Глава пятнадцатая
Месть гоблина
Рано утром, пока Рон и Гермиона еще спали, Гарри вылез из палатки, нашел самое старое, кривое и упрямое дерево, закопал в его тени глаз Хмури и, взмахнув волшебной палочкой, пометил ствол крестиком. Не так чтобы очень, но все-таки для Шизоглаза это гораздо лучше, чем торчать в двери Долорес Кхембридж.
Гарри вернулся в палатку и стал ждать, когда проснутся друзья, чтобы обсудить с ними план.
Гарри с Гермионой считали, что им нигде нельзя задерживаться надолго, и Рон соглашался, с единственным условием: они перемещаются поближе к сэндвичам с беконом. Гермиона сняла защитные заклинания, а Гарри и Рон уничтожили все следы стоянки. Затем они дезаппарировали на окраину маленького городка.
Едва они поставили палатку в рощице и окружили ее защитой, Гарри надел плащ-невидимку и отправился искать пропитание. Однако все пошло наперекосяк. Стоило ему очутиться в городе, небо потемнело, на землю опустился густой туман, и сделалось так пронзительно холодно, что Гарри буквально парализовало.
– Но у тебя шикарный Заступник! – воскликнул Рон, когда Гарри вернулся с пустыми руками, задыхаясь и повторяя одними губами: «Дементоры».
– Я не… не смог вызвать, – Гарри судорожно хватал ртом воздух и рукой зажимал нещадное колотье в боку. – Заступник… не… появлялся.
Рон и Гермиона так явно испугались и расстроились, что Гарри стало стыдно. Но он пережил настоящий кошмар, когда смотрел на дементоров, выплывающих из тумана, и понимал, что не в состоянии защититься. Ледяной холод душил, в ушах звучали далекие крики… Гарри с неимоверным трудом заставил себя сдвинуться с места и рвануть со всех ног от дементоров, скользивших между муглами, которые, разумеется, ничего не видели, зато в полной мере ощущали отчаяние и безысходность.
– Значит, мы опять без еды.
– Замолчи, Рон, – оборвала Гермиона. – Гарри, что произошло? Почему ты не смог вызвать Заступника? Вчера у тебя отлично получилось!
– Я не знаю.
Он сел в старое кресло Перкинса, с каждой минутой все больше страдая от унижения. Кажется, с ним что-то не так. Вчерашний день казался очень далеким, а сегодня ему как будто опять тринадцать и он один хлопнулся в обморок при встрече с дементором в «Хогварц-экспрессе».
Рон пнул ножку стула.
– Что?! – рявкнул он Гермионе. – Да, хочу жрать! Я был при смерти, истекал кровью, а меня пичкают поганками!
– Тогда сам иди через дементоров, – сказал уязвленный Гарри.
– Да я бы пошел, но у меня рука на перевязи, если ты не заметил!
– Надо же, как кстати.
– И что ты этим хочешь?..
– Ну конечно! – Гермиона хлопнула себя по лбу; Рон и Гарри вздрогнули и умолкли. – Гарри, давай медальон! Дай сюда! – Она нетерпеливо щелкнула пальцами. – Окаянт, Гарри! Он все еще на тебе!
Она протянула руку, Гарри снял с шеи золотую цепь – и в тот же миг наступила невероятная легкость и свобода. Он и не сознавал, что весь покрыт липким потом, что тяжкий груз давит на грудь, пока все это не прошло.
– Лучше? – осведомилась Гермиона.
– Намного!
– Гарри, – присев перед ним, произнесла она так, словно разговаривала с тяжелобольным. – В тебя никто не вселился?
– Что?! Нет! – вскричал он. – Я помню все, что было. Если бы в меня вселились, я бы ничего не помнил, так? Джинни рассказывала, что у нее случались провалы в памяти.
– Хм… – Гермиона посмотрела на тяжелый медальон. – Все равно носить его на шее не стоит. Будем хранить в палатке.
– Нельзя оставлять окаянт без присмотра, – твердо сказал Гарри. – Если потеряем или его украдут…
– Хорошо, хорошо. – Гермиона повесила медальон на шею и спрятала под рубашкой. – Будем носить по очереди, чтобы он ни на ком подолгу не висел.
– Чудесно, – раздраженно бросил Рон. – А теперь, когда этот важный вопрос решен, можно наконец подумать о еде?
– Можно, только отправимся за ней куда-нибудь еще, – ответила Гермиона, покосившись на Гарри. – Зачем оставаться тут, когда кругом дементоры?
В итоге они устроились ночевать в глуши на лугу у одинокой фермы, где раздобыли яйца и хлеб.
– Это ведь не кража, правда? – озабоченно спросила Гермиона, когда они уплетали гренки с яичницей. – Я же оставила им деньги под куриным насестом.
Рон закатил глаза и с набитым ртом ответил:
– Гефмиона, не бешфокойша ты так, рашшлабьша…
Действительно, после сытного ужина расслабиться было гораздо проще. Стычка из-за дементоров забылась, они много смеялись, и Гарри весело, можно даже сказать, с оптимизмом первым заступил на ночное дежурство.
Так они впервые на собственном опыте убедились, что на сытое брюхо живется хорошо, а на голодное – тоскливо и сварливо. Для Гарри, правда, это не стало открытием: в доме Дурслеев его кормежкой не баловали. Гермиона довольно спокойно переносила вечера, когда приходилось ужинать ягодами или черствым печеньем, но становилась несколько вспыльчивей, чем обычно, и молчала суровее. Рона же мать и домовые эльфы «Хогварца» приучили к вкусному трехразовому питанию, и от голода он делался раздражителен и вздорен. А если при этом должен был носить окаянт – и вовсе зверел.
– И куда теперь? – то и дело вопрошал он. Не имея собственных идей, Рон явно ждал, что Гермиона и Гарри придумают всё за него, пока он страдает из-за нехватки провизии. Гарри и Гермиона часами обсуждали, где искать другие окаянты и как уничтожить имеющийся, но, поскольку новых сведений не поступало, беседы их ходили кругами.
Думбльдор говорил, что Вольдеморт наверняка спрятал окаянты в неких значимых местах, поэтому Гарри и Гермиона снова и снова, будто надоевшую молитву, повторяли названия, так или иначе связанные с Вольдемортом. Сиротский приют, где он родился и вырос, «Хогварц», где учился, «Боргин и Д’Авило», где работал после школы, затем Албания в годы изгнания… На этом они основывали свои рассуждения.
– Во-во, давайте рванем в Албанию. Страну обыскать – задача-то на пару часиков, – язвил Рон.
– Там окаянтов быть не может. Пять из них сделаны до изгнания, и Думбльдор был уверен, что шестой – змея, – отвечала Гермиона. – А она, мы точно знаем, не в Албании, она всегда рядом с Воль…
– Я же просил: имя не произносить!
– Хорошо! Змея всегда рядом с Сам-Знаешь-Кем, доволен?
– Лопаюсь от счастья.
– Насчет «Боргина и Д’Авило» тоже сомневаюсь. – Гарри твердил это постоянно, но сейчас сказал, чтобы прервать очень неуютную паузу. – Они знатоки черной магии, они бы окаянт сразу распознали.
Рон демонстративно зевнул. Гарри, с трудом подавив желание запустить в него чем-нибудь тяжелым, продолжил:
– Я по-прежнему считаю, что окаянт где-нибудь в «Хогварце».
Гермиона вздохнула:
– Но Думбльдор бы его нашел!
Гарри в тысячный раз привел довод в пользу своей теории:
– Он при мне говорил, что и не мечтает узнать все секреты «Хогварца». Говорю вам, если есть место, по-настоящему важное для Воль…
– Эй!
– САМ! ЗНАЕШЬ! КОГО! – заорал Гарри, потеряв терпение. – Если есть место, по-настоящему важное для Сами-Знаете-Кого, то это «Хогварц»!
– Да брось, – фыркнул Рон. – Школа?
– Да, школа. Его первый настоящий дом, где он осознал свою исключительность. «Хогварц» для него – все, и даже когда он доучился…
– Мы говорим о Сами-Знаете-Ком, я ничего не путаю? Или уже о тебе? – поинтересовался Рон, дергая на шее цепочку медальона. Гарри смертельно захотелось придушить его этой цепочкой.
– Ты говорил, Сам-Знаешь-Кто просил Думбльдора взять его преподавателем, – сказала Гермиона.
– Точно, – кивнул Гарри.
– И Думбльдор считал, что он хочет вернуться ради какой-то вещи, возможно, принадлежавшей основателям, чтобы создать еще один окаянт?
– Ну да.
– Но ведь работы в «Хогварце» он не получил? – продолжала Гермиона. – А значит, шанса создать и спрятать в школе окаянт у него не было!
– Хорошо, – сдался Гарри. – Забудем про «Хогварц».
Отчаявшись что-то придумать, они под плащом-невидимкой отправились в Лондон искать сиротский приют, где Вольдеморт провел детство. Гермиона прокралась в городскую библиотеку и выяснила, что дом снесли много лет назад. Они пришли по указанному адресу и обнаружили там офисное здание.
– Попробовать добраться до фундамента? – без энтузиазма предложила Гермиона.
– Тут он окаянты прятать не стал бы, – решительно отрезал Гарри. Он был уверен на сто процентов. Прятать осколок души там, откуда всегда стремился сбежать? Нет. Думбльдор показал Гарри, что для тайников Вольдеморт всегда выбирал места грандиозные и таинственные, вроде «Хогварца», министерства или колдовского банка «Гринготтc» с его золотыми воротами и мраморными полами. Куда до них этому серому, убогому лондонскому уголку?
Они безыдейно блуждали по стране, каждый вечер разбивая стоянку на новом месте. По утрам тщательно уничтожали следы своего пребывания и отправлялись на поиски другого уединенного места, аппарируя то в лес, то в тенистую расщелину меж скал, то на молиниевый луг или склон горы, поросший утесником, а однажды заночевали в прибрежной пещере на гальке. Каждые двенадцать часов они передавали друг другу окаянт, и это напоминало детскую игру «передай посылку» в пугающе замедленном темпе, где каждый в страхе ждет мгновения, когда стихнет музыка и в награду ему достанутся полдня мучительной тревоги.
Шрам по-прежнему не давал Гарри покоя. Особенно часто это случалось, если на шее висел окаянт. Иногда Гарри не мог сдержаться и морщился от боли.
– Что? Что ты видел? – сразу спрашивал Рон.
– Лицо, – бормотал Гарри, – все то же лицо. Парня, который ограбил Грегоровича.
Рон отворачивался, даже не пытаясь скрыть разочарование. Он надеялся узнать что-нибудь о семье или Ордене Феникса, Гарри это понимал, но не мог, как телевизор, транслировать передачи по заказу; он видел только то, о чем в данную минуту думал Вольдеморт. А тот неотступно думал о смешливом воришке, ни имени, ни местонахождения которого тоже не знал. Белокурый весельчак то и дело, словно дразня, проникал в сознание, шрам саднил, но Гарри научился скрывать боль – малейшее упоминание о воре страшно злило Рона и Гермиону. Гарри на них почти не обижался – просто они очень надеялись получить подсказку, где искать окаянты.
Дни шли за днями, сливаясь в недели, и Гарри начал подозревать, что Рон и Гермиона секретничают за его спиной, причем по его поводу. Они замолкали, стоило Гарри зайти в палатку; дважды он случайно натыкался на них, когда они о чем-то шептались, и оба раза они поспешно прекратили разговор и сделали вид, будто собирают хворост или идут за водой.
Может, оба отправились с ним, предполагая, что его путешествие – все сильней напоминавшее бродяжничество – идет согласно тайному плану, о котором они узнают со временем? Рон даже не пытался скрыть недовольство, и Гарри боялся, что и Гермиона разочаровалась в нем как в лидере. Он отчаянно гадал, где спрятаны другие окаянты, и по-прежнему видел только один ответ: «В “Хогварце”», но, поскольку с ним никто не соглашался, перестал об этом говорить.
Осень захватывала поля и леса; палатку устанавливали на ковре из опавших листьев. Сезонные туманы сгустились из-за дементоров, ветер и дождь тоже не облегчали жизнь. Гермиона теперь лучше разбиралась в съедобных грибах, но что толку – их главной бедой была полная изоляция и отсутствие сведений о войне с Вольдемортом.
– Моя мама, – сказал однажды Рон на стоянке в Уэльсе, у реки, – может сотворить что-нибудь вкусненькое из воздуха.
Он мрачно ткнул вилкой в обугленный кусок серой рыбы на тарелке. Гарри машинально взглянул на шею Рона и, как ожидал, увидел поблескивающую золотую цепь. Он поборол желание выругаться – знал, что настроение Рона слегка исправится, когда придет время снять медальон.
– Еду из воздуха сотворить нельзя, – возразила Гермиона. – Вообще никак. Еда – первое из пяти исключений из закона Гампа об основных принципах элементарных превраще…
– А можно все то же самое по-английски? – перебил Рон, ковыряя в зубах.
– Нельзя сделать еду из ничего! Ее можно призвать заклятием, если знаешь откуда, превратить, умножить…
– Только эту рыбу не множь – гадость редкая, – сказал Рон.
– Что Гарри поймал, то я и приготовила, как могла! Между прочим, готовка всегда на мне. Потому что я девочка, да?!
– Нет, потому что ты вроде как лучше всех колдуешь, – буркнул Рон.
Гермиона вскочила. Остатки жареной щуки с ее тарелки упали на пол.
– Прекрасно, завтра готовишь ты, Рон! Найди продукты, попробуй превратить их во что-нибудь съедобное, а я буду сидеть с мрачной рожей и ныть! Вот и посмотрим, как ты…
– Тихо! – крикнул Гарри, вскочив и замахав руками. – Замолчите! Оба!
Гермиона возмутилась:
– Как ты можешь принимать его сторону, он вообще никогда не гото…
– Гермиона, тихо! Я что-то слышал!
Он не опустил рук, призывая друзей молчать, и напряженно прислушался. Сквозь речной шум и грохот доносились чьи-то голоса. Гарри посмотрел на горескоп. Тот не вращался.
– Ты ведь не забыла заглуши, да? – тихо спросил Гарри Гермиону.
– Я все сделала, – прошептала она в ответ. – И заглуши, и муглорепеллент, и прозрачаровальные чары. Кто бы они ни были, нас не увидят и не услышат.
Громкое шуршание шагов, шорох листьев, рокот катящихся камней, треск веток – было ясно, что по крутому лесистому склону спускаются несколько человек. Гарри, Рон и Гермиона выхватили волшебные палочки. В кромешной тьме и под магической охраной ни муглы, ни простые ведьмы и колдуны не заметят их лагерь. Но Упивающиеся Смертью… Что же – хорошая возможность проверить, насколько они защищены от сил зла.
Голоса становились все громче, но оставались неразборчивыми. Группа мужчин спустилась к реке. Гарри прикинул, что они шагах в двадцати от палатки, даже меньше, но из-за шума реки не был уверен. Гермиона схватила сумочку, извлекла три пары подслуш и дала по одной Рону и Гарри. Те торопливо вставили телесного цвета веревки одним концом себе в уши, а другой высунули из палатки.
Через пару секунд Гарри услышал усталый мужской голос:
– Должны же здесь водиться лососи, как думаете? Или еще не сезон? Акцио лосось!
В отдалении плеснула вода, затем раздался шлепок рыбины о ладонь. Кто-то довольно забормотал. Гарри поглубже всунул подслуши в ухо. Сквозь журчание реки он неясно различал еще несколько голосов, но разговор шел не на английском и вообще, похоже, не на человеческом языке. Какие-то грубые, немелодичные, резкие и гортанные звуки. Общались, похоже, двое, причем один говорил ниже и медленнее другого.
Вскоре по ту сторону брезента заплясал огонь, между палаткой и костром замелькали тени. Аппетитный запах печеного лосося защекотал ноздри. По тарелкам застучали ножи и вилки. Первый мужчина сказал:
– Цапкрюк, Горнук – возьмите.
– Гоблины! – одними губами произнесла Гермиона, глядя на Гарри. Тот кивнул.
– Спасибо, – ответили гоблины хором по-английски.
– Стало быть, вы трое в бегах. Давно? – спросил новый голос, приятный и мягкий. Гарри показалось, что он его уже слышал; воображение нарисовало пузатого человека с приветливым лицом.
– Шесть недель… Или семь… забыл, – ответил усталый голос. – В первые дни повстречал Цапкрюка, потом объединились с Горнуком. В компании все же легче. – Все замолчали, только ножи царапали по тарелкам. – А ты почему сбежал, Тед? – снова заговорил усталый.
– Знал, что за мной придут, – ответил Тед, и Гарри вдруг понял, кто это: отец Бомс. – На той неделе прослышал, что в округе шастают Упивающиеся Смертью, и решил уносить ноги. Я принципиально отказался регистрироваться как муглорожденный, но они все равно бы меня вычислили рано или поздно, ну, я и рванул. С женой, надеюсь, обойдется, она чистокровная… Потом вот встретил Дина… когда? Пару дней назад, да, сынок?
– Да, – подтвердил еще один голос, и Гарри, Гермиона и Рон взволнованно переглянулись. Дин Томас, их товарищ по «Гриффиндору»!
– Тоже муглорожденный? – поинтересовался первый мужчина.
– Не уверен, – ответил Дин. – Отец бросил маму, когда я был совсем маленький. И доказательств, что он колдун, у меня нет.
Снова пауза, пока все жевали, затем опять заговорил Тед:
– Знаешь, Дирк, я удивлен, что тебя встретил. Рад, но… удивлен. По слухам, тебя сцапали.
– Меня и сцапали, – отозвался Дирк, – но я сбежал с полдороги к Азкабану. Сшиб Давлиша, отобрал метлу. Причем запросто. Похоже, он не в себе – может, под заморочным заклятием. Если так, жму руку тому, кто это сделал. Он спас мне жизнь.
Вновь тишина, только костер потрескивал и гудела река. Затем голос Теда:
– А за кого вы-то двое? У меня… э-э… сложилось впечатление, что все гоблины за Сами-Знаете-Кого.
– Впечатление ложное, – ответил гоблин с голосом потоньше. – Мы ни за кого. Это война колдунов.
– Что ж вы тогда прячетесь?
– Я счел это благоразумным, – ответил другой гоблин. – Мне сделали оскорбительное предложение. Я отказался. И поставил свою жизнь под угрозу.
– Чего они хотели? – спросил Тед.
– Услуг, не совместимых с достоинством моего народа. – Голос гоблина стал жестче и почти не похож на человеческий. – Я им не домашний эльф.
– А ты, Цапкрюк?
– Та же история, – отозвался тонкий голос. – «Гринготтс» вышел из-под абсолютного контроля моей расы. Но колдунов за хозяев я не признаю.
Он добавил что-то едва слышно на гоблеберде, и Горнук засмеялся.
– Шутка? – поинтересовался Дин.
– Он говорит, – ответил Дирк, – что колдуны тоже кой-чего не признают.
Короткая пауза.
– Я что-то не понял, – сказал Дин.
– Перед побегом я им слегка отомстил, – пояснил Цапкрюк по-английски.
– Хороший ты человек, то есть гоблин, – поспешно поправился Тед. – Вы, случаем, не заперли кого-нибудь из Упивающихся Смертью в вашем сверхнадежном хранилище?
– Если б так, ему бы и меч не помог, – бросил Цапкрюк. Горнук опять рассмеялся, и даже Дирк суховато хмыкнул.
– Мы с Дином, похоже, что-то пропустили, – заметил Тед.
– Как и Злотеус Злей, хоть он про то и не знает, – ответил Цапкрюк.
Оба гоблина злобно захохотали. Гарри так разволновался, что едва мог дышать. Они с Гермионой, глядя друг на друга, напряженно вслушивались.
– Неужто не слыхал, Тед? – изумился Дирк. – Про то, как детишки в «Хогварце» пытались выкрасть меч Гриффиндора из кабинета Злея?
Гарри словно пронзило током. Он замер, но каждый его нерв дрожал.
– Нет, – недоуменно ответил Тед. – В «Оракуле» не писали?
– Вряд ли, – фыркнул Дирк. – Цапкрюк говорит, что узнал от Билла Уизли – тот тоже в банке работает. Среди воришек была его младшая сестра.
Гарри уставился на Рона и Гермиону. Те вцепились в подслуши, как утопающие в спасательный круг.
– Она и еще пара ребят проникли в кабинет Злея и расколошматили стеклянный ларец с мечом. Злей поймал их на лестнице.
– Храни их небеса! – воскликнул Тед. – Меч-то им зачем понадобился? Против Сам-Знаешь-Кого воевать? Или против Злея?
– Мне почем знать? Только Злей решил, что мечу у него в кабинете больше не место, – ответил Дирк. – И через два дня, получив небось добро от Сами-Знаете-Кого, переслал его на хранение в «Гринготтс».
Гоблины опять покатились со смеху.
– Никак не пойму, что смешного, – сказал Тед.
– Это подделка, – давясь от хохота, выговорил Цапкрюк.
– Меч Гриффиндора?
– Ну да! Копия. Великолепная, надо признать, но колдовской работы. Оригинал много веков назад выковали гоблины, а у нашего оружия особые свойства. Так что настоящий меч Гриффиндора где угодно, только не в хранилище «Гринготтса».
– Ясно, – сказал Тед. – Я правильно понимаю, что Упивающимся Смертью вы об этом не сообщили?
– Что ж их расстраивать по пустякам, – довольно отозвался Цапкрюк, и на сей раз Тед и Дин присоединились к общему веселью.
В палатке Гарри закрыл глаза, пытаясь усилием воли заставить кого-нибудь у костра задать вопрос, который волновал его больше всего на свете. Спустя минуту, тянувшуюся четверть часа, на его немую мольбу откликнулся Дин, который тоже (ревниво вспомнил Гарри) когда-то встречался с Джинни:
– А что с Джинни и остальными? С теми, кто пытался украсть меч?
– Сурово наказаны, – равнодушно обронил Цапкрюк.
– Но они целы? – всполошился Тед. – Ну в смысле… Уизли, по-моему, уже хватает изуродованных детей.
– Насколько я знаю, ничего серьезного, – сказал Цапкрюк.
– Повезло, – кивнул Тед. – При послужном списке Злея надо радоваться, что вообще живы.
– Так вы верите слухам, Тед? – спросил Дирк. – Что Злей убил Думбльдора?
– Конечно, верю, – ответил Тед. – Надеюсь, вы не собираетесь меня убеждать, будто к его гибели причастен Поттер?
– В наши дни не поймешь, во что верить, – пробурчал Дирк.
– Я Гарри Поттера знаю, – вмешался Дин. – И верю, что он тот самый… Избранный… или как там…
– Да, многие хотели бы в это верить, сынок, – согласился Дирк. – Я не исключение. Только где он? Сбежал, как ни посмотри. Если он знает что-то неизвестное нам или умеет что-то особенное, почему тогда прячется, почему не возглавил сопротивление? И знаете, в «Оракуле» против него вполне убедитель…
– В «Оракуле»? – усмехнулся Тед. – Тот, кто до сих пор читает эту пакость, ничего, кроме врак, не заслуживает. Факты печатает один «Правдобор».
На другом конце подслуш кто-то поперхнулся, закашлялся, его заколотили по спине: видно, Дирк проглотил рыбью кость. Наконец он фыркнул:
– «Правдобор»? Идиотская газетенка Ксено Лавгуда?
– Не такая уж она нынче и идиотская, – возразил Тед. – Стоит и почитать. Ксено пишет про все, о чем молчит «Оракул». И ни слова о складкорогих стеклопах в последнем номере. Не знаю, правда, сколько Лавгуд продержится. Он в каждой передовице призывает всех противников Сами-Знаете-Кого помочь Гарри Поттеру. Это, мол, ваша первоочередная задача.
– Трудно помочь мальчику, который испарился с лица земли, – бросил Дирк.
– Послушайте, но и то, что его до сих пор не сцапали, – уже огромное достижение, – сказал Тед. – Я бы рад у него поспрошать, как это он умудряется. Мы ведь с вами тем же самым заняты – пытаемся сохранить свободу, верно?
– Ну да, – мрачно согласился Дирк. – Министерство бросило на его поиски все силы, задействовало всех информаторов, по идее парня давно должны бы поймать. А с другой стороны, может, он убит, просто об этом молчат?
– Не говори так, – пробормотал Тед.
Они надолго притихли, слышался только стук вилок и ножей по тарелкам. Потом заспорили, остаться ли ночевать на берегу или вернуться в лес, в итоге решили, что под деревьями безопаснее, потушили костер и начали взбираться по склону. Голоса становились все тише и наконец смолкли. Гарри, Рон и Гермиона смотали подслуши. Гарри, который все это время еле сдерживался, чтобы не сказать что-нибудь, теперь лишь растерянно проговорил:
– Джинни… меч…
– Я знаю! – вскричала Гермиона, нырнула за сумочкой и запустила туда руку по самое плечо. – Вот… он… где… – произнесла она сквозь зубы и потянула на себя что-то со дна. Постепенно из сумочки показался край резной картинной рамы.
Гарри поспешил ей помочь, и вместе они вытащили пустой портрет Финея Нигеллия. Гермиона направила на портрет волшебную палочку, готовясь в любой момент наложить заклятие.
– Если настоящий меч в кабинете Думбльдора подменили, – пропыхтела она, пока они пристраивали портрет у стены палатки, – Финей Нигеллий мог видеть, как это произошло: он же висит прямо за ларцом!
– Если только он не дрых, – буркнул Гарри, но затаил дыхание, когда Гермиона встала на колени перед пустым полотном и, указывая палочкой в центр, кашлянула, а затем позвала:
– Э-э… Финей? Финей Нигеллий?
Ничего не произошло.
– Финей Нигеллий, – опять позвала Гермиона. – Профессор Блэк! Нельзя ли с вами поговорить? Пожалуйста!
– «Пожалуйста» – волшебное слово и всегда помогает, – послышался холодный саркастический голос, и Финей Нигеллий скользнул на свой портрет.
Гермиона вскричала:
– Обскуро! – И умные темные глаза Финея закрыла черная повязка. От неожиданности он стукнулся головой о раму и взвизгнул:
– Что такое?.. Да как вы смеете!.. Что вы себе…
– Мне очень жаль, профессор Блэк, – сказала Гермиона, – но это необходимая мера предосторожности.
– Уберите этот мерзкий аксессуар! Уберите, говорю! Вы надругались над великим произведением искусства! Где я? Что происходит?
– Не важно где, – вмешался Гарри, и Финей Нигеллий замер, прекратив попытки содрать нарисованную повязку.
– Неужели это голос неуловимого мистера Поттера?
– Возможно, – ответил Гарри, рассчитывая удержать интерес Финея Нигеллия. – У нас к вам пара вопросов насчет меча Гриффиндора.
– А, – произнес Финей Нигеллий, вертя головой и тщетно пытаясь хоть как-то разглядеть Гарри. – Да. Глупая девчонка повела себя крайне неразумно…
– Подбирайте выражения, когда говорите о моей сестре! – резко оборвал Рон.
Финей Нигеллий презрительно поднял брови:
– Это еще кто? – Он не переставая крутил головой. – Ваш тон мне неприятен. Девчонка с друзьями действовали чрезвычайно нахально! Воровать у директора…
– Они ни у кого не воровали, – перебил Гарри. – Меч Злею не принадлежит.
– Но он принадлежит школе профессора Злея, – возразил Финей Нигеллий. – А какие права на него может предъявить девчонка Уизли? Она заслужила наказание – так же, как болван Лонгботтом и чудачка Лавгуд!
– Невилл не болван, а Луна – не чудачка! – воскликнула Гермиона.
– Где я? – Финей Нигеллий вновь принялся бороться с повязкой. – Куда меня затащили? На каком основании вынесли из дома моих предков?
– Не важно! Как Злей наказал Джинни, Невилла и Луну? – настойчиво спросил Гарри.
– Профессор Злей отправил их в Запретный лес помогать неотесанному мужлану Огриду.
– Огрид – не мужлан! – Голос Гермионы звенел.
– И это, по мнению Злея, наказание? – усмехнулся Гарри. – Джинни, Невилл и Луна, должно быть, от души посмеялись вместе с Огридом. Запретный лес… подумаешь! Они видали вещи и пострашнее!
У него камень с души свалился; он успел вообразить всякие ужасы, пыточное проклятие как минимум.
– Профессор Блэк, на самом деле мы хотели узнать… ммм… брал ли меч кто-то еще? Может, его забирали из кабинета почистить… например?..
Финей Нигеллий оставил в покое повязку.
– Ох уж эти муглорожденные, – пробурчал он. – Оружие гоблинской работы не нуждается в чистке, дурочка. Гоблинское серебро отталкивает мирскую грязь и впитывает лишь то, что его укрепляет.
– Не называйте Гермиону дурочкой, – сказал Гарри.
– Я, признаться, устал от пререканий, – заявил Финей Нигеллий. – Не пора ли мне назад?
Он стал ощупью продвигаться к краю картины, чтобы вернуться в «Хогварц». Тут Гарри вдруг осенило:
– Думбльдор! Вы не можете привести Думбльдора?
– Что-что? – удивился Финей Нигеллий.
– Портрет профессора Думбльдора – не могли бы вы пригласить профессора Думбльдора с его портрета в ваш?
Финей Нигеллий повернул голову на голос Гарри:
– Оказывается, не только муглорожденные бывают необразованны, Поттер! Обитатели портретов «Хогварца» навещают друг друга исключительно в пределах замка, покидать же его угодья могут лишь по собственным портретам. Поэтому пригласить сюда Думбльдора не получится. Да и я, смею вас заверить, после столь бесцеремонного обращения вряд ли нанесу вам повторный визит!
Гарри удрученно смотрел, как Финей энергично нащупывает выход с картины.
– Профессор Блэк, а не могли бы вы просто сказать нам, пожалуйста, когда меч в последний раз вынимали из ларца? – спросила Гермиона. – Я имею в виду, до Джинни…
Финей раздраженно фыркнул.
– По моим сведениям – когда профессор Думбльдор вскрывал с его помощью кольцо.
Гермиона резко повернулась к Гарри. Они оба не осмеливались ничего сказать при Финее Нигеллии, который наконец отыскал выход.
– Нуте-с… доброй ночи, – слегка ядовито попрощался он и почти уже скрылся – лишь краешек шляпы еще виднелся на картине, – когда Гарри закричал:
– Погодите! А вы говорили об этом профессору Злею?
Голова Финея Нигеллия с повязкой на глазах опять появилась из-за рамы.
– Профессор Злей – занятой человек, у него и без выкрутасов Альбуса Думбльдора дел хватает. Прощайте, Поттер! – И Финей окончательно исчез, оставив за собой пустой мрачный фон.
– Гарри! – воскликнула Гермиона.
– Сам знаю! – выкрикнул в ответ Гарри и, не в силах больше сдерживаться, победительно рассек кулаком воздух. Он на такое и не надеялся!
Гарри мерил шагами палатку, а хотел бы куда-то бежать; он больше даже не чувствовал голода. Гермиона засунула портрет Финея Нигеллия в сумочку, застегнула ее и отбросила. И, сияя, посмотрела на Гарри.
– Меч способен уничтожать окаянты! Гоблинские клинки впитывают то, что их укрепляет… Гарри, этот меч напитался ядом василиска!
– И Думбльдор не отдал мне его потому, что сам хотел уничтожить медальон…
– …и, наверное, понял, что тебе не отдадут меч по завещанию…
– …сделал копию…
– …и положил подделку в стеклянный ларец…
– …а настоящий меч спрятал… Но где?..
Они смотрели друг на друга, и Гарри чувствовал, что ответ незримо витает в воздухе, рядом. Почему Думбльдор не сказал? Или, может, сказал, но Гарри тогда не понял?
– Думай! – шептала Гермиона. – Думай! Где он мог его спрятать?
– Не в «Хогварце», – произнес Гарри и снова заходил по палатке.
– Может, в Хогсмеде? – предположила Гермиона.
– В Шумном Шалмане? Туда никто не ходит.
– Но Злей знает, как туда попасть. Не слишком рискованно?
– Думбльдор доверял Злею, – напомнил Гарри.
– Не настолько, чтобы сообщить о подмене меча, – возразила Гермиона.
– Да, ты права, – согласился Гарри. И еще больше повеселел: Думбльдор, конечно, верил Злею, но не слепо, не бездумно, до известных пределов. – Тогда, значит, наоборот, подальше от Хогсмеда? Рон, ты как думаешь?.. Рон?..
Гарри оглянулся и успел даже подумать, что Рона в палатке нет, но потом увидел, что тот лежит снизу на двухъярусной кровати. Лицо каменное.
– Неужто и обо мне вспомнили? – процедил он.
– Что?..
Рон усмехнулся и воззрился на верхний ярус.
– Да вы продолжайте, продолжайте. Не хочу мешать вашим забавам.
Гарри, сбитый с толку, посмотрел на Гермиону, но и она лишь в замешательстве покачала головой.
– В чем дело? – спросил Гарри.
– В чем? Да ни в чем, – бросил Рон, не глядя на него. – У тебя-то уж точно все прекрасно.
По палатке застучали капли дождя.
– Ну а у тебя что плохо? – спросил Гарри. – Давай выкладывай!
Рон резко сбросил длинные ноги с кровати и сел – очень злобный и сам не свой.
– Хорошо, выкладываю! Я не намерен скакать до потолка от радости из-за того, что теперь надо искать еще какую-то дрянь. Ты, Гарри, просто добавь ее в список вещей, о которых понятия не имеешь, и все.
– Не имею понятия? – повторил Гарри. – Я не имею понятия?
Кап. Кап. Кап. Дождь стучал в брезентовую крышу все сильнее, барабанил по листьям, его шум сливался с бормотанием реки во тьме. Ужас смыл недавнее ликование: Рон сказал именно то, что Гарри боялся услышать.
– Думаете, я об этом всю жизнь мечтал? – не унимался Рон. – Покалечить руку, голодать, морозить по ночам задницу, скитаться по стране? Нет! Но я считал, что уж за несколько недель мы что-нибудь да найдем.
– Рон, – позвала Гермиона так тихо, что он смог притвориться, будто не услышал из-за чечетки дождя по брезенту.
– Я думал, ты понимаешь, на что идешь, – сказал Гарри.
– Да, я тоже так думал.
– И в чем же именно не оправдались твои ожидания? – спросил Гарри. – Ты полагал, что мы будем ночевать в дорогих отелях? И через день отыскивать по окаянту? Надеялся к Рождеству вернуться к мамочке?
– Мы считали, ты знаешь, что делать! – заорал Рон, вскакивая с кровати. Каждое его слово пронзало Гарри раскаленным ножом. – Считали, что Думбльдор все объяснил, что у тебя есть нормальный план!
– Рон! – На сей раз Гермиону трудно было не услышать, но Рон опять не обратил на нее внимания.
– Ну простите, что разочаровал, – отозвался Гарри спокойно, хоть и чувствовал себя опустошенным, бесполезным. – Я с самого начала честно рассказал все, что узнал от Думбльдора. И, если ты не заметил, мы-таки нашли один окаянт…
– Ага, только ни шиша не можем от него избавиться, и фиг знает, где искать остальные…
– Сними медальон, Рон, – очень пронзительно сказала Гермиона. – Пожалуйста, сними. Ты бы не говорил так, если бы не проносил его целый день.
– Говорил бы, – вмешался Гарри, не желая искать Рону оправданий. – Думаете, я не замечал, как вы шепчетесь за моей спиной? Вы считаете, я не догадываюсь о чем?
– Гарри, мы не…
– Не ври! – закричал Рон на Гермиону. – Сама говорила то же самое. Что разочарована и надеялась, что он лучше подготовлен…
– Это я о другом, Гарри! Все совсем не так! – Гермиона заплакала.
Дождь стучал по крыше, слезы текли по лицу Гермионы. Недавний восторг исчез, будто и не было, как огни фейерверка, которые вспыхнули и погасли, оставив за собой лишь холод, сырость и темноту. Меч Гриффиндора неизвестно где, а они трое – всего-навсего подростки, чье единственное достижение в том, что их пока еще не прикончили.
– Так чего же ты до сих пор здесь? – спросил Гарри Рона.
– А пес знает.
– Ну, отправляйся домой.
– А вот и отправлюсь! – закричал Рон, наступая на Гарри. Тот не попятился. – Слышал, что они сказали о моей сестре? Но тебе ведь плевать, правда? «Подумаешь, Запретный лес». Мистер «Я и не такое видал»! Тебе дела нет, что с ней случилось в лесу, а мне вот есть, там же гигантские пауки, там нечисть всякая…
– Я только сказал, что она была не одна и с Огридом…
– Да я понял, понял! Тебе по барабану. Судьба моей семьи тебя не заботит. «Уизли уже хватает изуродованных детей» – слышал?
– Да, я…
– И тебе плевать, что это значит?
– Рон! – закричала Гермиона, втискиваясь между ними. – Вряд ли произошло еще что-то страшное, новое что-нибудь. Это про Билла, и наверняка многие уже знают, что Джордж потерял ухо, а ты по идее умираешь от ряборылицы. Я уверена, Дин имел в виду только это…
– Ах ты уверена? Тогда, конечно, не о чем и беспокоиться! Хорошо вам говорить, у вас-то родители ничем не рискуют…
– Мои родители умерли! – заорал Гарри.
– Мои от этого тоже недалеки! – закричал Рон.
– Тогда катись! – взревел Гарри. – Возвращайся домой, притворись, что выздоровел, и пусть мамуля накормит тебя до отвала…
Рон дернулся, Гарри отреагировал мгновенно, но прежде чем они успели достать волшебные палочки, Гермиона подняла свою.
– Протего! – закричала она, и невидимый барьер отделил Рона от нее и Гарри. Силой заклинания всех отбросило назад на несколько шагов. Рон и Гарри смотрели друг на друга через прозрачную преграду как незнакомцы. Гарри жгла ненависть: между ним и Роном что-то сломалось.
– Окаянт оставь, – потребовал Гарри.
Рон снял медальон и бросил в кресло.
Затем повернулся к Гермионе:
– А ты куда?
– В смысле?..
– Остаешься или как?
– Я… – Вид у нее сделался совершенно несчастный. – Да… да, остаюсь. Рон, мы обещали помочь Гарри…
– Ясно: выбираешь его.
– Рон… нет… пожалуйста… Вернись!
Гермиона бросилась за ним, но стена, которую она сама же и создала, ее не пустила. Пока Гермиона снимала заклятие, Рон выскочил из палатки и пропал в ночи. Гарри не сдвинулся с места и молча слушал, как Гермиона плачет, зовет Рона.
Через несколько минут она вернулась. Мокрые волосы облепили ее лицо.
– У-у-у-ушел. Дезаппарировал…
Она рухнула в кресло, свернулась клубочком и зарыдала.
Гарри как-то весь оцепенел. Он взял окаянт и повесил на шею. Снял плед с кровати Рона, укрыл Гермиону, забрался на свою кровать и уставился в темный потолок палатки, прислушиваясь к шуму дождя.
