Глава двадцать седьмая
Возвращение Мягколапа
После второго испытания все жаждали услышать в подробностях, что случилось на дне озера, и Рон в кои-то веки тоже купался в лучах славы. Гарри заметил, что с каждым пересказом Ронова версия постепенно меняется. Сначала он, судя по всему, говорил правду – по крайней мере, его история совпадала с историей Гермионы: Думбльдор в кабинете профессора Макгонаголл погрузил заложников в зачарованный сон, заверив предварительно, что они будут в полной безопасности и проснутся, лишь когда вновь окажутся над водой. Однако уже через неделю повествование Рона леденило душу – в похищении участвовало пятьдесят вооруженных до зубов русалов, и Рон, разумеется, сражался до последнего, а связали его, только основательно отметелив.
– Но в рукаве я спрятал волшебную палочку, – уверял он Падму Патил (теперь, когда Рон сделался знаменитостью, она к нему сильно потеплела и при встречах нередко останавливалась поболтать). – И если б я захотел, я бы им показал, этим русалидиотам.
– Что бы ты им показал? Как умеешь храпеть? – ядовито вмешалась Гермиона. Ее в последнее время совсем задразнили – дескать, вот кого Виктору Круму так не хватает на земле, – и она постоянно пребывала во взвинченном состоянии.
У Рона покраснели уши, и в дальнейшем он рассказывал только про зачарованный сон.
В марте погода стала суше, но дули пронизывающие ветра, на занятиях во дворе буквально сдиравшие кожу с лица и рук. Почту приносили с опозданием – сов сдувало с курса. Неясыть, с которой Гарри сообщил Сириусу о походе в Хогсмед, вернулась в пятницу к завтраку. Перья у птицы топорщились во все стороны. Не успел Гарри забрать ответ, неясыть в ужасе улетела, явно опасаясь, что ее снова отправят с поручением.
Письмо было немногим длиннее предыдущего:
Приходи к перелазу через изгородь в конце дороги из Хогсмеда (за магазином Дервиша и Гашиша) в два часа в субботу. Принеси еды, сколько сможешь.
– Он что, вернулся в Хогсмед? – изумился Рон.
– Похоже на то, – ответила Гермиона.
– Быть такого не может, – тревожно сказал Гарри. – Если его поймают…
– До сих пор ведь не поймали, – откликнулся Рон. – К тому же дементоров там больше нет.
Гарри задумчиво свернул письмо. Если уж быть до конца честным, ему очень хотелось, чтобы Сириус вернулся. Поэтому на последний урок – сдвоенное зельеделие – он спускался значительно веселее, чем обычно по пути в подземелье.
У дверей толклись Малфой, Краббе, Гойл, Панси Паркинсон и ее подружки. Все они, довольно ухмыляясь, что-то рассматривали. Когда подошли Гарри, Рон и Гермиона, мопсоподобная Панси выглянула из-за широкой спины Гойла.
– Вот они, вот они! – захихикала она, и кучка слизеринцев расступилась. Гарри увидел в руках у Панси журнал «Ведьмополитен». На обложке двигалось изображение кудрявой, зубасто улыбающейся ведьмочки – она указывала волшебной палочкой на большой бисквитный торт.
– Вот, Грейнджер, лови! Тебе понравится! – громко объявила Панси и швырнула журнал Гермионе. Та поймала, ничего не понимая. Тут дверь подземелья отворилась, и Злей поманил учеников внутрь.
Гермиона, Гарри и Рон, как всегда, направились к задней парте. Едва Злей повернулся спиной к классу, чтобы записать на доске состав сегодняшнего зелья, Гермиона принялась судорожно листать под партой журнал. Наконец в середине она нашла, что искала. Гарри с Роном наклонились поближе. Цветная фотография Гарри иллюстрировала короткую заметку, озаглавленную «Тайная сердечная рана Гарри Поттера»:
Этот мальчик, возможно, совершенно не похож на других – но все же и он подвержен естественным переживаниям юности, – сообщает Рита Вритер. – Лишенный любви и ласки после трагической потери родителей, четырнадцатилетний Гарри Поттер думал, что нашел утешение в своей девушке, муглорожденной Гермионе Грейнджер. Бедняжка не знал, что вскоре ему предстоит новый удар – как будто в его жизни мало было тяжких потерь.
Мисс Грейнджер, невзрачная, но амбициозная особа, судя по всему, обладает неодолимой тягой к знаменитостям – тягой, которую не под силу удовлетворить одному Гарри Поттеру. С прибытия в «Хогварц» Ловчего болгарской квидишной команды Виктора Крума, героя последнего мирового чемпионата, мисс Грейнджер играла чувствами обоих юношей. Крум, не скрывающий того, что потерял голову от чар лицемерки Грейнджер, уже пригласил ее приехать к нему в Болгарию на летние каникулы, уверяя, что «не испытывал ничего подобного ни к одной девушке».
Возможно, однако, что интерес юношей вызван вовсе не природными (весьма сомнительными) достоинствами мисс Грейнджер.
«Она уродка, – уверяет Панси Паркинсон, симпатичная и жизнерадостная девчушка-четвероклассница, – но она довольно-таки умная и вполне способна приготовить любовное зелье. Я думаю, именно так она их и завлекает».
Разумеется, в «Хогварце» приготовление любовного зелья запрещено, и, без сомнения, Альбусу Думбльдору в связи с этой гипотезой надлежит провести разбирательство. А тем временем людям, желающим добра Гарри Поттеру, остается лишь надеяться, что в следующий раз он подарит свое сердце более достойной кандидатке.
– Говорил я тебе! – шепотом вскричал Рон. Гермиона растерянно смотрела в журнал. – Говорил, что не надо злить Риту Вритер! Вот она из тебя и сделала какую-то… ночную бабочку!
Гермиона перестала потрясенно таращиться на статью и громко фыркнула.
– Ночную бабочку? – повторила она, уставившись на Рона и давясь от хохота.
– Мама их так называет, – пробормотал он, и его уши снова покраснели.
– Если это все, что может Рита, она определенно теряет хватку. – Гермиона, смеясь, бросила «Ведьмополитен» на пустой соседний стул. – Какая феноменальная чушь.
Глянув на слизеринцев, которые пристально следили за ней и за Гарри в надежде, что те расстроятся, Гермиона саркастически улыбнулась и помахала, после чего вместе с Гарри и Роном принялась доставать ингредиенты для умострильного зелья.
– Но кое-что тут странно, – пробормотала она минут через десять, и ее пестик завис над чашкой со скарабеями. – Откуда Рита узнала?..
– Что узнала? – тут же спросил Рон. – Ты случайно не готовила любовного зелья?
– Не говори глупостей, – отрезала Гермиона, вновь принимаясь растирать скарабеев. – Нет, просто… как она узнала, что Виктор приглашал меня к себе на каникулы?
Сказав это, Гермиона густо покраснела. Она тщательно избегала смотреть Рону в глаза.
– Что? – Рон с грохотом уронил пестик.
– Как только вытащил меня из озера, – смущенно пробормотала Гермиона, – и избавился от акульей головы. Мадам Помфри дала нам одеяла, и тогда он отвел меня в сторонку, чтобы судьи не услышали, и сказал, что, если у меня пока нет планов на лето, может, мне будет интересно прие…
– А ты что? – перебил Рон. Он подобрал пестик и с силой вкручивал его в стол, в добрых шести дюймах от чашки, поскольку не сводил глаз с Гермионы.
– И он действительно сказал, что не испытывал ничего подобного ни к кому другому, – Гермиона покраснела так, что Гарри физически ощущал, что от нее идет жар, – но как Рита Вритер могла услышать? Ее там не было… или была? Может, у нее в самом деле есть плащ-невидимка, может, она прокралась посмотреть второе испытание…
– А ты что сказала? – повторил Рон и так вдавил пестик в столешницу, что оставил вмятину.
– Ну, я так беспокоилась за тебя и за Гарри, что…
– Какой бы увлекательной ни была ваша личная жизнь, мисс Грейнджер, – раздался за их спинами ледяной голос, – я вынужден попросить вас не обсуждать ее у меня на уроке. Минус десять баллов с «Гриффиндора».
Оказывается, пока они разговаривали, к ним подкрался Злей. Все повернулись и уставились на них, а Малфой воспользовался случаем напомнить Гарри, что «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА».
– Ах вот как… мы еще и журнальчики под столом почитываем! – Злей схватил «Ведьмополитен». – Еще десять баллов с «Гриффиндора»… ах, ну конечно… – Черные глаза Злея сверкнули: он увидел заметку Риты Вритер. – Когда же еще Поттеру собирать вырезки…
Подземелье сотряс хохот слизеринцев. Губы Злея изогнулись в неприятной улыбке. К возмущению Гарри, учитель принялся читать статью вслух.
– «Тайная сердечная рана Гарри Поттера…» Святые небеса, что ж еще с вами стряслось, Поттер? «Этот мальчик, возможно, совершенно не похож на других…»
Гарри ощущал, как горит у него лицо. В конце каждого предложения Злей делал паузу, чтобы слизеринцы могли всласть посмеяться. В исполнении Злея статья звучала в сто раз ужаснее.
– «…Людям, желающим добра Гарри Поттеру, остается лишь надеяться, что в следующий раз он подарит свое сердце более достойной кандидатке». Как трогательно, – осклабился Злей, закрывая журнал под взрывы хохота. – Что ж, тогда мне, пожалуй, лучше рассадить вас, чтобы вы думали об уроке, а не о ваших запутанных любовных отношениях. Уизли, вы останетесь здесь. Мисс Грейнджер, сюда, рядом с мисс Паркинсон. Поттер – за парту перед моим столом. Шевелитесь. И побыстрее.
Кипя от гнева, Гарри пошвырял в котел ингредиенты для зелья и рюкзак и потащил все это к пустой парте перед учительским столом. Злей прошел следом, сел и стал следить, как Гарри разгружает котел. Старательно не обращая внимания, Гарри продолжил растирать скарабеев, на месте каждого представляя противную рожу Злея.
– От внимания прессы, Поттер, ваше непомерно раздутое самомнение, того и гляди, лопнет, – тихо промолвил Злей, как только класс успокоился.
Гарри не ответил. Он понимал, что это провокация, Злей и раньше так поступал. Очевидно, ищет повод вычесть у «Гриффиндора» еще как минимум пятьдесят баллов.
– Вы, вероятно, пребываете в заблуждении, будто весь колдовской мир от вас без ума, – продолжал Злей почти беззвучно, чтобы слышал его один Гарри (а тот усердно растирал жуков, хотя они и так уже превратились в пыль), – но вот мне абсолютно безразлично, как часто ваша физиономия мелькает в газетах. Вы, Поттер, для меня не более чем гадкий мальчишка, считающий, что правила придуманы не для него.
Гарри высыпал порошок в котел и начал резать имбирный корень. Руки его дрожали от злости, но он упорно не поднимал глаз, будто не слыша Злея.
– Поэтому предупреждаю, Поттер, – не унимался тот. Голос его стал еще тише и еще страшнее. – Знаменитость или нет, если я вас поймаю при очередном взломе моего кабинета…
– Я не подходил к вашему кабинету! – взорвался Гарри, забыв о своей притворной глухоте.
– Не лгите, – прошипел Злей, и его бездонные черные глаза вбурились в глаза Гарри. – Кожа бумсланга. Жаброводоросли. И то и другое – из моего личного хранилища, и я прекрасно знаю, кто их взял.
Гарри не отводил взгляда, изо всех сил стараясь не моргать и не выглядеть виноватым. Вообще-то он не крал ни того ни другого. Кожу бумсланга еще во втором классе украла Гермиона для всеэссенции, и хотя Злей всю дорогу подозревал Гарри, он так и не смог ничего доказать. А жаброводоросли украл Добби.
– Не знаю, о чем вы говорите, – равнодушно соврал Гарри.
– Вас не было в спальне в ту ночь, когда взломали мой кабинет! – все так же шепотом вскричал Злей. – Я это знаю, Поттер! Может быть, Шизоглаз Хмури и вступил в ваш фан-клуб, но я с вашим поведением мириться не намерен! Еще одна ночная прогулка в мой кабинет, Поттер, и вы поплатитесь!
– Хорошо, – невозмутимо ответил Гарри, вновь занявшись имбирным корнем. – Я это учту, если мне приспичит туда попасть.
Глаза Злея полыхнули огнем. Он сунул руку под мантию. На какое-то безумное мгновение Гарри решил, что Злей сейчас вытащит палочку и наложит на него проклятие, – но потом увидел, что тот достал хрустальный пузырек с абсолютно прозрачной жидкостью. Гарри вытаращился.
– Знаете, что это такое, Поттер? – с угрожающим блеском в глазах осведомился Злей.
– Нет, – ответил Гарри, на сей раз совершенно честно.
– Это признавалиум – исповедальное зелье, такое сильное, что хватит и трех капель, чтобы вы перед всем классом раскрыли свои самые сокровенные тайны, – страшным голосом сказал Злей. – Использование этого зелья строжайшим образом контролируется министерством магии. Но если вы не будете вести себя как следует, может так случиться, что моя рука дрогнет над вашим вечерним кубком с тыквенным соком. И тогда, Поттер… мы узнаем, были вы в моем кабинете или нет.
Гарри ничего не ответил. Он снова взял нож и стал резать имбирный корень. Это исповедальное зелье ему сильно не понравилось, а главное, он не сомневался, что Злей вполне способен подлить ему пару капель. Гарри еле сдержал дрожь при мысли о том, чтó бы тогда рассказал… Он не только подставил бы друзей – для начала, Добби и Гермиону, – но выдал бы и другие секреты… контакты с Сириусом, а также… внутри все сжалось при одной только мысли – его чувства к Чо… Он ссыпал корни в котел и задумался, не взять ли пример с Хмури и не начать ли пить исключительно из персональной фляжки.
В дверь постучали.
– Войдите, – нормальным голосом сказал Злей.
Ученики дружно повернулись к двери. Вошел профессор Каркаров. Все смотрели, как он идет к учительскому столу. Он был сильно взволнован и крутил пальцем бородку.
– Нужно поговорить, – отрывисто произнес Каркаров, подойдя. Ему очень не хотелось, чтобы его услышали, и он едва шевелил губами; создавалось впечатление, будто в класс явился очень неумелый чревовещатель. Гарри не отрывал глаз от имбирного корня и внимательно прислушивался.
– Поговорим после урока, Каркаров… – начал было Злей, но Каркаров перебил:
– Я хочу поговорить сейчас, чтобы ты не улизнул, Злотеус. Ты меня избегаешь.
– После урока, – отрезал Злей.
Под предлогом того, что смотрит на просвет, достаточно ли желчи броненосца он налил в мерный стаканчик, Гарри бросил осторожный взгляд на обоих. Каркаров очень нервничал, Злей раздувал ноздри.
Остаток занятия Каркаров провисел над Злеем – очевидно, не хотел, чтобы тот сразу слинял. Желая услышать, о чем будет говорить Каркаров, Гарри за пару минут до колокола нарочно опрокинул бутылку с желчью броненосца, и это дало ему повод спрятаться за котлом, вытирая лужу. Остальные ученики тем временем шумно покидали класс.
– Отчего такая срочность? – донеслось до него шипение Злея.
– Вот от этого, – ответил Каркаров, и Гарри, выглянув из-за котла, увидел, что Каркаров закатал левый рукав и показал Злею что-то на внутренней стороне предплечья. – Ну? – Каркаров по-прежнему старался не шевелить губами. – Видишь? Он давно не был таким четким, с тех самых пор как…
– Спрячь! – резко приказал Злей, стремительным взором обводя подземелье.
– Но ты наверняка заметил… – взволнованно начал Каркаров.
– Мы можем поговорить об этом позже, Каркаров! – оборвал Злей. – Поттер! Вы что тут делаете?
– Вытираю желчь броненосца, профессор, – невинно захлопал глазами Гарри, выпрямляясь и показывая мокрую тряпку.
Каркаров развернулся и вылетел за дверь с видом встревоженным и сердитым. Не желая оставаться наедине с исключительно злобным Злеем, Гарри побросал книжки и ингредиенты в рюкзак и со всех ног побежал рассказывать Рону и Гермионе, какую сцену только что видел.
Назавтра они вышли из замка в полдень. Слабое серебристое солнце освещало двор. Впервые с начала года так потеплело, и к Хогсмеду они подошли, сняв плащи и закинув их за плечи. Еда для Сириуса лежала у Гарри в рюкзаке. Им удалось стащить с обеда дюжину куриных ножек, буханку хлеба и фляжку тыквенного сока.
Ребята завернули в «Модный магазин О’Требьена» за подарком для Добби и с удовольствием провели время, выбирая самые безумные носки, в том числе с рисунком из мигающих золотых и серебряных звезд, и еще одни, которые громко кричали, как только начинали пахнуть. Затем в половине второго они направились по Высокой улице мимо магазина Дервиша и Гашиша к выходу из деревни.
Гарри здесь раньше не бывал. Извилистая дорога вела к диким лесам, окружающим Хогсмед. Коттеджей становилось все меньше, садов – все больше; ребята все ближе подходили к горе, в чьей тени и лежала деревня. Они свернули и в конце улицы увидели перелаз. Положив лапы на верхнюю ступеньку, их дожидался очень знакомый, огромный и лохматый черный пес, державший в зубах газеты.
– Привет, Сириус, – сказал Гарри, приблизившись.
Пес оживленно обнюхал его рюкзак, махнул хвостом, повернулся и затрусил по поросшей редким кустарником земле вверх к каменистому подножию горы. Гарри, Рон и Гермиона перешли через изгородь и последовали за ним.
Сириус подвел их к самой горе. Земля вокруг была усеяна большими валунами. Псу, с его четырьмя лапами, это путешествие ничего не стоило, но ребята скоро выбились из сил. Они полезли за Сириусом вверх по склону и с полчаса, потея на солнце, петляли по крутой каменистой тропе следом за виляющим хвостом. Лямки рюкзака больно врезались Гарри в плечо.
Затем Сириус исчез из виду, и ребята, пройдя еще немного, увидели узкую расщелину. Проскользнув в нее, они очутились в прохладной, скудно освещенной пещере. У дальней стены стоял гиппогриф Конькур, веревкой привязанный к валуну. Гибрид серой лошади и гигантского орла, Конькур сверкнул на гостей свирепым оранжевым глазом. Все трое склонились перед ним в низком поклоне. Конькур некоторое время важно глядел на них, а потом опустился на чешуйчатые колени и позволил Гермионе подбежать и погладить его оперенную шею. Гарри между тем смотрел на черную собаку, которая только что превратилась в его крестного отца.
Сириус был одет в драную серую мантию, ту самую, которую носил, когда сбежал из Азкабана. После встречи у камина черные волосы отросли, опять свалялись и потускнели. Он очень похудел.
– Курица! – хрипло воскликнул он, вынув изо рта и отбросив старые экземпляры «Оракула».
Гарри развязал рюкзак и протянул Сириусу сверток с курицей и хлебом.
– Спасибо, – сказал Сириус. Он развернул сверток, выхватил ножку, уселся на пол и зубами оторвал огромный кусок. – Питаюсь в основном крысами. Не могу красть много еды из Хогсмеда – заметят.
Он улыбнулся Гарри, но Гарри ответил на улыбку неохотно.
– Что ты здесь делаешь, Сириус?
– Выполняю обязанности крестного отца, – ответил тот, совсем по-собачьи вгрызаясь в куриную кость. – Не переживай, я прикидываюсь симпатичным бродячим песиком.
Он по-прежнему улыбался, но, заметив беспокойство Гарри, посерьезнел:
– Хочу быть рядом. Твое последнее письмо… скажем так, обстановка, все отчетливее пахнет жареным. Я краду газеты, как только кто-нибудь выбрасывает, и, судя по всему, не я один дергаюсь.
Он кивнул на пожелтевшие номера «Оракула» на полу. Рон подобрал их и развернул.
Но Гарри не отрывал взгляда от Сириуса:
– А если тебя поймают? Если увидят?
– Здесь в округе только вы трое да еще Думбльдор знаете, что я анимаг, – пожал плечами Сириус, жадно пожирая курицу.
Рон пихнул Гарри в бок и протянул ему газеты. Их было две, в первой шапка гласила «Загадочное заболевание Бартемиуса Сгорбса», во второй – «Сотрудница министерства до сих пор не найдена – министр магии берет дело под личный контроль».
Гарри просмотрел статью о Сгорбсе. Кое-что сразу бросилось в глаза: «…с ноября не появлялся на публике… дом кажется брошенным… В больнице св. Лоскута, Институте причудливых повреждений и патологий, отказываются комментировать… Министерство не подтверждает слухи о тяжелом заболевании…»
– По их словам выходит, будто он умирает, – задумчиво произнес Гарри, – но он не может быть настолько болен, сюда же он добрался…
– Мой брат работает личным помощником Сгорбса, – сообщил Сириусу Рон. – Он утверждает, что у мистера Сгорбса переутомление. Переработал.
– Хотя, правду сказать, последний раз, когда я видел его вблизи, он, кажется, и впрямь болел, – все так же медленно проговорил Гарри, продолжая читать. – В ту ночь, когда меня выбрал Кубок Огня…
– Получил по заслугам за то, что уволил Винки, – холодно заявила Гермиона. Она поглаживала Конькура, хрустевшего куриными косточками. – Наверняка теперь жалеет – понял, каково это, когда о тебе некому позаботиться.
– У Гермионы пунктик насчет домовых эльфов, – тихо пояснил Рон Сириусу и мрачно глянул на Гермиону.
Сириус, однако, заинтересовался:
– Сгорбс уволил своего домового эльфа?
– Да, на финальном матче, – подтвердил Гарри и поведал о появлении Смертного Знака, о том, как Винки нашли с его собственной палочкой, и о том, как разъярился мистер Сгорбс.
Когда Гарри закончил, Сириус уже снова был на ногах и расхаживал по пещере взад и вперед.
– Давайте-ка по порядку, – сказал он спустя некоторое время, размахивая очередной куриной ножкой. – Сначала вы видели эльфа в Высшей ложе. Она держала место для Сгорбса, так?
– Так, – хором ответили Гарри, Рон и Гермиона.
– Но Сгорбс на матче не появился?
– Нет, – покачал головой Гарри. – Кажется, говорил, что был слишком занят.
Сириус молча походил по пещере, а затем спросил:
– Гарри, ты проверял карманы после того, как вышел из ложи? Палочка была при тебе?
– Хмм… – Гарри напряг память. – Нет, – ответил он наконец. – Она мне была не нужна, а понадобилась только в лесу. Тогда я сунул руку в карман, а там один омниокуляр. – Он посмотрел на Сириуса. – Ты думаешь, тот, кто создал Знак, украл мою палочку еще в Высшей ложе?
– Возможно, – только и ответил Сириус.
– Винки не могла украсть палочку! – взвизгнула Гермиона.
– В ложе были и другие, не только эльф. – Сириус, нахмурив брови, продолжал расхаживать по пещере. – Кто еще сидел сзади тебя?
– Да куча народу… – протянул Гарри. – Какие-то болгарские министры… Корнелиус Фудж… Малфои…
– Малфои! – вдруг закричал Рон. Его голос эхом отозвался в пещере, и Конькур нервно вскинул голову. – Спорим, это Люциус Малфой!
– Кто-нибудь еще? – спросил Сириус.
– Больше никого, – ответил Гарри.
– Почему, там еще был Людо Шульман, – напомнила Гермиона.
– Ах да…
– Про Шульмана я ничего не знаю, кроме того, что он был Отбивалой «Обормутских ос», – не останавливаясь, сказал Сириус. – Что он за человек?
– Нормальный, – заверил Гарри. – Все время предлагает мне помощь с Тремудрым Турниром.
– Вот как? – Сириус нахмурился еще сильнее. – Интересно, с какой стати?
– Говорит, я ему понравился, – объяснил Гарри.
– Хмм, – задумчиво промычал Сириус.
– Мы встретили его в лесу, как раз перед тем, как появился Смертный Знак, – сообщила Сириусу Гермиона. – Помните? – обратилась она к Рону с Гарри.
– Да, но он же там не остался, – возразил Рон. – Как только мы рассказали ему про погром в лагере, он бросился туда.
– А откуда ты знаешь? – возразила Гермиона. – Откуда ты знаешь, куда он дезаппарировал?
– Да ладно тебе, – отмахнулся Рон, – ты что хочешь сказать – Смертный Знак создал Людо Шульман?
– Скорее он, чем Винки, – упрямо заявила Гермиона.
– Я же говорил, – Рон многозначительно посмотрел на Сириуса, – помешалась на домовых…
Но Сириус поднял руку, призывая Рона помолчать.
– Когда появился Смертный Знак и эльфа обнаружили с палочкой Гарри, что сделал Сгорбс?
– Пошел поискать кого-нибудь в кустах, – ответил Гарри, – но там никого не было.
– Разумеется, – пробормотал Сириус, меряя шагами пещеру, – разумеется, ему хотелось повесить это на кого угодно, только не на своего домового эльфа… а потом он ее уволил?
– Да, – мигом разгорячилась Гермиона, – уволил только потому, что она не осталась в палатке, а ее бы там растоптали…
– Гермиона, да угомонись ты уже со своей Винки! – вскричал Рон.
Но Сириус покачал головой:
– Она понимает Сгорбса лучше, чем ты, Рон. Хочешь понять, что перед тобой за человек, – приглядись, как он обращается с подчиненными, а не с равными.
Он в глубокой задумчивости потер небритое лицо.
– Эти его исчезновения… Позаботился о том, чтобы домовый эльф держал для него место в ложе, – и даже не соизволил явиться на матч. В поте лица трудится над организацией Тремудрого Турнира – но уже и на него не является… не похоже на Сгорбса. Если он раньше хоть один день отсутствовал на работе по болезни, я съем Конькура.
– А ты знаешь Сгорбса? – спросил Гарри.
Лицо Сириуса потемнело и вдруг стало таким же зловещим, как в ту ночь, когда Гарри встретился с ним впервые, в ту ночь, когда Гарри еще считал его убийцей.
– О, я прекрасно знаю Сгорбса, – тихо проговорил Сириус. – Это он отдал приказ отправить меня в Азкабан – без суда.
– Что? – в один голос спросили Рон и Гермиона.
– Не может быть! – воскликнул Гарри.
– Еще как может. – Сириус зубами оторвал громадный кусок курицы. – Сгорбс в то время был главой департамента защиты магического правопорядка, не знали?
Ребята покачали головами.
– Его прочили в министры магии, – продолжал Сириус. – Он великий колдун, Барти Сгорбс, исключительной колдовской силы – и любит власть. Нет-нет, он никогда не поддерживал Вольдеморта, – сказал он, правильно истолковав взгляд Гарри. – Нет, Барти Сгорбс всегда открыто заявлял, что черную магию не приемлет. Но многие, кто не желал переходить на сторону сил зла… вы не поймете… вы слишком молоды…
– То же самое говорил мой папа на чемпионате, – не без раздражения заметил Рон. – А ты все-таки объясни.
Улыбка мелькнула на худом лице Сириуса.
– Что ж, попробую…
Он снова отошел к дальней стене, вернулся и заговорил:
– Представьте, что Вольдеморт находится у власти сейчас. Вы не знаете, кто его сторонники, не знаете, кто работает на него, а кто нет; вам известно, что он умеет управлять людьми и они, не в силах сопротивляться, творят жуткие вещи. Вы боитесь за себя, за свою семью, за друзей. Каждую неделю приходят новые сообщения: кто-то погиб, кто-то исчез, кого-то пытали… в министерстве магии полный разброд, там не понимают, что делать, стараются все скрыть от муглов, а тем временем муглы тоже погибают. Повсюду террор… паника… путаница… вот так тогда и было… В подобные времена в одних людях просыпается все лучшее, в других – худшее. Возможно, поначалу намерения Сгорбса были чисты – я не знаю. Он сделал стремительную карьеру в министерстве и наисуровейшим образом наказывал приспешников Вольдеморта. Авроры получили новые полномочия – например, им разрешили пленных не брать, убивать сразу. Не меня одного без суда и следствия передали в лапы дементорам. Сгорбс хотел побороть насилие насилием, он разрешил применять к подозреваемым непростительные проклятия. Словом, он стал безжалостен и жесток, как многие приспешники сил зла. И у него, надо сказать, полно было почитателей – куча народу считало, что он действует правильно, многие колдуны и ведьмы требовали, чтоб он стал министром магии. Когда Вольдеморт исчез, казалось, что избрание Сгорбса – лишь вопрос времени. Однако случилась незадача… – Сириус хмуро усмехнулся. – Его собственного сына схватили с группой Упивающихся Смертью, которые сумели отболтаться от Азкабана. Они вроде бы хотели найти Вольдеморта и вернуть к власти.
– Сына Сгорбса схватили? – ужаснулась Гермиона.
– Угу. – Сириус швырнул косточку Конькуру, плюхнулся на землю возле буханки хлеба и разорвал ее пополам. – Какой удар для старины Барти, могу себе представить. Надо было больше времени проводить с семьей, а? Иногда пораньше уходить с работы… поближе узнать родного сына.
Он по-волчьи вгрызся в хлебный мякиш.
– А его сын был Упивающимся Смертью? – спросил Гарри.
– Понятия не имею, – ответил Сириус, жуя хлеб, – я сам уже сидел в Азкабане, когда его упекли. Все это я выяснил, когда сбежал. Да, мальчика схватили в компании людей, которые точно были Упивающимися Смертью, я голову дам на отсечение, но, может, он просто оказался не в том месте и не в то время, как домовый эльф.
– А Сгорбс не пробовал его вызволить? – прошептала Гермиона.
Сириус хохотнул – как будто гавкнул.
– Сгорбс? Вызволить сына? Ты же вроде все про него поняла, Гермиона! Все, что грозило замарать его репутацию, надлежало убрать с дороги, а он рвался в министры магии, всю жизнь этому посвятил. Ты же видела, как он уволил преданного домового эльфа лишь за то, что из-за нее его имя опять связали со Смертным Знаком, – это тебе ни о чем не говорит? Отцовской привязанности Сгорбса хватило только на то, чтобы устроить показательный суд над сыном и, судя по всему, для Сгорбса это был лишний повод показать, как сильно он мальчика ненавидит… а потом Сгорбс отправил его прямиком в Азкабан.
– Он отдал своего сына дементорам? – тихо спросил Гарри.
– Именно, – невозмутимо ответил Сириус. – Я видел, как дементоры его привели, я смотрел сквозь дверную решетку. Лет девятнадцать, не больше. Камера была рядом. К вечеру он уже кричал, звал маму. Через несколько дней затих… там все в конце концов затихают… только визжат во сне…
На миг глаза Сириуса погасли, омертвели, будто внутри захлопнулись ставни.
– И сейчас он в Азкабане? – спросил Гарри.
– Нет, – сухо ответил Сириус, – его там больше нет. Он умер где-то через год.
– Умер?
– Не он один, – горько отозвался Сириус. – Большинство сходит с ума, многие под конец перестают есть. Теряют волю к жизни. Всегда понятно, что смерть на пороге, – дементоры чуют, они возбуждаются. А мальчик с первого дня выглядел больным. Поскольку Сгорбс был в министерстве важной шишкой, им с женой разрешили навестить сына перед смертью. Тогда я в последний раз видел Барти Сгорбса – он чуть ли не волоком тащил жену мимо моей камеры. Она вскоре тоже умерла. От горя. Угасла, как и мальчик. Сгорбс так и не забрал тело сына. Дементоры похоронили его недалеко от крепости, я сам видел.
Сириус отбросил кусок хлеба, который поднес было ко рту, схватил фляжку с тыквенным соком и осушил.
– Так что старина Сгорбс все потерял, как раз когда думал, что всего достиг, – продолжил он, ладонью утерев рот. – Вчера он герой, без пяти минут министр… а сегодня сын умер, жена умерла, честь семьи запятнана, а популярность, как я слышал уже после побега, резко упала. Едва мальчик умер, люди стали его жалеть, задаваться вопросом, как это милый молодой человек из хорошей семьи мог так ужасно оступиться. Пришли к выводу, что отец его особо не любил. Главный пост достался Корнелиусу Фуджу, а Сгорбса задвинули в угол, в департамент международного магического сотрудничества.
Повисло долгое молчание. Гарри вспоминал, как выкатились из орбит глаза Сгорбса, когда в лесу после финала квидишного кубка он смотрел на ослушавшегося домового эльфа. Значит, вот почему Сгорбс так вскипел, когда Винки обнаружили под Смертным Знаком. Вспомнил о сыне, о старом скандале, о министерской опале.
– Хмури говорит, что Сгорбс как ненормальный всюду выискивает черных магов, – сказал Гарри.
– Да, я слышал, у него как бы мания, – кивнул Сириус. – Видно, считает, что, если поймает еще одного Упивающегося Смертью, сможет вернуть былую популярность.
– И он пробрался сюда, чтобы обыскать кабинет Злея! – с триумфом выкрикнул Рон, поглядев на Гермиону.
– Да, и я не вижу в этом никакого смысла, – заметил Сириус.
– А зря! – в волнении воскликнул Рон.
Но Сириус покачал головой:
– Если Сгорбсу понадобилось вывести на чистую воду Злея, почему же он не судит Турнир? Идеальный был бы предлог – регулярно появляться в «Хогварце», следить за ним.
– Так ты думаешь, Злей что-то затевает? – спросил Гарри, но тут вмешалась Гермиона:
– Знаете, мне все равно, что вы говорите, Думбльдор Злею доверяет…
– Брось, Гермиона, – нетерпеливо перебил Рон, – Думбльдор, конечно, гений и все такое, но это не значит, что по-настоящему сильный черный маг не может его обмануть…
– А зачем тогда Злей спас Гарри жизнь в первом классе? Почему не дал ему просто умереть?
– Откуда я знаю – может, боялся, что Думбльдор его выгонит…
– А ты как думаешь, Сириус? – громко спросил Гарри, и Рон с Гермионой бросили препираться.
– Я думаю, вы оба в чем-то правы. – Сириус задумчиво посмотрел на Рона и Гермиону. – С тех пор как я узнал, что Злей тут преподает, я все гадал, почему Думбльдор его нанял. Злей всегда обожал черную магию, он еще в школе этим славился. Скользкий, хитрый, волосы вечно сальные, вот какой он был, – добавил Сириус, и Гарри с Роном с ухмылкой переглянулись. – Еще до школы знал столько проклятий, сколько не знает иной семиклассник, и дружил со слизеринцами, которые почти все стали Упивающимися Смертью.
Сириус поднял руку и начал загибать пальцы:
– Розье и Уилкс – обоих убили авроры за год до падения Вольдеморта. Супруги Лестранжи сидят в Азкабане. Эйвери, насколько я слышал, как-то выпутался, сказал, что был под проклятием подвластия, – он до сих пор на свободе. Но, насколько я знаю, самого Злея ни разу не обвиняли в принадлежности к Упивающимся Смертью – правда, это ничего не значит. Многих ведь так и не поймали. А Злею хватило бы ума и хитрости не попасться.
– Злей хорошо знаком с Каркаровым, но не хочет, чтобы об этом знали, – заметил Рон.
– Точно, видел бы ты лицо Злея, когда Каркаров вчера объявился на зельеделии! – встрепенулся Гарри. – Каркаров пришел поговорить, сказал, что Злей его избегает. Сильно нервничал. Показал Злею что-то у себя на руке, только я не видел что.
– Показал Злею что-то на руке? – ошарашенно переспросил Сириус. Он рассеянно огладил грязные волосы, потом снова пожал плечами: – Понятия не имею, о чем речь… но если Каркаров сильно нервничает и за утешением приходит к Злею…
Сириус уставился в стену пещеры, затем разочарованно скривился:
– Факт остается фактом – Думбльдор Злею верит. Я знаю, что Думбльдор верит многим, кому больше никто и ни за что бы не поверил, но… как-то я сомневаюсь, что он разрешил бы Злею преподавать в «Хогварце», если бы тот когда-то служил Вольдеморту.
– Ну и чего тогда Хмури и Сгорбс ломятся к нему в кабинет? – упрямо спросил Рон.
– Ну-у, – протянул Сириус, – от Хмури вполне можно было ожидать, что он, как только попадет в «Хогварц», сразу обыщет все кабинеты. Старикан очень серьезно относится к защите от сил зла. Вот он, пожалуй, вообще никому не верит, что неудивительно – он много всего повидал. Хотя, к его чести, он никогда не убивал, если этого можно было избежать. По возможности всегда доставлял людей живыми. Он был крут, но до уровня Упивающихся Смертью никогда не опускался. А вот Сгорбс… это другое дело… действительно ли он болен? Если да, чего же тогда притащился в кабинет к Злею? А если нет… тогда что он затевает? Чем это он был так занят на финальном матче, что даже не появился в ложе? И чем занимается, когда должен судить Турнир?
Сириус умолк, по-прежнему глядя в стену. Конькур топтался на каменистом полу, выискивая косточки, которые мог не заметить.
Наконец Сириус поднял глаза на Рона:
– Ты говоришь, твой брат – личный помощник Сгорбса? Ты не мог бы у него узнать, видел ли он Сгорбса в последнее время?
– Попробую, – с сомнением протянул Рон. – Но лучше не говорить, что я в чем-то подозреваю Сгорбса. Перси его обожает.
– Можешь, кстати, выяснить заодно, нашли ли они хоть какие-то следы Берты Джоркинс. – Сириус указал на вторую газету.
– Шульман говорил, что нет, – вставил Гарри.
– Да, его и в статье цитируют, – кивнул Сириус. – Шульман все твердит, какая у Берты плохая память. Может, конечно, она сильно изменилась, но Берта, которую я знал, вовсе не была забывчивой, совсем наоборот. Туповата – это да, но на всякие сплетни память у нее была отменная. Из-за этого она вечно влипала в неприятности – не умела держать рот на замке. Представляю, как с ней мучилось министерство… может, Шульман поэтому так долго и не хотел ее искать…
Сириус тяжко вздохнул и потер усталые глаза.
– Который час?
Гарри посмотрел на часы, но вспомнил, что после озера они не работают.
– Полчетвертого, – сказала Гермиона.
– Вам пора назад. – Сириус встал. – И вот еще что, послушайте… – Он очень пристально поглядел на Гарри. – Чтоб из школы ко мне сюда не бегали, понятно? Шлите записки. Если происходит что-то странное, я по-прежнему хочу знать. Но из замка без разрешения не выходить – это идеальные условия для атаки.
– Меня пока никто не атаковал, кроме дракона и парочки загрыбастов, – заметил Гарри.
Но Сириус нахмурился:
– Все равно… Я вздохну свободно только после Турнира, а это в июне. И еще: будете говорить обо мне между собой – зовите меня Шлярик, хорошо?
Он протянул Гарри пустую флягу и салфетку, сходил погладить Конькура и сказал:
– Дойду с вами до деревни. Вдруг удастся раздобыть еще газет.
У расщелины он превратился в большого черного пса, и они зашагали вниз по каменистой земле обратно к перелазу. Там Сириус позволил каждому потрепать себя по голове, развернулся и потрусил вдоль деревенской окраины.
Гарри, Рон и Гермиона через Хогсмед отправились к «Хогварцу».
– Интересно, а Перси знает историю Сгорбса? – проговорил Рон, когда они уже подходили к замку. – Может, ему все равно… может, он от этого еще больше восхищается. Да, Перси у нас любит правила. Он бы сказал – мол, и хорошо, что Сгорбс не нарушил закон ради сына.
– Перси не отдал бы родных дементорам, – сурово возразила Гермиона.
– Вот не знаю, – ответил Рон. – Если б решил, что мы мешаем его карьере… У Перси, знаешь ли, честолюбие…
Они поднялись по парадной лестнице в вестибюль, и их встретили вкусные запахи из Большого зала.
– Бедняга Шлярик, – глубоко вдохнув, сказал Рон. – Он, наверное, очень сильно тебя любит, Гарри… только представь, питаться крысами…
