиком в углу – охранники и секретарь банкира. Их поставили на колени, наподдав для страховки прикладами, освободили от тяжести табельного оружия.
А вот и Разинский. Влад подскочил к нему. Сдернул со стула. Встряхнул, как шкуру. Упер в покатый лоб пистолет Стечкина. Произнес спокойно:
– Вы задержаны по подозрению в совершении преступления.
– Что? – просипел обалдевший банкир, выплевывая за куску.
Но договорить ему не дали. Бойцы схватили его, как куклу, и потащили из зала с колоннами и лепниной.
– Пожалеешь, дуролом, – прошипел прижатый десантным каблуком к полу секретарь банкира.
– Это вряд ли, – рассудительно произнес боец. Он убрал ногу и устремился следом за своими товарищами, не забывая контролировать зал.
Пленника вытащили из ресторана. Иногда ему удавалось переставлять ноги самому, но чаще его лакированные ботинки волоклись без всякой связи с хозяином.
«Газель» с пленником и бойцами, взревев мотором, ринулась с места. Сзади к ней прилепилась «Волга».
– Что за произвол?! – Дар речи вернулся к банкиру.
– Потише, пожалуйста, – попросил Влад.
– Вы ответите! С вас погоны сорвут… И с того, кто все это затеял… Вы ответите. – Банкир распалялся.
– Ну уж нет, ублюдок, – прошипел Влад, беря за загривок Разинского и глядя в его глаза. – На этот раз отвечать тебе.
Тон, каким это было сказано, пронял банкира не хуже зуботычины. Лицо Разинского стало серым. Он что-то еще пытался возразить. Но Тунгус вкатил ему в руку инъекцию, отключив минимум на три часа.
Наступал один из самых ответственных моментов любой акции – отход. Карусель завертелась. Уже сейчас требовательно звонят телефоны в милицейских кабинетах – что это за спецоперация такая? Некоторое время потребуется, чтобы всем стало ясно – правоохранительные структуры никаких акций в отношении банкира не планировали, да им такое кощунство и в голову прийти не могло. Потом со скрипом провернутся шарики в головах милицейского начальства и занозой застрянет слово «похищение»! А дальше – планы «Перехват», «Сирена». Отработанная и бесполезная в данном случае мобилизации сил и средств милиции. До того момента оперативники «Пирамиды» должны успеть растаять, как привидения.
Смена машин. «Газель» и «Волга» больше не понадобятся. В утиль! Дальше – по маршруту…
«Форд»-фургон для перевозки мебели выбрался на загородное шоссе. Влад для порядка кинул взгляд на часы. Пока они не выбивались из графика.
* * *
Кто-нибудь пробовал ухватить за хвост беса?
Пойманный бес хочет одного – вырваться из плена. И, как положено по его сути, он готов стелиться, угрожать, унижаться, умолять, давить на жалость. Он извивается, как угорь, всех предает и продает. И главное, он лжет. Ложь – это одно из главных орудий, которым бес пользуется всегда и везде.
Ситуация с Разинским была точно такой же. Этот бесенок, пойманный и спрятанный в уютный подвал с поросшими плесенью стенами, извивался как мог. Ему не требовалось развязывать язык – тот и сам болтался, как флаг на ветру. Впору было этот язык завязывать.
Банкир быстро осознал, что его похитители не имеют отношения ни к одной из известных ему правоохранительных структур. Даже если это какая-то хитрая спецслужба, то стращать ее своими связями, когда сидишь, прикованный цепью к полу, просто абсурдно. Остается торговаться.
Разинский без устали молол языком, пуская в ход все свое обаяние. Он ненароком пробовал вызнать, кому именно угодил в лапы. Все его усилия разбивались, как морские волны о волнолом. Банкир был готов на все. Предлагал деньги, сотрудничество. При этом на вопросы отвечал охотно, перемежая факты с вымыслом настолько густо, что отделить одно от другого было решительно невозможно. И постоянно обещал – озолотить, осчастливить, включить в свои громадные проекты. Предлагал гарантии искренности своих намерений, которые яйца выеденного не стоили. Вопрос – кто убил президента холдинга «Прогресс» Руслана Смирнова – тоже не заставил себя ждать с ответом. Банкир тут же с готовностью насыпал гору предположений и гипотез, но свое участие в этой затее отвергал с негодованием и даже с некоторым удивлением – как такая ерунда могла прийти в голову серьезным людям?! В защиту своей невиновности доводы приводил такие убедительные, что кто-то мог бы в них и поверить… Но в этих серых подвальных стенах не верили никому.
– Ну, теперь вы понимаете, что его смерть не в моих интересах, – завершил он речь, победно окинув взором с пониманием внимающих ему Влада и Тунгуса. – Поверьте, мне незачем что-то утаивать. Атмосфера не располагает.
Влад задумчиво кивнул.
– Вы знаете, я восхищен. Я просто восхищен, – продолжил тараторить пленник. – Спрашивается, зачем я плачу огромные деньги моей службе безопасности? Вы ткнули их носом в грязь, как щенков. Я потрясен. Просто потрясен… Когда мы будем работать вместе…
В его речах «если» уже сменилось на «когда».
– Вы поймете, как выгодно иметь таких друзей. Я умею ценить друзей. И профессионалов. Я восхищен.
Влад с вежливой улыбкой кивнул, и банкир воодушевился еще больше. Энтузиазм его рос как на дрожжах, и ему не были препятствием тусклая желтая лампа, темные потеки на стенах и браслет, сжимающий руку, от которого тянулась цепь, вмурованная в бетонный пол.
– Теперь, когда наши взаимные претензии исчерпаны, думаю, в скором времени мы забудем об этом небольшом недоразумении. Я берусь все уладить с правоохранительными органами. Расследования не будет.
– Да? – с сомнением произнес Тунгус.
– Что-нибудь придумаем.
– Например, первоапрельский розыгрыш?
– А что – тоже версия… Мы придумаем. Неважно, чтобы было убедительно. Важно – кем сказано. А в этом мире я имею большой вес, господа…
– Это известно даже детям, – отметил Тунгус.
– Вот именно. Я вешу больше, чем африканский слон, – захохотал банкир. – И я рад, что нас свела судьба, даже при столь двусмысленных обстоятельствах. Я легко забываю плохое и ценю хорошее.
Влад опять понимающе кивнул, чем поднял тонус банкира еще выше.
– И знаете, я как-то не совсем комфортно чувствую себя в цепях. – Разинский потряс цепью. – Как приблудная собака.
– Да, это создает некоторые неудобства, – согласился Влад.
– Если вас не затруднит, освободите меня от этих тяжких оков. Я же не декабрист какой.
– Не затруднит. Со временем. Оковы тяжкие падут. – Влад повернулся к Тунгусу. – Разговор бесполезный. Этот человек твой…
Тунгус кивнул, легко поднялся со стула и потянулся к лежащему на столике пластмассовому чемоданчику.
Глаза Разинского стали одичалые. Он уперся взором в чемоданчик. И произнес едва слышно:
– Но мы же договорились.
Влад только усмехнулся.
Когда же Тунгус подошел к банкиру с инъектором, подвал огласил панический вопль:
– Нет!
А потом началась обычная, стандартная процедура.
Тунгус, умевший взламывать гипнотические блоки и дезомбировать сознание, все же потратил немало времени на подавление воли пленника. Сознание Разинского оказалось на редкость тяжелотрансформируемо. Не из-за твердости убеждений, моральных и психологических устоев, а из-за какой-то текучести, внутренней готовности принять любую позу и точку зрения, но все равно повернуть ситуацию в нужное для себя русло. Лгун патологический – такой подвид.
По этой причине провозиться с ним пришлось больше времени, чем рассчитывали. Но все равно Тунгус сломал и подмял его. И теперь в кресле сидел откровенный человек, радостным подхихикиванием реагирующий на самые серьезные вопросы и тут же впадающий в глубокое уныние. Человек, которому можно было верить как себе.
У Тунгуса были подробные инструкции от руководства «Пирамиды», какую информацию выбить в первую очередь. Влада это особенно не интересовало. Зарубежные счета Разинского, его устные договоренности с политиками и коммерсантами, планы, перспективы. Бухгалтерская нудятина. Но нетрудно было понять даже неискушенному человеку – банкир щедро, как сеятель, сыплет совершенно убийственной информацией. Ох, сколько бы полетело голов, какие финансовые, политические катастрофы потрясли бы страну, стань эти откровения достоянием гласности.
– Да этот стручок из правительства, он доллары как листья зеленые жует, хи-хи. Я через ребят ему «шестисотый» «мерсюк» подогнал… Ох, много чего могу о нем порассказать. Вы только спросите… Спросите.
– Спрашиваем…
– Так вот, эта козлятина тухлая, помню, еще в девяносто пятом, когда мы в Штатах с официальной делегацией были, хи-хи… К нему шустрики из корпорации «Элтерс» подкатили… Так вот после этого…
И дальше лился полноводный поток компрматериалов на высших чиновников.
Но Влада интересовал совершенно другой вопрос – кто исполнитель убийства Руслана Смирнова. Нутром чуял – тут даже не собака зарыта, а целый мамонт!
Обычно в таких делах главное звено – заказчики. Во времена катастрофического падения нравов и избытка народа, прошедшего через горячие точки, мафиозные войны и владеющего навыками пользования огнестрельным оружием, найти исполнителя для мокрых дел – не проблема. Другое дело те, кто имеет власть, деньги и готов платить звонкой монетой за кровь…
Но тут все было несколько иначе. Да, банкир – фигура, конечно, неординарная. Махинатор высокого полета. Но всего лишь типичный бес тяжелых лет России. А вот с исполнителем – тут кроется нечто загадочное. Сверхчеловеческие способности убийцы… Влад явственно ощущал холодок какого-то потустороннего дуновения.
Когда Тунгус закончил с банкиром, настала очередь Влада.
– Во сколько обошлась ликвидация президента «Прогресса»?
– Сто тысяч долларов. Мелочь, учитывая, что никто не брался за заказ. Нужно было преодолеть серьезную охрану. И вообще, с такими делами…
– Как ты нашел исполнителя?
– Через посредника. Такие дела лучше улаживать через посредников. Я знаю много людей, которые готовы оказать такие услуги, хи-хи…
– Стоп, – прервал Влад словоизлияния. Из банкира слова лились, как вода из дуршлага. – Кто посредник?
– Приятный молодой человек. Зовут Сашей. Но его друзья используют в общении с ним кличку, то есть, как принято говорить в последнее время, погоняло…
– Кличка какая? – оборвал экскурсы в филологию Влад.
– Ирокез.
– Откуда его знаешь?
– О, он известный человек в некоторых кругах. Мы с ним сталкивались пару раз. Надежный партнер…
– Телефон этого надежного партнера?
– Сейчас. Сейчас… Забыл… Забыл… – Банкир хмыкнул, и по щеке потекла слеза. – Я забыл…
– Он забыл, – Влад выжидательно посмотрел на заскучавшего Тунгуса.
Тот понимающе кивнул. Вытащил из чемоданчика еще одну ампулу.
В памяти человека остается все, что он видел и слышал в жизни. Его даже можно заставить вспомнить, через какое количество ступенек он прошел в семилетнем возрасте, поднимаясь в зал Дома пионеров на новогоднюю елку. Остается все, только за семью печатями. Эскулап и Тунгус умели распечатывать их. Поднаторели в этом деле.
Через пятнадцать минут номер телефона был воссоздан. А еще через полчаса вся информация по поводу «приятного молодого человека» была извлечена из черепной коробки пленника.
Потом допрос пришлось прервать. Банкир отключился и тяжело задышал, не реагируя на внешние раздражители.
– Все, сеанс закончен, – произнес Тунгус, вгоняя пленнику очередную дозу химиката.
– Когда снова годен будет? – спросил Влад.
– Если очень нужно, можем допросить его еще через пару дней. Раньше нельзя – угробим.
– Угробим, угробим… Ладно, кончаем с ним…
* * *
Патрульный «уазик» тряско колдыбал по вечернему шоссе, ведущему от аэропорта Пулково. Шелестела рация.
«Аврора. Внимание всем постам и передвижным группам. От Николо-Богоявленского собора угнана автомашина – серые «Жигули», госномер…»
«Нева-18, посмотрите, квартира восемь по Некрасова, восемнадцать… Кто-то в дверь ломился…»
«Нева-20, у дома пять по Адмиралтейской толпа подростков собралась. Посмотрите, что хотят».
«Внимание. У дома 5 по набережной Фонтанки грабеж. Двое кавказцев завладели мобильным телефоном, принадлежащим потерпевшей. Приметы преступников…»
С утра до вечера рация, выведенная на дежурного по городу, выдавала в сжатом виде все большие и маленькие беды, казусы, происшествия гигантского мегаполиса.
Одновременно в салоне приглушенно работал приемник на волне «Дорожного радио».
«Цепь громких преступлений продолжается. Правоохранительные органы пока ничего не могут сказать о заказчиках и исполнителях убийства президента холдинга «Прогресс» Руслана Смирнова и по поводу таинственного исчезновения председателя совета директоров банковской группы «Миллениум» Самсона Разинского. По поводу последнего источники в правоохранительных органах полагают, что его тоже уже нет в живых. Требований о выкупе не поступало. За объявление сведений о местонахождении Разинского обещано вознаграждение в сто тысяч долларов США».
Маховик информационной истерии раскручивался все бойчее.
– Да нехай они хоть все сквозь землю провалятся, скоты жирные, – хмыкнул старшина милиции, выбивающий пальцами марш на затворной коробке автомата Калашникова.
– Есть в жизни справедливость, – произнес его напарник – милиционер-водитель. – Нашлись добрые люди. Пристукнули уродов. Знаешь, Палыч, не сажать надо их убийц, а премии им выписывать.
– Богатые тоже плачут.
– Лучше бы они в три ручья рыдали, твари… Посмотри, что за чудик, – кивнул милиционер-водитель на нескладного, долговязого человека, топающего вдоль шоссе. Что-то настораживало в его походке и манере держаться.
– Притормози, – кивнул старшина.
Машина затормозила и медленно покатилась рядом с человеком.
– Далече идешь, уважаемый? – осведомился патрульный, опустив стекло.
Ноль реакции. Прохожий продолжил целеустремленное движение, чем обидел патрульных. Представителей власти игнорирует какой-то бич.
– Вот козел, – старшина распахнул дверцу, спрыгнул на асфальт из остановившегося «уазика», дернул за рукав прохожего, развернув его к себе лицом, одновременно отпрянув, по опыту зная, что на обороте тебе могут вогнать в живот нож.
Но руки человека безвольно болтались, как у тряпичной куклы.
– Документики, – с явственной угрозой произнес старшина, глядя в мутные глаза человека. Тот был небрит, одет в приличный, но очень мятый костюм.
– Нет документов, – негромко произнес мужчина.
– А что у тебя есть?
– Все, – хохотнул человек. – Весь мир.
«Так, побег из психушки», – подумал старшина и для порядка осведомился, беря мужчину под локоток: – Тебя как звать, владелец миров?
– Самсон.
– Серьезная заявка… А фамилия? – поинтересовался старшина, с некоторой тревогой прикидывая, почему эта небритая морда кажется такой знакомой.
– Разинский, – широко улыбнулся тот в ответ.
