Прошло две недели. Гарри как будто носил в груди некий талисман – сияющую тайну, что очень помогала ему в трудную минуту. Он невозмутимо сидел на уроках Кхембридж и лишь равнодушно улыбался, встречая взгляд ее ужасных выпученных глаз. Что ни говори, а Д. А. оказывает сопротивление Кхембридж прямо у нее под носом, занимается именно тем, чего в министерстве боятся больше всего! На уроках защиты от сил зла, вместо того чтобы читать Уилберта Уиляйла, Гарри предавался приятным воспоминаниям о собраниях Д. А.: Невилл сумел разоружить Гермиону; Колин Криви после долгих трудов (целых три вечера!) овладел порчей-помехой; Парвати Патил так успешно применила раскидальное заклятие, что столик с горескопами буквально обратился в пыль.

Назначить для занятий какой-то определенный день не удавалось: приходилось приспосабливаться к графику трех разных квидишных команд, а тренировки из-за плохой погоды часто переносили. Но Гарри считал, что подобная непредсказуемость только к лучшему. Чем спонтаннее встречи, тем труднее их выследить, если кто-то и пытается.

Вскоре Гермиона изобрела хитрый способ извещать членов общества о дате и времени следующей встречи, особенно когда появлялась необходимость срочно перенести собрание: все учились в разных колледжах, и частые переговоры в Большом зале выглядели бы подозрительно. Поэтому Гермиона раздала всем участникам Д. А. по фальшивому галлеону (Рон, увидев корзинку, пришел в страшное возбуждение: он решил, что деньги настоящие).

– Видите цифры с краю? – в конце четвертой встречи общества сказала Гермиона, подняв повыше один галлеон. Желтая монета жирно блеснула в свете факелов. – На настоящем галлеоне здесь стоит серийный номер, он указывает на гоблина, отчеканившего монету. А здесь цифры меняются – они показывают дату и время очередного собрания. При смене даты монета делается горячей – почувствуете даже сквозь карман. Каждый возьмет себе по монете; Гарри, как только решит, когда мы встречаемся, установит дату и время на своей монете, и на всех остальных цифры тоже изменятся – я наложила на них сменочару.

За этими словами последовало гробовое молчание. Гермиона в замешательстве обвела взглядом запрокинутые к ней лица.

– Мне показалось, это хорошая идея, – неуверенно проговорила она. – Потому что если Кхембридж вдруг захочет проверить, что у нас в карманах, деньги – это же естественно, правда? Но… если вам не нравится…

– Ты умеешь налагать сменочару? – проговорил Терри Бут.

– Да, – кивнула Гермиона.

– Но это же… уровень П.А.У.К., – ослабевшим голосом пролепетал Терри.

– Ну… – скромно потупилась Гермиона. – В общем, да.

– А почему ты не во «Вранзоре»? – осведомился он, глядя на нее чуть ли не с благоговейным ужасом. – С такими-то мозгами?

– На Распределении Шляпа всерьез думала отправить меня во «Вранзор», – бодро сказала Гермиона, – но в конце концов остановилась на «Гриффиндоре». Так что, будем пользоваться галлеонами?

Раздался согласный гомон, и все подошли к корзинке с монетами. Гарри искоса посмотрел на Гермиону:

– Знаешь, что мне это напоминает?

– Нет. Что?

– Татуировки Упивающихся Смертью. Вольдеморт дотрагивается до одной, они горят у всех, и все знают, что он требует их к себе.

– Ну… да, – спокойно ответила Гермиона, – собственно, так мне и пришла эта идея… но, заметь, у меня дата появляется на металле, а не на коже.

– Да… Твой способ бесспорно лучше, – усмехнулся Гарри и спрятал галлеон в карман. – Единственная проблема – как бы их случайно не потратить.

– Вот уж вряд ли. – Рон горестно посмотрел на свою монету. – Мне ее и спутать-то не с чем.

Приближался первый квидишный матч сезона, «Гриффиндор» против «Слизерина». Ангелина требовала выходить на поле почти каждый день, поэтому встречи Д. А. пришлось временно прекратить. Квидишный кубок не разыгрывался уже очень давно, и предстоящая игра вызывала острый интерес и сильно оживляла школьную жизнь – исход дела волновал и «Вранзор», и «Хуффльпуфф», которым в этом году предстояло играть с обеими командами. Кураторы «Гриффиндора» и «Слизерина» ради победы готовы были на все, хотя и маскировали свои чувства под благопристойный спортивный азарт. На неделе, предшествовавшей матчу, профессор Макгонаголл ничего не задала на дом, и лишь тогда Гарри стало ясно, до какой степени она заинтересована в победе.

– Вам и так забот хватает, – изрекла Макгонаголл. Все долго не осмеливались поверить своим ушам, пока она не посмотрела в глаза Гарри и Рону и не прибавила сурово: – Я, мальчики, уже привыкла, что квидишный кубок стоит у меня в кабинете. Совсем не хочется отдавать его профессору Злею. Поэтому, прошу вас, потратьте свободное время на тренировки, хорошо?

Злей тоже из кожи вон лез; он так часто резервировал квидишное поле для своей команды, что гриффиндорцам с трудом удавалось туда попасть. Кроме того, он был абсолютно глух к многочисленным жалобам на слизеринцев, которые то и дело пытались наложить порчу на гриффиндорских игроков. Когда Алисия Спиннет попала в лазарет – ее брови вдруг принялись расти так густо и быстро, что совершенно закрыли и глаза и рот, – Злей всерьез утверждал, что она сама виновата, поскольку, судя по всему, хотела воспользоваться заклятием загустейвласа. При этом он наотрез отказывался выслушать показания четырнадцати свидетелей, которые своими глазами видели, как Охранник слизеринской команды Майлз Блетчли, зайдя со спины, заколдовал Алисию, когда та занималась в библиотеке.

Гарри в целом был настроен оптимистически – они еще ни разу не проигрывали команде Малфоя. Конечно, Рону пока далеко до Древа, но он старается изо всех сил. Правда, самое слабое его место – то, что он, допустив ошибку, сразу падает духом. Пропустит мяч, и так смущается, что неизбежно пропускает следующий. С другой стороны, будучи в форме, Рон охраняет кольца на редкость хорошо. На одной тренировке он, держась одной рукой, повис на метле и с такой силой отшвырнул Кваффл от кольца, что тот пронесся через все поле и попал в центральное кольцо на противоположной стороне. Это было незабываемо; команда единодушно согласилась, что этот удар лучше недавнего броска Барри Райана, Охранника ирландской сборной, против лучшего польского Охотника Ладислава Замойского. Даже Фред сказал, что, кажется, они с Джорджем все-таки могут гордиться младшим братом и, пожалуй, готовы признать свое с ним родство, которое, по заверению близнецов, они долгие четыре года всячески пытались отрицать.

Однако Гарри всерьез беспокоило, что Рон очень болезненно реагирует на гнусные выходки слизеринцев и иной раз раскисает, еще не дойдя до поля. Сам Гарри за четыре года так привык к их подлым повадкам, что высказывания вроде: «Эй, Потный, говорят, Уоррингтон пообещал в субботу сбросить тебя с метлы» не только не пугали его, но, напротив, искренне веселили. «Уоррингтон такой косой – мне страшно за того, кто окажется со мной рядом», – ответил он тогда. Рон с Гермионой захохотали, а улыбка сразу слиняла с лица Панси Паркинсон.

Но Рон никогда не сталкивался с неотступными оскорблениями, унизительными насмешками и запугиванием. Как-то в коридоре слизеринцы – в том числе семиклассники, здоровенные парни, – проходя мимо, негромко спросили: «Ну что, Уизли, не забыл заказать себе койку в лазарете?» – и Рон не засмеялся, а, наоборот, заметно позеленел. Драко Малфой взял моду при каждой встрече изображать, как Рон роняет Кваффл, и уши Рона неизменно начинали светиться малиновым, а руки тряслись, и он нередко ронял что-нибудь еще.

Октябрь угас в ураганных ветрах и затяжных ливнях. Пришел ноябрь, студеный, с утренними заморозками, с ледяным ветром, от которого болели щеки и руки. Небо, а с ним и потолок Большого зала затянуло бледно-серым перламутром, горы вокруг «Хогварца» надели снежные шапки, а в замке было так холодно, что на переменах многие ученики ходили в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

Утро матча выдалось яркое и морозное. Проснувшись, Гарри посмотрел на Рона и увидел, что тот сидит в постели, обняв колени руками и тупо уставившись в пространство.

– Ты как, нормально? – спросил Гарри.

Рон кивнул, но ничего не ответил. Глядя на него, Гарри невольно вспомнил случай, когда Рон случайно наложил на себя слизнервотное заклятие. Тогда у него было точно такое же зеленое лицо, и он точно так же сидел в холодном поту и не желал открывать рот.

– Тебе надо поесть, – ободрил его Гарри. – Вставай.

Большой зал быстро наполнялся школьниками – голоса громче обычного, настроение бодрее. Когда Гарри и Рон проходили мимо стола «Слизерина», там загомонили. Обернувшись, Гарри увидел, что помимо своих зелено-серебристых шарфов и шляп слизеринцы надели серебряные значки – кажется, в форме короны. Почему-то все дико хохотали и махали руками Рону. Гарри попробовал прочитать, что написано на значках, но не успел – важнее было поскорее увести Рона подальше от слизеринцев.

Стол «Гриффиндора», где все были одеты в золотое и красное, встретил их приветственными возгласами, но это не только не подняло боевого духа Рона, но, напротив, лишило его последних остатков храбрости. Рон упал на скамью – лицо у него было как у приговоренного к казни за последним в жизни завтраком.

– Какой же я идиот, что на это согласился, – надтреснутым шепотом сказал он. – Идиот.

– Перестань, – решительно отмахнулся Гарри, протягивая ему хлопья, – все будет хорошо. А то, что ты нервничаешь, совершенно естественно.

– Я – полный ноль, – простонал Рон, – ничтожество. Я и под страхом смерти лучше играть не смогу. Что мне вообще взбрело?

– Возьми себя в руки, – строго сказал Гарри. – Вспомни, как ты сыграл ногой позавчера. Даже Фред с Джорджем признали, что это потрясающе.

Рон обратил к Гарри измученное лицо.

– Это случайно вышло, – в отчаянии зашептал он. – Я не собирался! Я соскользнул с метлы – просто никто не видел, – а когда влезал обратно, ненароком пнул Кваффл.

– Ну и что, – сказал Гарри, спешно скрыв неприятное удивление, – пара-тройка таких случайностей – и игра у нас в кармане!

Напротив сели Гермиона и Джинни – в красно-золотых шарфах, перчатках и с гриффиндорскими розетками.

– Ты как? – спросила Джинни у Рона. Тот смотрел в миску на остатки молока из-под хлопьев, словно всерьез подумывал в них утопиться.

– Немного нервничает, – ответил Гарри.

– Это очень хорошо. Я всегда говорю: перед экзаменами обязательно надо как следует поволноваться, – с чувством сказала Гермиона.

– Привет, – произнес за их спинами загадочный, мечтательный голос; от стола «Вранзора» подплыла Луна Лавгуд. Все смотрели на нее, а кое-кто смеялся и показывал пальцами: Луна нахлобучила на себя львиную голову в натуральную величину.

– Я болею за «Гриффиндор». – И Луна показала на свою шляпу, хотя все и так было понятно. – Смотрите, что она умеет…

Луна постучала по шляпе волшебной палочкой. Лев распахнул пасть и издал очень натуральный рык. Поблизости все вздрогнули.

– Здорово, да? – проговорила Луна. – Вообще-то я хотела сделать, чтоб он съедал слизеринскую змею, просто не успела. В общем… Удачи тебе, Рональд!

Луна уплыла. Не успели ребята прийти в себя от потрясения, вызванного шляпой, как подбежали Ангелина, Кэти и Алисия, чьи брови стараниями мадам Помфри пришли в норму.

– Как позавтракаете, – сказала Ангелина, – идите прямо на стадион. Надо посмотреть, какие условия, и переодеться.

– Мы скоро, – заверил Гарри, – вот только Рон поест…

Но через десять минут стало ясно, что Рон не может глотать, и Гарри счел, что лучше пойти на стадион. Когда они встали из-за стола, Гермиона тоже поднялась и за локоть отвела Гарри в сторонку.

– Постарайся, чтобы Рон не увидел слизеринских значков, – озабоченно шепнула она.

Гарри вопросительно на нее посмотрел, но она лишь мотнула головой: к ним на негнущихся ногах подошел Рон, потерянный и несчастный.

– Удачи, Рон, – пожелала Гермиона, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Тебе тоже, Гарри…

По дороге к выходу из Большого зала Рон, казалось, постепенно приходил в чувство. Он недоуменно трогал щеку, словно не понимал, что сейчас произошло. Он так волновался, что ничего не замечал, но Гарри на ходу бросил любопытный взгляд на значки-короны у слизеринцев и на сей раз сумел прочесть надпись:

Подозревая, что такой лозунг не сулит ничего хорошего, Гарри побыстрее прогнал Рона через вестибюль и вывел на улицу, на ледяной холод.

Они быстро шагали вниз по склону к квидишному полю, и заиндевевшая трава хрустела под ногами. Ветра не было; небеса уже не первый день сияли перламутровой белизной – значит, при хорошей видимости солнце не будет слепить глаза. Гарри попытался ободрить этим Рона, но не был уверен, что тот расслышал.

Ангелина уже переоделась и беседовала с остальными в раздевалке. Гарри и Рон надели форму (Рон несколько минут пытался натянуть ее задом наперед, пока Алисия не сжалилась и не подошла помочь), сели и стали слушать наставления Ангелины. Снаружи нарастал гвалт – на стадионе собирались болельщики.

– Я наконец узнала, кто играет у слизеринцев, – заглянув в пергамент, сообщила Ангелина. – Прошлогодние Отбивалы, Деррик и Боул, ушли, и Монтегю, вместо того чтобы заменить их игроками, которые умеют нормально летать, естественно, взял каких-то громил. Фамилии – Краббе и Гойл. Я про них почти ничего не знаю…

– Зато мы знаем, – хором сказали Гарри и Рон.

– С виду они не очень… в общем, с метлой путаются, где верх, где низ. – Ангелина убрала пергамент в карман. – Впрочем, меня всегда удивляло, и как Деррик с Боулом без указателей находили дорогу на стадион.

– Краббе и Гойл не лучше, – заверил Гарри.

С улицы доносился топот сотен ног – школьники взбирались на зрительские трибуны – и пение; правда, слов не разберешь. Гарри занервничал, но понимал, что его волнение – ничто по сравнению с состоянием Рона. С абсолютно серым лицом бедняга держался за живот и, стиснув зубы, смотрел прямо перед собой.

– Пора, – глухим голосом объявила Ангелина, поглядев на часы. – Ребята, пошли… Удачи нам.

Все встали, вскинули на плечи метлы и гурьбой вышли из раздевалки на солнечный свет. Их встретила какофония, в которой, несмотря на приветственные крики, вопли и свист, явственно слышалось пение.

Команда «Слизерина» уже их дожидалась. Они все тоже нацепили серебряные значки-короны. Новый капитан слизеринцев, Монтегю, сложением походил на Дудли Дурслея – его массивные предплечья напоминали поросшие волосом окорока. За спиной Монтегю, почти такие же огромные, маячили Краббе и Гойл. Они глупо щурились на солнце и размахивали новыми битами. Малфой стоял с краю, в его светлых волосах играли яркие блики. Он поймал взгляд Гарри, ухмыльнулся и постучал по значку у себя на груди. Ангелина и Монтегю подошли друг к другу, и судья мадам Самогони приказала:

– Капитаны, обменяйтесь рукопожатиями. – Гарри увидел, что Монтегю жестоко сдавил пальцы Ангелины, но та даже не поморщилась. – По метлам…

Мадам Самогони сунула в рот свисток и дунула.

Выпустили мячи, и четырнадцать игроков взмыли в небо. Краем глаза Гарри проследил, как Рон устремился к кольцам. Гарри набрал высоту, увернулся от Нападалы и стал по периметру облетать стадион, взглядом выискивая золотой проблеск. Драко Малфой занимался тем же самым на другом конце поля.

– И Джонсон – она берет Кваффл, – как же эта девочка играет! Столько лет об этом твержу, а она все не соглашается пойти со мной на свидание!..

– ДЖОРДАН! – завопила профессор Макгонаголл.

– …детали спортивной биографии, профессор, это я так, для интереса – вот она увернулась от Уоррингтона, обошла Монтегю, и – ой! – ее ударяет Нападала, запущенный Краббе… Монтегю ловит Кваффл, возвращается на поле… Так, это Джордж Уизли, отличный удар Нападалой по голове Монтегю! Монтегю роняет Кваффл, Кваффл у Кэти Белл, игрока «Гриффиндора», броском за спину она отдает мяч Алисии Спиннет, та уходит…

Комментарии Ли Джордана громко разносились по стадиону. Гарри вслушивался изо всех сил, хотя в ушах выл ветер, а на трибунах шумели, кричали, вопили, пели…

– …обходит Уоррингтона, уворачивается от Нападалы – чуть не попалась, Алисия! – зрители ликуют, кстати, что это там поют?

Ли замолчал, и с зелено-серебристых трибун громко, отчетливо понеслось:

– …Алисия передает мяч Ангелине! – заорал Ли, пытаясь заглушить песню. Гарри резко вильнул вбок – от гадостных стишков внутри все вскипело. – Давай же, Ангелина! Ей осталось лишь обойти Охранника! – ОНА ЗАБИВАЕТ – ОНА – а-а-а-а!..

Блетчли, Охранник «Слизерина», не пропустил мяч. Он бросил Кваффл Уоррингтону, и тот, стремительным зигзагом проскользнув между Алисией и Кэти, помчался через поле. Чем ближе он подлетал к Рону, тем громче пели внизу:

Гарри не смог совладать с собой: забыв о Проныре, он развернулся и стал смотреть на Рона – далекую одинокую фигурку, на которую стремительно надвигалась мощная туша Уоррингтона.

– …Кваффл у Уоррингтона; Уоррингтон летит к кольцам, он недосягаем для Нападал, и перед ним лишь Охранник…

С трибун загремело:

– …это первое испытание нового Охранника «Гриффиндора» Рона Уизли! Младший брат Отбивал Фреда и Джорджа, очень многообещающий игрок… Давай, Рон!..

Но тут раздался восторженный вопль болельщиков «Слизерина» – Рон вслепую нырнул за Кваффлом, но тот шумно просвистел между широко растопыренными руками гриффиндорского Охранника и угодил прямиком в центральное кольцо.

– «Слизерин» забивает гол! – вырвался из общего крика голос Ли. – И счет становится десять – ноль в пользу «Слизерина». Да, не повезло, Рон…

Слизеринцы запели еще громче:

– Гриффиндор снова владеет мячом; Кэти Белл несется по полю!.. – храбро кричал Ли, хотя его почти заглушало пение.

– Гарри, ТЫ ЧТО, ЗАСНУЛ? – взвизгнула Ангелина, проносясь мимо следом за Кэти. – ШЕВЕЛИСЬ!

Гарри сообразил, что уже целую минуту неподвижно висит в воздухе, забыв о главной задаче – найти Проныру. Ужаснувшись, он резко ушел вниз и закружил над полем, пристально глядя по сторонам и стараясь не обращать внимания на хоровой рев:

Проныры нигде не было видно; Малфой, как и Гарри, неопределенно кружил над стадионом. Когда они встретились на середине поля, Гарри услышал, что Малфой тоже громко поет:

– Опять Уоррингтон, – надрывался Ли, – передает мяч Пусею – Пусей проходит Спиннет – ну же, Ангелина, возьми его – ну, нет так нет, – отличный бросок Нападалой, Фред, то есть Джордж, да без разницы – Уоррингтон упускает Кваффл – Кэти Белл – э-э – тоже упускает – мяч у Монтегю, капитан команды «Слизерина» хватает Кваффл и мчится к кольцам «Гриффиндора» – гриффиндорцы, давайте, блокируйте его!

Гарри в это время облетал кольца «Слизерина» сзади, заставляя себя не смотреть на другой конец поля. Мчась мимо слизеринского Охранника, он услышал, как тот вместе с толпой на трибунах голосит:

– …Пусей вновь обходит Алисию и летит прямо к кольцам… Рон, да что ж ты делаешь-то!..

Гарри и не глядя догадался, что произошло: гриффиндорская часть трибун отчаянно застонала, а слизеринцы разразились визгом и рукоплесканиями. Внизу Гарри увидел на краю трибуны мопсообразное лицо Панси Паркинсон. Та стояла спиной к полю и дирижировала хором:

Счет двадцать – ноль – это ерунда, уверял себя Гарри; «Гриффиндор» еще сто раз успеет обойти противника в счете либо поймать Проныру. Надо забить всего несколько мячей, и они, как всегда, будут впереди… Гарри, ныряя и виляя между игроками, помчался за золотым зайчиком, но оказалось, что это всего-навсего блестит браслет часов Монтегю.

Но вскоре Рон пропустил еще два мяча. Гарри уже слегка паниковал: надо как можно быстрее поймать Проныру, пора заканчивать эту игру!

– …Кэти Белл обходит Пусея и, резко нырнув, уворачивается от Монтегю, отличный маневр Кэти, она передает мяч Джонсон, Ангелина ведет Кваффл, минует Уоррингтона, летит к кольцам… Давай, давай, Ангелина! И «ГРИФФИНДОР» ЗАБИВАЕТ ГОЛ! Счет становится сорок – десять, сорок – десять в пользу «Слизерина», Кваффл у Пусея…

Вместе с криками гриффиндорских болельщиков до Гарри донесся рык нелепого льва Луны, и у него отлегло от сердца; всего тридцать очков, пустяки, они быстро сравняют счет. Гарри увернулся от Нападалы, которым со всей силы запустил в него Краббе, и опять ринулся на поиски Проныры, не переставая одним глазком следить за Малфоем – вдруг тот уже заметил маленький золотой мячик… Но и Малфой все так же безрезультатно кружил над стадионом…

– …Пусей передает Кваффл Уоррингтону, Уоррингтон – Монтегю, Монтегю – обратно Пусею – мяч перехватывает Джонсон, передача Белл, очень хорошо – в смысле плохо: Нападала, брошенный игроком «Слизерина» Гойлом, попадает в Белл – мяч снова у Пусея…

И тут на слизеринском конце стадиона Гарри наконец увидел Проныру – крохотный золотой мячик трепетал крылышками в каких-то футах от земли.

Гарри круто ушел в пике…

Спустя секунду, слева от него буквально из воздуха возник Малфой – зелено-серебристое пятно, слившееся с метлой…

Проныра облетел подножие одного из шестов и устремился к противоположным трибунам – очень кстати для Малфоя, который находился с нужной стороны. Гарри развернул «Всполох», они с Малфоем шли над самой землей ноздря в ноздрю…

Гарри оторвал правую руку от метлы и потянулся за Пронырой… справа к мячу, жадно хватая пальцами воздух, тянулась и рука Малфоя…

Несколько безумных, отчаянных, стремительных секунд, и пальцы Гарри сомкнулись на крохотном сопротивляющемся мячике – ногти Малфоя царапнули по его руке – Гарри, крепко держа вырывающийся мячик, потянул древко вверх – болельщики «Гриффиндора» одобрительно завопили…

Спасены! Плевать на них, на эти голы, которые пропустил Рон, «Гриффиндор» победил, о них никто и не вспомнит…

БАМ-М.

В поясницу на полной скорости врезался Нападала, и Гарри слетел с метлы. К счастью, он был футах в пяти-шести над землей, но все равно удар спиной о мерзлую землю чуть не вышиб из него дух. Раздался пронзительный свисток мадам Самогони, трибуны загалдели – свист, сердитые вопли, язвительные насмешки. Потом о землю стукнулись чьи-то ноги, и Гарри услышал тревожный голос Ангелины:

– Ты жив?

– Ну а то, – сказал Гарри, уцепился за ее протянутую руку и встал. Над ним мадам Самогони спешила к одному из слизеринских игроков – Гарри не понял к которому.

– Этот урод Краббе, – сердито бросила Ангелина. – Как увидел, что ты поймал Проныру, – запустил в тебя Нападалой! Но мы выиграли, Гарри, мы выиграли!

Позади кто-то фыркнул. Гарри, сжимая в кулаке Проныру, обернулся. Рядом только что приземлился Драко Малфой, от злости побелевший, что, впрочем, не мешало ему издевательски ухмыляться.

– Что, спас своего дружка? – обратился Малфой к Гарри. – В жизни не видел Охранника хуже… впрочем, чего и ждать от жителя помойки… Кстати, Поттер, тебе понравились мои стихи?

Гарри не ответил. Он отвернулся от Малфоя к своей команде – игроки один за другим приземлялись неподалеку. Они орали от восторга и победно потрясали кулаками – все, кроме Рона. Тот слез с метлы под шестами и одиноко побрел к раздевалке.

– Мы хотели сочинить еще пару куплетов! – выкрикнул Малфой, когда Кэти и Алисия бросились обнимать Гарри. – Только не смогли придумать рифму к «жирной» и «уродине» – хотели, понимаешь, спеть что-нибудь про его матушку…

– Зелен виноград, ага. – Ангелина с отвращением поглядела на Малфоя.

– …да и к «жалкому неудачнику» – к папочке – тоже ничего не подобрали…

Фред с Джорджем, которые в этот момент жали Гарри руку, вдруг поняли, о чем идет речь. Оба одеревенели и круто повернулись к Малфою.

– Не надо! – Ангелина схватила Фреда за руку. – Пусть проорется, он бесится, что проиграл, паршивый жалкий…

– …но ты ведь любишь эту семейку, правда, Поттер? – не унимался Малфой. – Ездишь к ним на каникулы и все такое? Не понимаю, конечно, как ты выносишь их вонь, но, наверно, раз ты сам вырос у муглов, тебе и хибарка Уизли – все равно что рай…

Гарри успел схватить Джорджа. Фреда объединенными усилиями удерживали Ангелина, Алисия и Кэти. Малфой скалился им в лицо. Гарри оглянулся на мадам Самогони, но та все еще отчитывала Краббе за запрещенный удар Нападалой.

– Или, Поттер, ты еще не забыл, – медленно отступая, ухмыльнулся Малфой, – как воняло в доме твоей мамочки, и свинарник Уизли пробуждает в тебе теплые воспоминания…

Гарри не помнил, как отпустил Джорджа, – знал только, что секундой позже они оба уже налетели на Малфоя. Забыв обо всем на свете – в частности, о том, что кругом полно учителей, – Гарри хотел лишь одного: причинить Малфою как можно больше боли. Доставать волшебную палочку времени не было, и кулаком с Пронырой Гарри со всей силы врезал Малфою в живот…

– Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! ПЕРЕСТАНЬТЕ!

Он слышал визг девочек, и вопли Малфоя, и проклятия Джорджа, и свисток, и рев толпы – слышал, но не замечал. И пока кто-то рядом не крикнул: «Импедимента!» и его не отбросило назад, Гарри бил и бил Малфоя, стремясь сделать из него котлету.

– Ты что? Белены объелся?! – заорала мадам Самогони. Гарри вскочил. Видимо, это она ударила его порчей-помехой; в одной руке у нее был свисток, в другой – волшебная палочка; метла валялась на земле чуть поодаль. Малфой, с разбитым носом, сжавшись в комок и поскуливая, лежал на земле; у Джорджа распухла губа; Фреда по-прежнему удерживали три девочки. На заднем плане глупо хихикал Краббе. – В жизни не встречалась с подобным поведением! Марш в замок, оба, прямиком к куратору! Быстро!

Гарри и Джордж, тяжело отдуваясь, решительно зашагали с поля. Ни один не произнес ни слова. Улюлюканье толпы становилось все тише, и наконец они вошли в вестибюль, где не было слышно ничего, кроме их шагов. Гарри неожиданно ощутил в правой руке – он отбил костяшки о челюсть Малфоя – какое-то трепыхание. Между пальцев торчали серебристые перышки Проныры – тот рвался на свободу.

На подходе к кабинету профессора Макгонаголл они услышали за спиной ее громкие шаги. Трясущимися руками она на ходу срывала с шеи гриффиндорский шарф. Вид у нее был страшный.

– В кабинет! – свирепо приказала она, указывая на дверь.

Гарри с Джорджем вошли. Профессор Макгонаголл воздвиглась за своим столом и, дрожа от гнева, бросила шарф на пол.

– Ну? – сказала она. – Что за отвратительные выходки? Двое на одного! Будьте любезны, объяснитесь!

– Малфой сам нарвался, – буркнул Гарри.

– Нарвался?! – заорала профессор Макгонаголл и со всего маху ударила кулаком по столу. Клетчатая жестянка съехала и упала, крышка открылась, на пол посыпались имбирные тритоны. – Он же проиграл! И естественно, хотел вас спровоцировать! Но что он такого сказал, чтобы вы вдвоем…

– Он оскорбил моих родителей, – огрызнулся Джордж. – И маму Гарри.

– А вы, вместо того чтобы предоставить мадам Самогони с ним разбираться, устроили отвратительное мугловое побоище?! – взревела профессор Макгонаголл. – Вы вообще представляете, что вы…

– Кхе-кхем.

Гарри и Джордж резко обернулись. На пороге стояла Долорес Кхембридж в зеленом твидовом плаще, который очень усиливал ее сходство с гигантской жабой. Она улыбалась той гадкой и жуткой улыбкой, от которой Гарри уже привык ожидать неминуемого несчастья.

– Вам чем-то помочь, профессор Макгонаголл? – приторно промурлыкала Кхембридж.

Кровь бросилась Макгонаголл в лицо.

– Помочь? – сдавленно переспросила она. – Что значит «помочь»?

Профессор Кхембридж, не переставая улыбаться, шагнула в кабинет.

– Мне показалось, что вам не помешает помощь представителя власти.

Гарри ничуть бы не удивился, если бы из ноздрей профессора Макгонаголл посыпались искры.

– Вам показалось, – процедила она, поворачиваясь к Кхембридж спиной. – А теперь, вы, двое, слушайте меня внимательно. Мне безразлично, чем и как вас спровоцировал Малфой, пусть даже он оскорбил всех ваших родственников до седьмого колена! Ваше поведение отвратительно, и я назначаю вам обоим по неделе наказаний! Не смотрите на меня так, Поттер, вы это заслужили! И если вы хоть когда-нибудь…

– Кхе-кхем.

Профессор Макгонаголл закрыла глаза, словно призывая на помощь все свое терпение, и снова посмотрела на профессора Кхембридж:

– Да?

– Думаю, они заслужили не просто наказание, – сказала Кхембридж, растягивая рот в широченной улыбке.

Профессор Макгонаголл широко распахнула глаза.

– Но, к сожалению, Долорес, – она изобразила ответную улыбку, отчего у нее сделался такой вид, точно она вывихнула челюсть, – они в моем колледже, поэтому в данном случае важно то, что думаю я.

– Видите ли, Минерва, – пропела профессор Кхембридж, – сейчас вы поймете, почему мое мнение тоже имеет значение. Где это у меня? Корнелиус только что прислал… я хочу сказать, – фальшиво хохотнув, она полезла в сумочку, – министр только что прислал… ах да…

Она извлекла из сумки лист пергамента, развернула его и, прежде чем начать читать, деловито прочистила горло:

– Кхе-кхем… «Декрет об образовании номер двадцать пять».

– Только не это! – вскричала профессор Макгонаголл.

– Отчего же. – Улыбка не сходила с лица Кхембридж. – Если уж на то пошло, именно благодаря вам, Минерва, мне стало ясно, что нам необходимы дополнительные поправки… Ведь это вы пошли мне наперекор, когда я не захотела дать разрешение на возобновление деятельности квидишной команды «Гриффиндора». Вы обратились к Думбльдору, и по его настоянию команде разрешили играть. Как вы понимаете, для меня подобное положение вещей недопустимо. Я немедленно обратилась к министру. Он полностью согласен, что главный инспектор должен обладать полномочиями лишать учащихся любых привилегий, в противном случае его – то есть мои – полномочия меньше, чем полномочия обыкновенных учителей! Думаю, теперь, Минерва, вы поняли, как я была права, когда пыталась воспрепятствовать играм этой команды? Ужасающее поведение… Впрочем, прежде всего позвольте зачитать вам поправку… кхе-кхем… «Настоящим главный инспектор “Хогварца” получает непререкаемые полномочия назначать любые наказания, налагать любые санкции, лишать учащихся школы любых ранее данных им привилегий, а также отменять решения остальных членов преподавательского состава касательно упомянутых наказаний, санкций и привилегий. Подпись: Корнелиус Фудж, министр магии, орден Мерлина первой степени, и т. д. и т. п.».

Она скатала свиток и, не переставая улыбаться, спрятала его в сумочку.

– Итак… Я считаю своим долгом навсегда запретить этим ученикам играть в квидиш, – изрекла она, переводя взгляд с Гарри на Джорджа и обратно.

Гарри почувствовал, как бешено бьется в руке Проныра.

– Запретить? – Голос Гарри прозвучал странно, словно издалека. – Играть?.. Навсегда?..

– Да, мистер Поттер, полагаю, только пожизненный запрет научит вас вести себя как подобает. – Кхембридж наблюдала, как до Гарри постепенно доходит смысл ее слов, и скалилась все шире. – Равно и мистера Джорджа Уизли. Помимо того, я считаю, что для вящей безопасности брату-близнецу этого юноши также следует запретить играть – если бы его не остановили другие члены команды, он, безусловно, тоже напал бы на мистера Малфоя. Разумеется, я настаиваю на конфискации метел; во избежание нарушений моего распоряжения они должны храниться в моем кабинете. Но, профессор Макгонаголл, я отнюдь не требую крайних мер, – продолжила она, поворачиваясь к профессору Макгонаголл, которая застыла статуей, высеченной изо льда, и сверлила Кхембридж глазами. – Остальная команда может продолжать играть, в них я не заметила склонности к неуправляемой агрессии. Что же… Приятного всем дня.

И чрезвычайно довольная Кхембридж покинула комнату, оставив по себе трагическое молчание.

– Запретили, – бесцветным голосом повторила Ангелина. Был поздний вечер, и они сидели в общей гостиной. – Запретили. Мы остались без Ловчего и Отбивал… Что же нам теперь делать?

«Гриффиндор» победил, но это вовсе не ощущалось; отовсюду на Гарри глядели несчастные или злые лица. Вся команда, печально нахохлившись, сидела у камина – вся, кроме Рона. Его после матча никто не видел.

– Это ужасно несправедливо, – глухо сказала Алисия. – А как же Краббе? Он кинул Нападалу уже после свистка! Ему-то играть не запретили?

– Не запретили, – грустным эхом откликнулась Джинни. Они с Гермионой сидели по обе стороны от Гарри. – Он будет писать предложения – за ужином Монтегю ужасно веселился по этому поводу.

– А Фред? Он вообще ничего не сделал! – яростно воскликнула Алисия и треснула кулаком по коленке.

– А я не виноват, что ничего не сделал, – очень зловеще сказал Фред. – Если бы не вы, я бы изметелил гаденыша так, что от него бы мокрого места не осталось.

Гарри в отчаянии смотрел на черное окно. На улице падал снег. Проныра кругами летал по гостиной, и все следили за ним как загипнотизированные. Пытаясь его поймать, Косолапсус скакал по креслам.

– Пойду спать, – объявила Ангелина и медленно встала. – Вдруг завтра окажется, что все это дурной сон… Проснусь – а мы еще даже не играли…

Вскоре за ней последовали Алисия и Кэти. Близнецы ушли спать чуть позже, окинув всех напоследок хмурыми взглядами, а потом ушла и Джинни. У огня остались только Гарри и Гермиона.

– Ты видел Рона? – тихо спросила она.

Гарри покачал головой.

– Видимо, он нас избегает, – сказала Гермиона. – Как думаешь, куда он мог…

В этот миг заскрипел портрет, и в отверстии показалась голова Рона. Лицо его было очень бледно, на волосах лежал снег. Увидев Гарри и Гермиону, Рон застыл.

– Где ты был?! – встревоженно закричала Гермиона вскакивая.

– Гулял, – промямлил Рон. Он все еще был в квидишной форме.

– Ты же насквозь промерз! – воскликнула она. – Иди сюда, садись!

Рон подошел к камину и рухнул в кресло подальше от Гарри, не поднимая глаз. Под потолком кружил похищенный Проныра.

– Простите, – пробормотал Рон, глядя себе под ноги.

– За что? – спросил Гарри.

– За то, что я возомнил, будто могу играть в квидиш, – сказал Рон. – Завтра утром уйду из команды.

– Тогда, – саркастически проговорил Гарри, – в команде останется всего три игрока. – Рон смотрел непонимающе, и Гарри продолжил: – Мне навсегда запретили играть. Фреду с Джорджем тоже.

– Что?! – так и задохнулся Рон.

Гермиона рассказала ему всю историю; Гарри больше не мог повторять. Рон был совершенно убит.

– Это все я виноват…

– Ты не заставлял меня бросаться на Малфоя, – сердито оборвал Гарри.

– …если бы я не играл так плохо…

– …это здесь ни при чем.

– …если бы я не раскис из-за этой песни…

– …из-за нее кто угодно бы раскис.

Чтобы не участвовать в споре, Гермиона отошла к окну и стала смотреть, как кружатся снежинки.

– В общем, кончай уже, ладно? – взорвался Гарри. – И так плохо, а тут еще ты со своими угрызениями!

Рон не ответил. Он печально разглядывал мокрый подол своей мантии и спустя некоторое время скучно сказал:

– Мне еще никогда не бывало так плохо.

– Добро пожаловать в наш клуб, – горько отозвался Гарри.

– Кажется, – дрогнувшим голосом проговорила Гермиона, – я знаю, чем вас порадовать.

– Уверена? – скептически бросил Гарри.

– Да. – Гермиона отвернулась от черного стекла, испещренного снежными крапинками, и ее лицо осветила широкая улыбка: – Огрид вернулся!