Мрачная миссис Уизли отвела их наверх.

– Сразу в постель, и никаких разговоров, – велела она, когда они поднялись на первый этаж. – Завтра трудный день. Наверное, Джинни уже спит, – сказала она Гермионе, – постарайся ее не разбудить.

– Спит, как же, – вполголоса пробурчал Фред, когда Гермиона пожелала всем спокойной ночи, а остальные продолжили взбираться по лестнице. – Если Джинни не ждет Гермиону, чтоб та ей все рассказала, тогда я – китайский скучечервь…

Этажом выше миссис Уизли указала на дверь:

– Рон, Гарри, вам сюда.

– Спокойной ночи, – сказали Гарри и Рон близнецам.

– Спите крепко, – подмигнул Фред.

Миссис Уизли шумно захлопнула за Гарри дверь. Комната выглядела еще хуже, чем раньше: совсем угрюмая и сырая. Пустой холст на стене медленно и глубоко дышал, – там кто-то спал мирным сном. Пока Рон швырял на шкаф «Совячью радость», чтобы угомонить разошедшихся Хедвигу и Свинринстеля, Гарри надел пижаму, снял очки и влез в ледяную постель.

– Их нельзя каждую ночь выпускать на охоту, – объяснил Рон, облачаясь в бордовую пижаму. – Думбльдор не хочет, чтобы над площадью слишком часто мелькали совы, – говорит, это будет подозрительно. Ах да… забыл.

И он запер дверь на засов.

– Это зачем?

– От Шкверчка, – объяснил Рон, выключая свет. – В первую ночь он забрел ко мне в три ночи. И уж поверь, проснуться и увидеть, как он здесь шныряет, – приятного мало. Короче… – Он забрался в постель, устроился под одеялом и повернулся к Гарри; в лунном свете, проникавшем сквозь пыльные окна, был виден его силуэт. – Что думаешь?

Гарри сразу понял, о чем речь.

– В общем-то они не сказали ничего такого, о чем мы бы и сами не догадывались, – начал он, перебирая в памяти все услышанное за ужином. – По сути, они сказали только, что Орден пытается помешать Воль…

Рон судорожно втянул воздух.

– …деморту набирать новых сторонников, – твердо договорил Гарри. – Когда ты уже начнешь называть его по имени? Сириус с Люпином не боятся.

Рон попросту проигнорировал это замечание.

– Да, – сказал он, – все это мы и так знали – спасибо подслушам. Единственно новенькое…

Хлоп.

– ОЙ!

– Тише, Рон, мама услышит.

– Вы аппарировали прямо мне на ноги!

– Что ж ты хочешь, в темноте труднее.

Гарри увидел, как размытые силуэты Фреда и Джорджа вскакивают с кровати Рона. Скрипнули пружины, и матрас Гарри просел – в ногах устроился Джордж.

– Ну, вы уже дошли куда надо? – с жаром спросил он.

– До оружия, про которое Сириус говорил? – уточнил Гарри.

– Скорее, проговорился, – с удовольствием поправил Фред, сев на кровать Рона. – Этого мы через подслуши ни разу не слышали.

– Как думаете, что это? – спросил Гарри.

– Да что угодно, – ответил Фред.

– Ну а что хуже Авада Кедавра? – сказал Рон. – Что может быть хуже убийств?

– Массовые убийства? – предположил Джордж.

– Или особенно болезненные? – поежился Рон.

– Для боли у него есть пыточное проклятие, – возразил Гарри, – это уже очень действенно.

Воцарилось молчание. Гарри понимал, что все, как и он сам, гадают, на какие ужасы способно таинственное оружие.

– Как думаете, у кого оно сейчас? – спросил Джордж.

– Надеюсь, у наших, – с некоторой тревогой отозвался Рон.

– Тогда, скорее всего, у Думбльдора, – сказал Фред.

– Где? – тут же спросил Рон. – В «Хогварце»?

– Наверняка! – воскликнул Джордж. – Философский камень-то прятали там.

– Но оружие должно быть гораздо больше камня, – сказал Рон.

– Не обязательно, – заспорил Фред.

– Размер не имеет значения, – поддержал его Джордж. – Посмотри на Джинни.

– В смысле? – не понял Гарри.

– Сразу видно, что ты ни разу не испытал на себе ее злокозявистых заклятий…

– Ш-ш-ш! – Фред привстал с кровати. – Слышите?

Все затихли. Кто-то поднимался по лестнице.

– Мама, – сказал Джордж.

Сразу же раздался громкий хлопок, и Гарри почувствовал, как распрямляются пружины матраса. Двумя секундами позже за дверью заскрипели половицы – миссис Уизли, не скрываясь, проверяла, не разговаривают ли они в постели.

Хедвига и Свинринстель скорбно заухали. Половицы скрипнули снова, и шаги отправились выше, к спальне Фреда с Джорджем.

– Знаешь, она нам совсем не доверяет, – печально проговорил Рон.

Гарри был уверен, что нипочем не сумеет заснуть; вечер был полон событий, срочно нуждавшихся в осмыслении, и он думал, что много часов проведет без сна. Ему хотелось еще поговорить с Роном, но миссис Уизли как раз спускалась, а когда скрип ступенек стих, стало слышно, что по лестнице уже поднимаются другие… более того, за дверью тихонько топотали какие-то многоногие создания, и голос Огрида, преподавателя ухода за магическими существами, говорил: «Красавцы, как есть красавцы, скажи, Гарри? В этом триместре мы начинаем изучать оружие…» – и тут Гарри увидел, что у многоногих вместо голов пушки, а вместо ног колеса, и они разворачиваются к нему… он пригнулся…

В следующее мгновение оказалось, что он лежит, свернувшись клубком под одеялом, а над ним грохочет голос Джорджа:

– Мама говорит, вставайте, завтрак на кухне, а потом приходите в гостиную – там гораздо больше мольфеек, чем она думала, плюс еще под диваном гнездо дохлых пушишек.

Через полчаса, быстро одевшись и позавтракав, Гарри и Рон вошли в гостиную на втором этаже – длинную, с высоким потолком и оливковыми стенами, на которых висели грязные гобелены. Ковер, стоило поставить на него ногу, пыхал клубами пыли, а в складках мшисто-зеленых, до пола, бархатных портьер кишел какой-то невидимый пчелиный рой. Перед портьерами сгрудились миссис Уизли, Гермиона, Джинни, Фред и Джордж. Выглядели они довольно странно: лица обвязаны тряпками, только глаза видны. У каждого в руках большой пульверизатор с черной жидкостью.

– Наденьте повязки и берите распылители, – едва завидев Гарри и Рона, велела миссис Уизли. Она показала на тонконогий столик, где стояли бутыли с пульверизаторами. – Это антимольфеин. Никогда не видела такого кошмарного заражения – чем занимался этот домовый эльф последние десять лет…

Лицо Гермионы наполовину скрывалось под кухонным полотенцем, но Гарри увидел, как она обиженно покосилась на миссис Уизли.

– Шкверчок совсем старый, ему трудно…

– Ты удивишься, Гермиона, узнав, на что он способен, если ему придет охота, – сказал Сириус, войдя в комнату с окровавленным мешком, кажется, полным дохлых крыс. – Я кормил Конькура, – пояснил он в ответ на любопытный взгляд Гарри. – Я держу его наверху, в спальне матери. Итак… письменный стол…

Он бросил мешок в кресло и склонился над запертым ящиком, который, как только сейчас заметил Гарри, легонько вибрировал.

– Что ж, Молли, я почти на сто процентов уверен, что это вризрак, – вглядываясь в замочную скважину, сообщил Сириус, – хотя, прежде чем его выпускать, пожалуй, стоит показать Хмури. Зная свою матушку, не удивлюсь, если тут что-то посерьезнее.

– Ты абсолютно прав, Сириус, – ответила миссис Уизли.

Они были друг с другом подчеркнуто вежливы, и Гарри стало ясно, что оба прекрасно помнят вчерашнее столкновение.

В этот миг в дверь громко позвонили, и немедленно разразилась какофония криков, воплей и завываний – как и вчера, когда Бомс уронила подставку для зонтиков.

– Сто раз говорил, не трогайте звонок! – раздраженно бросил Сириус и выбежал из комнаты. Его шаги загрохотали по лестнице под вопли миссис Блэк:

– Пятна позора, мерзкие полукровки, выродки, порождение греха…

– Гарри, закрой, пожалуйста, дверь, – попросила миссис Уизли.

Гарри постарался задержаться у двери как можно дольше – он хотел послушать, что происходит внизу. Очевидно, Сириусу удалось задернуть портьеры, так как вопли его матери стихли. Из холла донеслись шаги Сириуса, затем лязг дверной цепи, а затем низкий голос (Гарри узнал Кингсли Кандальера):

– Гестия меня сменила, плащ Хмури у нее, я подумал, заскочу, отчитаюсь перед Думбльдором…

Почувствовав спиной взгляд миссис Уизли, Гарри с сожалением закрыл дверь и присоединился к борцам с мольфейками.

Миссис Уизли склонялась над диваном, где лежал раскрытый «Определитель домашних вредителей» Сверкароля Чаруальда.

– Так, дети, будьте осторожны: мольфейки кусаются, а зубы у них ядовитые. У меня есть противоядие, но лучше пусть оно нам не понадобится.

Она выпрямилась, встала перед портьерами и поманила ребят к себе.

– По моей команде начинайте опрыскивать, – велела она. – Они, наверное, сразу вылетят на нас, но тут сказано, что хорошая доза антимольфеина их парализует. А потом бросайте их в ведро.

Она отступила, чтобы не попасть под струи из других пульверизаторов, и высоко подняла свою бутыль.

– Итак… пли!

Через пару секунд из складок ткани на Гарри полетела взрослая особь мольфейки. Блестящие жучиные крылья громко трещали, крохотные зубки-иголочки были яростно оскалены, тельце покрывали густые черные волосы, а четыре малюсенькие ладошки гневно сжимались в кулачки. Гарри встретил мольфейку мощным зарядом антимольфеина. Существо зависло в воздухе, а потом с неожиданно громким стуком шлепнулось на протертый ковер. Гарри подобрал мольфейку и выбросил в ведро.

– Фред, ты что это делаешь? – пронзительно вскрикнула миссис Уизли. – Опрыскай ее сейчас же и выкини!

Гарри оглянулся. Фред двумя пальцами держал вырывающуюся мольфейку.

– Слу-у-ушаю-усь, – радостно пропел он и прыснул мольфейке в лицо. Та потеряла сознание. Но, стоило миссис Уизли отвернуться, Фред немедленно сунул мольфейку в карман.

– Мы хотим поэкспериментировать с их ядом, для наших злостных закусок, – еле слышно пояснил Джордж для Гарри.

Искусно парализовав сразу двух мольфеек, нацелившихся ему в нос, Гарри придвинулся к Джорджу поближе и прошептал уголком рта:

– А что это, злостные закуски?

– Такая серия сладостей, от которых заболеваешь, – шепотом же ответил Джордж, внимательно следя за миссис Уизли, стоявшей к ним спиной. – Не по-настоящему, а так, чтобы уйти с урока, если нужно. Мы с Фредом все лето над ними работали. Такие двухцветные жевательные конфеты. Вот, скажем, рвотная ракушка. Разжуешь оранжевую часть, и тебя тошнит. А как только тебя отпустят с урока в лазарет, сразу жуешь фиолетовую часть…

– «И твое здоровье незамедлительно восстанавливается, в результате чего ты целый час, который в противном случае провел бы в смертельной и бесполезной скуке, наслаждаешься досугом по собственному усмотрению». Так, во всяком случае, мы пишем в рекламных объявлениях, – прошептал Фред. Он незаметно отошел туда, где его не видела миссис Уизли, и жадно набивал карманы упавшими мольфейками. – Но еще нужно поработать. Пока что у испытателей не бывает промежутка в блеве – не успевают проглотить фиолетовую часть.

– У вас есть испытатели?

– Ну, это мы сами, – сказал Фред. – Испытываем по очереди. Джордж пробовал хлопья-в-обморок, потом мы оба ели нугу-носом-кровь…

– Мама подумала, что у нас была дуэль, – поведал Джордж.

– Так что, хохмазин не отменяется? – пробормотал Гарри, притворяясь, будто поправляет разбрызгиватель.

– Помещение пока не нашли, – ответил Фред, еще сильнее понизив голос. Миссис Уизли остановилась, вытерла лоб шарфом и возобновила атаку. – Поэтому работаем через почтовый каталог. А на прошлой неделе дали объявление в «Оракуле».

– И все благодаря тебе, дружище, – сказал Джордж. – Но ты не бойся… мама ни о чем не подозревает. Она больше не читает «Оракул», потому что они клевещут на тебя и Думбльдора.

Гарри улыбнулся. После Тремудрого Турнира он чуть ли не силой всучил близнецам свой приз в тысячу галлеонов, чтобы они осуществили мечту и открыли хохмазин, но все же приятно было знать, что миссис Уизли не в курсе. В ее представлении хохмазин – неподходящая карьера для двоих ее сыновей.

Демольфеезация портьер заняла всю первую половину дня. Около часу миссис Уизли сняла наконец защитный шарф, рухнула в продавленное кресло и тут же подскочила с криком отвращения, поскольку села на мешок дохлых крыс. Портьеры больше не гудели, а висели неподвижно, влажные от многочасового опрыскивания. На полу стояло набитое мольфейками ведро, а рядом – тазик с черными яйцами: Косолапсус их обнюхивал, а близнецы пожирали плотоядными взглядами.

– Пожалуй, этим мы займемся после обеда. – Миссис Уизли показала на пыльные серванты по обе стороны от камина. Серванты были полны самых странных вещей: коллекция ржавых кинжалов, какие-то когти, свернутая кольцами змеиная кожа, потускневшие от времени серебряные шкатулки с гравировками на непонятных языках и, хуже всего, красивый хрустальный фиал с большим опалом в пробке, явно наполненный кровью.

Внизу снова раздался громкий звонок. Все посмотрели на миссис Уизли.

– Оставайтесь здесь, – решительно сказала та под завывания миссис Блэк и подхватила мешок с крысами. – Я принесу сэндвичи.

Она вышла из комнаты и аккуратно прикрыла за собой дверь. Все немедленно бросились к окну смотреть, кто стоит на пороге, и увидели нечесаную рыжую макушку и шаткую пирамиду из котлов.

– Мундугнус! – воскликнула Гермиона. – Зачем он приволок сюда котлы?

– Наверно, хочет спрятать понадежнее, – ответил Гарри. – Он же ими занимался, когда должен был следить за мной? Котлами же, да?

– Да, точно! – сказал Фред. Парадная дверь открылась, Мундугнус с трудом поднял котлы и скрылся из виду. – Блин, маме это не понравится…

Они с Джорджем подошли к двери и внимательно прислушались. Миссис Блэк замолчала.

– Мундугнус разговаривает с Сириусом и Кингсли, – пробормотал Фред, морща лоб от напряжения. – Не слышу толком… как думаете, рискнуть с подслушами?

– Наверно, стоит, – решился Джордж. – Я схожу наверх, принесу парочку…

Однако тут же стало ясно, что подслуши не понадобятся. Все и так услышали, чтó благим матом вопит миссис Уизли:

– У НАС ЗДЕСЬ НЕ СКУПКА КРАДЕНОГО!

– Обожаю, когда мамуля ругает других, – довольно улыбнулся Фред и немного приоткрыл дверь, – такое приятное разнообразие.

– …УДИВИТЕЛЬНАЯ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ, КАК БУДТО НАМ И БЕЗ ТОГО НЕЧЕМ ЗАНЯТЬСЯ, А ТЫ ТАСКАЕШЬ В ДОМ ВОРОВАННЫЕ КОТЛЫ…

– Вот идиоты, дали ей раскочегариться, – покачал головой Джордж. – Ее надо вовремя остановить, а то она заведется и так и будет весь день орать. И она давно ждала повода как следует наподдать Мундугнусу, с тех самых пор, как он бросил дежурство… А вот и Сириусова мамочка проснулась…

Крик миссис Уизли заглушили разноголосые стенания портретов.

Джордж хотел закрыть дверь, но не успел – в гостиную протиснулся домовый эльф, совершенно голый, если не считать засаленной набедренной повязки.

Он был невероятно стар, и казалось, что кожа велика ему на несколько размеров. Как все домовые эльфы, он был лыс, но из огромных, как у летучей мыши, ушей росли пучки белых волос. Глаза серые, водянистые, в кровавых прожилках, а нос мясистый и похож на хоботок.

Эльф не обратил внимания ни на Гарри, ни на остальных. Вел он себя так, будто никого не видит. Сгорбившись, он шатко зашаркал в дальний угол, безостановочно бормоча себе под нос, хрипло и басовито, словно квакала лягушка-бык:

– …воняет как сточная канава, бандит до мозга костей, только и она не лучше, жалкая предательница, загадила вместе со своими ублюдками дом моей дорогой хозяйки, бедная, бедная моя хозяйка, если б она только знала, если б знала, кого они пускают в дом, что бы она сказала старому Шкверчку, ой позор, какой позор, мугродье, оборотни, воры, выродки, бедный, старый Шкверчок, что он мог поделать…

– Привет, Шкверчок, – очень громко сказал Фред, хлопнув дверью.

Домовый эльф замер, прекратил бормотать и очень неубедительно вздрогнул от удивления.

– Шкверчок не заметил молодого хозяина, – проговорил он, поворачиваясь и кланяясь Фреду. И, не поднимая глаз от ковра, отчетливо добавил: – Мерзкого отпрыска предателей нашего дела.

– Что-что? – переспросил Джордж. – Не расслышал последних слов.

– Шкверчок ничего не говорил, – ответил эльф, кланяясь Джорджу, и вполголоса, но очень внятно произнес: – А вот и его гадкий близнец. Пара вонючих мартышек.

Гарри не знал, смеяться ему или плакать. Эльф распрямил спину, обвел всех злобным взглядом и, очевидно, убежденный, что его никто не слышит, продолжил:

– …а вот и отвратное наглое мугродье, стоит, как будто так и надо, ой, если б узнала хозяйка, ой, сколько слез она бы пролила, а вот еще новый мальчишка, Шкверчок его не знает. Что ему здесь надо? Шкверчок не знает…

– Шкверчок, познакомься, это Гарри, – неуверенно произнесла Гермиона. – Гарри Поттер.

Блеклые глаза эльфа расширились, и он забормотал еще быстрее и яростнее:

– Мугродье разговаривает со Шкверчком так, словно они друзья, ой, если бы хозяйка увидела Шкверчка в подобном обществе, ой, что бы она сказала…

– Не смей называть ее мугродьем! – хором выкрикнули Рон и Джинни очень гневно.

– Ничего страшного, – прошептала Гермиона. – Он не в своем уме, он не знает, что гово…

– Не обманывай себя, Гермиона, он прекрасно знает, что говорит, – перебил Фред, смерив Шкверчка неприязненным взглядом.

Шкверчок, уставившись на Гарри, безостановочно бормотал:

– Неужто правда, неужто это Гарри Поттер? Шкверчок видит шрам, значит, правда, мальчишка, который помешал Черному Лорду, Шкверчку интересно, как ему это удалось…

– Всем интересно, – перебил Фред.

– А вообще, что тебе тут надо? – полюбопытствовал Джордж.

Огромные глаза эльфа метнулись в его сторону.

– Шкверчок проводит уборку, – уклончиво протянул он.

– Свежо предание, – сказал голос за спиной у Гарри.

Вернулся Сириус. Он стоял у двери и гадливо смотрел на эльфа. Шум в холле прекратился – видимо, Мундугнус и миссис Уизли решили перенести свои распри на кухню. При виде Сириуса Шкверчок молниеносно согнулся в гротескно низком поклоне, слегка вдавив хоботок в пол.

– Встань прямо, – нетерпеливо приказал Сириус. – Говори, что затеял?

– Шкверчок прибирается, – повторил эльф. – Цель жизни Шкверчка – служить благородному дому Блэков…

– Отчего благородный дом становится все грязнее, – перебил Сириус, – и все больше походит на неблагородный хлев.

– Хозяин такой шутник. – Шкверчок снова поклонился и добавил чуть слышно: – Хозяин – неблагодарная свинья, разбившая материнское сердце…

– У моей матери не было сердца, – огрызнулся Сириус, – она жила чистой злобой.

Шкверчок опять поклонился и гневно проговорил:

– Как скажет дорогой хозяин. – И продолжил вполголоса: – Хозяин не достоин вытирать слякоть с ботинок своей матери, ой, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б знала, что Шкверчок вынужден ему служить, она его ненавидела, он так ее разочаровал…

– Я задал тебе вопрос: что ты затеял? – холодно перебил Сириус. – Всякий раз, когда ты притворяешься, что занят уборкой, ты утаскиваешь что-нибудь к себе, чтобы мы не выкинули.

– Шкверчок никогда не позволил бы себе забрать вещь с ее законного места в доме хозяина, – возразил эльф и быстро-быстро залопотал: – Хозяйка никогда не простила бы Шкверчку, если б они выкинули гобелен, семь веков он висит в доме, Шкверчок обязан его спасти, Шкверчок не позволит хозяину, выродкам и мерзкому отродью расхищать то…

– Я так и думал, – бросил Сириус, с презрением поглядев на противоположную стену. – Не сомневаюсь, что и тут у нас неотлипное заклятие. Ох уж эта мамочка! Непременно избавлюсь от гобелена, если это вообще возможно. Ступай, Шкверчок.

Судя по всему, Шкверчок не смел ослушаться прямого приказания, однако, ретируясь, он смотрел на хозяина с глубочайшим презрением и не переставая бормотал:

– …сам только что из Азкабана, а указывает Шкверчку, что ему делать, ой, бедная моя хозяйка, что бы она сказала, если б увидела, во что превратился ее дом, здесь живут грязные выродки, они выбрасывают наши богатства, она его прокляла, сказала, он ей больше не сын, а ведь говорят, он еще и убийца…

– Ты сам побольше говори, тогда я точно стану убийцей! – раздраженно крикнул Сириус и с треском захлопнул за эльфом дверь.

– Сириус, у него с головой не все в порядке, – умоляюще произнесла Гермиона. – По-моему, он не понимает, что мы его слышим.

– Согласен, он слишком долго жил один, – сказал Сириус, – выполняя безумные приказы портретов моей матери и разговаривая сам с собой, но он всегда был гнусным мелким…

– Вот если бы ты его отпустил, – вдохновенно заговорила Гермиона, – может быть, тогда…

– Его нельзя отпускать, он слишком много знает об Ордене, – оборвал Сириус. – И потом, он умрет от потрясения. Сама ему предложи покинуть дом и посмотри, что он тебе ответит.

Сириус направился к гобелену, о котором так пекся Шкверчок. Гарри и все остальные подошли следом.

Гобелен был невероятно старый, выцвел, и местами его погрызли мольфейки. Тем не менее золотые нити вышивки по-прежнему ярко сверкали, и вполне различимо было обширное генеалогическое древо, уходящее ветвями (насколько понял Гарри) в Средние века. Поверху шла крупная надпись:

– Тебя здесь нет! – заметил Гарри, внимательно изучив древо.

– Раньше был, – ответил Сириус, показывая на круглую, словно выжженную сигаретой дырочку. – Но, когда я убежал из дома, моя милая мамочка вырвала меня с корнем – Шкверчок обожает эту историю.

– Ты убежал из дома?

– Мне тогда было примерно шестнадцать, – сказал Сириус, – и я понял, что с меня хватит.

– А куда ты убежал? – вытаращился Гарри.

– К твоему отцу, – ответил Сириус. – Твои бабушка с дедушкой очень хорошо ко мне отнеслись – можно сказать, усыновили. Ну и вот, школьные каникулы я прожил у них, а в семнадцать лет обзавелся собственным домом. Получил порядочное наследство от дяди Альфарда – видишь, его тоже отсюда убрали, наверно, за это; так или иначе, с того времени я стал сам себе хозяин. Но на воскресный обед у мистера и миссис Поттер всегда мог рассчитывать.

– Но… почему ты?..

– Ушел из дома? – Сириус горько усмехнулся и провел пальцами по длинным непричесанным волосам. – Потому что ненавидел их всех: родителей с их манией чистоты крови, с их убежденностью, что «Блэк» практически означает «король»… братца-идиота, слабака, который во все это верил… вот он.

Сириус ткнул пальцем в самый низ древа, в имя «Регул Блэк». Рядом с датой рождения стояла и дата смерти (лет пятнадцать назад).

– Он был младше меня, – продолжил Сириус, – и он был хорошим сыном, о чем мне не уставали напоминать.

– Но он умер, – сказал Гарри.

– Да, – кивнул Сириус. – Болван… примкнул к Упивающимся Смертью.

– Да ты что!

– Брось, Гарри, ты мало здесь видел? Не понял, какими колдунами были мои предки? – бросил Сириус.

– А… твои родители… они тоже были Упивающимися Смертью?

– Нет-нет, но, уверяю тебя, идеи Вольдеморта они считали вполне разумными. Тоже были за очищение колдовской расы, за избавление от муглорожденных и за то, чтобы правительство состояло только из чистокровных колдунов. Собственно, они не единственные такие были – многие, до того как Вольдеморт показал свое истинное лицо, думали, что его идеи во многом верны… Это потом все испугались, когда поняли, на что он пойдет ради власти. Но родители наверняка считали, что Регул – настоящий герой, раз сначала примкнул к Вольдеморту.

– Его убили авроры? – робко спросил Гарри.

– О нет, – ответил Сириус. – Нет. Его убил Вольдеморт. Или скорее кто-то по его приказу. Едва ли Регул был важной персоной, Вольдеморт не стал бы сам пачкать об него руки. Насколько я смог выяснить после смерти братца, он довольно глубоко увяз, потом понял, чего от него ждут, запаниковал и попытался выйти из игры. Вольдеморт не принимает прошений об отставке. Ему служат всю жизнь – либо умирают.

– Обед, – раздался голос миссис Уизли.

Высоко поднятой волшебной палочкой она вела перед собой по воздуху огромный поднос, нагруженный сэндвичами и пирожными. У нее все еще было очень красное лицо и сердитый вид. Все радостно бросились к еде, но Гарри остался возле Сириуса, склонившегося к гобелену.

– Я его так давно не рассматривал… Вот Финей Нигеллий, видишь?.. мой прапрадедушка… самый нелюбимый из всех директоров «Хогварца»… Вот Арамина Уболтайна… кузина моей матери… пыталась протащить в министерстве билль о разрешении охоты на муглов… Дорогая тетя Элладора… завела прелестную семейную традицию рубить головы домовым эльфам, когда они дряхлеют и уже не могут носить подносы с чаем… Естественно, в семье рождались и приличные люди, но от них быстренько отказывались. Вот Бомс, например, здесь нет. Наверное, поэтому Шкверчок ее не слушается – по идее он должен повиноваться всем членам семьи…

– Вы с Бомс родственники? – удивился Гарри.

– Да, ее мать Андромеда – моя любимая двоюродная сестра, – подтвердил Сириус, не отводя глаз от гобелена. – Кстати, и Андромеды тут нет, смотри…

Он показал Гарри на еще одну прожженную дырочку между «Беллатрикс» и «Нарциссой».

– А вот ее родные сестры никуда не делись: они благоразумно вышли замуж в приличные чистокровные семьи, а бедняжка Андромеда полюбила муглорожденного Теда Бомса, ну и…

Сириус изобразил, как прожигает гобелен волшебной палочкой, и горько расхохотался. Гарри между тем не смеялся; он внимательно смотрел на имя справа от бывшей Андромеды. Двойная золотая вышитая линия соединяла Нарциссу Блэк с Люциусом Малфоем, а от них, в свою очередь, одинарная линия вела вниз к имени «Драко».

– Ты в родстве с Малфоями?!

– Все чистокровные семьи в родстве друг с другом, – пожал плечами Сириус. – Если твои дети могут вступать в браки только с чистокровными колдунами, выбор весьма ограничен; нас почти и не осталось. Мы с Молли – двоюродные, Артур мне тоже какой-то там двоюродный дядя. Но здесь их искать бесполезно – если и есть на свете семья выродков и предателей, так это Уизли.

Но Гарри уже перевел взгляд на имя слева от Андромеды: Беллатрикс Блэк. Двойная золотая линия вела от нее к Родольфу Лестранжу.

– Лестранж, – вслух произнес Гарри. Что-то зашевелилось в памяти, где-то он слышал – он не мог вспомнить где, но от этого имени ему стало жутко.

– Они оба в Азкабане, – отрывисто произнес Сириус.

Гарри с любопытством посмотрел на него.

– Беллатрикс и Родольфа посадили одновременно с молодым Сгорбсом, – сказал Сириус все так же равнодушно. – И с братом Родольфа, Рабастаном.

И Гарри вдруг вспомнил. Он видел Беллатрикс Лестранж в Думбльдоровом дубльдуме, занятном приборе, где хранят мысли и воспоминания. Беллатрикс – та высокая черноволосая женщина с тяжелыми веками, которая на суде во всеуслышание объявила, что непоколебимо верна лорду Вольдеморту, гордится тем, что уже после падения своего господина пыталась его разыскать, и убеждена, что в один прекрасный день он вознаградит ее за преданность.

– Ты не говорил, что она твоя…

– А что, это очень важно, кто она мне? – огрызнулся Сириус. – Я от своей семьи отрекся. А от нее тем более. Я не видел ее с тех пор, как мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас, разве что один раз мельком, когда их привезли в Азкабан. Ты думаешь, я горжусь таким родством?

– Прости, – поспешно сказал Гарри. – Я не то… я просто удивился, и все…

– Да ладно, не извиняйся, – пробормотал Сириус. Он уже отвернулся от гобелена и стоял, глубоко засунув руки в карманы. – Мне тут очень плохо. Никогда не думал, что снова застряну в этом доме.

Гарри прекрасно его понимал. Он хорошо представлял себе, каково бы ему было вновь поселиться на Бирючинной, особенно если б он считал, что отделался от нее навсегда.

– Для штаба здесь, конечно, идеальное место, – снова заговорил Сириус. – Мой отец защитил его всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Дом неподступный, никакие муглы в гости не заглянут – можно подумать, они сюда так и рвутся… А теперь его защитил и Думбльдор, и поди найди в мире место безопаснее. Думбльдор – Хранитель Тайны Ордена, никто этот дом не отыщет, если сам Думбльдор не скажет ему адреса. Записка, которую вчера показал тебе Хмури, – это от Думбльдора… – Сириус коротко хохотнул, как будто гавкнул. – Если б мои родители видели, для чего используется их дом… Впрочем, ты слышал портрет моей мамочки – ты понимаешь… – Он хмуро помолчал, потом глубоко вздохнул: – Если б я мог время от времени выходить и делать что-то полезное. Я спросил у Думбльдора – может, он мне разрешит пойти с тобой на слушание – Шляриком, разумеется… Для моральной поддержки. Как тебе мысль?

Душа у Гарри ушла в пятки и провалилась на нижний этаж прямо сквозь пыльный ковер. Со вчерашнего ужина он ни разу не вспоминал о слушании; он был так рад снова оказаться рядом с теми, кого любит, и на него обрушилось столько новостей, что про слушание он совсем забыл. А теперь навалился гнетущий страх. Гарри посмотрел на Гермиону, на братьев Уизли, с аппетитом вгрызавшихся в бутерброды, и попытался вообразить, каково ему будет, если все они отправятся в «Хогварц» без него.

– Не бойся, – сказал Сириус. Гарри поднял глаза – Сириус за ним наблюдал. – Тебя точно оправдают, в Международном законе о секретности наверняка есть что-нибудь о применении колдовства для самозащиты.

– Но, если меня все-таки исключат, можно мне жить с тобой здесь? – тихо спросил Гарри.

Сириус грустно улыбнулся:

– Посмотрим.

– Мне было бы намного легче на слушании, если б я знал, что к Дурслеям возвращаться не придется, – не отступил Гарри.

– М-да, каковы же они, если ты предпочитаешь жить здесь? – невесело проговорил Сириус.

– Эй, вы, двое! Поторопитесь, а то вам ничего не останется! – крикнула миссис Уизли.

Сириус еще раз тяжко вздохнул, сурово поглядел на гобелен, и они с Гарри направились к остальным.

После обеда, пока они чистили серванты, Гарри изо всех сил старался о слушании не думать. К счастью, работа требовала сосредоточенности – большинство предметов упорно не желали покидать насиженные места. Одна вздорная серебряная табакерка сильно покусала Сириуса, и через несколько секунд укушенная рука покрылась неприятной хрусткой коркой, похожей на тесную коричневую перчатку.

– Ничего страшного, – сказал Сириус, с интересом оглядев свою руку, а затем постучал по ней волшебной палочкой и вернул в нормальное состояние. – Судя по всему, бородавочный порошок.

И он бросил табакерку в мешок для мусора. Пару минут спустя Гарри увидел, что Джордж, обмотав руку тряпкой, схватил табакерку и переправил ее к себе в карман, и без того полный мольфеек.

Они наткнулись на отвратительного вида серебряный инструмент, похожий на многоногие щипцы, которые, стоило Гарри их взять, напрыгнули ему на руку и попытались прокусить кожу. Сириус схватил щипцы и разбил их фолиантом под названием «Истоки благородства: колдовская генеалогия». Также им попалась музыкальная шкатулка – едва ее завели, она принялась зловеще позвякивать, и всеми овладела беспомощная сонливость; к счастью, Джинни догадалась захлопнуть крышку. Еще там был тяжелый медальон, который никто не смог открыть, а в пыльной коробке – орден Мерлина первой степени, награда, выданная деду Сириуса за «особые заслуги перед министерством».

– Подарил им гору золота, вот и все заслуги, – презрительно пояснил Сириус и швырнул орден в мусорный мешок.

Периодически в комнату просачивался Шкверчок и пытался что-нибудь вынести под набедренной повязкой. Будучи пойман на месте преступления, он разражался страшными проклятиями, а когда Сириус вырвал у него из рук большое золотое кольцо с гербом семьи Блэков, Шкверчок разрыдался от злости и, громко всхлипывая, выбежал из комнаты, обзывая Сириуса словами, каких Гарри никогда в жизни не слышал.

– Отцовское. – Сириус бросил кольцо в мешок. – Шкверчок был предан ему не до такой степени, как матери, но на прошлой неделе лобызал его старые брюки. Я его застукал.

Следующие несколько дней ребята под бдительным оком миссис Уизли трудились очень усердно. На уборку гостиной ушло три дня. Наконец там осталось лишь два нежелательных предмета: гобелен с генеалогическим древом, выстоявший перед всеми попытками снять его со стены, и грохочущий письменный стол. Хмури пока не появлялся, и что находится внутри, было по-прежнему неизвестно.

После гостиной они переместились на первый этаж, в столовую, где нашли в шкафу пауков, огромных, как блюдца (Рон вышел срочно налить себе чаю и не возвращался полтора часа). Фарфоровая посуда с фамильным гербом и девизом семьи Блэков была бесцеремонно выброшена Сириусом в мусорный мешок, и та же судьба постигла старые фотографии в потускневших серебряных рамках; обитатели снимков отчаянно вопили, когда разбивались стекла.

Злей полагал их работу «уборкой», но Гарри считал, что они ведут беспощадную войну с домом, а тот яростно сопротивляется – при содействии и подстрекательстве Шкверчка. Стоило ребятам где-то собраться, домовый эльф всегда был тут как тут; с каждым днем его попытки утащить что-нибудь из мусорного мешка становились все наглее, а ворчание – все оскорбительнее. В конце концов Сириус даже пригрозил эльфу одеждой, но Шкверчок, вперив в Сириуса водянистый взгляд, сказал в ответ: «На все воля хозяина», – отвернулся и громко забормотал: «Хозяин не может выгнать Шкверчка, Шкверчку известно, что они затевают, да-да, они строят козни против Черного Лорда, да-да, он, и мугродье, и выродки, и прочая гнусь…»

Не обращая внимания на протесты Гермионы, Сириус схватил Шкверчка сзади за набедренную повязку и вышвырнул вон из комнаты.

По нескольку раз на дню в дверь звонили, и портрет матери Сириуса неизменно начинал верещать, а Гарри и компания пытались подслушать, с чем пожаловал посетитель. Впрочем, взгляды украдкой и обрывки фраз толком ничего не проясняли, а окрик миссис Уизли быстро возвращал ребят к работе. Злей появлялся несколько раз, но вскорости отбывал, и поэтому, к большому облегчению Гарри, они так и не встретились лицом к лицу. Однажды Гарри мельком видел преподавательницу превращений профессора Макгонаголл, необычайно странную в мугловом платье и шляпке. Она явно очень торопилась и тоже не задержалась. Впрочем, кое-кто из гостей оставался помогать с уборкой. Бомс была с ними в тот памятный день, когда в туалете на верхнем этаже обнаружился агрессивный упырь; Люпин, который жил в доме, но нередко подолгу где-то пропадал по делам Ордена, помог починить напольные часы, которые обзавелись неприятной привычкой кидаться в про-ходящих тяжелыми шурупами; а Мундугнус сумел чуть-чуть реабилитировать себя в глазах миссис Уизли, спасши Рона от старой-престарой фиолетовой мантии, которая попыталась задушить его, когда он достал ее из гардероба.

В общем, несмотря на плохой сон и неотступные кошмары с коридорами и запертыми дверями, Гарри впервые за лето наслаждался жизнью. Он был вполне счастлив, пока находилось чем заняться; но стоило остаться без дела, а уж тем более устало плюхнуться в постель и посмотреть на размытые тени, шевелящиеся на потолке, как защита ослабевала, и его мгновенно охватывала паника. При мысли, что его могут исключить, страх иголками вонзался в тело. Мысль была настолько ужасна, что он не осмеливался поделиться ею даже с Роном и Гермионой, а те, хотя Гарри нередко замечал, как они шепчутся и беспокойно на него поглядывают, о слушании тоже не заговаривали. Иной раз воображение против воли Гарри рисовало безликого представителя министерства, который ломает пополам его палочку и приказывает вернуться к Дурслеям… Нет, к Дурслеям Гарри не пойдет. Это он решил твердо. Он вернется на площадь Мракэнтлен и будет жить у Сириуса.

В среду за ужином миссис Уизли тихо сказала Гарри:

– Я погладила на завтра твои лучшие вещи. И пожалуйста, вымой сегодня голову. Все-таки, что ни говори, а встречают по одежке.

Гарри словно придавило каменной плитой. Рон, Гермиона, Фред, Джордж и Джинни замолчали и уставились на него. Гарри кивнул и попытался дожевать котлету, но не вышло – слишком пересохло во рту.

– А как я туда доберусь? – спросил он, прикидываясь невозмутимым.

– Пойдешь вместе с Артуром на работу, – мягко ответила миссис Уизли.

Мистер Уизли через стол ободряюще улыбнулся Гарри:

– Подождешь слушания у меня в кабинете.

Гарри взглянул на Сириуса, но миссис Уизли предупредила его вопрос:

– Профессор Думбльдор считает неразумным, чтобы Сириус сопровождал тебя, и я должна сказать…

– …что он совершенно прав, – процедил Сириус. Миссис Уизли поджала губы.

– Когда он тебе сказал? – спросил Гарри у Сириуса.

– Он заходил вчера поздно вечером, когда вы уже легли, – ответил мистер Уизли.

Сириус злобно пырнул картошку вилкой. Гарри опустил глаза и уставился в тарелку. Оттого, что Думбльдор не повидался с ним, хотя был здесь накануне слушания, Гарри стало еще хуже – хотя хуже, кажется, было уже некуда.