Вся абсурдность этого заявления дошла до ребят отнюдь не сразу. Потом Рон высказал вслух то, что подумал Гарри:

– Да вы оба рехнулись.

– Бред какой-то! – промямлила Гермиона.

– Питер Петтигрю погиб! – сказал Гарри. – Двенадцать лет назад его убил этот… – И он показал на Блэка, чье лицо конвульсивно дернулось.

– Хотел убить, – прорычал он в ответ, обнажая желтые зубы, – но малыш Питер меня обставил… Теперь не выйдет!

И Косолапсус скатился на пол – Блэк кинулся на Струпика. Рон заорал от боли, когда Блэк всем телом упал на сломанную ногу.

– Сириус, СТОЙ! – крикнул Люпин, оттаскивая Блэка. – СТОЙ! Так нельзя! Они должны понять… надо объяснить…

– Потом объясним! – огрызнулся Блэк, вырываясь и одной рукой хватая воздух, пытаясь дотянуться до крысы. Струпик визжал как резаный и рвался прочь, расцарапывая Рону лицо и шею.

– Они – имеют – право – знать – все – как – есть! – пропыхтел Люпин, держа Блэка. – Он был питомцем Рона! А кое-чего я и сам не понимаю! И потом, Гарри… Ты обязан рассказать ему всю правду, Сириус!

Блэк бросил сопротивляться, но не отрывал ввалившихся глаз от Струпика, крепко зажатого в покусанных, исцарапанных и кровоточащих пальцах Рона.

– Ну хорошо, – согласился Блэк. – Рассказывай им, что сочтешь нужным. Только быстрее, Рем. Я хочу совершить убийство, за которое меня посадили…

– Вы психи, вы оба, – беспомощно произнес Рон, оглядываясь на Гарри с Гермионой. – С меня хватит. Я пошел.

Он хотел встать на здоровую ногу, но Люпин поднял палочку и наставил ее на Струпика.

– Ты меня выслушаешь, Рон, – невозмутимо сказал он. – И, пожалуйста, держи Питера крепче.

– ЭТО НЕ ПИТЕР, ЭТО СТРУПИК! – взвизгнул Рон и попытался запихнуть крысу в нагрудный карман, но та слишком сопротивлялась. Рон покачнулся, потерял равновесие, Гарри подхватил его и усадил на кровать. Потом, не глядя на Блэка, повернулся к Люпину:

– А как же свидетели гибели Петтигрю? Целая улица…

– Они видели совсем не то, что было! – кровожадно выпалил Блэк, наблюдая, как извивается Струпик.

– Все думали, что Сириус убил Питера, – кивнул Люпин. – Я и сам так думал… пока не увидел сегодня карту. Карта Каверзника никогда не врет… Питер жив. Он у Рона в руках, Гарри.

Гарри с Роном переглянулись и молча согласились друг с другом: и Люпин, и Блэк – оба сбрендили. Это все полнейшая ахинея. Как может Струпик быть Питером Петтигрю? Блэк, видимо, сдвинулся в Азкабане… Но почему Люпин ему подыгрывает?

Тут раздался голос Гермионы – дрожащий, псевдоспокойный, будто она пыталась привести Люпина в чувство:

– Но, профессор Люпин… Струпик никак не может быть Петтигрю… это невозможно, вы же понимаете…

– Почему невозможно? – преспокойно спросил Люпин, будто они сидели на уроке и Гермиона подметила неточность в очередном опыте с загрыбастом.

– Потому что… потому что если Питер Петтигрю – анимаг, люди бы знали. Мы проходили анимагов с профессором Макгонаголл. И я читала про них, когда делала домашнее задание, – в министерстве магии хранятся данные на всех колдунов и ведьм, которые умеют превращаться в животных; на каждого досье, и там все написано: в какое животное превращаются, каковы особые приметы, все-все… Я специально ходила посмотреть профессора Макгонаголл в списке. В этом веке всего семь анимагов, а Петтигрю в списке не было…

Гарри едва успел подивиться, как серьезно Гермиона относится к домашним заданиям, и тут профессор Люпин расхохотался.

– Ты, как всегда, права! – согласился он. – Но в министерство не поступало сведений о том, что в «Хогварце» окопались три незарегистрированных анимага.

– Если хочешь им все рассказать, поторопись, Рем, – рявкнул Блэк, неотрывно следя за отчаянной борьбой Струпика. – Я ждал двенадцать лет и больше ждать не собираюсь.

– Хорошо, хорошо… только помоги мне, Сириус, – сказал Люпин. – Я-то знаю только начало…

Люпин вдруг умолк. За его спиной раздался громкий скрип. Дверь сама собой отворилась. Все пятеро уставились на нее. Люпин подошел и выглянул на лестницу.

– Никого…

– Привидение! – крикнул Рон.

– Ничего подобного, – отозвался Люпин, озадаченно глядя за дверь. – В Шумном Шалмане никогда не было привидений… Выл и вопил здесь я.

Он отбросил со лба седые волосы, помолчал и приступил:

– Пожалуй, с этого все и начинается – с того, что я стал оборотнем. Ничего бы не случилось, если бы меня не покусали… и если бы не мое безрассудство…

Он был серьезен и явно очень устал. Рон хотел было его перебить, но Гермиона шикнула. Она пристально глядела на Люпина.

– Когда меня укусили, я был совсем маленьким. Родители перепробовали все средства, но в те времена это не лечилось. Зелье, которое готовит мне профессор Злей, изобрели совсем недавно. С этим зельем я безопасен. Принимаю его неделю до полнолуния и сохраняю способность мыслить… сворачиваюсь клубком у себя в кабинете и жду, пока луна пойдет на убыль. Этакий безобидный волк… А вот до изобретения аконитного зелья я раз в месяц становился настоящим чудовищем. Об учебе в «Хогварце» нечего было и мечтать. Никто из родителей не согласился бы подвергать своих детей такой угрозе… Но как раз тогда директором стал Думбльдор, и он мне посочувствовал. Сказал, что не возражает против моего обучения, если мы будем соблюдать меры предосторожности… – Люпин вздохнул и посмотрел Гарри в глаза: – Я тебе как-то говорил, что Дракучую иву посадили в год моего поступления в «Хогварц». На самом же деле ее посадили из-за того, что я поступил в «Хогварц». Этот дом, – Люпин тоскливо обвел глазами комнату, – и тоннель построили для меня. Раз в месяц меня тайком переводили из замка сюда. Здесь я превращался. А Дракучая ива никого не подпускала ко мне, пока я был опасен.

Гарри не понимал, к чему им вся эта история, но слушал очень внимательно. Помимо голоса Люпина в комнате раздавался лишь испуганный писк Струпика.

– В те дни мои… преображения были попросту ужасны. Превращаться в волка очень больно. От людей меня изолировали, а потому я кусал и царапал сам себя. Жители деревни слышали мои вопли и завывания и думали, что тут завелись особо свирепые привидения. Думбльдор раздувал эти слухи… даже сейчас в доме уже который год не раздается ни звука, а жители не решаются к нему приблизиться… Но если не считать мучительных превращений, я был счастлив. Впервые в жизни у меня появились друзья. Трое близких друзей. Сириус Блэк… Питер Петтигрю… и, разумеется, твой отец, Гарри, – Джеймс Поттер… Друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я придумывал разные истории. Врал, что моя мать больна и надо ее навещать… Я боялся, что они отвернутся от меня, если узнают. Конечно, они, как и ты, Гермиона, быстро обо всем догадались… но не отвернулись от меня. Напротив, ради меня они сделали такое, что не просто облегчило мои страдания, но превратило эти периоды в лучшие дни моей жизни. Мои друзья стали анимагами.

– И мой папа тоже? – поразился Гарри.

– Конечно, – сказал Люпин. – Разбирались почти три года. Твой отец и Сириус были в школе самыми умными – и это большая удача, потому что анимаги страшно рискуют: оттого, помимо прочего, в министерстве за ними так тщательно и следят. Питеру нужна была помощь, Джеймс и Сириус старались для него как могли. Наконец в пятом классе они научились превращаться в зверей – каждый в своего.

– А вам это чем помогло? – недоуменно спросила Гермиона.

– Люди не могли составить мне компанию, зато могли звери, – пояснил Люпин. – Оборотни опасны только для людей. Каждый месяц мои друзья выбирались из замка под плащом-невидимкой Джеймса. Превращались в животных… Питер был самый маленький – он шмыгал под Дракучую иву и нажимал на узел, который ее обездвиживает. И они приходили ко мне по тоннелю. С ними я был не так опасен. Тело мое было волчьим, но сознание, когда они были рядом, – нет.

– Поторопись, Рем, – прорычал Блэк, с жуткой голодной гримасой глядя на Струпика.

– Я подхожу к делу, Сириус, уже скоро… Итак, перед нами открылись необыкновенные возможности. Вскоре мы стали покидать Шумной Шалман, бродили ночами по окрестностям, по деревне. Сириус и Джеймс превращались в крупных зверей и справились бы с оборотнем, если надо. Вряд ли кто-нибудь еще в «Хогварце» лучше нас знал территорию школы и Хогсмед… Так мы нарисовали Карту Каверзника и подписали ее нашими прозвищами. Сириус – это Мягколап. Питер – Червехвост. Джеймс – Рогалис.

– А какой зверь?.. – начал Гарри, но его перебила Гермиона:

– Но ведь это же все равно очень опасно! Выпускать оборотня по ночам! А если б за вами не уследили и вы покусали бы кого-нибудь?

– Это мысль мучает меня до сих пор, – угрюмо ответил Люпин. – Были случаи, и немало, когда мы выкручивались чудом… Мы потом смеялись. Мы были молоды, легкомысленны… опьянены своим хитроумием… Иногда мне бывало стыдно, что я предал доверие Думбльдора… Он принял меня в школу, чего не сделал бы ни один директор, и не подозревал, что я нарушаю правила, которые защищают и меня, и остальных. Он не знал, что по моей вине трое моих друзей нелегально стали анимагами. Но всякий раз, когда мы садились планировать очередные похождения, стыд испарялся… И ничего с тех пор не изменилось… – Лицо Люпина закаменело, в голосе зазвучало презрение к себе: – Весь год я боролся с собой, все раздумывал, сказать ли Думбльдору, что Сириус – анимаг. Так и не сказал. Почему? Потому что трус. Потому что тогда надо признаваться, что я обманывал его доверие, когда учился в школе, что и других подбил… а без доверия Думбльдора мне не жить. Он помог мне, когда я был мальчиком, и снова помог, когда я стал взрослым, – он дал мне работу, когда все избегали меня. Я внушил себе, что Сириус проникает в замок, потому что научился у Вольдеморта черной магии, а не потому, что умеет превращаться в зверя… словом, в определенном смысле Злей всю дорогу был прав.

– Злей? – хрипло переспросил Блэк, впервые отводя взгляд от Струпика. – При чем тут Злей?

– Он тоже в школе, Сириус, – мрачно пояснил Люпин. – Тоже преподает. – Он посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону: – Профессор Злей учился вместе с нами. Он сильно возражал против моего назначения преподавателем защиты от сил зла. Весь год предостерегает Думбльдора, что мне нельзя доверять. Тому есть причины… Понимаете, Сириус сыграл с ним злую шутку, и Злей чуть не погиб. А шутка касалась меня…

Блэк насмешливо хмыкнул.

– Так ему и надо, – ухмыльнулся он. – Нечего было лезть куда не просят… все выведывал, чем это мы занимаемся… надеялся, что нас исключат…

– Злотеуса очень интересовало, куда я пропадаю каждый месяц, – сказал Люпин ребятам. – Мы были одногодки и… ммм… друг друга недолюбливали. Особенно Злей и Джеймс. По-моему, Злей завидовал успехам Джеймса в квидише… В общем, однажды вечером Злей увидел, как мы с мадам Помфри идем по двору – она вела меня к Дракучей иве перед самым превращением. Сириус решил, что будет, скажем так, забавно намекнуть Злею, что нужно лишь надавить длинной палкой на узел на стволе – и он пройдет за мной следом. Злей, конечно, попытался – если б он добрался сюда, встретил бы тут полноценного оборотня, – но твой отец узнал, что сделал Сириус, и вытащил Злея, с большим риском для жизни… Впрочем, Злей краем глаза видел меня в конце тоннеля. Думбльдор запретил ему даже заикаться об этом, но с тех пор Злей знает, кто я такой…

– Так вот почему Злей вас не любит, – протянул Гарри. – Он думает, вы тоже его разыгрывали?

– Совершенно верно, – с ухмылкой произнес ледяной презрительный голос у Люпина за спиной.

Злотеус Злей стаскивал плащ-невидимку, нацелив палочку на оборотня.