Колеса вагонов мерно стучали по рельсам, слегка подпрыгивая на стыках. Чахлые рощицы, покосившиеся домишки, будки станционных смотрителей – унылые картины проплывали за запыленным окном.

Георгий, Борис и Мария ехали не только в отдельных купе, но и в разных вагонах – не стоило привлекать к себе пристального внимания. Тесная разнополая компания всегда вызывает интерес и рождает пересуды. Встречались они только в вагоне-ресторане – да и то как будто случайно.

Там они каждый раз делано удивлялись тому, что пришли к завтраку, обеду или ужину в одно время, перекидывались какими-то малозначащими светскими фразами, чтобы усыпить бдительность шпионов, если таковые следовали за ними, и только потом приступали к обсуждению дел.

В чемоданах у каждого была тщательно спрятанная под одеждой и прочими не привлекающими внимания безделушками путешественников кипа папок, выданных им в управлении военного министерства.

Архивариус из отдела разведки – седой, чуть заикающийся, но сохранивший идеальную военную выправку, – пересчитывая папки, заметил:

– Ост-торожно т-только, п-пожалуйста. К-копий, к-как вы п-понимаете, у н-нас н-нет.

– Если операция провалится, то и оригиналы будут вам ни к чему, – кисло усмехнулся Борис.

Архивариус внимательно посмотрел на него, а потом потряс скрюченным артритным пальцем прямо перед его носом:

– Э, н-нет, м-молодой человек! Д-даже если оп-перация п-провалится, было бы в-весьма х-хорошо, чтобы в-вы в-вернули эти б-бумаги обратно. К-кое-какие из н-них п-подороже иного ч-человека с-стоят.

– Ну, если операция провалится, то мы трупы, – попытался пошутить Родин-младший. – Как же мы тогда вернем?

– А это уже в-ваши п-проблемы, – серьезно ответил архивариус. – Н-но с-сдать д-должны п-по описи.

– Эй! – Борис пощелкал пальцами перед глазами задумавшегося Георгия. – Эй, ты тут?

Мария насмешливо смотрела на них из-за книги, которую якобы читала.

– Ах, да-да, – смутился Георгий. – Я так… просто.

– Прекрасно! – развел руками старший брат. – Ты так просто, а я тут распинаюсь сейчас, заливаюсь соловьем в пустоту.

– Извини, извини… Давай еще раз.

Борис покачал головой:

– Слушай, ну нельзя же быть таким рассеянным. Тут каждый факт может оказаться жизненно важным, а ты витаешь где-то.

– Да не витаю я, – обиделся Георгий. – Я все помню. Ты едешь в Лондон, наши аналитики подготовили почву, чтобы ты внедрился в местную ложу вольных каменщиков. Масоны сейчас особенно активны в тайной политике, поэтому необходимо иметь там своего человека. Кроме этого, есть опасения, что они напрямую влияют на английского короля и парламент. Если это так, то ты должен, как можно быстрее прощупав почву, повлиять на власть предержащих, чтобы Россия получила отсрочку в войне.

– Молодец, – кивнул Борис. – Только ты об этом еще вчера знал. Сейчас-то я что говорил?

– Про масонов, – припомнил Родин.

Борис вздохнул:

– Ладно, заново. Итак. Объединенная великая ложа Англии – старейшая масонская ложа в мире. Ее великий мастер – обязательно член королевской семьи. Предыдущим был как раз сам Эдуард VII. Это традиция, поэтому и сейчас управляет ею кто-то из дворца. Не обязательно, кстати, король, и, может быть, даже и лучше, если это не король. Мне так спокойнее будет.

Борис почесал подбородок и задумчиво посмотрел в окно.

– Про масонов, как я понимаю, ты мало знаешь. Ладно, лишней информации давать тебе не буду, чтобы не перемешалось в голове ничего. Есть версия, что масоны произошли от самих тамплиеров, другие говорят, что над ними поработал орден розенкрейцеров… В любом случае возникли они не на пустом месте. И лично мне кажется, что эта история, что, мол, вольные каменщики, строительное братство, – на самом деле всего лишь красивая легенда. Не могли бы обычные каменщики так хорошо запустить свои щупальца в политику.

Он вздохнул.

– Это тайное общество. Настолько тайное, что не все члены его друг друга знают. Особенно мелочь всякая может быть и не в курсе, кто именно мастер или тем более великий мастер. Для того чтобы опознать своих, если понадобится, существует множество тайных знаков – особые рукопожатия, жесты, элементы одежды. Человек со стороны и не заметит, а масон масона издалека увидит. Там вообще все настолько структурировано, столько ритуалов, в том числе и посвящения, ой-ой-ой! Я пока это все изучил, у меня аж голова распухла! И еще, что важно, всему свое время. Не там и не тогда нужный жест сделаешь – все, сразу вычислят, что чужак, причем еще и засланец!

– И ради чего вся эта таинственность? – спросил Георгий. Нельзя сказать, что его это сильно интересовало, но вдруг пригодится?

– Понимаешь, не все так просто, – покачал головой старший брат. – Конечно, прежде всего стремление к власти. Чем более замкнуто общество, тем легче ему сплотить вокруг себя верных сторонников. Во-первых, чужаки так просто не пройдут, и, как следствие, предательства легче избежать. А во-вторых, все тайное манит людей. Все хотят быть избранными, чего бы это ни стоило. Вот представители высшего света – а масонам только и нужны статус и капитал, крестьянин в ложу не попадет – и рвутся к «вольным каменщикам». Некоторые просто безобидно играют с символами и аллегориями, представляя себя причастными к мировым политическим процессам. А другие крепко держат в руках поводья. И получается, что это очень мощная, сплоченная группа, с четкой иерархией, с неограниченными возможностями и действующая как опытная разведгруппа в тылу врага. И при этом в масонских правилах прописана деятельность исключительно на благо общества. То есть любой государственный переворот, любой приказ политической марионетке делается для того, чтобы «стало лучше». Второй вопрос – кому лучше, конечно, – Борис хмыкнул. – Но именно это и есть та ниточка, за которую мне и надо будет дергать. Мне придется доказать, что для блага общества необходимо, чтобы России дали передышку. И если я это докажу, если уговорю с этой точки зрения, то моя миссия будет выполнена. Вот такая сложная моральная штука. Причем с религией масонство никак не связано. Теоретически масон может быть приверженцем любой церкви – хоть католической, хоть православной, хоть англиканской, хоть иудейской. Не знаю, как мусульмане, но их образ жизни вряд ли позволит им стать масонами. Ну и все равно, в Англии, так или иначе, у власти или христиане, или иудеи, никому не просочиться. Причем что забавно, многие почему-то считают, что масоны на самом деле секта, представляешь?

Георгий рассеянно кивнул.

Борис взглянул на него с подозрением:

– Погоди… ты что, и про Лео Таксиля ничего не слышал?

– Ну почему, слышал, – признался Георгий. – Правда, в общих чертах, что доходило. Специально не интересовался.

– У меня просто нет слов! – всплеснул руками Борис. – Ты в какое время-то живешь! Сейчас кто владеет информацией, тот владеет миром. А ты даже не удосужишься узнать чуть больше, чем «доходило».

– Ну ладно, ладно, – миролюбиво пробормотал Георгий, отчего-то чувствуя вину. – Расскажи мне, я правда что-то упустил этот момент.

– Ну, вообще-то, к нему давно уже с подозрением относились. Сам понимаешь, от того, кто пишет всякие памфлеты про церковь да Библию высмеивает, ничего хорошего ждать не приходится.

– Я видела его иллюстрации, да, – кивнула Мария. – Нельзя не признать, забавно. Глупо – но забавно.

– Согласен, – кивнул Борис. – Но не говорите, что вы не слышали о его разоблачении масонства. Об этом же писали все газеты!

– Видимо, мы какие-то разные газеты читали, – пожал плечами Георгий. – Да даже если бы и читали те… я же вижу, что у тебя свои источники информации. Делись уж, не томи.

Борис наклонился вперед, переплел пальцы и начал веско, рассудительно, словно красуясь своими знаниями:

– Первоначально Таксиля знали как противника папства. Все эти картинки, памфлеты… Лет восемьдесят назад он бы получил срок, но в восьмидесятых на это уже смотрели сквозь пальцы. И вдруг этот самый Лео, насмешник, для которого, кажется, нет ничего святого, объявляет, что переходит в католицизм. И вообще отрекается от всего, что говорил и делал раньше: простите, был не прав, раскаиваюсь…

– И что, все так ему и поверили? – с подозрением спросил Родин.

– Ну не все, – кивнул Борис. – Кое-кто от церкви считал, что это какая-то его новая задумка и что в итоге он выставит их в дурацком свете. Но Таксиль так яро уверял всех в искренности своих намерений, так бил себя в грудь, что ему в конце концов поверили.

Мария улыбнулась:

– Главное, быть убедительным.

– О да! – махнул руками Борис. – А Таксиль, судя по всему, был лучшим из тех, кто умеет убеждать. Но если какие-то подозрения и оставались, то они развеялись после того, как он начал разоблачать масонство. Мол, на самом деле те поклоняются Сатане, совершают черные мессы…

– А разве это не был секрет Полишинеля? – спросила Мария. И, стушевавшись под недоуменными взглядами братьев, поспешно добавила: – В том смысле, что ведь это было уже не первое срывание покровов.

– Не первое, – согласился Борис. – Но Таксиль, во-первых, приводил в пример факты, которые не могли знать люди со стороны, а во-вторых, он очень хорошо владел словом и умел убеждать. Писатель как-никак. Было издано две книги – увесистые фолианты с описанием откровений одной из жриц масонского тайного общества. Мол, раскаялась, тоже хочет вернуться в лоно истинной церкви, но не может брать грех на душу и утаить все те ужасы, свидетелями коих она была… Ну и так далее, в том же духе. Как же ее звали-то?.. – он защелкал пальцами, пытаясь припомнить имя. – Диана… Логан? Коган? Воган? В общем, дамочка подробно описала все ритуалы, раскрыла тайные планы по поводу мирового масонского господства.

– И? – осторожно спросила Мария.

– И в итоге оказалось, что этой жрицы никогда не существовало, а ее роль играла профессиональная машинистка. Таксиль даже ей имя менять не стал, чтобы все выглядело естественно.

– На самом деле не так уж и естественно, – хмыкнула Мария. – Причины, почему эта якобы жрица решила сбежать из масонства, были озвучены?

– Я не припоминаю ничего определенного, – пожал плечами Борис. – Ну, конечно, что-то говорилось. Мол, признала свою ошибку, потянуло к корням… все очень размыто и аморфно.

– Ну что и требовалось доказать, – рассмеялась Мария. – Поверьте, чтобы вот так вот, методично и скрупулезно мстить, эту вашу псевдожрицу должны были крепко обидеть. Мстящая женщина способна на многое! А так, просто потому, что раскаялась… И тем более, как я поняла, втайне, то есть никакой славы не получив… Нет, это не женский поступок. Игра не стоила свеч, как говорится.

– Где ж вы были пятнадцать лет назад, – усмехнулся Борис. – Вы бы в два счета раскрыли это дело. А вот всем остальным понадобилось на это двенадцать лет. Точнее, даже и не им. Просто сам Таксиль торжественно признался в том, что была всего лишь огромная мистификация. Но, кстати, некоторые до сих пор верят.

– Прохвост, что уж там, – рассмеялся Георгий. – Хорошо, что политической мистификацией занялся, а не финансовые аферы проворачивал. Все равно меньше народу пострадало.

– Думаешь?

– Но ведь только реноме масонов и оказалось подпорченным, – пожал плечами Родин-младший. – Да еще время и нервы тех, кто это все за чистую монету принял.

– Ну не скажи, – покачал головой Борис. – Время и нервы некоторых людей стоят дороже жизни десятка каких-нибудь обывателей. Да, так или иначе, а зерно сомнения Таксиль заронил. Говорю же, кое-кто до сих пор верит в те его выкладки и считает, что ему намеренно пришлось очернить себя. Угрозы там или большие деньги – версии разные.

– Ну, в таком случае они сами виноваты, что верят, – равнодушно заметил молодой доктор. – Человеческая глупость и легковерность должны наказываться.

– Ох, братец, а ты у нас карающим мечом правосудия заделался! – рассмеялся Борис. – То есть ты одобряешь Таксиля?

– Отнюдь, ни в коем случае не одобряю. Просто считаю, что уж лучше он свои умения на такую ерунду бросил, чем какую-нибудь игру с биржевыми бумагами затеял.

– Бумаги – это мелочь, – возразил разведчик. – Ну, рухнет биржа, сколько это продлится? День, два, неделю? В худшем случае инфляция, переоценка капитала… Все равно не больше месяца. Пострадает тысяча, две или даже сотня тысяч человек – ну и что? А так эта идея будет еще долго аукаться…

– О, так ты, значит, им восхищаешься? И этот человек укорял меня в поощрении правосудия?

– А почему бы мне и не восхищаться им? – мечтательно протянул Борис. – Двенадцать лет, ты только подумай, двенадцать лет! Кирпичик к кирпичику, да так, что никто и не подкопался! С каким каменным лицом он это все вещал, как обстряпал функции подельников! Эх, я бы с ним в разведку пошел!

– С жуликом, да? – язвительно поддел его Георгий.

– А мы что, не жулики? – запальчиво возразил Борис. – Фальшивые биографии, выдуманные имена…

Родин открыл рот, чтобы уесть брата, но тут вмешалась Очеретина:

– Ладно, господа, заканчивайте спор. Это, конечно, было очень познавательно, спасибо вам, Борис, но давайте оставим на потом, хорошо? От Таксиля не убудет, если вы пообсуждаете его неделей позже, а у нас нет больше лишнего времени. Если не выучите факты о Германии – вот примерно так же, как вы выучили их о Таксиле, то провалим операцию с треском. И больше ничего не поможет.

Она вздохнула.

– Так, повторяем еще раз. Я – дочь барона Митте. Вы, Георгий, – купчишка из поволжских немцев. Там народу было много, вы легко затеряетесь, никто вас специально проверять и вычислять не будет. Только купеческое дело хоть немного подучите, чтобы не сесть в лужу. Георгий, вы меня слышите?

Георгий, даже не обернувшись, презрительно фыркнул. Это ему-то, сыну и внуку старокузнецких негоциантов, указывать, что и как нужно подучить в купеческом деле!

Борис усмехнулся и как бы между прочим, словно продолжая их разговор, язвительно бросил:

– Как-то слишком много она на себя берет!