Глава 25
Кипение миров
Судя по всему, до конца сплава оставалось всего ничего, но плыть в темноте нельзя даже по хорошо известной реке. А тут, со всеми этими миражами-мирами, кто же знает, что могло подстерегать сплавщиков. Привычно уже начали обустраивать стоянку: дрова, лапник, чтобы рассесться вокруг костра…
Павел, для начала кое-чем подсобив остальным, с общего одобрения взял спиннинг и отправился за добычей пропитания. Прошел немного вниз по течению и, обнаружив у своего берега симпатичный омуток, довольно быстро вытащил из него трех ленков. Четвертый сошел, и на этом клев как отрезало.
В принципе, можно было бы обойтись и тремя рыбками на четверых, но у Павла взыграла рыбацкая гордость, он принялся менять одну блесну на другую, экспериментировать с проводками, пошел дальше в поисках уловистого места. Не будь сложившаяся ситуация такой трагичной, знатный рыболов сейчас наслаждался бы природой, самой рекой, рыбалкой, возможно, в голове у него возникали бы различные сюжеты статей и даже рассказов, не исключено, что и фантастических. В рюкзачке имелся дневник, в который он при вдохновении записывал свои идеи. Многие из них рано или поздно воплощались на бумаге…
Внезапно поток мыслей нарушился. Вплелись чьи-то чужие образы, и Павел догадался, что это Таймеша. Брат Катюши хочет продолжить общение, хочет ответить на пока что не заданные вопросы.
Чего-чего, а вопросов у Павла была масса. И один из них – пробовал ли Таймеша пересечь границу невидимой зоны не только здесь, вниз по течению Кура, но и в других местах?
Не успел он об этом подумать, как вновь ощутил, что вместе с тайменем находится под водой. Но теперь ощущение было иным. Немного освоившись, знатный рыболов понял – вкус воды другой. Тут же пришло осознание – он в другой реке, это не Кур, а Ярап. Но не сегодняшний осенний, а весенний, холодный и полноводный. Стало ясно, что Тай рассказывает о чем-то, происходившем весной.
Струи воды легко, без завихрений, омывали тело, мелькали камни на дне. Местами основное русло шло вблизи берега, где над водой свисали ветви деревьев. Мчаться вверх по течению было легко и даже радостно. Местами река скатывалась по порогам, но такие препятствия оказывались лишь развлечением – разнообразием, прерывающим монотонность путешествия. Что сильному тайменю подняться против струи в мощном, но чистом по весеннему полноводью сливе! Сильные рыбы и по многометровым водопадам поднимаются.
Однако порогов становилось все меньше, а мелководных шивер больше. Тай продолжал движение, стараясь пройти как можно дальше. Зона неудаления, в которой они с рождения обитали вместе с Катюшей, имела неправильную форму, и здесь граница оказалась дальше от эпицентра. Пришло время узнать, что именно эта сторона собой представляет.
Течение неожиданно замедлилось, дно ушло резко вниз, надо понимать, Тай повернул из основного потока и выскочил в одно из небольших, но глубоких озер, как бусины нанизанных на таежную речку. Очень хорошо – можно отдохнуть, подкрепить силы мелкой рыбешкой, после чего продолжить путешествие. Но подкрепиться не удалось. Что-то было не так в этом озере.
Тай описал круг, вынырнул на поверхность, посмотрел вокруг – ничего необычного. Пошел на глубину и оттуда разогнался, чтобы выпрыгнуть из воды как можно выше. Только у самой поверхности понял, в чем дело, и в последний момент изменил направление.
В нескольких метрах над поверхностью висел другой мир. Он был светлым и прозрачным. Любой иной мир Тай заметил бы уже давно – по отбрасываемым на озеро теням. Здесь же, казалось, просто вились воздушные потоки. Даже непонятно было, почему они видимы. Возможно, совсем чуть-чуть отличались – еле уловимыми оттенками. Даже не собственным цветом, а тем, как через них проходил свет весеннего солнца.
Тай замер недалеко от поверхности. Красота зрелища завораживала. Желтоватый поток расщепился на множество тоненьких ниточек-оттенков, сплетавшихся друг с другом. Он крутился, обвивался вокруг потока красноватого, потом вокруг зеленого, опять красноватого и опять вокруг зеленого, но уже другого. Те, в свою очередь, взаимодействовали друг с другом, легко соприкасались и расходились. Казалось, над озером повисла сцена, на которой исполняется сюрреалистический любовный танец. Актеров не видно, видны только легчайшие полотна прозрачной ткани, которыми они управляют…
Восприятие Павла споткнулось. Откуда Таймеша мог знать про танцы, сцену, актеров? Или это уже он сам – Павел – так воспринимает мысленные образы, дописывает к ним свои впечатления?
Но мысли-сомнения были восприняты и рассеяны. Тай передал картинку из прошлой жизни – он просто смотрел телевизор, который, видимо, находился в домике на метеостанции. Как таймень его смотрел, оставалось загадкой, но Павел почувствовал, что в этом процессе была задействована Катюша. Чему удивляться – ведь Павел ощущает пережитое Таймешей когда-то раньше, будто сам находится там и сейчас. Уж брат с сестрой наверняка чуть ли не объединять сознания умеют.
Рассказ о танцующем мире продолжился. Потоки сплетались и расплетались, убыстряя темп. Вдруг они остановились, замерли. Не постепенно, как можно ожидать, а мгновенно – фотографическим стоп-кадром. Картинка продержалась с полминуты, и движение возобновилось в том же темпе. Но теперь скорость постепенно уменьшалась и стало заметно, что чужой мир понемногу снижается, приближается к поверхности воды.
Прошло еще несколько минут. Воздушные потоки чужого мира, казалось, устали. Они еле шевелились и почти не соприкасались друг с другом. Да и сам мир обессиленно лежал на поверхности озерца.
Тай почувствовал удушье. Вода, прогоняемая сквозь жабры, облегчения не приносила. Чужой мир высасывал кислород из озера. Тай расслабился и впал в оцепенение – это был единственный шанс.
Очнулся он ближе к вечеру. Над озерцом виднелось обычное земное небо. Кислорода в воде было еще маловато, но достаточно, чтобы как-то дышать. На поверхности плавала заморенная рыба. Кажется, он был единственным выжившим в этом небольшом водоеме. Да и то только потому, что внутри себя был не только землянином. Понял, среагировал, успел отдать рыбьему телу ментальный приказ и впасть в состояние глубокой гибернации.
* * *
Дальше Тай двигался, пребывая в менее радужном настроении. Нет, цель свою он не забыл, но окружающее уже не казалось таким весенне-радостным и безопасным. Ярап становился все более мелким, временами приходилось практически ползти брюхом по гальке. Обычный таймень вряд ли полез бы в такую западню. Понятно, что в сибирских реках нет рыбы сильнее, но ведь есть наземные хищники. И что может он сделать, скажем, при встрече с медведем?
Показалось, что мысли материализовались. На перекате, слегка погрузив лапы в воду, стоял медведь, охотившийся на ленков. Тайменя зверь, пожалуй, воспримет как дар судьбы.
Было бы хоть какое-то пространство, позволяющее плыть, опасности бы не существовало. Но тут совсем мелководье. Тай повернул назад. Точнее, не повернул, а пополз по дуге, надеясь уйти незамеченным. Не получилось. Зверюга поднял морду, принюхался и двинулся в его сторону, забирая ближе к берегу. Хищник был опытным добытчиком и старался обойти, отрезать путь рыбе к более глубокому участку. Времени до схватки, да что схватки – беспомощной гибели, оставалось не более пары минут.
Тай напрягся, пытаясь вступить в контакт с хищником. Понятно, что дело безнадежное. Даже если спрятанный под мощным медвежьим черепом мозг способен общаться, как уговорить его отказаться от легкой добычи? Ну, а что оставалось делать? Не ждать же, пока медведюка разделает тебя на филе.
Удивительно, но ментальный контакт возник. Не разговор, конечно, только почувствовалось, что медведь слышит. Павел, не сам Тай, тут же нашел сравнение. Получилось, что медведь прислушался к мысленному сигналу так же, как прислушался бы к человеческой речи. Не понимая слов, но услышав звук и, видимо, почувствовав, что в звуке содержится нечто большее, чем просто шум.
Тай начал общаться так же, как человек разговаривает со злой собакой – просто чтобы успокоить ее, отвлечь внимание, выиграть время. Получилось. Медведь, видимо, улавливал отдельные образы, но не мог понять, откуда они появляются. Замотал головой, пытаясь избавиться от непосильного противоречия между видимым и ощущаемым. Отступил к берегу. А Тай уже закончил описывать дугу и, скользя по струе, устремился с переката вниз.
Чем все это закончилось для медведя, когда он очнулся и пришел в свое обычное состояние, осталось неизвестным. Ушел к себе в лес и забыл о нескольких минутах умопомрачения. Если, конечно, можно назвать умом то, что находится в голове у медведя.
* * *
Тай выжидал на глубоком месте до самой ночи. Ленков вокруг было много – не зря же медведь приходил сюда рыбачить, вот и таймень не отказал себе в насыщении. Уже в темноте поднялся через перекат и сделал еще километра два вверх по неглубоким, но пригодным для плавания струям.
Вдруг голова уткнулась в упругую, но прочную стену. Хорошо, что скорость была совсем маленькой, а то можно было бы и совсем убиться. Вода навстречу текла, похоже, беспрепятственно. А вот ему, рыбе, пройти выше не получалось. Как будто поперек течения стояла очень мелкая сеть или водоросли сплелись в непреодолимый барьер. Тай сплавился на сотню метров ниже по течению и решил дожидаться утра…
На рассвете осторожно двинулся вперед. Никакого препятствия на пути не оказалось. Обычная река, обычное дно. Но граница была уже здесь, рядом. Это чувствовалось по ломоте во всем теле. Куда делась та легкость, с которой он плыл ночью?!
Река плавно изгибалась, и уже за поворотом Тай понял, что дальше не пройдет. Вокруг возникали и исчезали чужие миры. Ни один из них не оказался настолько близко, чтобы его можно было хорошенько рассмотреть. Но приближаться совсем не хотелось – достаточно и того, что видно свечение и тени в нем. Или, в другом месте, огромная тень и светящиеся сполохи на ее фоне.
Нет, посмотреть все-таки надо было. Тай разогнался и выпрыгнул из воды. В воздухе видно на сотни метров, не то что на глубине. Упал в воду и стал думать над увиденным.
Павел удивился остроте восприятия Тая. Сам он не успел бы и взгляд сфокусировать за то время, за которое тот запечатлел всю картинку. Впереди, выше по течению, реку перегораживало тело китайского дракона. Огромное чешуйчатое тело, голова со странной формы глазами под тяжелыми надбровными дугами, львиный нос, от которого тянулись длинные, полощущиеся по течению усы. Павел попросил Тая не продолжать рассказ, остановиться. Хотелось понять, откуда в сибирской тайге взялся китайский сказочный персонаж.
Тай не возражал, продолжил описывать увиденное. Точнее – показывать ту же самую картинку, подчеркивая те или иные детали. Вскоре стало понятно, что дракон драконом не был. Он вообще не был животным, но был еще одним миром, имевшим странную, вытянутую и бугристую форму. То, что показалось глазам, плавало по утолщенному концу мира. Пасти не было видно вообще – лишь складки, напоминающие губы. А усы оказались не усами, а скорее щупальцами, шарящими с неведомой целью в речных струях. Чешуя тоже таковой лишь казалась – внутри мира толпилось множество ромбовидных зеленоватых существ. Те, что протискивались к поверхности – поглазеть на земной мир – наверное, и казались частицами драконовой кожи.
Павел… или сам Тай еще раз присмотрелся к усам-щупальцам. Нет, это было нечто совсем другое. В воде, похоже, шевелились еще два мира-дракона. Только маленьких, готовых отпочковаться от родителя. Да, мир собирался размножаться. Пожалуй, это все-таки живой мир: мир-социум, мир-улей. Где-то Павел уже читал про такое? Кажется, у Клиффорда Саймака были мыслящие ульи на колесах? Да и сам человек – не сообщество ли примитивных одноклеточных организмов, в процессе симбиоза образовавших единое целое?
Но не до философских рассуждений. Павел попросил Тая продолжить рассказ. Однако продолжение было очень коротким. Попытка выяснить, почему дракон, перегородив реку, полностью ее не запрудил, результатов не дала. Боль в голове нарастала, позвоночник ломило, мышцы одеревенели. Преодолевая болевой шок, Таймеша, словно зевая, разевал пасть, но все равно не выдержал и потерял сознание. Очнулся в полукилометре ниже по течению. Тело ныло, чешуя во многих местах была ободрана. Видимо, его снесло течением и по пути безжалостно било о камни…
Ментальная связь прервалась, и от разговора с Таймешей у Павла осталось больше вопросов, чем ответов. И большинство касалось китайского дракона. Получалось, что этот мир оказался на земле целиком. Не отрезанным куском, фрагментом, как другие, до сих пор виденные, а целиком. И чувствовал дракон себя так хорошо, что даже собирался размножаться. И еще, почему он был так похож на старые восточные картинки? Может, уже бывал здесь? Может, его видел кто-то из сотен миллионов древних китайцев?
Павел отложил на потом все эти рассуждения. Важно ли сейчас то, что происходило тысячу лет назад? Главное ясно – через границу так просто не пройти, там могут происходить совсем уж странные вещи. Именно совсем уж странные, поскольку просто странные происходили повсеместно…
Как ни старался знатный рыболов, поклевок все не было и не было. Перепробовав с десяток разных приманок, он решил попробовать в деле кастмастер. Сделал заброс под противоположный берег и сразу же почувствовал – угадал. Кастмастер схватил хариус, по размерам ничуть не уступающий пойманным ленкам. Довольный собой, Павел вернулся на стоянку, где вовсю горел костер.
К немалой радости мужчин, оказалось, что у хозяйственной Катюши в запасе имелся пакетик с приправами, в том числе и полная солонка. Как уж удалось сохранить их сухими, оставалось маленькой тайной. Выпотрошенную рыбу она нанизала на прутики и поджарила на углях. Поужинали хоть и без сухарей, но все равно наелись вкуснотищей.
– Ночью необходимо нести дежурство, – сказал Титов, – по очереди.
– Мы и так дежурим, – возразил Василий. – У меня постоянно ушки на макушке.
– У костра все мы подремываем, иногда кто-то ветки подбрасывает. Но сейчас кому-то обязательно бдить надо. Что-то мне подсказывает, не будет у нас спокойной ночи.
– Не паникуй, товарищ майор, – махнул рукой Павел. – Завтра сплав закончится, и эта ночь у нас здесь последняя, вот и кажется, что просто так не обойдется.
Впрочем, сказал он это только для того, чтобы успокоить окружающих. Сам хорошо понимал – нормально выспаться вряд ли получится. Некая невидимая граница совсем рядом, а значит, как поется в песне: «Тихо на границе, но не верьте этой тишине». Совсем неподалеку, на дне реки, лежит обломок корабля пришельцев. Кто знает, не притянет ли он к себе очередного дубль-Белявского? Ко всему прочему, во время мысленного контакта с Таймешей Павел лишний раз хорошо для себя уяснил – здесь могут произойти самые неожиданные вещи.
– Но в любом случае дежурить – хорошая идея. И в прошлые ночи зря не дежурили. Так что готов взяться за самую неприятную вахту.
С этими словами Павел вытащил из кучи хвороста толстую палку, напоминающую палицу, грозно поднял ее над головой и добавил:
– А поскольку собачья вахта только под утро, я уже сплю.
* * *
Своей, самой неприятной предутренней вахты Павел не дождался. Разбудил крик майора госбезопасности:
– Подъем! Опять эта хрень появилась!!!
На месте стоянки было светло как днем – благодаря очередному «пузырю», который приближался к костру со стороны леса. Этот был мертвенно-белым и напоминал огромную матовую лампу, как в операционной комнате. Различить находящееся внутри него было невозможно. Павлу сразу стало предельно ясно, что это живое существо, от которого исходит угроза. Кажется, поняли это и остальные! И Таймеша тоже понял – Павел почувствовал его состояние. Создалось впечатление, что это животное или же целый мир способен так же ментально обмениваться информацией. Так же как Катюша, Таймеша, Марина… И еще он мог не только передавать, но и воздействовать. Мысли Павла стали путаться и словно бы отдаляться от него самого и от происходящего на стоянке.
«Дух отделяется от тела, – подумалось Павлу. – Возможно, так происходит, когда чужая сила забирает душу».
Уж что-что, но свою душу он никому отдавать не собирался. Павел сконцентрировался, мысленно отвергая воздействие огромной матовой лампочки. Почувствовал в левой руке ладонь Катюши, бросил на нее мимолетный взгляд и увидел, что другой рукой она точно так же держит Титова. Павел протянул свободную руку вправо и ничуть не удивился, когда ее сжал Василий. Осознанно или нет, но четверка сплавщиков оказалась плечом к плечу, у Павла возникло ощущение, что их чувства объединились между собой и напряглись, стали вместе противодействовать ментальному давлению пришельца из другого мира.
Белый мир ударил, и невыносимая головная боль, разрывающая сознание, лишила возможности стоять на ногах. Все четверо рухнули на колени, в глазах потемнело. Несколько мгновений Павел ничего не видел, но при этом знал, что Титов, которого больше не держала за руку Катюша, выхватил из кобуры пистолет, а Василий подхватил с земли ту самую увесистую палку, подобную палице. Сержант запаса успел подумать, что сейчас такие средства защиты абсолютно бесполезны, необходимо другое, и тут его сознание словно бы увеличилось в размерах. Он стал чувствовать не только Катюшу, Василия и Титова, но и еще одно существо, с которым общался ментально всего несколько часов тому назад. Вместе с ними миру матовой лампочки противостоял Таймеша.
Титов не нажал на спусковой крючок, Василий не задействовал дубину, вместо этого все пятеро ментально навалились на противника с целью продавить, прорвать, уничтожить или хотя бы прогнать! Да, Василий и Титов не могли осознать происходящего, но тоже участвовали в общей атаке!
И противник прекратил наступление, начал сжиматься, становиться прозрачнее. Откатился в глубину леса. Спрятался в ельнике, испуская оттуда только слабый свет, напоминающий злобные взгляды лесной нечисти. И исчез…
* * *
На поляне горел развороченный костер, чужой мир отступил, хоть и не был уничтожен. Но все равно казалось, что опасность миновала…
– Сзади! – крикнула Катюша.
Реку перегораживала стена… воды. Другой воды! Создавалось впечатление, что ее поверхность изгибалась под прямым углом и уходила вверх. Еще один чужой мир, на этот раз водный?! И этот мир начал надвигаться на стоянку сплавщиков…
На этот раз они не предпринимали единых действий, даже и не попытались уйти, увернуться от надвигающегося кошмара. Просто стояли и смотрели, не зная, что можно предпринять. Вдруг в поле зрения ниже по реке появился еще один мир. Возник он не сразу, а как бы проявляясь в окружающей темноте. В нем тоже был день: солнце и красная поверхность под ним. Но эта краснота не казалась опасной или зловещей. Очертания становились четче, и цветовой фон превратился в поле тюльпанов.
«Весна в Средней Азии», – осознал Павел. Подобные пейзажи можно увидеть если не вживую, то по телевизору либо в альбомах: цветущие дикие тюльпаны – одно из настоящих чудес природы.
Но мирам становилось тесно. Тюльпанный мир соприкоснулся с водным, появилось ощущение, что их граница не может долго существовать и это обернется катастрофой. Возник страх, животный страх… Почему? Чем эта ситуация хуже той, когда горела база или когда – кажется, очень давно – неизвестно чем был атакован вертолет и погиб Николай Белявский? Павел понял, что этот страх шел извне. Боялись не люди, боялся тот белый, затаившийся в лесу мир. Он-то живой и, возможно, понимал, что происходит. Да нет, не понимал, а только боялся… как злобное животное, расплескивая волны страха вокруг себя… Захотелось бежать… и ведь было куда бежать – в этот прекрасный тюльпанный мир. Там сейчас тепло, весна… Да, потом наступит жара, но двух недель среднеазиатской весны хватит, чтобы найти выход из положения…
В лесу тоже что-то происходило – началась предрекаемая Таймешей круговерть миров. Но все внимание сконцентрировалось на том, что ближе, на столкновении воды и тюльпанов. Первый контакт, и в стороны летят брызги. Обычные теплые соленые капли, каким обрадуешься где-нибудь на Черном или Азовском море. Может, это и есть одно из теплых земных морей, но купаться что-то не хотелось…
Два мира разошлись и столкнулись вновь. Граница раздела, мембрана между ними пошла трещинами, через которые сразу хлынули струи воды. На миг стало жалко тюльпанного великолепия, но вода почти и не достигла нежных лепестков. Попадая в новый мир, она сразу застывала, замерзала лучистыми ледяными гроздьями, образуя сюрреалистическую картину «замерзшая Ниагара в районе Кушки». По коже Павла поползли мурашки от одной мысли, что они могли сунуться в этот, столь внешне привлекательный, мир. Три фразы прозвучали одновременно:
– Какая же холодина в этом месте! – сквозь зубы процедил Павел.
– Пожалуй, это не тюльпаны, – пробормотал Василий.
– Быстро взяли вещи и влево! – скомандовал Тит.
Почему влево и надо ли вообще это делать, было совершенно непонятно, но подчиниться команде оказалось легче, чем стоять и ждать дальнейшего развития событий.
* * *
Они проламывались через прибрежные заросли, стараясь держаться параллельно реке. Разнообразные миры появлялись и исчезали непрерывно. Павел бежал первым, за ним – Катюша, потом – Титов и Василий. Бежали вдоль давно уже появившегося мира, занявшего пространство в сотни метров. Его стена тянулась справа – мутные клубы, среди которых постоянно виднелись частые вспышки. Молнии? Да, наверное. Именно так выглядит гроза из самолета, в нее попавшего, – Павлу, по роду деятельности много летавшему в командировки, пару раз приходилось потрястись в грозе. Да и в кино подобными сценами никогда не пренебрегали, так что у всех участников отступления о мире справа создалось одинаковое впечатление.
Когда именно возник мир слева, со стороны реки, никто не заметил. Возможно, уже давно бежали вдоль него. Сначала появилась слабая дымка, потом колышущаяся и нестрашная пелена. Наконец, проявился… аквариум. Нет, конечно, не небольшой домашний и не полукубовый, в который можно заглядывать, сидя на скучном заседании в каком-нибудь начальственном кабинете. Это была прозрачная стена, за которой процветали водоросли и плавали разноцветные рыбки. Рыбки проскальзывали сквозь солнечные лучи, пробивавшиеся между находившихся у поверхности растений, прятались между коряг и опять появлялись, сверкая малиновыми, синими и изумрудными боками. И вновь, как в случае с тюльпанами, чужой мир показался уютным, райским местечком.
Павел мчался вдоль прозрачной стены, все время заглядывая внутрь столь интересного мира. Видимо, это все-таки Земля, южная река – возможно, Бразилии или, например, Индокитая. Все-таки Бразилии – в поле видимости попала стайка скалярий, а их с азиатскими рыбами не спутаешь. Кто там еще живет в бассейне Амазонки? Подумалось: а не пиранья ли выглядывала из кучи коряг? Павел всегда мечтал повстречаться с пираньями. Но вооружившись удочкой, а не нырнув в места их обитания. Отодвинулся подальше – не успокаивала даже мысль, что из почти сотни видов пираний лишь несколько опасны для человека.
Гонка продолжалась. Павлу казалось, что он понимает мысли бегущих вслед за ним: «Только бы в конце прохода не возник еще один смертельно опасный мир!» Бег прекратился, когда впереди появилась скала – высотой метра четыре. Забраться на нее было нереально. Потусторонние картины надвигались, словно пытаясь поглотить, захватить в себя людей, оказавшихся в их поле зрения.
– Что делать? – крикнул Василий, заставив Павла оглянуться. – Куда дальше? В воду ныряем?
– Кто бы знал, – тяжело дыша, ответил Павел. – Я там, слева, кажется, пиранью видел. А где они, там и анаконды, и крокодилы, в смысле аллигаторы…
– Одна хрень, – сказал Титов, тяжело дыша. – По мне, что крокодил, что аллигатор, да хоть кайман или динозавр какой-нибудь. Ну, прямо как в русской сказке. Повернешь направо – в небесах окажешься и километров с трех вниз долбанешься. Повернешь налево – на обед из четырех блюд. Двигаем прямо. Если на плечи друг другу встать, то одному удастся выбраться. Давайте Катюшу перебросим, а сами уж как-нибудь здесь выкрутимся.
– Нет уж! – возразила девушка. – С чего это я вас здесь оставлю? Да и с чего вы взяли, что за этой скалой безопаснее?
Недолго посовещавшись, сплавщики повернули назад и пошли все по тому же коридору между двумя мирами. Шли молча, понуро, понимая, что напрасно бежали эти полтора или два километра. Да что бежали, метались в панике, если говорить честно. Коридор постепенно расширялся, и это угнетало еще больше. Зачем, спрашивается, они неслись в сужающуюся ловушку? Теперь стало понятно, что все было наподобие горного уступа: с одной стороны – стена воды, пусть даже и радостной аквариумной, с другой – пропасть под грозовыми тучами…
То, что дорога к стоянке перегорожена, даже и не поняли сначала. Погрузились в туман, сквозь который все-таки просматривались река, кустарник, деревья… Но впереди было довольно-таки светло, не то что темень за спинами. И деревья при ближайшем рассмотрении выглядели непривычно: листья на них были слишком уж крупные, а ветки не вразброс, а пучками.
Новый возникший мир уперся в два других и начал их распихивать. Сначала показалось, что проход расширился. Да это так и было, но только впереди. Сзади же два мира сомкнулись, и люди оказались запертыми в небольшом треугольнике, все еще принадлежащем Земле в ее привычном облике. На миг наступило равновесие. Однако этого мига не хватило даже для того, чтобы вздохнуть с облегчением. Миры начали сближаться, съедая маленькое пространство, накатывая со всех сторон на четверых путешественников. Не сговариваясь, они рванули вперед…
– Не наш мир. – Павел повертел головой. – Что далеко, что близко, непонятно.
– А это еще что? – Титов ткнул пальцем вперед.
Вдалеке виднелись создания, напоминающие безобидных нелетающих птиц.
– Потенциальная пища, – хмыкнул сержант запаса.
– Карканья не слышно. И нас вроде не боятся, – вставил Василий. – До них далеко, наверное – ни черта не разберешь!.. Интересно, какого они на самом деле размера?
Тем временем неизвестные создания приближались, и становилось все более очевидным, что с безобидными пташками у них нет ничего общего.
– Как бы мы для них пищей не стали! – У Титова в руке в очередной раз появился пистолет. – Уходим с их дороги, может, обойдется.
Не обошлось. Покрытые комковатым желтовато-серым пухом утконосые звери по размерам доходили людям до плеч и весом были килограммов под пятьдесят. Двигались на двух ногах, по-птичьи, плоские же клювы имели то ли зубы, то ли зазубренные края. Поди разгляди, как там у них что устроено – убегать надо, наверняка же хищники.
Сплавщики начали медленно пятиться. Существа наступали. Тоже медленно и даже неуклюже, двигаясь кучей, толкаясь и наступая друг другу на когтистые лапы. Окружить и не пытались – видимо, с мозгами у тварей было совсем туго.
Довольно долго так и двигались. Люди отступали по возможности планомерно, выбирая дорогу. Преследователи же шли толпой, как дикари из старого фильма. Вот ситуация только интересной не казалась, слишком много имелось преследователей.
Титов не выдержал и выстрелил в ближайшую зверюгу, потом еще раз. Продолжать не стал. Только один хищник остался лежать, второй же выстрел эффекта вообще не произвел. Возможно, пуля попала в какое-нибудь невосприимчивое место, а может, слишком живучими были эти странные создания. К тому же шум и гибель одного из них никак не напугали наступавших. Они даже не заметили опасности, продолжали вперевалку двигаться, поклевывая друг друга время от времени и не отводя маленьких круглых глазок от потенциальной добычи. Павлу стало ясно, что выносливости их преследователям не занимать – загоняют до изнеможения и не спеша сожрут.
– Отходим к скалам! – скомандовал Титов, махнув рукой в сторону видневшейся неподалеку скалистой гряды. Возможно, и эта гряда появилась здесь только что. Неважно – вдруг там обнаружится какое-нибудь укрытие!
Спорить с майором не стали и правильно сделали. Через несколько минут гонки вдоль каменных нагромождений нашелся узкий проход. Неизвестно, какая опасность могла поджидать в нем беглецов, но, по крайней мере, здесь у хищных тварей не получится напасть одновременно всем скопом.
Первым в проход протиснулся Василий, за ним – Катюша и Павел. Титов отходил последним, то и дело вскидывая пистолет, но пока все-таки не стреляя. Лазейка, постоянно виляя, то сужалась, то расширялась. Люди отступали, преследователи настойчиво их настигали, вроде бы даже ускоряясь. До Павла уже и вонь от них стала доноситься – сродни запаху нечищеного курятника или свинарника.
– Паша, мне это уже совсем не нравится! – крикнул ему Титов. – Давайте-ка бегите, а я пока прикрою! И ты свой ствол приготовь, у меня патронов мало.
Павла как водой окатило: откуда майор знает про «маузер» в рюкзаке? Но тут же и догадался – рюкзачок можно было незаметно обыскать на любой стоянке. Более того, должен был Титов его обыскать, не мог допускать случайностей. И нашел ведь, но оставил оружие на месте…
Эти мысли пограничник отложил на потом. Именно пограничником он сейчас себя чувствовал. Даже самой границей – между злом и добром, между хищниками и Катюшей.
Василий, Катюша и Павел поспешили дальше по проходу. И почти сразу услышали за своими спинами выстрелы: с равными, в секунду-другую интервалами – один, второй, третий, затем возникла небольшая пауза, еще три выстрела подряд и короткий вскрик.
Павел остановился и суетно открыл рюкзачок, достал «маузер». Увидев удивленные глаза Василия и Катюши, крикнул:
– Потом объясню. И не волнуйтесь, у меня патронов на тварей хватит! Давайте дальше, здесь только мешать будете!!!
– Но… – попытался возразить Василий.
– Бегом!!! – взревел сержант запаса, одновременно посылая мысленную просьбу Катюше, чтобы она подчинилась, и одновременно же мысленно обращаясь к Таймеше, чтобы тот повлиял на сестру.
Для Павла осталось загадкой, что именно сработало в этом приказе-требовании, но, к счастью, Василий с Катюшей его послушались, развернулись и побежали дальше по проходу, который, кажется, все больше расширялся. И правильно сделали. Как только они скрылись за ближайшим поворотом, сверху мелькнула тень. Павел поднял голову – прямо над ним, на краю скалы, растопырив лапы, возвышалась гигантская птица… или нечто, напоминающее птицу… Как еще можно назвать зверюгу, обросшую то ли комковатым пухом, то ли недоразвитыми перьями?
«Вот и их главный птиц…» – подумал Павел.
Зверюга сунула свой зубастый клюв в проход, но до человека не достала. Наверное, так была устроена, что не могла наклониться достаточно глубоко, балансируя на краю скалы. Пока примеривалась, со стороны Тита послышались еще несколько выстрелов. Видимо, он наконец расшевелил преследователей – вслед за выстрелами оттуда послышался то ли писк, то ли визг. Спрыгнувший в проход монстр отвернулся и устремился на шум.
Вот тут Павла переклинило. Все совместное путешествие Титов был ему неприятен. Даже сейчас, оставшийся прикрывать группу, он ощущался не более чем случайным попутчиком. А вот огромная грязная туша на когтистых лапах что-то повернула в голове, и за Тита стало страшно.
Павел поднял «маузер» и выстрелил монстру в спину. Зверюга не отреагировала – эх, знать бы, где у нее сердце или другой уязвимый орган. Павел выстрелил еще раз и побежал за удаляющимся по расщелине зверем, пуская пулю за пулей.
В узком месте животное остановилось, испустило волну невероятной вони и неожиданно осело, заткнув собой проход.
«Сдохло!» – радостно подумал Павел. И тут же понял, что теперь отступать Титу некуда.
Попытался влезть на мерзкую тушу, но скользкие слизистые перышки оказались еще неприступнее, чем скалы вокруг. Подбежали Катюша с Василием, которые, как оказалось, и не думали его бросать. Вместе прислушались к наступившей тишине.
– Тит! – наконец неуверенно крикнул Павел. – Товарищ майор! Константин Титов!
Никаких звуков. Как будто не визжали только что странные создания и не хлопали пистолетные выстрелы.
– Может, то птенцы были, а эта гадина – их мамаша? – предположил Павел. – Разбежались, когда мы ее укокошили.
– Подсадите, я на тушу заберусь, – попросила Катюша.
– Ну уж нет. Полезу я, как единственный вооруженный, – и, поняв недвусмысленный взгляд Катюши, добавил: – «Маузер» не дам, я его под себя пристрелял.
Скотина лежала боком. Забираясь на нее, Павел уцепился за покрытый склизким пухом выступ, похожий на недоразвитую лапу или крылышко.
– Хватайтесь по очереди за меня. Я здесь точку опоры нашел.
Открывшееся сверху поле боя выглядело совсем не так, как ожидалось. В проходе валялись две туши, видимо, подстреленные Титом. При этом из клюва дохлой курицы торчал такой же желтоватый ком, явно перемолотый ее зубами.
– Не мамаша, – процедил Василий.
– Она на этих гадов охотилась. Может, Титу удалось уйти?
Вновь стали кричать, но ответа так и не дождались. Вместо этого увидели еще двух пернатых, показавшихся в проходе с дальней стороны.
– Вон расщелина, видите? – показал Василий. – Либо Титов по ней ушел, либо под тушей уже задохнулся. В любом случае мы зверюгу с места не сдвинем…
– Мотаем отсюда, – решительно сказал Павел. – Посмотрим с другой стороны, может, Тит туда выйдет?
Павел съехал с туши и поймал поскользнувшуюся Катюшу.
Тройка двинулась дальше по проходу. Минут через десять уперлись в скалу.
– Стоп! – сказал Василий. – А не кажется ли вам, что это знакомая нам каменюка?
Перед ними действительно торчало то самое препятствие, около которого закончился бег между грозовым и аквариумным мирами.
– И мир вокруг наш… кажется. Когда же мы в него вернулись?
Перехода действительно никто не заметил – не следили в горячке за формой деревьев и температурой воздуха.
– А как же Тит? – спросила Катюша.
– Никак, – вздохнул Павел. – Если выбрался в наш мир, то необязательно поблизости. Где его искать, здесь или на Мадагаскаре, мы не придумаем.
– Не выбрался, – почесал затылок Василий. – Наверняка в том мире не только эта желтая мелочь хищничает.
– Хороша мелочь, – хмыкнул Павел.
– Кстати, я не исключаю, – продолжил егерь, – что мы побывали не в другом мире, а в нашем…
– В каком – нашем? Из дешевого ужастика? Типа «Утки-вампиры атакуют»? Только у нормальных уток зубов не бывает. Да и вообще, бред это все.
– Не закипай. – Василий оставался уверен в своей правоте: – Говорю же, это может быть на нашей Земле. Только в другом времени. Динозавры, в общем.
– Сколько ты птичек видел во времена динозавров?
– Ну, птичек во времена динозавров я видел столько же, сколько и ты. Динозавры они и есть птички.
– Это как? Вся наука нам по фигу, в юрском периоде попугаи летали?
– Не по фигу, а даже наоборот. Я в свое время про этих динозавров зачитывался. Раньше они считались чем-то вроде ящериц, как в фильме про юрский период. Все потому, что палеонтологи по костям облик восстанавливали. Ни кожа, ни шерсть, ни перья столько времени не хранятся. Ну а сейчас – по отпечаткам на камнях… в общем, динозавры, скорее всего, были в перьях. Да и вообще птицы, наверное, те же динозавры, только без зубов.
– Ты серьезно? – Павел остыл и даже заинтересовался: – Но на этих пух был вроде, а не перья. Птенцы?
– Не знаю. Перья примитивные, на пух похожие.
– Получается, Тит остался жить в мире с динозаврами, – грустно поставила точку Катюша.
