В кромешной темноте Георгий услышал глубокий, со скрипучей ноткой вздох Марии.

– Мне страшно! Мы попались, как глупые котята, – уже со всхлипом вздохнула она.

Родин сделал шаг и обнял девушку, она положила голову на его плечо. На руку Георгия упала слеза. Еще одна и еще. Напарница дрожала мелкой дрожью, медленно опускаясь на пол.

– Мария, вам тоже плохо?

– Да, у меня сил уже не осталось.

– В наших фужерах, скорее всего, находилось снотворное, – произнес Родин. – Так что, как только мы переступили порог этой клиники, наши жизни уже были в его руках. Надеюсь, что вино еще не впиталось полностью, – он смущенно кашлянул. – Вы сможете очистить желудок самостоятельно?

– Не знаю, я попробую.

Георгий отошел к стене, согнулся. В воздухе запахло кислым. Еще около полминуты его рвало. После он распрямился, достал платок, обтер губы, повернулся и сделал шаг к Очеретиной.

– Получилось?

– Нет, – прокашляла Очеретина.

– В таком случае… простите, но я вынужден вам помочь.

Вскоре им стало немного легче. Оба стояли, прислонившись к двери, пытаясь дышать проникающим в щели чистым воздухом. Несмотря на толстые стены, снаружи слышались душераздирающие вопли. Наверняка это были пациенты, которых для экспериментов доставляли с первого этажа. Георгий предположил, что если доктор упомянул какого-то полковника, то здесь содержатся и раненые солдаты, по соглашению отданные на верную погибель, которую они скоро могут разделить с ними. Да и мальчишка-посыльный говорил про служивых, доставляемых сюда из казарм…

Снаружи снова хлопнула дверь, загромыхали шаги. Проскрипел замок, и два огромных, словно бегемоты, санитара заслонили своими тушами свет в проеме. Один из них сделал шаг и, схватив гигантской ручищей Георгия, вытащил его наружу, другой здоровяк ловко застегнул на нем наручники. То же самое проделали и с Марией. Под конвоем двух амбалов их повели по коридору. Замыкал процессию сам Шварцмайер, продолжавший напевать детскую песенку. За поворотом стояли больничные каталки – санитары положили на них Родина и его напарницу, сняли с них наручники и закрепили конечности пленников тугими кожаными ремнями.

Проехав всю подземную галерею, они остановились у двери, за которой открылась большая, похожая на библиотеку комната, только полки были заставлены не книгами, а толстыми папками.

«Как в регистратуре, – пронеслось в голове у Марии. – Наверное, здесь, среди карт больных, Шварцмайер и хранит компромат на кайзера…»

Она подняла голову и встретилась взглядом с Георгием – он, скорее всего, думал о том же.

– Не скучайте, друзья – улыбнулся герр Людвиг, – еще пара минут, и ваши постные мины сменятся на счастливые улыбки! Прошу! Моя гордость!

Ослепительный свет ударил по глазам – разведчиков завезли в операционную, напоминающую физическую лабораторию. Вдоль стен на металлических стеллажах лежали бухты гудящих проводов. Посреди огромного помещения, под тарелками операционных ламп, стоял массивный металлический шкаф, от которого спрутом расходились щупальца проводов. Шкаф гудел бархатным звуком, мигал лампочками, ресницы стрелок на приборах нежно трепетали. Он напоминал огромное задремавшее существо, ждущее, когда ему принесут поесть. Пищей ему наверняка служили пациенты этой клиники. От вида железного чудища Мария поежилась – она понимала технические особенности лечения.

– Оставьте нас наедине, никуда они не денутся, – приказал санитарам Шварцмайер и обратился к лежащим: – Вот, пожалуйте, мое чудеснейшее устройство, которое остановит лгуна Фрейда с его пустыми учениями. Пока тот продолжит пудрить мозги своим пациентам, мои испытуемые уже будут здоровыми. Да, понимаю ваши удивленные взгляды, путь к идеальному здоровью лежит сквозь штабеля умерших живых существ, но поверьте, это стоит того, – доктор развел руки в стороны. – Начнем мы с безнадежно больных, которым даруем душевное равновесие. Или же с лжепророков, которые сами отрекутся от опасных заблуждений. А затем перейдем к солдатам, которых избавим от страха. Потом займемся пьяницами, которых исцелим от их порочной тяги, и перейдем к рабочим, которые заражены ленью и социалистическими мечтаниями!

Он плотоядно потер руки.

– Идеальное общество, господа! Добро пожаловать на его алтарь!

– Почему вы не проводите исследования на животных? – спросил Родин. Один вид железного шкафа с лампочками и проводами пронизывал его ужасом.

– Животные не умеют говорить. К тому же у них нет психических заболеваний. Все наши исследования для блага людей, а потому лучше, чем их самих, не найти для работы. Человеческого материала больше, чем бездомных кошек и собак, которых необходимо еще поймать. Да и зачем искать, когда испытуемые сами идут к тебе в руки?

– Не по своей воле, – вставила Мария.

– Вас никто не заставлял сюда идти, – отрезал доктор. – Фрейлейн, я вижу по вашим заинтересованным взглядам, вы больше, чем молодой человек, интересуетесь моим аппаратом? Вы имеете отношение к технике?

– Более чем! В чем принцип его работы? – Очеретина с момента появления в операционной не сводила глаз со шкафа, приподняв голову.

– Совсем недавно человек получил возможность пользоваться электричеством, но будучи не до конца смелым и развитым, так и не использует полностью его потенциал. Хорошо, когда у тебя светит фонарь, прекрасно, что вращается колесо, но то, что не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, располагает мощным электрическим разрядом, который в разумных количествах будет лечить, а в больших, естественно, убивать. Цель моих исследований – определить количество электрического тока, способного не только оставить человека в живых, но и исцелить его.

– Вы проводите через человеческое тело электричество? – Мария испуганно посмотрела на доктора и снова задрожала.

– О, – улыбнулся Шварцмайер, – вижу, вы знакомы не понаслышке об этих ощущениях. Узнаю любителя науки и техники. Нет, я воздействую только на определенные участки коры головного мозга.

– Но вы же можете убить человека, но еще страшнее – сделать его хуже, чем животное! – испуганно крикнула Очеретина. – Погубить его разум!

– Я же вам сказал, коллега, это во благо человечества! Пусть лучше сгинет тысяча, но мы вылечим миллионы! Новое оборудование еще не испытано и собрано только вчера. Вы и есть те самые ключи, которыми я открою ущербным согражданам возможность быть полноценными людьми, – доктор подкатил каталку с Родиным ближе к железному ящику. Георгий задергался, пытаясь вырваться, но путы держали надежно. Доктор крепко закрепил его голову, сдавив лоб блестящим обручем.

– Прекратите! – закричал Родин. – Это ошибка! Давайте обсудим все условия! Вы неправильно нас поняли, мы патриоты Германии!

– Послушайте, молодой человек, – сердито заговорил Шварцмайер, как строгая нянька, – если не прекратите брыкаться, я поставлю укол или позову санитаров. Они у меня ребята крепкие, быстро усмирят. А чтобы вы не шумели, рецепт имеется, – Шварцмайер ловко заклеил рот Георгия пластырем, но тот продолжал мычать и бешено вращать глазами.

– Доктор, одумайтесь, вы идете к своим призрачным целям через смерть здоровых людей! – заплакала Мария. – Мы бы дали вам столько денег, что вы могли бы создать лучшую в мире лабораторию!

Доктор, не обращая внимания на всхлипывания девушки, размеренно продолжал работу. Взял опасную бритву и аккуратно выбрил небольшие участки на голове Родина. После прикрепил к проплешинам пластинки с проводами и, в последний раз оглядев и ощупав соединения, подошел к гудящему, мигающему лампочками зверю. Покрутив ручки резисторов, он посмотрел на стрелки приборов, положил палец на выпуклый грибок кнопки и, повернувшись к зажмурившему глаза Георгию, уверенно нажал.

Внутри железного ящика раздался треск. Несколько ламп заискрилось и погасло. Доктор удивленно уставился на аппарат, сделал шаг назад. Запахло горелым. Родин открыл глаза. Похоже, он все еще был в сознании.

– Странно, все соединения правильные, разряд выставил верно, что же может быть? – доктор поскреб затылок точно как русский крестьянин. – Молодой человек, вы ничего не чувствовали? Хотя обычно результат заметен сразу, – он осматривал провода, прикрепленные к голове возмущенно мычащего Георгия.

– Инженерный просчет, – фыркнула Очеретина. – Этот прибор не может сломаться, оттого что неправильно подключен к объекту исследования. Однозначно, разряд должен быть, какие бы параметры вы ни задали. Я видела – подключение правильное.

– В какой области техники у вас знания, милейшая? – приподнял брови Шварцмайер.

– Механика и электротехника. В вашем приборе нет ничего сложного. Самый обыкновенный генератор разряда. Выдает те величины, что зададите.

– Я вам об этом не говорил, значит, вы в самом деле что-то соображаете. В чем вы видите поломку?

– Пока могу только предполагать, – после короткой паузы ответила Мария. – Чтобы увидеть, мне необходимо заглянуть внутрь. Внешне аппарат выглядит эффектно, но думаю, что там с технической точки зрения все примитивно.

– Надо попробовать еще раз нажать, вдруг сработает, – доктор направился к аппарату.

Родин так задергался на каталке, что она закачалась из стороны в сторону, а провода задрожали.

– Остановитесь, доктор! Тогда его точно не восстановить! Выгорит полностью, – уверенно сообщила Очеретина.

– Вы думаете, что выгорит? – Шварцмайер вновь поднес палец к кнопке. Родин замер и зажмурился.

– Защита не сработала. При повторном нажатии на кнопку короткое замыкание уничтожит генератор, выключатель зажигания у вас не имеет защиты, возможно, он тоже сгорит, – Очеретина говорила более чем убедительно и даже как могла двигала связанными руками.

– Тогда что могло сгореть? – убрал палец от кнопки доктор.

– Скорее всего, провода силовой части, идущие от генератора к выключателю зажигания.

– Но лампочка готовности горит! – указал он пальцем на зеленую лампу.

– Она и будет гореть, так как запитана от слаботочной линии. Я уверена, что нарушена селективность, так как вместо предохранителей сгорели провода. Значит, у предохранителей слишком высокий порог горения. Ошибка инженеров, как я и говорила ранее!

Шварцмайер открыл дверцу сбоку аппарата и начал осматривать белевшие предохранители, напоминавшие зубы.

– Странно, все целы, а горелой резиной пахнет. Знаете, во мне борется инстинкт исследователя с жадностью бухгалтера. Хочется нажать на кнопку и получить результат, но возможные потери останавливают. Здесь…

Тут раздался оглушительный треск, помещение разрезала небольшая молния. Доктор странно дернулся и упал ничком на пол. Возможно, он хотел сказать что-то о будущем науки, но рука, показывающая на аппарат электронно-судорожной терапии, попала в блок предохранителей. Удара электрического тока было достаточно, чтобы он потерял сознание.

– Какое мощное устройство! Эх, хотела бы я заполучить его в свою лабораторию, – сообщила Мария, продолжая извиваться на своей каталке. Санитар слабо закрепил ей руки, подумав, что хрупкая женщина, ослабленная снотворным, не предпримет попытку развязаться. Но он ошибся, как и большинство мужчин, до этого знакомых с Очеретиной.

– Ммм… – послышалось сбоку.

– Все же интересно, что там сгорело? – Мария освободилась от пут, спрыгнула с каталки и подошла к устройству. Посмотрела на приборы. – Так, напряжение есть: стрелка вольтметра отклонена, амперметр показывает, лампочка готовности горит…

– Ммм, – снова замычал Родин.

– Ах да. – Мария расстегнула ремни, стянувшие ему руки, ослабила обруч, держащий голову, и одним движением сорвала пластырь со рта.

– Для вас, Мария, важнее техника, чем живые люди. – Георгий сел и принялся растирать затекшие запястья. Затем освободил ноги, слез с каталки и подошел к доктору.

– Он живой? – спросила Мария.

– Дыхание и пульс есть, правда слабые, – Родин подхватил Шварцмайера под мышки и с трудом погрузил на каталку, закрепил ремнями руки и ноги. Рот заклеил пластырем. Доктор зашевелился и открыл глаза.

– Пусть теперь побудет на нашем месте. Герр Людвиг, а хотите, разряд через вас пропустим? – новый пациент задергался, замотал головой и снова потерял сознание. С края каталки струйкой полилась моча.

– Давайте закатим его за этот чертов ящик, чтоб санитары не увидели.

– Скорее, Родин! – обеспокоенно прошептала Мария, помогая Георгию. – Нам еще в архив. Как вы, отходите от снотворного?

– Я отошел еще на каталке, страх хорошо трезвит. Такого натерпелся, что чуть не обмочился, как только что наш дорогой коллега. Бежим?

– Сейчас. Жаль, конечно, но…

Мария взяла бутылку с водой, зашла за оборудование и, открыв сзади дверцу, плеснула внутрь, там затрещало, легкий синеватый дымок завился из щелей. Потухшие лампочки на железном монстре сообщили о его гибели.

После этого, убедившись, что доктор надежно зафиксирован на каталке, разведчики ринулись в архив, находившийся у входа в операционную. Тут им повезло: помимо бесчисленных полок, стены украшали охотничьи трофеи, бинокли, подзорные трубы, сабли и кинжалы, винтовка и даже револьвер. Теперь они были вооружены.

В тысячах папок, стоящих на стеллажах, находились дела пациентов. Некоторые папки были тонкие, другие – раздутые. Большая куча из документов белела в углу, возможно, приготовленная для уничтожения. Родин подошел и взял первый попавшийся том в руки. Полистав, в конце обнаружил запись, свидетельствующую о смерти пациента.

– Родин, не копайтесь в этом мусоре, время поджимает. Вот, смотрите, – Очеретина стояла около одного из стеллажей. – Похоже, здесь не только сотрудницы борделя, но и посетители.

Огромное количество папок и записных книг с четким учетом посещений и детальных отчетов говорили, что публичный дом являлся детищем Шварцмайера. Именно на сексуальных извращениях посетителей он основывал свою основную научную работу. Кроме того, дом терпимости давал неплохой доход. Но как только доктор ввязался в серьезные исследования на коре головного мозга, то начались проблемы с деньгами. Тогда из-за своих слабостей и попался на крючок кайзер Вильгельм.

Родин и Мария копались в папках, сваливая документы в общую кучу. К их разочарованию, все имена оказались зашифрованы. Множество фотографий подтверждало, что за посетителями вели наблюдение постоянно и все действия по-немецки четко документировались.

– Я не могу понять, как можно было поместить фотографический аппарат в крошечную кладовку. Причем из-за приглушенного освещения была необходима магниевая вспышка. – Георгий свалил в общую кучу очередную порцию бумаг.

– Это нетрудно объяснить. Все фотокарточки сделаны на компактную камеру. Это новейшее изделие, которое используют пока только разведчики. Стоимость ее настолько высока, что даже именитому фотографу она не по карману. У нас в управлении тоже подобные используются.

– Похоже, нашел, – оживленно выкрикнул Родин. – Смотрите, «Усач», затертая папка, толстая. Выходит, частый посетитель.

В описании завсегдатая публичного дома под псевдонимом Усач в самом деле проглядывались черты кайзера. В досье говорилось о человеке из военной среды, высшего света, склонном к мазохизму, ценителю женской доминации, унижения и пассивного насилия. Однако, как назло, фотографий не было. Очевидно, доктор держал их в более надежном месте.

– Предлагаю здесь все перевернуть вверх дном, пока не очнулся Шварцмайер. – Родин выглянул в галерею.

Через несколько минут посреди библиотеки выросли бумажные горы. Но то, что они искали, скорее всего, находилось не здесь. Послышалось мычание очнувшегося доктора и приглушенные удары – он бешено застучал ногами о железный ящик.

– Я сейчас, – Родин вышел. Мария услышала глухой одиночный звук, после которого опять воцарилась тишина, а вернувшийся Георгий бросил: – Всего один раз.

Мария стояла у стены и разглядывала большую фотографию. Среди альпийского пейзажа был запечатлен Шварцмайер рядом с высоким, плотным усачом с военной выправкой. Оба были в охотничьих костюмах, с винтовками, ноги победно водружены на тушу убитого вепря. Очеретина сняла изображение и принялась рассматривать.

– Да это же Мандельштейн! Полковник Карл Мандельштейн! – в восторге закричала она. – Один из оружейных магнатов Германии. Как нам известно, он курирует секретные разработки всех видов современного оружия!

Она радостно потерла руки.

– Он финансирует поставки оружия в Японию, отправлял туда инструкторов! Теперь понятно, почему Вильгельм его не укоротил! Да, все сходится! Видимо, он снабжает доктора пушечным мясом для опытов, а тот помогает ему шантажировать кайзера, чтобы получить деньги для военных заказов. Обратите внимание вот сюда, – указала Мария пальцем на место у ноги полковника, – видите небольшую коробку? Это футляр для портативного фотоаппарата, которым сделан снимок! В самом деле, зачем тащить в Альпы тяжелую камеру на треноге, если есть миниатюрный!

В этот момент где-то наверху раздался шум.