Глава одиннадцатая
Взятка
Если Шкверчок смог спастись от инферний, то поймать Мундугнуса для него – раз плюнуть, нисколько не сомневался Гарри. Сгорая от нетерпения, он бродил по дому, однако Шкверчок не вернулся ни до полудня, ни после. К вечеру Гарри пал духом. Его снедала тревога, и ужин из заплесневелого хлеба, который Гермиона множеством заклинаний безуспешно пыталась превратить во что-нибудь приличное, отнюдь не улучшил настроения.
Прошел день, другой – Шкверчок не возвращался. Зато на площади против дома появились двое в мантиях и проторчали до глубокой ночи, пристально вглядываясь туда, где стоял невидимый для них дом.
– Упивающиеся Смертью, точно, – изрек Рон, вместе с Гермионой и Гарри глядя в окно гостиной. – Как думаете, они знают, что мы здесь?
– Вряд ли, – ответила Гермиона, хотя в ее голосе звучал страх. – Не то послали бы Злея.
– Думаешь, он здесь побывал и его язык связан заклятием Хмури? – спросил Рон.
– Да, – кивнула Гермиона. – Иначе он давно бы рассказал своим, как сюда пробраться. А они, похоже, нас подстерегают. Знают, что Гарри унаследовал дом.
– Откуда… – начал Гарри.
– Завещания колдунов проходят через министерство, забыл? Сириус не исключение.
Из-за Упивающихся Смертью в доме № 12 по площади Мракэнтлен стало совсем мрачно. После Заступника мистера Уизли вестей из внешнего мира никто не приносил; напряжение нарастало. Рон не находил себе места и сделался раздражительным; у него появилась дурная привычка щелкать в кармане мракёром, что особенно злило Гермиону: в ожидании Шкверчка она коротала время, изучая «Сказки барда Бидля», и постоянно мигавший свет ей мешал.
– Прекрати! – закричала она на третий вечер, когда в гостиной в очередной раз воцарилась тьма.
– Извини, извини! – Рон поспешно щелкнул мракёром. – Я не нарочно!
– А нельзя заняться чем-нибудь полезным?
– К примеру, детскими сказочками?
– Рон, эту книгу мне оставил Думбльдор…
– …а мне он оставил мракёр! Может, мне и надо им щелкать!
Устав от их грызни, Гарри незаметно выскользнул за дверь и направился вниз, на кухню, куда заглядывал постоянно: он был уверен, что Шкверчок, скорее всего, там и появится. Однако посреди лестничного марша, ведущего в холл, он услышал легкий стук в парадную дверь, а после – металлические щелчки и лязг цепочки.
Каждый нерв Гарри зазвенел как натянутая струна. Он достал волшебную палочку, отошел в тень отрубленных эльфийских голов и затаился. Дверь открылась: в проеме мелькнула площадь, освещенная фонарями, затем порог осторожно переступил кто-то в плаще. Незваный гость затворил дверь, шагнул вперед, и голос Хмури осведомился: «Злотеус Злей?» На другом конце холла выросла фигура из пыли и бросилась на пришельца, воздев мертвую руку.
– Вас убил не я, Альбус, – раздался тихий голос.
Заклятие спало: пыльная фигура рассыпалась, окутав вошедшего плотным серым облаком. Гарри направил туда палочку:
– Ни с места!
Он совсем забыл про портрет миссис Блэк. От его крика портьеры раздернулись, и она завопила:
– Мугродье, подлое отребье оскверняет мой дом…
Рон и Гермиона, слетев по лестнице, встали за спиной Гарри, тоже целясь в незнакомца. Тот застыл с поднятыми руками.
– Успокойтесь, это я, Рем!
– Хвала небесам, – пролепетала Гермиона и перевела палочку на миссис Блэк. Портьеры шумно закрылись, и воцарилась тишина. Рон опустил волшебную палочку, но Гарри с этим не торопился.
– Покажитесь! – велел он.
Люпин вышел на свет, не опуская рук.
– Я – Рем Джон Люпин, оборотень, также известный как Лунат, один из четырех создателей Карты Каверзника, женат на Нимфадоре по прозвищу Бомс, и это я научил тебя, Гарри, вызывать Заступника, который принимает форму оленя.
– А, тогда ладно. – Гарри опустил палочку. – Но я же должен проверять.
– Как ваш бывший учитель защиты от сил зла, совершенно согласен: проверять нужно. Рон, Гермиона, вы зря так скоро успокоились.
Те сбежали по ступенькам к Люпину. Он устало кутался в плотный черный дорожный плащ, но был, очевидно, рад встрече.
– Значит, Злотеус не объявлялся? – констатировал он.
– Нет, – подтвердил Гарри. – А что в мире творится? Все наши целы?
– Да, – ответил Люпин. – Но за нами следят. На площади ошиваются двое Упивающихся Смертью…
– Знаем.
– …аппарировать пришлось прямо на самый порог, чтобы точно не заметили. Они не уверены, что вы здесь, иначе бы прислали больше народу. У них под наблюдением все места, хоть как-то связанные с тобой, Гарри. Пойдемте вниз. Мне нужно многое вам рассказать, и я хочу знать, что было, после того как вы покинули «Гнездо».
Они спустились в кухню. Гермиона ткнула волшебной палочкой в каминную решетку, и в очаге вспыхнул огонь. Каменные стены сразу показались теплее, уютнее; пляшущее пламя отражалось в длинной деревянной столешнице. Люпин достал из-под плаща несколько бутылок с усладэлем. Все сели.
– Я бы появился три дня назад, но пришлось отрываться от Упивающегося Смертью – сел на хвост, – начал Люпин. – Стало быть, после свадьбы вы направились сюда?
– Нет, – сказал Гарри. – Сначала столкнулись с парочкой Упивающихся Смертью в кафе на Тотнэм-Корт-роуд.
Люпин пролил на себя усладэль.
– Что?!
Они объяснили, как было дело.
– Они нашли вас так быстро?! – ошеломленно вскричал Люпин. – Но аппарирующего невозможно выследить, если только не держаться за него в момент перехода!
– И все-таки вряд ли они там случайно гуляли, – усмехнулся Гарри.
– Мы вот думаем, – осторожно произнесла Гермиона, – может, Гарри все еще под Оком?
– Исключено, – отрезал Люпин. Рон просиял, а Гарри вздохнул с облегчением. – Если б так, они бы, помимо всего прочего, точно знали, что Гарри здесь. Но я не понимаю, как вас выследили до Тотнэм-Корт-роуд. Это настораживает, всерьез настораживает.
Он явно встревожился, но, по мнению Гарри, с этим вопросом можно было подождать.
– Расскажите лучше, что нового. Папа Рона сообщил, что семья в безопасности, а больше мы ничего не знаем.
– Ну, Кингсли всех спас, – отозвался Люпин. – Большинство гостей, спасибо ему, успели дезаппарировать.
– А кто явился? Упивающиеся Смертью или министерские? – спросила Гермиона.
– И те и другие, но это, по сути, сейчас одно и то же, – ответил Люпин. – Около дюжины, но, Гарри, они не знали, что ты был на свадьбе. До Артура дошли слухи, что они пытали насчет тебя Скримджера и только потом убили. Если это правда, значит, он тебя не выдал.
Гарри посмотрел на Рона и Гермиону: судя по лицам, они тоже были ошеломлены и благодарны. Гарри никогда особо не любил Скримджера, но, если слухи верны, тот перед смертью пытался его защитить.
– Упивающиеся Смертью обыскали «Гнездо» сверху донизу, – продолжал Люпин. – Нашли упыря, но не захотели подходить к нему близко, а потом часами нас допрашивали. Выведывали о тебе, Гарри, но, естественно, никто, кроме Ордена, не знал, что ты там был. А пока они терзали гостей, другие Упивающиеся Смертью отправились по домам всех членов Ордена. Все живы, – добавил он торопливо, опережая вопрос, – но жестокости хватало. Сожгли дом Дедала Диггла, которого, как вы знаете, там не было, и пытали семью Бомс. Опять же хотели выяснить, куда ты от них отправился. С ними все нормально. Потрясены, конечно, но в целом ничего.
– Упивающиеся Смертью прорвались сквозь их защиту? – удивился Гарри, вспомнив, сколь несокрушима была оборона дома той ночью, когда он свалился в сад к родителям Бомс.
– Ты пойми, на стороне Упивающихся Смертью сейчас все министерское могущество, – сказал Люпин. – У них есть право налагать самые жестокие заклятия, не опасаясь ни опознания, ни ареста. Они не только прорвались, но и прямо объявили, зачем явились.
– А они хоть потрудились придумать, под каким предлогом пытают людей? – напряженно спросила Гермиона.
– Ну… – замялся Люпин и достал сложенный «Оракул». – Вот. – Он толкнул газету через стол к Гарри. – Рано или поздно все равно узнаешь. Вот их оправдание.
Гарри развернул газету. На первой полосе красовалась его физиономия во всю страницу, а над ней заголовок:
РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОПРОСА
В СВЯЗИ СО СМЕРТЬЮ АЛЬБУСА ДУМБЛЬДОРА
Рон и Гермиона взревели от негодования, но Гарри молча отложил газету. Дальше читать не хотелось; он и так догадывался, чтó в статье. Убийцу Думбльдора знали только те, кто был на вершине башни, а свидетели, о чем Рита Вритер уже поведала всему колдовскому миру, видели, как Гарри убегал с места преступления.
– Мне очень жаль, Гарри, – сказал Люпин.
– Значит, Упивающиеся Смертью захватили и «Оракул»? – яростно спросила Гермиона.
Люпин кивнул.
– И люди не понимают, что происходит на самом деле?
– Переворот произошел гладко и практически незаметно, – ответил Люпин. – Убийство Скримджера замалчивается, официальная версия – уход в отставку. А сменил его Донельз Ретивс – он под проклятием подвластия.
– Что ж Вольдеморт сам не стал министром магии? – поинтересовался Рон.
Люпин засмеялся:
– Ему не нужно, Рон. По сути, он и есть министр, но зачем ему сидеть в кресле? О повседневных делах заботится марионетка Ретивс, а Вольдеморт меж тем расширяет сферы влияния. Естественно, многие поняли, что случилось: за последние несколько дней политика министерства слишком круто изменилась, и люди шепчутся, что за этим стоит Вольдеморт. Но в том и беда: они шепчутся. Они не доверяют друг другу, страшатся высказаться откровенно – вдруг подозрения верны? Тогда их семьи окажутся под ударом. Да, Вольдеморт ведет очень умную игру. Сев в министерское кресло, он рисковал бы вызвать открытое противостояние. Оставаясь в тени, он сеет замешательство, неуверенность, страх.
– И новая политика министерства, – сказал Гарри, – врагом колдовского мира вместо Вольдеморта объявить меня.
– Это определенно часть программы, – подтвердил Люпин. – Гениальный ход. Теперь, когда Думбльдор умер, ты, мальчик, который остался жив, мог бы стать символом сопротивления черным силам. Но Вольдеморт намекнул, что ты причастен к смерти былого героя, и не только назначил цену за твою голову, но и посеял сомнения и смятение среди твоих защитников… А новое министерство тем временем начало кампанию против муглорожденных. – Люпин указал на «Оракул»: – Поглядите на второй полосе.
Гермиона перевернула страницу с тем же отвращением, с каким брала в руки «Тайны наичернейшей магии».
– «Реестр муглорожденных, – зачитала она вслух. – Министерство магии проводит проверку так называемых “муглорожденных”, чтобы выяснить, как они получили доступ к секретам колдовства… Недавнее исследование департамента тайн показало, что магия передается исключительно по наследству в колдовских семьях. Так называемые “муглорожденные”, у которых не доказано наличие колдунов среди предков, вероятнее всего, получили магические способности путем насилия или воровства… С целью искоренения случаев узурпации магической силы министерство разослало так называемым “муглорожденным” повестки на собеседование в недавно созданной комиссии по учету муглорожденных».
– Люди не допустят!.. – воскликнул Рон.
– Уже допустили, – отозвался Люпин. – Мы вот тут разговариваем, а на муглорожденных ведутся облавы.
– Но как можно «украсть» магию! – возмутился Рон. – Что за бред? Если б так, на свете не было бы ни одного шваха!
– Конечно, – ответил Люпин. – Тем не менее отныне, пока не докажешь, что у тебя среди близкой родни есть хотя бы один колдун, считается, что ты приобрел магическую силу незаконно и должен понести наказание.
Рон бросил взгляд на Гермиону, затем спросил:
– А если чистокровные колдуны и полукровки поручатся за муглорожденных, что те тоже из их семьи? Я скажу, что Гермиона – моя двоюродная сестра…
Гермиона накрыла ладонью его руку и сжала:
– Спасибо, Рон, но я не позволю…
– Куда ты денешься, – свирепо сказал он и тоже стиснул ее руку. – Изучишь мое фамильное древо, экзамен сдашь!
Гермиона нервно засмеялась:
– Рон, мы в бегах с Гарри Поттером, главным преступником страны, так что это не важно. Вот если бы я вернулась в школу – тогда другое дело. Кстати, какие планы у Вольдеморта насчет «Хогварца»? – спросила она у Люпина.
– Посещение обязательно для всех юных ведьм и колдунов без исключения, – ответил тот. – Объявлено вчера. Это новости: раньше обучение никогда не было обязательным. Конечно, почти все британские ведьмы и колдуны обучались в «Хогварце», но родители имели право учить их дома или отправлять за границу. Отныне же все колдуны с малых лет попадают к Вольдеморту под наблюдение. И заодно у него появляется еще способ отсеивать муглорожденных: для допуска к занятиям ученики обязаны предъявить «статус крови» – сертификат, подтверждающий колдовское происхождение.
В тошнотворном гневе Гарри вообразил, как взволнованные одиннадцатилетки складывают в стопки новенькие учебники и не подозревают, что рискуют никогда не увидеть не только «Хогварц», но и родных.
– Это… это… – забормотал он, силясь подобрать слова, которые в полной мере отразили бы его ужас, но Люпин тихо перебил:
– Да уж. – Он помолчал. – Я пойму, если ты не ответишь, Гарри, но в Ордене считают, что Думбльдор оставил тебе какое-то поручение.
– Оставил, – ответил Гарри. – Рон с Гермионой в курсе и мне помогают.
– Можешь рассказать, в чем дело?
Гарри взглянул ему в лицо, изборожденное ранними морщинами и обрамленное густыми седеющими волосами. Он бы очень хотел ответить Люпину по-другому.
– Нет, Рем, простите. Если Думбльдор вам не сказал, то и мне нельзя.
– Я так и думал, – разочарованно вздохнул Люпин. – Но все же… я мог бы оказаться полезен. Ты знаешь меня и мои умения. Я мог бы пойти с вами, обеспечить защиту. Не обязательно говорить мне, в чем ваша задача.
Гарри колебался. Предложение, конечно, заманчивое, хоть и непонятно, как, если Люпин все время рядом, утаить от него задание.
Гермиона, однако, спросила недоуменно:
– А как же Бомс?
– Что Бомс? – в свою очередь спросил Люпин.
– Ну, – нахмурилась Гермиона, – вы ведь женаты! Как она относится к этой идее?
– Бомс будет в безопасности, – сказал Люпин. – У родителей.
Что-то странное прозвучало в его голосе, какой-то холод. Странной казалась и мысль запереть Бомс в родительском доме; она, в конце концов, член Ордена и к тому же не робкого десятка.
– Рем, – опасливо поинтересовалась Гермиона. – Все… хорошо?.. В смысле… между вами и…
– Да, все хорошо, спасибо, – с нажимом ответил Люпин.
Гермиона покраснела. Возникла неловкая пауза. Затем Люпин глубоко вдохнул, будто собираясь признаться в чем-то неприятном, и сообщил:
– Бомс ждет ребенка.
– Ой, как здорово! – завизжала Гермиона.
– Отлично! – с энтузиазмом воскликнул Рон.
– Поздравляю, – сказал Гарри.
Люпин натянуто улыбнулся – скорее скривился, – затем спросил:
– Итак? Принимаете предложение? Станет троица четверкой? Вряд ли Думбльдор не одобрил бы. В конце концов, он сам назначил меня вашим учителем защиты от сил зла. А я стопроцентно уверен, что мы столкнемся с магией, какая нам и не снилась.
Рон и Гермиона посмотрели на Гарри.
– Минуточку… давайте-ка уточним, – произнес тот. – Вы хотите оставить Бомс у родителей и идти с нами?
– Она будет в безопасности, за ней присмотрят, – ответил Люпин безоговорочно, почти безразлично. – Гарри, я не сомневаюсь, Джеймс хотел бы, чтобы я был с тобой.
– А вот я, – медленно выговорил Гарри, – как раз сомневаюсь. Вообще-то я практически уверен, что мой отец поинтересовался бы, почему вы не хотите быть с собственным ребенком.
Люпин побледнел. В кухне стало холодней градусов на десять. Рон озирался с таким видом, словно ему велели в деталях запомнить кухонный интерьер. Гермиона смотрела то на Гарри, то на Люпина.
– Ты не понимаешь, – сказал наконец Люпин.
– Тогда объясните.
Люпин сглотнул.
– Я… совершил непростительную ошибку, женившись на Бомс. Я сделал это не подумав и… сильно о том жалею.
– Понятно, – откликнулся Гарри. – Поэтому вы хотите бросить ее с ребенком и сбежать с нами?
Люпин вскочил, опрокинув стул. Его глаза вспыхнули лютой яростью, и Гарри впервые разглядел в нем тень волка.
– Да ты понимаешь, что я сделал со своей женой и еще не рожденным ребенком? Я не должен был на ней жениться, она из-за меня стала изгоем! – Люпин пнул перевернутый стул. – Вы общались со мной в Ордене и в «Хогварце», где я был под защитой Думбльдора, и не знаете, как обычные колдуны относятся к таким, как я! Узнают про мой недуг, и все – даже не разговаривают! Ты понимаешь, что я наделал? Даже ее семье наш союз отвратителен! И понятно – оборотень в мужьях у единственной дочери! А ребенок… ребенок… – Тут Люпин вцепился себе в волосы, точно в припадке безумия. – У таких, как я, детей обычно нет! Он пойдет в меня, я уверен… Непростительно: обречь на подобное невинного! И даже если он чудом окажется нормальным, ему все равно будет в сто раз лучше без отца, которого надо стыдиться!
– Рем, – со слезами прошептала Гермиона, – не говорите так… любой ребенок вами бы только гордился!
– Не знаю, не знаю, Гермиона, – сказал Гарри. – Мне вот было бы за него стыдно.
Неизвестно откуда накатила ярость, и Гарри тоже вскочил. Люпин от его слов дернулся, как от удара.
– Если новому режиму плохи муглорожденные, – безжалостно продолжал Гарри, – представьте, что станется с полуоборотнем, у которого отец в Ордене? Мой папа умер, защищая меня и маму! Вы и правда считаете, что он посоветовал бы вам бросить ребенка и пуститься с нами в авантюру?
– Да как… ты смеешь? По-твоему, я жажду опасностей… или славы? Неужто ты полагаешь, что…
– Я полагаю, – перебил Гарри, – что вы геройствуете, вам охота поиграть в Сириуса…
– Гарри, ты что! – умоляюще воскликнула Гермиона, но тот не отрывал взгляда от разгневанного лица Люпина.
– Никогда бы не поверил, – отчетливо произнес Гарри, – что человек, научивший меня бороться с дементорами, – трус.
Люпин достал волшебную палочку так быстро, что Гарри не успел и коснуться своей. Громкий хлопок – и его с силой отбросило назад. Впечатавшись в кухонную стену, он сполз на пол и мельком увидел, как за дверью исчезает край плаща.
– Рем, Рем, вернитесь! – закричала Гермиона.
Люпин не ответил. Вскоре хлопнула парадная дверь.
– Гарри! – простонала Гермиона. – Как ты мог?
– Легко, – ответил Гарри. Он встал; на голове уже росла шишка. Его до сих пор трясло от ярости. – Не смотри на меня так! – рявкнул он на Гермиону.
– Не кричи на нее! – рыкнул Рон.
– Нет, нет, мы не должны ссориться! – Гермиона встала между ними.
– Зря ты так с Люпином, – укорил Рон.
– Сам напросился, – бросил Гарри. Разрозненные картинки мелькали у него в голове: Сириус, падающий в арку; поверженный, переломанный Думбльдор в воздухе; зеленая вспышка и голос матери, молящий о пощаде… – Родители, – сказал Гарри, – не должны бросать детей. Разве что… когда совсем нет выбора.
– Гарри. – Гермиона потянулась к нему, хотела утешить, но он дернул плечом и отошел, уставился в огонь, который она сотворила. Однажды через этот камин он говорил с Люпином – усомнился в Джеймсе, и Люпин его успокоил. Перед глазами встало измученное лицо Люпина, в груди больно кольнуло раскаяние. Рон и Гермиона за его спиной молчали, но Гарри знал, что они смотрят друг на друга, общаясь без слов.
Он повернулся и успел заметить, как расцепились их взгляды.
– Я понимаю, я зря назвал его трусом.
– Да, зря, – подтвердил Рон.
– Но ведет он себя как трус.
– И все равно… – начала Гермиона.
– Это да, – не дослушав, согласился Гарри, – но если теперь он вернется к Бомс, оно того стоило, так?
В его голосе звучала мольба. Гермиона смотрела с сочувствием, Рон – с сомнением. Гарри опустил голову и подумал про отца. Поддержал бы его Джеймс или рассердился на то, как сын обошелся с его старым другом?
В тишине кухни, казалось, гулко звенело эхо недавней сцены и невысказанные упреки Рона и Гермионы. «Оракул», который принес Люпин, по-прежнему лежал на столе. Гарри с фотографии на первой полосе смотрел в потолок. Настоящий Гарри подошел, сел и, раскрыв газету где попало, притворился, будто читает. Но смысла слов не улавливал: в голове он все еще спорил с Люпином. Он чувствовал, что за ширмой «Оракула» продолжается молчаливый диалог Рона и Гермионы. Гарри шумно перевернул страницу и наткнулся на имя Думбльдора, однако не сразу сообразил, что за фотография перед ним, что за семья там запечатлена. Подпись под фотографией гласила: «Семья Думбльдоров; слева направо: Альбус, Персиваль с новорожденной Арианой, Кендра, Аберфорс».
Заинтересовавшись, Гарри всмотрелся. Отец Думбльдора, Персиваль, был хорош собой, и глаза его поблескивали даже на старом выцветшем снимке. Ариана – едва ли крупнее хлебной буханки и мало от нее отличима. Волосы матери, Кендры, собранные в пучок на макушке, чернели как смоль, а ее точеное лицо, темные глаза, высокие скулы, прямой нос напомнили Гарри об индейцах, несмотря на закрытое шелковое платье. Альбус и Аберфорс: одинаковые куртки с кружевными воротниками, одинаковые прически – волосы до плеч. Альбус выглядел постарше, но все-таки мальчики были очень похожи; фотографию сделали до того, как Альбус сломал нос и начал носить очки.
Обыкновенная счастливая семья безмятежно улыбалась с газетной полосы. Крохотная ручка Арианы слегка помахивала зрителю из пеленок. Над снимком шел заголовок:
НАШ ЭКСКЛЮЗИВ!
СКОРО В ПЕЧАТИ!
Рита Вритер
БИОГРАФИЯ АЛЬБУСА ДУМБЛЬДОРА
«Хуже все равно уже некуда», – решил Гарри и начал читать:
После нашумевшего ареста мужа и заключения его в Азкабан высокомерная гордячка Кендра Думбльдор не могла оставаться в Замшелье. Она сорвалась с места и вместе с детьми переселилась в Годрикову Лощину, деревню, которой позже предстояло обрести громкую известность: именно там Гарри Поттер странным образом спасся от убийственного проклятия Сами-Знаете-Кого.
Подобно Замшелью, Годрикова Лощина приютила многие колдовские семьи, но Кендра никого не знала и потому была избавлена от любопытных расспросов о преступлении мужа, которыми ее донимали в родном селении. Она упорно пресекала попытки новых соседей подружиться с ней и вскоре добилась желаемого результата: ее семью оставили в покое.
– Я испекла котлокексы и пришла ее поприветствовать, добро, мол, пожаловать, а она захлопнула дверь у меня перед носом, – рассказывает Батильда Бэгшот. – За весь их первый год здесь я встречала только мальчиков. А про дочь и не узнала бы, только зимой после их приезда собирала заунывки в лунном свете и увидела, как Кендра вывела Ариану погулять в сад за домом. И, знаете, очень крепко держала за руку. Прошлась с ней по лужайке и отвела обратно в дом. Я не представляла, что и думать.
Видимо, Кендра считала, что переезд в Годрикову Лощину – прекрасная возможность раз и навсегда спрятать Ариану, и, возможно, планировала это давно. Время поджимало. Ариане едва исполнилось семь, когда она бесследно исчезла, а ведь именно к этому возрасту, по мнению многих экспертов, у детей проявляются магические способности, если таковые имеются. Ариана же, по воспоминаниям ныне здравствующих очевидцев, не показала себя ведьмой ни разу. Абсолютно ясно: Кендра сочла, что лучше скрыть от людей существование ребенка-шваха, чем сгорать из-за него от стыда. И она решилась поместить дочь в заточение. Переезд лишь упростил ей задачу – в Годриковой Лощине про Ариану никто не знал. Немногочисленные же посвященные свято хранили тайну, в их числе и двое братьев несчастной девочки. На неудобные вопросы мать научила их отвечать: «Моя сестра слишком слабенькая и не может учиться в школе».
Читайте на следующей неделе: «Альбус Думбльдор в “Хогварце” – призы и притворство».
Гарри ошибся: стало хуже. Он снова посмотрел на фотографию счастливой семьи. Что здесь правда? Как выяснить? Он рвался в Годрикову Лощину, и не важно, сможет ли Батильда что-то рассказать: надо посетить место, где и он и Думбльдор потеряли близких. Он уже опускал газету, чтобы спросить мнения Рона и Гермионы, когда тишину кухни разорвал оглушительный хлопок.
Впервые за три дня Гарри забыл о Шкверчке и подумал, что это вернулся Люпин. Но в следующую секунду в воздухе прямо возле его стула материализовался странный кишащий клубок: руки, ноги, головы двух дерущихся. Гарри вскочил, а Шкверчок, выдравшись из хватки соперника, низко поклонился и проскрипел:
– Шкверчок доставил вора Мундугнуса Флетчера, хозяин.
Мундугнус с трудом поднялся и достал волшебную палочку, но Гермиона его опередила:
– Экспеллиармус!
Его палочка взлетела в воздух; Гермиона ее поймала. Мундугнус Флетчер с ополоумевшим видом бросился к лестнице, но рухнул на каменные плиты, поскольку Рон схватил его за ноги. Раздался глухой хруст.
– Чё надо? – заорал Гнус, тщетно вырываясь. – Га? Чё за проблемы? Эльфа поганого подослали! Чё за фокусы? Чё я вам сделал-то… Отвали! Да отцепись, говорю, не то…
– Не тебе нам угрожать, – сказал Гарри, отшвырнул газету, быстро пересек кухню и опустился перед Мундугнусом на колени. Тот в испуге затих. Запыхавшийся Рон встал и смотрел, как Гарри приставил палочку прямо к носу Мундугнуса. От того разило пóтом и табаком; шевелюра свалялась, одежда перепачкана.
– Шкверчок просит прощения за непозволительную задержку, хозяин, – проскрипел эльф. – Флетчер умеет уходить от погони, ловко прячется, и у него много сообщников. Но Шкверчок сумел загнать вора в угол.
– Ты молодец, Шкверчок, – похвалил Гарри. Эльф еще раз низко поклонился. – У нас к тебе пара вопросов, – сказал Гарри Гнусу, который тут же заголосил:
– Сдрейфил я, понятно? И вообще, я в ваши дела лезть не собирался, без обид, конечно, только мне за тебя, друг, помирать не по кайфу, а за мной Сам-Знаешь-Кто гнался, чтоб его разорвало, – кто угодно бы драпанул! Я ж говорил: не хочу я с вами…
– К твоему сведению, больше никто не дезаппарировал, – вмешалась Гермиона.
– Ну, значит, вы у нас герои, вот и вперед! А я в самоубивцы не записывался!
– Нас не интересует, почему ты бросил Хмури. – Гарри подвинул палочку к налитым кровью глазам Мундугнуса. – Мы всегда знали, чего ты кусок и что тебе нельзя доверять.
– Так какого ж рожна эльфа на меня натравили? Или опять из-за кубков? Нету их у меня, нету, отдал бы, да нету…
– Дело не в кубках, хотя это уже теплее, – перебил Гарри. – Заткнись и слушай.
Было так приятно найти себе занятие и человека, из которого можно вытрясти хоть толику правды. Гнус в страхе косил глаза на приставленную к его носу палочку Гарри.
– Когда ты обчистил этот дом и вынес ценности… – начал Гарри, но Мундугнус вновь заверещал:
– Да Сириусу барахло всю жизнь до лампады…
Послышалось топотание, блеснула медь, что-то лязгнуло, раздался вопль – Шкверчок наскочил на Мундугнуса и со всего маху треснул его по голове тяжеленной сковородой.
– Убери его, убери, его под замок надо, он психический! – закричал Мундугнус, пригибаясь: эльф опять занес над ним сковороду.
– Шкверчок, нельзя! – приказал Гарри.
Тонкие руки эльфа тряслись от тяжести, но он упорно держал оружие на весу.
– Может, еще разок, хозяин Гарри? На счастье?
Рон засмеялся.
– Он нам нужен в сознании, Шкверчок, но, если придется его уговаривать, я предоставлю эту честь тебе, – обещал Гарри.
– Покорно благодарю, хозяин. – Эльф поклонился и немного отошел, с отвращением глядя на Мундугнуса большими бледными глазами.
– Когда ты обчистил дом, – снова начал Гарри, – ты взял из чулана в кухне кое-какие вещи и среди прочего медальон. – Во рту у Гарри вдруг пересохло, и он физически ощутил, как напряглись Рон и Гермиона. – Что ты с ним сделал?
– А чего? – спросил Мундугнус. – Он, что ли, дорогой?
– Так он до сих пор у тебя! – воскликнула Гермиона.
– Нет, вряд ли, – прозорливо заметил Рон. – Просто запереживал, что мог запросить больше.
– Больше?! – бросил Мундугнус. – Вот уж был бы не фокус… Я задарма отдал, выбора не было…
– В смысле?
– Я толкал товар на Диагон-аллее, а тут она: где лицензия на торговлю магическими артефактами? Ищейка проклятая. Собиралась штрафануть, да ей медальончик приглянулся, ну и забрала его, а меня на тот раз отпустила. Мол, радуйся, повезло.
– Кто «она»? – спросил Гарри.
– А я знаю? Карга из министерства. – Мундугнус поразмыслил, морща лоб. – Низенькая такая, на маковке бантик. – Нахмурился и добавил: – Жаба вылитая.
Гарри выронил палочку. Та ударила Мундугнуса по носу, и его брови загорелись от снопа красных искр.
– Агуаменти! – выкрикнула Гермиона. Струя воды из ее палочки окатила Мундугнуса, тот закашлялся, зафыркал.
Гарри посмотрел на Рона и Гермиону. Их лица зеркально отражали его собственное потрясение. Шрамы на тыльной стороне правой ладони снова как будто заныли.
