Глава восемнадцатая
Именинные сюрпризы
На следующий день Гарри рассказал о задании Думбльдора Рону и Гермионе, правда, по отдельности: Гермиона по-прежнему не желала находиться в обществе Рона дольше, чем требовалось для того, чтобы молча обдать его презрением.
Рон считал, что с Дивангардом не будет решительно никаких трудностей.
– Он тебя обожает, – сказал он за завтраком, небрежно махнув вилкой с большим куском яичницы. – И ни в чем не откажет своему любимому Принцу-зельеделу. Дождись, пока все разойдутся после урока, попроси – и дело в шляпе.
Гермиона была настроена пессимистичнее.
– Судя по всему, Дивангард стоит насмерть, раз даже Думбльдор не сумел ничего выведать, – понизив голос, произнесла она. Была перемена; они стояли посреди пустого заснеженного двора. – Окаянты… окаянты… никогда не слышала…
– Нет?
Гарри расстроился; он надеялся, Гермиона хотя бы приблизительно знает, что это такое.
– Наверное, это из высшей черной магии, иначе зачем они Вольдеморту? Да, Гарри, добыть информацию будет непросто, с Дивангардом надо очень осторожно, продумать стратегию…
– Рон считает, надо просто дождаться, пока все разойдутся после урока, и…
– Прекрасно! Если уж сам Ронюсик так считает, действуй! – моментально вспыхнула Гермиона. – Бывало ли такое, чтоб Ронюсик оказывался неправ?
– Гермиона, неужели ты не можешь…
– Нет! – отрезала она и умчалась.
Гарри остался стоять по щиколотку в снегу.
Уроки зельеделия в последнее время и так были тяжелым испытанием – Гарри, Рону и Гермионе приходилось сидеть за одним столом. Сегодня она передвинула свой котел как можно ближе к Эрни и демонстративно игнорировала не только Рона, но и Гарри.
– Ты-то чем провинился? – почти неслышно поинтересовался Рон, глядя на ее надменный профиль.
Гарри не успел ответить: Дивангард у доски призвал всех к молчанию.
– Сели, сели, друзья! Быстренько, сегодня очень много работы! Итак: третий закон Наглотайса… кто скажет?.. Ну конечно, мисс Грейнджер!
Гермиона с нечеловеческой скоростью отбара-банила:
– Третий-закон-Наглотайса-гласит-что-антидот-к-сложносоставному-яду-равен-более-чем-сумме-антидотов-к-каждому-из-компонентов.
– Совершенно верно! – просиял Дивангард. – Десять баллов «Гриффиндору»! А теперь, если принять третий закон Наглотайса за аксиому…
Гарри ничего другого и не оставалось – он ни слова не понял. Дальнейших объяснений Дивангарда тоже не понимал никто, кроме Гермионы.
– …это конечно же означает следующее – разумеется, при условии, что мы верно идентифицируем ингредиенты зелья с помощью разоблачар Скарпена: нашей первоочередной задачей становится не примитивный сбор антидотов к ингредиентам как таковым, но поиск того добавочного компонента, который почти алхимическим образом трансформирует отдельные элементы…
Рон сидел рядом с Гарри, полуоткрыв рот, и рассеянно что-то калякал в своем новеньком «Высшем зельеделии». Он постоянно забывал, что больше не может рассчитывать на помощь Гермионы.
– …а потому, – закончил Дивангард, – я прошу вас подойти к моему столу, взять по флакону с ядом и к концу урока создать противоядие. Желаю удачи! Да, и не забудьте про защитные перчатки!
Гермиона встала и оказалась на полпути через класс гораздо раньше, чем другие успели опомниться. Когда Гарри, Рон и Эрни вернулись к столу, она уже перелила содержимое своей склянки в котел и разводила огонь.
– Увы, Гарри, на этот раз Принц тебе не поможет, – жизнерадостно сказала она, выпрямившись. – Здесь требуется понимать принципы. Не обжулишь!
Гарри раздраженно выдернул пробку из своего флакона, перелил кричаще-розовую жидкость в котел и развел огонь. Он не представлял, что делать дальше, и покосился на Рона. Тот повторил все действия Гарри и стоял с довольно-таки глупым видом.
– У Принца точно ничего нет? – тихонько спросил он.
Гарри достал верное «Высшее зельеделие», открыл раздел «Антидоты» и сразу увидел третий закон Наглотайса – Гермиона процитировала его слово в слово. Однако никаких замечаний Принца, которые могли бы пролить свет на суть злополучного закона, не было. Очевидно, Принц, как и Гермиона, понимал его без труда.
– Ни шиша, – хмуро констатировал Гарри.
Гермиона бодро размахивала палочкой над своим котлом. К сожалению, повторить ее заклинание было невозможно: она достигла таких успехов в невербальности, что уже ничего не произносила вслух. Эрни Макмиллан, однако, бормотал: «Специалис ревелио!» Это звучало внушительно, и Гарри с Роном поспешили сказать то же самое.
Гарри не понадобилось и пяти минут, чтобы осознать: его репутация великого зельедела трещит по всем швам. При первом обходе подземелья Дивангард с надеждой заглянул в его котел, готовясь, как всегда, восторженно ахнуть, но вместо этого отдернул голову и закашлялся, когда ему в нос ударил запах тухлых яиц. Гермиона чуть не лопалась от ехидства; ее давно возмущало, что на зельеделии она все время оказывается на вторых ролях. Сейчас она уже разделила свое зелье на десять компонентов и разливала их по хрустальным флаконам. Чтобы не видеть этого возмутительного зрелища, Гарри склонился над учебником Принца-полукровки и с ненужной силой стал листать страницы.
Вот оно! Поверх длинного списка противоядий было нацарапано:
Просто сунуть в глотку безоар.
Пару секунд Гарри непонимающе смотрел на эту фразу. Кажется, когда-то он уже слышал про безоары. Разве не о них упоминал Злей на самом первом уроке? «Камень извлекается из желудка козла и спасает от большинства ядов».
Это не решало задачу Наглотайса, и при Злее Гарри ни за что бы не осмелился так поступить, но ситуация требовала отчаянных мер. Он подбежал к шкафу и принялся рыться в рогах единорога и связках сушеных трав, пока не нашел у самой стены картонную коробочку с надписью «Безоары».
Он открыл ее в тот момент, когда Дивангард прокричал:
– Осталось две минуты!
Внутри лежало шесть сморщенных коричневых камешков, которые больше напоминали сушеные человеческие почки. Гарри схватил один, запихнул коробку назад в шкаф и стремглав кинулся к своему котлу.
– Время… ВЫШЛО! – добродушно возвестил Дивангард. – Посмотрим на ваши успехи! Блейз… что у тебя?
Дивангард медленно шел по классу, внимательно изучая противоядия. Никто не успел закончить задание, хотя Гермиона и попыталась впихнуть в свой флакон еще несколько ингредиентов. Рон совершенно сдался и только старался не вдыхать отвратительные пары, вырывавшиеся из его котла. Гарри стоял и ждал, пряча безоар в немного вспотевшей руке.
К их столу Дивангард подошел в последнюю очередь. Он понюхал зелье Эрни и с гримасой переместился к котлу Рона. Там он не задержался ни секунды и отпрянул, подавляя рвотный позыв.
– Теперь ты, Гарри, – сказал он. – Что ты мне покажешь?
Гарри протянул ему на ладони безоар.
Дивангард молча смотрел секунд десять, не меньше. Гарри уже испугался, что учитель сейчас на него закричит, но Дивангард откинул голову назад и громко расхохотался.
– Каков, однако! – прогремел он, взяв безоар и показывая его классу. – Ну просто вылитая мать… нет, не могу на тебя сердиться… бе зоар, безусловно, служит антидотом ко всем этим зельям!
Гермиона, с потным лицом и сажей на носу, раздулась от ярости. Незаконченное противоядие, которое состояло из пятидесяти двух компонентов, включая клок ее собственных волос, желеобразно пузырилось за спиной у Дивангарда, но тот не замечал ничего, кроме Гарри.
– Сам додумался, да, Гарри? – сквозь зубы процедила Гермиона.
– Вот вам нетривиальный подход истинного зельедела! – воскликнул довольный Дивангард, не дожидаясь ответа Гарри. – Совсем как Лили… интуитивное чутье… никуда не денешься, гены… да, Гарри, да, если есть безоар, это конечно же решает дело… Тем не менее он годится не для всего и вообще очень редок, поэтому знать, как готовятся противоядия, вовсе не помешает…
Больше Гермионы негодовал, пожалуй, только Малфой, который, как злорадно отметил Гарри, облился чем-то вроде кошачьей блевотины. Однако оба не успели возмутиться тем, что Гарри оказался лучше всех, вовсе не работая, поскольку зазвонил колокол.
– Пора собираться! – воскликнул Дивангард. – Кстати, десять баллов «Гриффиндору» дополнительно – за чистую дерзость!
Не переставая кудахтать от смеха и переваливаясь с боку на бок, он направился к своему столу.
Гарри медлил, невообразимо долго складывая вещи в рюкзак. Ни Рон, ни Гермиона, уходя, не пожелали ему удачи; оба весьма недовольно кривились. Наконец в классе не осталось никого, кроме Гарри и Дивангарда.
– Ну же, Гарри, опоздаешь на следующий урок, – добродушно проговорил Дивангард, защелкивая золотые замочки на портфеле из драконьей кожи.
– Сэр, – сказал Гарри, отчетливо напомнив сам себе Вольдеморта, – я хотел вас кое о чем спросить.
– Тогда спрашивай скорей, мой мальчик, спрашивай…
– Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь об… окаянтах?
Дивангард застыл. Его круглые щеки обвисли. Он облизал губы и хрипло произнес:
– Что ты сказал?
– Я спросил, знаете ли вы что-нибудь об окаянтах, сэр. Понимаете…
– Тебя Думбльдор подослал, – прошептал Дивангард.
Его голос совершенно переменился – ни малейшей благостности, лишь потрясение и ужас. Дивангард неверными пальцами полез в нагрудный карман, достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.
– Думбльдор показал тебе… воспоминание, – сказал он. – А? Ведь так?
– Да, – кивнул Гарри, решив, что лучше не врать.
– Конечно, – тихо пробормотал Дивангард, не переставая промокать побелевшее лицо. – Разумеется… Что же, Гарри, если ты видел воспоминание, то знаешь, что об окаянтах мне не известно ничего – ровным счетом ничего, – с силой повторил он, схватил драконий портфель, сунул платок в карман и решительно направился к двери.
– Сэр! – в отчаянии воскликнул Гарри. – Я просто подумал, может, было что-то еще…
– Вот как? – отозвался Дивангард. – Ну, так ты ошибся, ясно? ОШИБСЯ!
Гарри и пикнуть не успел, как учитель, грозно проревев последнее слово, захлопнул за собой дверь подземелья.
Узнав о провале предприятия, ни Рон, ни Гермиона не выказали никакого сочувствия. Гермиона кипела из-за того, что Гарри прославился благодаря безделью, а Рон обиделся, что Гарри не взял безоар и на его долю.
– Представь, как глупо это бы выглядело, если б мы оба вдруг до такого додумались! – раздраженно вскричал Гарри. – Мне ведь надо было подлизаться к нему, чтобы расспросить про Вольдеморта! И, слушай, возьми себя в руки! – досадливо бросил он, увидев, что Рон испуганно сморщился.
Огорченный неудачей и обидами друзей, Гарри не один день мрачно раздумывал, как поступить с Дивангардом. И в конце концов решил перед новой атакой усыпить его бдительность, сделав вид, будто начисто забыл об окаянтах.
Итак, Гарри затаился. Дивангард снова к нему потеплел и, похоже, выкинул неприятный инцидент из головы. Гарри дожидался приглашения на очередную вечеринку, решив, что на этот раз примет его, даже если придется перенести тренировку. Увы, приглашения не было. Гарри поинтересовался у Гермионы и Джинни: те тоже ничего не получали, как, по их сведениям, и все остальные. Может, поневоле заподозрил Гарри, Дивангард вовсе не так забывчив, а просто прячется от расспросов?
Между тем библиотека «Хогварца» впервые в жизни подвела Гермиону. Это ее так потрясло, что она забыла о своей обиде на Гарри.
– Я не нашла ни единого упоминания о том, для чего нужны твои окаянты! – возмущалась она. – Ни единого! Я прочесала весь Закрытый отдел! И представляешь, даже в самых кошмарных книгах про самые чудовищные зелья – ничего! Нашла только вот… в предисловии к «Магике самонаижутчайшей»… слушай: «Об окаянтах, злокозненнейшем из всех чаровских измышлений, мы ни говорить, ни даже намекать не станем»… Спрашивается, зачем вообще писали?! – досадливо воскликнула она и захлопнула старинную книгу; та взвыла, как привидение. – Ой, да заткнись ты ради всего святого! – прикрикнула Гермиона и сунула книгу в рюкзак.
С приходом февраля снег растаял и морозы сменились пронизывающей сыростью. Над замком висели тяжелые серо-лиловые тучи; непрерывные ледяные дожди совершенно размыли газоны. Но в этом были и плюсы: первый урок аппарирования, назначенный на субботнее утро, чтобы ребята не пропускали обычных занятий, прошел не на улице, а в Большом зале.
Явившись туда, Гарри и Гермиона (Рон сопровождал Лаванду) увидели, что столы исчезли. В высокие окна хлестали струи дождя; на зачарованном потолке мрачно клубились тучи. Шестиклассники выстроились перед профессором Макгонаголл, Злеем, Флитвиком, Спарж – кураторами колледжей – и маленьким колдуном, видимо, министерским инструктором аппарирования. Бесцветный, с легчайшим облачком волос и прозрачными ресницами, он выглядел настолько нематериальным, что грозил исчезнуть с первым же порывом ветра. Гарри подумал, что, наверное, этот человек от постоянных исчезновений каким-то образом уменьшился, хотя, возможно, дело обстояло проще: хрупкое сложение идеально подходило для аппарирования. Когда все построились и кураторы добились тишины, министерский колдун заговорил.
– Доброе утро, – сказал он. – Меня зовут Уилки Тутитам. Ближайшие три месяца я буду учить вас аппарированию и, надеюсь, за это время сумею подготовить к экзамену…
– Малфой, стойте тихо и слушайте! – рявкнула профессор Макгонаголл.
Все повернули головы к Малфою. Он в гневе тускло покраснел и отступил от Краббе, с которым, по всей видимости, до этого яростно спорил. Гарри глянул на Злея. Тот тоже негодовал, но, скорее всего, не из-за дурного поведения Малфоя, а потому, что Макгонаголл отчитала его подопечного.
– …который многие успешно сдадут с первого раза, – как ни в чем не бывало продолжал Тутитам. – Вы, вероятно, знаете, что обычно на территории «Хогварца» аппарировать невозможно. Однако директор снял заклятие, всего на один час и в пределах Большого зала, чтобы вы могли попрактиковаться. Подчеркну: проникнуть за стены зала нельзя и с вашей стороны было бы крайне неблагоразумно пробовать. А теперь я бы попросил вас разойтись – так, чтобы перед каждым оказалось пять футов свободного пространства.
Ребята зашумели, задвигались, толкаясь и сражаясь за места. Кураторы расхаживали между учениками, переставляли их, унимали споры.
– Гарри, куда ты? – крикнула Гермиона.
Гарри не ответил. Он быстро пробирался сквозь ряды соучеников – мимо профессора Флитвика, который, что-то пища, расставлял вранзорцев, боровшихся за место впереди; мимо профессора Спарж, ловко выстраивавшей хуффльпуффцев в линейку. Наконец, обогнув Эрни Макмиллана, Гарри оказался позади всех, прямо за Малфоем. Тот, пользуясь всеобщей суматохой, воинственно спорил с Краббе, который стоял в пяти футах от него.
– Не знаю, сколько еще, ясно? – огрызнулся Малфой, не догадываясь, что за спиной стоит Гарри. – Все идет медленней, чем я думал.
Краббе открыл было рот, но Малфой уже догадался, что тот хочет сказать.
– Зачем, тебя не касается, Краббе, вы с Гойлом делайте, что велено! Стойте на стреме, и все!
– А я всегда объясняю друзьям, почему они должны стоять на стреме, – заметил Гарри негромко, но так, чтобы Малфой услышал.
Малфой крутанулся на месте, его рука метнулась к волшебной палочке, но тут все четверо кураторов закричали: «Тихо!» – и в зале воцарилась тишина. Малфой медленно повернулся к инструктору.
– Спасибо, – сказал Тутитам. – А сейчас…
Он взмахнул палочкой, и на полу перед каждым школьником появились старинные деревянные кольца.
– При аппарировании важно помнить правило трех «Н»! – объявил Тутитам. – Направление, настрой, неспешность! Шаг первый: направьте все мысли туда, где хотите оказаться. В данном случае – на внутреннюю часть кольца. Прошу вас, сосредоточьтесь.
Все украдкой оглянулись, проверяя, чем заняты остальные, а потом уставились на кольца. Гарри пристально смотрел на пыльный круг пола в деревянной раме, изо всех сил пытаясь не думать ни о чем другом. Выяснилось, что это невозможно, – он не мог выкинуть из головы мысли о Малфое и о том, зачем ему нужны дозорные.
– Шаг второй, – продолжил Тутитам. – Настройтесь на необходимость оказаться в том месте, которое представляете! Пусть стремление попасть туда переполнит ваш мозг и распространится по всему телу!
Гарри покосился по сторонам. Слева Эрни Макмиллан так впивался глазами в кольцо, что его лицо побагровело; он как будто собирался снести яйцо размером с Кваффл. Гарри подавил смех и поскорей перевел взгляд на собственное кольцо.
– Шаг третий, – прокричал Тутитам, – только по команде… повернитесь на месте, прочувствуйте путь в никуда и, главное, двигайтесь неспешно! Итак, по команде… раз…
Гарри еще раз огляделся; многие явно испугались, что надо так сразу аппарировать.
– …два…
Гарри опять постарался сфокусироваться на кольце; правило трех «Н» он уже забыл.
– ТРИ!
Гарри крутанулся, потерял равновесие и чуть не упал. И не он один. В Большом зале все вдруг зашатались; Невилл рухнул навзничь; зато Эрни Макмиллан, совершив нелепый пируэт, впрыгнул в кольцо и стоял там весьма довольный, пока не заметил хохочущего Дина Томаса.
– Ничего, ничего, – сухо сказал Тутитам, видимо, иного и не ожидавший. – Поправьте кольца, пожалуйста, и вернитесь на исходную позицию…
Вторая попытка оказалась ничем не лучше первой. Третья – тоже: ничего впечатляющего. На четвертой вдруг раздался страшный вопль. Все в ужасе оглянулись и увидели, что Сьюзен Боунс из «Хуффльпуффа» кое-как держится в кольце, а ее левая нога стоит в пяти футах от нее, там, откуда она переместилась.
Кураторы устремились к ней; раздался громкий хлопок, и вырос клуб фиолетового дыма, который, рассеявшись, открыл взорам всхлипывающую Сьюзен. Ее нога вернулась на место, но бедняжка страшно перепугалась.
– Разомклинч, или отделение произвольных частей тела, – бесстрастно произнес Уилки Тутитам, – происходит при отсутствии должного настроя. Вы должны постоянно помнить о направлении и двигаться не торопясь, неспешно… вот так.
Инструктор сделал шаг вперед и грациозно повернулся, раскинув руки. Взметнулась мантия, он исчез и тут же появился у дальней стены.
– Помните правило трех «Н», – сказал он, – и попробуйте снова… раз… два… три…
Но и час спустя разомклинч Сьюзен оставался самым интересным событием всего занятия. Тутитама это нисколько не обескуражило. Застегнув плащ у горла, он невозмутимо промолвил:
– До следующей субботы, ребята, и не забывайте. Направление. Настрой. Неспешность.
С этими словами он взмахнул палочкой, убрал кольца и вместе с профессором Макгонаголл вышел из зала. Школьники сразу двинулись к выходу; загудели голоса.
– У тебя получилось? – спросил Рон, подбегая к Гарри. – В последний раз я, кажется, что-то почувствовал – в ноге закололо.
– Наверно, кроссовки жмут, Ронюсик, – произнес голос у них за спиной. Мимо, противно ухмыляясь, прошествовала Гермиона.
– А я ничего не почувствовал, – сказал Гарри, не обращая на нее внимания. – Но мне это сейчас безразлично…
– Что значит «безразлично»? – не поверил Рон. – Ты что, не хочешь научиться аппарировать?
– Да уж не мечтаю. Мне больше нравится летать, – ответил Гарри и оглянулся через плечо, разыскивая взглядом Малфоя. Они с Роном вышли в вестибюль, и он убыстрил шаг. – Слушай, давай скорей, я хочу кое-что сделать…
Вместе с недоумевающим Роном он почти бегом вернулся в гриффиндорскую башню. На четвертом этаже их ненадолго задержал Дрюзг, который заблокировал дверь и отказывался пропускать школьников, если на них вместо шапок не загорятся штаны, но Гарри и Рон попросту повернули обратно и воспользовались одним из проверенных коротких путей. Не прошло и пяти минут, как они уже карабкались в дыру за портретом.
– Ты когда-нибудь объяснишь, что мы делаем? – пропыхтел Рон.
– Иди за мной, – вместо ответа сказал Гарри, пересек гостиную и направился к двери в спальню.
Там, как он и надеялся, было пусто. Гарри распахнул сундук и начал перебирать вещи. Рон нетерпеливо следил за ним.
– Гарри…
– Малфой использует Краббе и Гойла как часовых. Он только что пререкался об этом с Краббе. Я хочу выяснить… ага.
Он нашел, что искал: сложенный пергамент, на первый взгляд совершенно чистый. Гарри развернул его, разгладил и постучал по нему кончиком волшебной палочки.
– Торжественно клянусь, что не затеваю ничего хорошего… во всяком случае, Малфой не затевает.
На пергаменте возникла Карта Каверзника с детальным планом всех этажей замка. По ней двигались черные поименованные точечки – обитатели «Хогварца».
– Помоги отыскать Малфоя, – попросил Гарри.
Он положил карту на свою кровать, и они с Роном склонились ближе.
– Вот! – сказал Рон спустя пару минут. – В слизеринской гостиной, смотри… Он, Паркинсон, Цабини, Краббе и Гойл…
Гарри воззрился на карту в страшном разочаровании, но почти сразу взял себя в руки.
– С сегодняшнего дня я буду за ним следить, – объявил он. – И как только увижу в неположенном месте с Краббе и Гойлом на часах, сразу под плащ-невидимку – выяснять, что…
Гарри замолк: в спальню вошел Невилл. Он принес с собой острый запах горелого и полез в сундук за новыми штанами.
Гарри твердо нацелился поймать Малфоя, однако следующие две недели ему решительно не везло. Он то и дело смотрел на карту, на переменах лишний раз забегал в туалет, но ни разу не застал Малфоя за чем-нибудь подозрительным. Краббе и Гойл действительно чаще обычного шатались по замку и, бывало, неподвижно стояли в пустых коридорах, но тогда Малфоя не только не оказывалось рядом – он вообще исчезал с карты. Все это было очень загадочно. Гарри раздумывал, не покидает ли Малфой территорию школы, но не понимал, как такое возможно при новых сверхстрогих мерах безопасности. Оставалось только предположить, что он теряет Малфоя среди сотен других точек. Ну а то, что Малфой, Краббе и Гойл раньше были неразлучны, а теперь каждый сам по себе, – так это ведь случается с возрастом, грустно думал Гарри. Рон с Гермионой – живое тому доказательство.
Близился март. Погода не менялась, за одним исключением: стало не только сыро, но и ветрено. В общих гостиных, к крайнему возмущению школьников, развесили объявления о том, что прогулка в Хогсмед отменяется. Рон пришел в ярость.
– В мой день рождения! – кричал он. – Я так ждал!
– В общем-то, не сказать, что сюрприз, – заметил Гарри. – После случая с Кэти.
Она все еще лежала в больнице. А «Оракул» сообщал о новых исчезновениях – в том числе родственников учащихся «Хогварца».
– Но теперь остается ждать только дурацкого аппарирования! – ворчал Рон. – Тоже мне удовольствие…
После трех занятий трудности с аппарированием продолжались, и еще несколько человек умудрились разомклиниться. Разочарование росло вместе с недобрыми чувствами к Уилки Тутитаму и его трем «Н», из-за которых ему присвоили множество прозвищ. Самыми приличными были Нафиган и Навозная Башка.
Утром первого марта Гарри разбудили шумные сборы Дина и Шеймаса на завтрак.
– С днем рождения, Рон, – сказал он, едва те ушли. – Получи подарочек.
Он швырнул сверток Рону на кровать в дополнение к небольшой стопке, которую, видимо, ночью принесли эльфы.
– Угу, – сонно буркнул Рон и начал разрывать обертку.
Гарри встал и полез в сундук за Картой Каверзника; он каждый раз ее прятал. Перевернув полсундука, он извлек ее из-под свернутых носков, в которых хранил фортуну фортунату, отнес в постель, постучал по пергаменту и тихо, чтобы не услышал Невилл, как раз проходивший мимо изножья кровати, пробормотал:
– Торжественно клянусь, что не затеваю ничего хорошего.
– Красивые, Гарри! – восторженно крикнул Рон, размахивая новыми квидишными перчатками.
– Пользуйся, – рассеянно отозвался Гарри, внимательно осматривая спальню «Слизерина». – Эй… кажется, его нет в постели…
Рон не ответил; он был слишком занят подарками и все время восхищенно ахал.
– Отличный улов в этом году! – провозгласил он, предъявляя тяжелые золотые часы с непонятными символами по краю и крохотными движущимися звездочками вместо стрелок. – Видишь, что мама с папой подарили? Пожалуй, надо устроить совершеннолетие и на следующий год тоже…
– Правильно, – пробормотал Гарри, удостоив часы мимолетного взгляда, и снова уставился на карту. Где же Малфой? Он не завтракает в Большом зале… его нет у Злея, который восседает в своем кабинете… нет ни в одном из туалетов и в лазарете…
– Хочешь? – невнятно промычал Рон, протягивая Гарри коробку шоколадных котлокексов.
– Нет, спасибо. – Гарри поднял глаза. – Малфой опять пропал!
– Никак не мог, – помотал головой Рон, засунул в рот второй котлокекс, вылез из кровати и начал одеваться. – Давай-ка поторопись, а то тебе придется аппарировать на пустой желудок… впрочем, может, так легче…
Рон задумчиво уставился на коробку котлокексов, пожал плечами и сунул в рот третий.
Гарри постучал по карте волшебной палочкой со словами: «Проделка удалась», хотя это была неправда, и оделся, не переставая напряженно размышлять. Есть же объяснение странным Малфоевым исчезновениям, только, увы, совершенно неясно какое. Конечно, проще бы всего проследить за ним, но даже с плащом-невидимкой это практически невыполнимо; у Гарри уроки, тренировки, домашние задания, аппарирование. А если что-то пропустить, его отсутствие обязательно заметят.
– Готов? – спросил он Рона.
На полпути к двери Гарри понял, что тот даже не пошевелился. Он стоял, опираясь на стойку балдахина, и остекленело смотрел в залитое дождем окно.
– Рон? Завтрак.
– Я не голоден.
Гарри удивленно уставился на него:
– Ты же только что говорил?..
– Ладно, я спущусь с тобой, – вздохнул Рон, – но есть не буду.
Гарри подозрительно на него посмотрел:
– Сожрал полкоробки котлокексов?
– Не в том дело. – Рон опять вздохнул. – Ты… ты не поймешь.
– Где уж мне, – ответил порядком заинтригованный Гарри и направился к двери.
– Гарри! – внезапно позвал Рон.
– Что?
– Это нестерпимо!
– Что нестерпимо? – Гарри заволновался. Рон был бледен и выглядел так, словно его сейчас вырвет.
– Я не могу перестать думать о ней! – хрипло выдавил Рон.
Гарри воззрился на него в ужасе. Он такого не ожидал и не очень-то хотел слушать. Они, конечно, друзья, но, если Рон начнет называть Лаванду «Лавлюсик», придется показать зубы.
– Это же не мешает завтракать, – сказал Гарри, пытаясь придать происходящему толику здравого смысла.
– Она не знает о моем существовании, – в отчаянии всплеснув руками, вымолвил Рон.
– Знает, и еще как, – потрясенно возразил Гарри. – Она все время с тобой целуется, забыл?
Рон моргнул:
– Ты о ком?
– А ты о ком? – спросил Гарри. Ему все отчетливее казалось, что они оба сошли с ума.
– О Ромильде Вейн, – прошептал Рон, и его лицо засветилось, словно под ярким солнцем.
Минуту-другую они молча смотрели друг на друга. Потом Гарри сказал:
– Это шутка, да? Ты шутишь.
– Гарри, кажется… я люблю ее, – сдавленно признался Рон.
– Очень хорошо. – Гарри подошел к Рону и внимательней заглянул в его остекленевшие глаза и обескровленное лицо. – Отлично… скажи это еще раз, но теперь серьезно.
– Я люблю ее, – чуть слышно повторил Рон. – Ты видел, какие у нее волосы, черные, блестящие, шелковистые… а глаза? Большие черные глаза? А…
– Ужасно смешно и все такое, – нетерпеливо перебил Гарри, – только шутка затянулась. Хватит.
Он успел сделать пару шагов к двери, но вдруг получил мощный удар по правому уху. Пошатнувшись, он оглянулся. Рон, с искаженным от ярости лицом, снова отводил кулак, готовясь ударить еще раз.
Гарри отреагировал инстинктивно; палочка будто сама вылетела из кармана, а в мозгу прозвучало заклинание: «Левикорпус!»
Рон закричал. Его вздернуло за пятку; он беспомощно болтался в воздухе вверх ногами, мантия свисала ему на голову.
– За что? – взревел Гарри.
– Ты оскорбил ее! Назвал это шуткой! – завопил Рон. Кровь приливала к его лицу, и оно медленно багровело.
– Бред какой-то! – воскликнул Гарри. – Что на тебя на?..
Тут он увидел на кровати Рона открытую коробку, и его словно тролль по голове треснул.
– Откуда ты взял котлокексы?!
– Это подарок на день рождения! – выкрикнул Рон, пытаясь освободиться и медленно бултыхаясь в воздухе. – Я же их тебе предлагал?
– Ты подобрал их с пола?
– Они упали с моей кровати, ясно? Отпусти!
– Они не с кровати упали, балда! Это же моя коробка, я вынул из сундука, когда искал карту. Мне Ромильда подарила на Рождество! Они же напичканы любовным зельем!
Из всего этого Рон услышал только одно слово.
– Ромильда? – пролепетал он. – Ты сказал «Ромильда»? Гарри… ты ее знаешь? А меня можешь познакомить?
Перевернутое лицо Рона озарилось безумной надеждой. Гарри смотрел на него, еле сдерживая смех. Какая-то его часть – ближайшая к пульсирующему от боли уху – ужасно хотела отпустить Рона и посмотреть, что он будет творить, пока не выветрится зелье… но, с другой стороны, они друзья, Рон был не в себе, когда напал, и Гарри заслужит второй удар по уху, если позволит Рону поклясться Ромильде Вейн в вечной любви.
– Конечно, познакомлю, – пообещал он, лихорадочно соображая. – Я сейчас тебя спущу, хорошо?
Он с грохотом уронил Рона на пол (все-таки ухо болело очень сильно), но тот моментально вскочил, улыбаясь во весь рот.
– Она в кабинете Дивангарда, – уверенно сказал Гарри и пошел к двери.
– Зачем она там? – встревоженно спросил Рон, торопясь за ним.
– У нее… дополнительные занятия по зельеделию, – на ходу сочинил Гарри.
– Может, я тоже с ней позанимаюсь? – мечтательно произнес Рон.
– Отличная мысль, – похвалил Гарри.
У дыры за портретом их ждало непредвиденное осложнение в лице Лаванды.
– Опаздываешь, Ронюсик, – надула губки она. – У меня для тебя пода…
– Оставь меня в покое, – нетерпеливо отмахнулся Рон. – Гарри сейчас познакомит меня с Ромильдой Вейн.
Ничего ей больше не сказав, Рон пролез в дыру. Гарри с извиняющимся видом посмотрел на Лаванду, но той, видно, показалось, что он над ней потешается, настолько оскорбленным стало ее лицо. Потом портрет Толстой Тети захлопнулся.
Гарри опасался, как бы Дивангард не ушел завтракать, но тот открыл дверь после первого же стука. На нем был зеленый бархатный халат и такой же ночной колпак. Он сонно похлопал глазами и промямлил:
– Гарри… ты так рано… по субботам я обычно сплю допоздна…
– Профессор, мне ужасно жаль вас беспокоить, – как можно тише сказал Гарри, сдерживая Рона, который приподнимался на цыпочках и пытался заглянуть Дивангарду за спину, в комнату, – но мой друг Рон по ошибке проглотил любовное зелье. Вы не можете приготовить противоядие? Я бы отвел его к мадам Помфри, но нам не разрешают держать товары из «Удивительных Ультрафокусов Уизли» и… ну, вы понимаете… расспросы…
– Но ты и сам мог бы приготовить. Ты же опытный зельедел, – проговорил Дивангард.
– Эмм, – замычал Гарри. Рон толкал его локтем под ребра, пытаясь прорваться в комнату, и это немного отвлекало. – Видите ли, сэр… я никогда не делал противоядия к любовному зелью… пока я все приготовлю как надо, Рон может что-нибудь натворить…
Словно в подтверждение его слов, Рон простонал:
– Я не вижу ее, Гарри… Он что, ее прячет?
– А зелье случайно не просрочено? – Дивангард поглядел на Рона уже с профессиональным интересом. – Бывает, со временем они становятся крепче.
– Это бы многое объяснило, – задыхаясь, проговорил Гарри. Ему приходилось буквально бороться с Роном, чтобы тот не сшиб Дивангарда с ног. – У него сегодня день рождения, профессор, – умоляюще добавил он.
– Ладно, входите, – сдался Дивангард. – Все необходимое у меня в сумке, противоядие не сложное…
Рон влетел в дверь жарко натопленного, заставленного мебелью кабинета, споткнулся о ни зенькую скамеечку с кисточками, с трудом удержался на ногах, схватив Гарри за шею, и про бормотал:
– Она этого не видела, нет?
– Она еще не пришла, – сказал Гарри, глядя на Дивангарда. Тот открыл набор для приготовления зелий и принялся насыпать по щепотке того-сего в хрустальный флакончик.
– Это хорошо, – горячечно произнес Рон. – Как я выгляжу?
– Фантастически, – невозмутимо заверил Дивангард, протягивая Рону стакан с прозрачной жидкостью. – Выпей, это тонизирующее, укрепляет нервы… поможет успокоиться перед ее приходом, ну, сам понимаешь.
– Здорово, – обрадовался Рон и шумно проглотил противоядие.
Гарри и Дивангард внимательно за ним наблюдали. Еще мгновение Рон сиял; затем улыбка очень медленно сползла с его лица, уступив место крайнему ужасу.
– Что, опомнился? – усмехнулся Гарри. Дивангард хихикнул. – Спасибо огромное, профессор.
– Не за что, мой мальчик, не за что, – отозвался тот. Рон с гримасой отчаяния рухнул в ближайшее кресло, а Дивангард поспешил к столику, заставленному напитками. – Ему надо что-нибудь выпить для поднятия настроения. Так, у меня есть усладэль, вино… последняя бутылка меда, настоянного в дубовых бочках… хмм… хотел подарить Думбльдору на Рождество… а, ладно… – Дивангард пожал плечами, – он не знает и не обидится! Давайте-ка откроем ее и отпразднуем день рождения мистера Уизли? Ничто так не облегчает страданий неразделенной любви, как изысканный мед…
Он смешливо закурлыкал, и Гарри присоединился к нему. С неудачной попытки добыть истинное воспоминание они с Дивангардом впервые оказались практически с глазу на глаз. Если хорошее настроение учителя сохранится… если они выпьют достаточно дубового меда…
– Прошу, прошу. – Дивангард протянул Гарри и Рону кубки, а затем отсалютовал своим. – Что ж, поздравляю, Ральф…
– Рон, – шепнул Гарри.
Тот, казалось, даже не слышал тоста, быстро опрокинул кубок и проглотил мед.
Через секунду, через один удар сердца, Гарри осознал, что случилось нечто ужасное, но Дивангард пока еще ничего не понял.
– …будь здоров и…
– Рон!
Рон выронил кубок, полупривстал с кресла – и рухнул, конвульсивно дергая конечностями. Изо рта потекла пена, глаза вылезли из орбит.
– Профессор! – заорал Гарри. – Сделайте что-нибудь!
Но Дивангарда словно парализовало. Рон содрогался, давился и синел.
– Что… но… – лепетал Дивангард.
Гарри перескочил через низенький столик, метнулся к набору для приготовления зелий и принялся выхватывать разные банки и мешочки, слыша ужасное клокотанье в горле Рона. И наконец нашел то, что нужно, – сморщенный, похожий на человеческую почку камень, который Дивангард забрал у него на зельеделии.
Гарри бросился к Рону, насильно раскрыл ему рот и сунул туда безоар. Рон чудовищно содрогнулся и прерывисто выдохнул, а потом его тело обмякло и замерло.
