Вернемся в палату психиатрического отделения, где врачи проверяют зрение Эвелин и ее альтер эго. У каждого альтер эго – свои показатели. Однако при проведении тестирования врачи не просто ждут, пока каждая из личностей соизволит проявиться. Они вызывают их по очереди с помощью гипноза.

Немного пообщавшись с Кимми и проверив ее зрение, один из врачей сказал:

– А теперь дай нам немного поговорить с Сарой.

Кимми заколебалась:

– Она боится.

Врачи ободрили и убедили Кимми, и вскоре зазвучал более взрослый голос, принадлежавший Саре.

– Хорошо, я с вами поговорю, – сказала она. – С тех пор как мы с Кимми подружились, я чувствую себя лучше. А раньше я даже обнять ее боялась.

Вы заметили, что произошло? Кимми и Сара признали существование друг друга. Но откуда им было знать друг о друге? Если они отдельные самостоятельные единицы, у которых нет общих мыслей и воспоминаний, Кимми не могла знать, что Саре страшно. Да и вообще, откуда ей было известно, кто такая Сара?

Одна из определяющих характеристик состояния Эвелин состоит в том, что альтер эго не знают друг о друге и у них нет общих воспоминаний. Однако неким образом гипноз ломает этот барьер, обеспечивая личностям доступ к мыслям и желаниям друг друга и даже позволяя им взаимодействовать. По этой причине гипноз является одним из главнейших методов лечения диссоциативного расстройства идентичности. Он дает травмированным альтер эго возможность проявиться в контролируемых условиях. Гипноз помогает успокоить пациентов, добраться до истоков травмы и даже объединить все альтер эго, чтобы заново выстроить единую личность. Безусловно, гипноз пошел Эвелин на пользу. После сеанса она сказала: «Мне уже легче. Это все равно что пазл собирать – соединять кусочки в одну картинку… Мне кажется, первый кусочек уже на своем месте».

Гипноз может и усугубить симптомы диссоциативного расстройства идентичности – спровоцировать дальнейшее расщепление личности. По этой причине некоторые психиатры считают, что сами врачи навязывают это состояние извне, когда вынуждают пациентов признать расколотость своей личности и рассказывать о чувствах своих альтер эго, тем самым потакая безумной мысли об их существовании. Есть и еще одна интерпретация, согласно которой диссоциативное расстройство идентичности – настоящая болезнь, возникающая внутри благодаря работе механизма, схожего с гипнозом.

Если помните, в предыдущей главе мы говорили о том, что принцип действенности гипноза, как считается, состоит в том, что внимание человека фокусируется на определенной идее. Человек под влиянием гипнотизера так сильно сосредотачивается на внушенном образе, что игнорирует все остальные ощущения, подобно человеку, который на коктейльной вечеринке концентрирует свое внимание на одном разговоре и игнорирует все остальные беседы. В таком случае игнорируется и возможность обдумать свои действия – вот почему, если вспомнить участников шоу гипноза, человек не может понять, что танцевать джигу на сцене или бороться с воображаемым соколом на глазах у зрителей по меньшей мере странно.

Суть гипноза состоит в сосредоточении на одном наборе мыслей и эмоций в ущерб остальным. Но неужели нельзя сказать то же самое о диссоциации? При диссоциации мозг переводит фокус внимания с травмирующих воспоминаний и эмоций на более приятные ощущения. Судя по всему, здесь осуществляется похожий процесс. В таком случае понятно, почему гипноз обладает таким мощным воздействием на людей со множеством личностей, но есть ли в мозге доказательства тому?

Исследования с использованием аппаратов МРТ показывают, что при диссоциативных состояниях мозг проявляет повышенную активность в передней поясной коре – той же области, что становится гиперактивной при гипнозе. Передняя поясная кора помогает разобраться с конфликтующими сведениями, например, при прохождении теста Струпа или при обнаружении отклонения в вопросе вроде «По сколько животных каждого вида Моисей взял в ковчег?». Передняя поясная кора мешает нам думать на автопилоте и поверхностно воспринимать происходящее. Она помогает нам обнаруживать ошибки и противоречия.

Как мы знаем, загипнотизированные люди в состоянии транса теряют свою проницательность. По теории, когда человек находится под гипнозом, его передняя поясная кора не может связаться с лобной долей и потому начинает работать усерднее, пытаясь донести свое сообщение, но тщетно. Возможно, именно из-за этой бесполезной гиперактивности люди при гипнозе совершают столько странных поступков и не понимают, что все эти действия идут вразрез с их обычной манерой поведения, а также безропотно выполняют команды гипнотизера, не анализируя свои мысли и чувства.

Те же самые особенности мозговой активности отмечаются и при диссоциации – состоянии, при котором мы воспринимаем мир, фокусируясь на одном наборе идей и не принимая во внимание другие, что делает сравнение с гипнозом еще более правомерным. В определенном смысле при диссоциации человек входит в состояние гипнотического транса, защищающее его от травмирующих воспоминаний. Когда транс прерывается, а защитные стены психики рушатся, травмирующие воспоминания возвращаются. В мозге понижается активность передней поясной коры, и болезненная реальность прошлого врывается в сознание.

Гипноз может спровоцировать проявление диссоциативного расстройства идентичности, акцентируя разрыв между альтер эго. И напротив, может вылечить расстройство, соединив разрозненные личности и заново собрав наше «Я». Более того, мы обнаруживаем, что гипноз и диссоциация вызывают одинаковую мозговую активность. Эти доказательства позволяют предположить, что диссоциативное расстройство идентичности – одна из форм гипноза.

Разница состоит в том, что при гипнозе внимание и воображение человека сосредотачиваются на идеях, поданных гипнотизером извне, а при диссоциативном расстройстве идентичности идеи возникают внутри – их рождает подсознание. Учитывая все рассмотренные нами аргументы, многие психологи пришли к выводу, что диссоциативное расстройство идентичности – это своего рода самогипноз, самовнушение, как если бы подсознание Эвелин и было ее собственным гипнотизером.

Спустя многие годы после травмы ее мозг пытался защитить целостность личности, уводя внимание подальше от травмирующих деталей. Возможно, гипноз стал механизмом этого процесса. Ее сознание породило состояние, характеризующееся одновременно гиперконцентрацией и неведением с проблесками сознания.

Как показывает случай Эвелин, разделение сознания после травмы не самый точный процесс. У него бывают побочные эффекты. Когда мозг пытается поместить в карантин опасные эмоции и воспоминания, часть «Я» уходит вместе с ними. Вот почему при диссоциации людей мучают неприятные ощущения. Подсознание отрывает от «Я» кусок, для того чтобы защитить бóльшую часть личности. К счастью, этот кусок, как правило, очень мал. Возможно, именно поэтому альтер эго – это часто совсем юные, незрелые персонажи. Альтер эго Эвелин, Кимми и Саре, было по 4 и 10 лет соответственно. У них нет доступа к высокоуровневым когнитивным возможностям мозга или к мудрости, накопленной с годами.

Благодаря гипнозу врачи смогли по очереди вызвать каждое из альтер эго Эвелин. Каждая из личностей обладала не только своим собственным характером и поведением, но и своей остротой зрения. Эвелин была практически слепой. Она не могла передвигаться без собаки-поводыря. Врачи пришли к выводу, что наблюдается некая анатомическая аномалия зрительных нервов. Однако, когда сознание Эвелин переходило во власть альтер эго, оказывалось, что достаточно лишь очков. Как же это возможно?

Как мы сказали, процесс диссоциации убирает из сознания не только травмирующие воспоминания, но и части нашего «Я». Но представим, что подсознание идет еще дальше и отрезает доступ к большей части мозга. Отразится ли это на восприятии?