Глава 7
XIX век начинается

Большинство современников Александра I называют основной чертой его характера противоречивость. Скорее всего, государь на протяжении всей жизни не мог простить себе молчаливого согласия на убийство отца. Вероятно, в этом кроется причина перемен его политических настроений, стремление путем либеральных преобразований искупить свою вину. Оборотной стороной цареубийства стало подсознательное чувство страха за собственную судьбу, что ярко проявилось в 1812 г. Для спасения Отечества и престола он был вынужден назначить главнокомандующим действующей армией нелюбимого им со времен поражения при Аустерлице М. И. Кутузова. Эти два чувства – вины и страха, боровшиеся в душе государя, – приводили к непоследовательности и противоречивости в его действиях. Чтобы объективно оценить переменчивый курс российского императора, рассмотрим его в динамике основных политических событий, произошедших в мире в первой четверти XIX в.

Первого января 1801 г. согласно Акту об унии произошло образование Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии. Теоретически подданные обоих государств были уравнены в правах, но на практике семь восьмых ирландского населения, как католики, по-прежнему оставались лишенными политических прав.

В мае 1801 г. началась Берберийская (Триполитанская) война – первая война США за рубежом. Президент Джефферсон, отказавшись выплачивать дань берберийским пиратам, которая в 1790-е гг. составляла до 20 процентов национального дохода страны, приказал флоту и морской пехоте решить вопрос силовым путем. В 1805 г. триполитанский паша согласиться заключить мир, который, однако, не решил проблему пиратства в Средиземном море.

В 1803 г. в Карибском бассейне с успехом завершилась Гаитянская революция – единственное в истории успешное восстание рабов, начавшееся во французской колонии Сан-Доминго еще в 1791 г. В результате этой революции колония получила независимость от Франции, сменила название на Гаити и стала первой в современной истории республикой, возглавляемой чернокожими.

В 1802 г. закончились Революционные войны Франции, еще через два года Наполеон Бонапарт провозгласил себя императором французов, и с 1805 г. начались его победоносные кампании: австрийская 1805 г., прусская 1806 г., польская 1807 г., – благодаря которым Франция уверенно превращалась в доминирующую европейскую державу. Но при этом Великобритания извлекла существенные выгоды из морских битв, захватив колонии Голландии и Франции.

Наполеоновские войны всколыхнули американский континент. В 1809 г. началась вой на за независимость в Боливии, в следующем году восстания вспыхнули в Венесуэле и Новой Гранаде (ныне Колумбия). Революционное движение охватило территории Рио-де-ла-Платы (современных Аргентины, Парагвая и Уругвая). Мир все более приобретал современные черты.

В начале XIX в., одновременно с участием в войнах против Наполеона в 1805–1814 гг., России вела еще несколько войн, закончившихся для нее территориальными приобретениями.

В результате русско-персидской войны 1804–1813 гг. в Карабахе был подписан Гюлистанский мир, по которому Персия признала вхождение в состав Российской империи Восточной Грузии и Северного Азербайджана, Абхазии, Гурии, Имерети и Менгрелии. Россия также получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море. В августе 1814 г. Александр I предписал лишить грузинских феодалов Эристави прав владения в Южной Осетии, а имения и населенные пункты распорядился передать в государственную собственность.

В результате искусных действий М. И. Кутузова итогом русско-турецкой войны 1806–1812 гг. стало присоединение к России Молдавского княжества. Западная граница империи переносилась с Днестра на Прут до его соединения с Дунаем; обеспечивалась свобода русского торгового судоходства по этой реке.

Русско-шведская война 1808–1809 гг., во многом благодаря А. А. Аракчееву, завершилась полной победой России и заключением Фридрихсгамского мирного договора, по которому Финляндия перешла от Швеции к России, войдя в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское.

Вступая во власть, Александр I декларировал свое желание пойти по стопам венценосной бабушки, следствием чего стала некоторая либерализация внутренней политики. Второго апреля 1801 г. император прибыл в Сенат, где повелел огласить манифест об упразднении Тайной экспедиции. Резолютивная часть манифеста гласила:

«Рассуждая, что в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силой закона, Мы признали за благо не только название, но и самое действие Тайной экспедиции навсегда упразднить и уничтожить, повелевая все дела, в оной бывшие, отдать в Государственный архив к вечному забвению; на будущее же время ведать их в 1-м и 3-м департаментах Сената и во всех тех присутственных местах, где ведаются дела уголовные».

Надо отметить, что ликвидация Тайной экспедиции была встречена российским обществом, в особенности его высшими слоями, с энтузиазмом, так как это соответствовало представлениям о более справедливом порядке правления. По сути, произошло то, что в Российской Федерации с конца XX в. именуют модным словом «реформирование».

Одной из причин ликвидации Тайной экспедиции, несомненно, явилось желание Александра Павловича завоевать симпатии в обществе. Другой, не менее важной причиной вполне могла быть неудовлетворительная работа этого ведомства, учитывая, что оно не обеспечило безопасность предыдущего государя. При этом следует иметь в виду, что ликвидация центральной структуры тайной полиции вовсе не означала ликвидацию политического сыска и контрразведки как таковых, а также разведки «при иных дворах», входящих в общую систему государственной безопасности.

По нашему мнению, произошло следующее. Отдельные звенья политической полиции и контрразведки, утратившие доверие государя и, возможно, представлявшие для него опасность, были ликвидированы. Часть функций Тайной экспедиции и часть ее кадров перешли в ведение обозначенных в манифесте департаментов Сената. Но отдельные доверенные лица императора продолжили (или начали) свою работу вне рамок официально существовавших учреждений или используя их в качестве прикрытия. Ситуация, когда сотрудники специальных служб работают в собственной стране нелегально, в истории большинства стран мира отнюдь не редкость, и случае с Александром I это было именно так.

Новый император отнюдь не стремился уничтожить все «ненавистное» наследство отца. Очень быстро главные заговорщики были удалены от трона. В апреле 1801 г. Пален был назначен (с повышением!) управляющим Коллегии иностранных дел, а на его место пришел не участвовавший в интригах двора боевой генерал и опытный разведчик М. И. Голенищев-Кутузов. В ведение Кутузова перешли дела Тайной полицейской экспедиции, и в июне 1801 г. он обеспечил тихую отставку Палена с последующей ссылкой в курляндское имение. Иностранные дела на четыре месяца были поручены Н. П. Панину, который получил отставку в ноябре 1801 г. Затем управляющим Коллегией иностранных дел стал В. П. Кочубей.

Для реформирования государственного аппарата в июне 1801 г. государь составил Негласный комитет, в который входили его единомышленники: В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев, П. А. Строганов, А. Е. Чарторыйский. Комитет планировал провести кодификацию законодательства, подготовить новые законопроекты и провести реформу государственного управления. Восьмого сентября 1802 г. был издан манифест «Об учреждении министерств». Руководителем Министерства внутренних дел стал В. П. Кочубей, его заместителем – П. А. Строганов, начальником канцелярии – М. М. Сперанский. МВД руководило деятельностью губернаторов, в подчинении которых находилась вся местная полиция. В составе Департамента внутренних дел МВД работала Экспедиция спокойствия и благочиния, состоявшая из двух отделений, ведавших сельской (нижний земский суд) и городской (управа благочиния) полицией.

Пятнадцатого сентября Кочубей направил секретное послание М. Ф. Каменскому (исполнявшему в августе – ноябре 1802 г. обязанности военного губернатора), в котором интересовался деятельностью Тайной полицейской экспедиции. Основными вопросами были следующие: за кем, в каких местах и каким образом ведется наблюдение; кто составляет штат экспедиции; есть ли у начальника инструкция; каковы результаты деятельности; на какие средства экспедиция существует. Все эти вопросы косвенно свидетельствуют о том, что о существовании в столице этого ведомства Кочубей узнал, только став министром внутренних дел. Каменский (случайный человек на должности военного губернатора) направил Кочубею инструкцию, утвержденную еще Павлом I.

Интерес Кочубея был вызван тем, что руководство полицией обеих столиц возлагалось не на МВД, а на военных губернаторов, отвечавших за свои действия непосредственно перед царем. В их подчинении также была Тайная полицейская экспедиция в Петербурге, а в Москве – особенная канцелярия (Особая секретная полиция). В обязанность этим службам вменялись надзор за настроениями в разных слоях общества и, отчасти, наблюдение за иностранцами. Сотрудникам предписывалось узнавать ходившие в народе слухи, «вольнодумности» и «ропот», в том числе и путем проникновения в «секретные сходбища». Привлечение кадров на службу в тайную полицию осуществлялось на условиях строжайшей тайны, без сословных ограничений. Основным методом добывания информации являлись личные наблюдения сотрудников в общественных местах.

Все сыскные учреждения существовали независимо друг от друга. Этот факт лишний раз доказывает, что реформирование служб проходило по жестким и прагматичным правилам. Руководители каждой структуры лично докладывали государю о достижениях, а заодно и о деятельности коллег-конкурентов или о допущенных конкурентами промахах. Учитывая вовлеченность в заговор против Павла I далеко не последних лиц империи, Александр создавал систему, позволявшую избежать нового заговора, теперь уже направленного против него самого. С этой целью он разделил полномочия надзирающих и контролирующих органов так, чтобы иметь возможность сравнивать поступающую информацию и в случае необходимости дублировать мероприятия по одним и тем же объектам. Таким образом, нет сомнений в том, что принцип тотальности деятельности спецслужб был прекрасно известен государю и реализовывался им на практике.

Непосредственное руководство полицией Петербурга осуществлял обер-полицмейстер Ф. Ф. Эртель, а полицией Москвы – обер-полицмейстер А. Д. Балашов; оба подчинялись военным губернаторам столиц. Руководство полицией осуществлялось также по линии Министерства военно-сухопутных сил в городах, управляемых военными комендантами, и Министерства военно-морских сил в портовых городах. Для реорганизации управления городской полицией был создан временный комитет из трех министров. Итогом работы комитета стал указ 1803 г. «О средствах к исправлению полиции в городах», который определял устройство, функции и компетенцию городской полиции.

В 1804 г. в составе петербургской полиции была образована общегородская внешняя часть – предвестник современной патрульно-постовой службы МВД. Ее задачей являлось патрулирование по городу вне рамок какого-либо участка, а также оказание помощи приставам, надзирателям и городским стражам в случае необходимости. Внутреннюю часть составляли управы благочиния, руководившие деятельностью частных приставов и квартальных надзирателей. Они обеспечивали исполнение распоряжений властей, вели предварительное следствие, следили за соблюдением паспортного режима и за торговлей в городе.

Дальнейшее совершенствование органов безопасности происходило в условиях военного времени: зимой 1804 г. началась война с Персией, осенью 1805 г. – с Францией. Отбывая к русским войскам за границей, Александр I назначил главнокомандующим в Петербурге С. К. Вязмитинова и дал поручение генерал-адъютанту Е. Ф. Комаровскому учредить Высшую полицию и образовать для составления правил о ней специальный комитет. Во исполнение воли императора в сентябре 1805 г. был создан временный межведомственный комитет Высшей полиции («Комитет 5 сентября»). Согласно записке государя, в его состав должны были войти министры военно-сухопутных сил, юстиции и внутренних дел. Комитету вменялось «получать немедленно и исправно сведения посредством обер-полицмейстера:

1-е. О проживающих в столице подозрительных людях, о коих вовсе неизвестно, каким делом они занимаются.

2-е. О приезжающих в столицу из-за границы или из внутри государства таких же подозрительных людях.

3-е. О различных в городе слухах и известиях, опасение и тревогу наводящих.

4-е. О источниках, откуда такие разглашения происходят.

5-е. О скопищах и собраниях подозрительных».

В 1806 г. Кочубей и Сперанский провели реорганизацию Экспедиции спокойствия и благочиния в Экспедицию государственного благоустройства. Последняя состояла из двух отделений и пяти столов. Первый стол первого отделения собирал сведения обо всех преступлениях и происшествиях, о прибывающих из-за границы и выезжающих из страны, осуществлял контроль над публичными зрелищами и собраниями; второй стол ведал организацией рекрутского набора в армию, доставкой осужденных к месту отбытия наказания, установлением штатов полицейских команд; третий стол заведовал кадровой работой: назначением, награждением и увольнением полицейских чинов. Второе отделение занималось организацией охраны общественного порядка и рассматривало жалобы на полицию.

Восьмого января 1807 г. Кочубей направил секретное предписание московскому обер-полицмейстеру о создании «тайной экспедиции». В предписании, в частности, отмечалось:

«Долг сего таинственного отделения полиции главнейше состоять будет в том, чтоб получать и ежедневно доносить вам все распространяющиеся в народе слухи, молвы, вольнодумства, нерасположение и рапорт, проникать в секретные сходбища <…>. Допустить к сему делу людей разного состояния и различных наций, но сколько возможно благонадежнейших, обязывая их при вступлении в должность строжайшими, значимость гражданской и духовной присяги имеющими реверсами о беспристрастном донесении самой истины и охранения в высочайшей степени тайны. <…>

Они должны будут, одеваясь по приличию и надобностям, находиться во всех стечениях народных между крестьян и господских слуг; в питейных и кофейных домах, трактирах, клобах, на рынках, на горах, на гуляньях, на карточных играх, где и сами играть могут, также между читающими газеты – словом, везде, где примечания делать, поступки видеть, слушать, выведывать и в образ мыслей проникать возможно…».

Тринадцатого января 1807 г. по предложению Н. Н. Новосильцева Александр I учредил особый комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия («Комитет 13 января»). В первом пункте «Положения о комитете» указывалось:

«Коварное правительство Франции, достигая всеми средствами пагубной цели своей – повсеместных разрушений и дезорганизации, между прочим, как известно, покровительствует рассеянным во всех землях остаткам тайных обществ под названием иллюминатов, мартинистов (масонские течения. – Авт.) и других тому подобных, и через то имеет во всех европейских государствах, исключая тех зловредных людей, которые прямо на сей конец им посылаются и содержатся, и таких еще тайных сообщников, которые, так сказать, побочным образом содействуют французскому правительству и посредством коих преуспевает оно в своих злонамерениях».

Комитет одновременно являлся центральным координационным органом контрразведки и политической полиции. В «Положении…» отмечалось, что МВД будет сообщать в комитет информацию о подозрительной переписке, получаемой через губернаторов и дирекцию почт. Ввиду ухудшения внешнеполитической обстановки деятельность комитета была направлена и на полицейское умиротворение окраинных губерний. Возглавил его министр юстиции князь П. В. Лопухин, в состав вошли сенаторы Н. Н. Новосильцев и А. С. Макаров, по необходимости в работе комитета принимали участие В. П. Кочубей и С. К. Вязмитинов. При смене должностей люди менялись. При комитете создавалась Особенная канцелярия из 23 сотрудников. Исполнительными органами комитета стали секретные полицейские органы Петербурга, Москвы и службы полицмейстеров губернских, уездных и портовых городов. Комитет просуществовал до начала 1829 г., наиболее интенсивно (170 заседаний) он работал с 1807 по 1810 г. Большинство дел было связано с наблюдением за лицами, распространявшими слухи, состоящими в масонских ложах и заподозренными в работе на Францию.

Для более действенного надзора за соблюдением паспортного режима в структурах полиций Петербурга и Москвы в 1809 г. создаются конторы адресов для регистрации всех прибывающих и на постоянное жительство, и для работы по найму. За исполнением регистрации следили частные приставы и квартальные надзиратели. В Петербургской конторе адресов имелось отделение для регистрации иностранцев, связанное как с МИД, так и (впоследствии) с Особенной канцелярией при министре полиции, контролирующей выдачу иностранцам паспортов.

Участие полицейских в охране императора и высших должностных лиц империи заключалось в том, чтобы доносить надзирателю о проезде членов императорской фамилии, военного губернатора, обер-полицмейстера и полицмейстеров. Для грамотного исполнения охранной службы градские стражи должны были знать в лицо и уметь распознать «в любом платье» военного губернатора, обер-полицмейстера и полицмейстеров, частных и следственных приставов, а также надзирателей, квартальных поручиков и городовых унтер-офицеров своих частей.

В ходе реформы государственного управления, проводимой использовавшим французский опыт Сперанским, 25 июня 1811 г. было учреждено Министерство полиции. Его руководителем стал военный губернатор Петербурга (с 1809 г.) А. Д. Балашов. Министр полиции получал звание генерал-полицмейстера и наделялся чрезвычайными полномочиями. Он имел право требовать в свое распоряжение войска без санкции военного министра и отдавать команды непосредственно командирам полков; также он мог затребовать любые сведения от местных органов власти и управления без согласования с другими министерствами; если генерал-полицмейстер действовал «в видах общей безопасности», он освобождался от ответственности за превышение власти.

В Министерство полиции входили три департамента, Общая и Особенная канцелярии.

Департамент исполнительной полиции состоял из трех отделений. Первое отделение заведовало кадровой работой полиции и сбором сведений о преступлениях и происшествиях; второе надзирало за проведением следствия по уголовным делам и контролировало исполнение приговоров; третье содействовало Сенату в проведении ревизий в губерниях, отвечало за рекрутский набор и земское ополчение.

Департамент хозяйственной полиции контролировал продовольственное снабжение городов, в том числе следил за пресечением спекуляции.

Медицинский департамент надзирал за санитарным состоянием в губерниях, организовывал снабжение лекарствами.

Общая канцелярия занималась общим делопроизводством.

Особенная канцелярия, возглавляемая Я. И. де Сангленом, находилась в личном подчинении министра. Она осуществляла надзор за иностранцами, выдавала заграничные паспорта, занималась цензурой, выполняла личные поручения министра и вела секретное делопроизводство. Постепенно канцелярия стала одним из органов политической полиции и контрразведки, а ее начальник обладал правом личного доклада императору без согласования с министром; в свою очередь от государя он получал указания по надзору за высокопоставленными чиновниками империи. Например, в августе 1811 г. Александр I дал А. Д. Балашову и Г. М. Армфельту тайное распоряжение «примечать» за поступками М. М. Сперанского, а де Санглену поручил контролировать деятельность Балашова. Позже Санглен писал, что все они действовали «как телеграфы», нити которых были в руках государя.

Сообщество лон-лакеев в 1811 г. было официально расформировано, чтобы на практике заменить гласный надзор за иностранцами на негласный. Агентурная сеть перешла в подчинение Особенной канцелярии Министерства полиции. Через Дирекцию почт МВД в Министерство полиции и одновременно в «Комитет 13 января» поступали полученные с помощью перлюстрации «немедленные и верные сведения о подозрительных переписках».

В апреле 1812 г. исполняющим обязанности министра полиции стал С. К. Вязмитинов, а управляющим Особенной канцелярией Министерства полиции – М. Я. фон Фок, сменивший на этом посту де Санглена.

Еще одним органом государственной безопасности в Российской империи была Собственная Его Императорского Величества канцелярия, с 1812 г. выполнявшая общегосударственные контрольные функции. Управлял канцелярией В. Р. Марченко.

В системе Военного министерства и действующей армии также были созданы специальные службы и подразделения, обеспечивавшие безопасность государства и императора. Один из значимых шагов в этой области – создание в первой половине 1811 г. Внутренней стражи. Ее особые военно-полицейские функции перечислены в положении о ней: охрана и восстановление внутреннего порядка; борьба с разбойниками; «рассеяние» запрещенных законом «скопищ»; поддержание порядка при исполнении церковных обрядов «всех исповеданий» (то есть задачи, во многом аналогичные задачам современных внутренних войск). Формированием, вооружением, материально-техническим обеспечением подразделений внутренней стражи ведало Военное министерство, а служебной деятельностью – Министерство полиции. Инспектором Внутренней стражи, в ранге помощника военного министра, стал генерал-адъютант императора Е. Ф. Комаровский, который позднее писал в мемуарах, что по желанию государя он должен был «быть между ним и Барклаем-де-Толли», который с января 1810 г. по сентябрь 1812 г. являлся военным министром. Из этого следовало: инспектор Внутренней стражи имел двойную подчиненность и право личного доклада государю, что, несомненно, повышало его статус и позволяло лично доносить информацию во всей полноте, минуя дополнительные инстанции.

Как известно, вооруженные силы любого государства – силовой инструмент при осуществлении не только внешней, но и внутренней политики. При подавлении крупномасштабных антигосударственных выступлений внутри страны армия (в чьем ведении находятся пушки) часто играет роль «последнего довода королей». Но армия не может действовать вслепую. Поэтому одной из забот императора стало получение достоверной информации о политических и военных намерениях противников и союзников России.

Основным органом, занимавшимся получением разведывательной информации, с 1802 г. стало Министерство иностранных дел. После А. Б. Куракина, который был министром пару месяцев, на этом посту сменилось несколько человек: А. Р. Воронцов (1802–1804 гг.), А. Е. Чарторыйский (1804–1806 гг.), А. Я. Будберг (1806–1807 гг.). Несколько дольше продержался назначенный после заключения Тильзитского мира Н. П. Румянцев (1807–1814 гг.).

Личную охрану Александра I в 1812–1814 гг. осуществляла лейб-гвардия. Еще 18 мая 1811 г. была сформирована лейб-гвардии Черноморская казачья сотня, ставшая личным конвоем императора. Двадцать седьмого февраля 1812 г. сотня в количестве четырех офицеров, четырнадцати урядников и ста казаков прибыла в Петербург и была зачислена в лейб-гвардии Казачий полк 4-м эскадроном. Его командиром стал войсковой полковник А. Ф. Бурсак. Во время Заграничных походов 1813–1814 гг. полк выполнял функции императорского конвоя. Структурно он входил в состав Императорской Главной квартиры.

После подписания в 1813 г. Гюлистанского договора британские правящие круги с беспокойством наблюдали за успехами русских войск в войнах против Персии и Турции и российской экспансией на юге нашей страны. С этого времени между Британской и Российской империями началось скрытое противоборство за господство в Центральной Азии, получившее впоследствии название «Большая игра». С этим противостоянием в значительной мере связано усиление деятельности антироссийских сил, финансируемых и даже вооружаемых британской короной. А основными плацдармами в этой борьбе стали Кавказ, Польша и Финляндия.

В октябре 1814 – июне 1815 гг. в Вене собрались представители многих европейских государств, согласившиеся подчиниться решению восьми держав: Австрии, Англии, Испании, Португалии, Пруссии, России, Франции и Швеции. Венский конгресс, заключительный акт которого был подписан 9 июня 1815 г., узаконил послевоенное устройство Европы. К власти во Франции, Испании, Пьемонте, Римской области, Неаполе, германских княжествах возвратились монархи, свергнутые Французской революцией и Наполеоном. Франция была низведена к границам 1792 г. и оккупирована союзниками на пять лет. Во Франции разместился и 30-тысячный русский Оккупационный корпус под командованием генерал-лейтенанта М. С. Воронцова.

Для борьбы против революционных и национально-освободительных движений в европейских странах и обеспечения незыблемости решений Венского конгресса был заключен союз европейских монархов, вошедший в историю под названием Священного союза. Заключительный акт союза подписали в Париже 26 сентября 1815 г. Александр I, австрийский император Франц I и прусский король Фридрих Вильгельм III. Девятнадцатого ноября 1815 г. к союзу присоединился французский король Людовик XVIII, а затем большинство монархов Европы, у которых были для этого основания.

Так, в освобожденной от французской оккупации Испании с 1814 г. в армейской среде и в крупных городах (Барселона, Валенсия, Гранада, Кадис, Ла-Корунья, Мадрид) возникали тайные общества масонского типа, в которых состояли офицеры, предприниматели, торговцы, юристы. Участники заговоров ставили перед собой цель подготовить пронунсиамьенто (переворот) и установить конституционную монархию. Например, в сентябре 1815 г. в Галисии в восстании приняли участие около тысячи солдат под руководством героя освободительной борьбы Х. Диаса Порльера. И хотя оно было подавлено, репрессии не покончили с революционным движением.

Похожая ситуация сложилась и в Португалии, где после изгнания наполеоновских войск в 1811 г. власть находилась в руках англичан, фактически оккупировавших страну вместо французов. Военные, дворянство и буржуазия проявляли все большее недовольство старыми порядками и засильем англичан. Национально-революционное движение возглавили патриотически настроенные офицеры.

Революционное брожение началось и в большинстве королевств Италии, где сеть тайных обществ росла как на дрожжах. В Пьемонте и Ломбардии наибольшее влияние приобрело общество «Итальянская федерация», в котором преобладали военные, либеральное дворянство и буржуазия. В Неаполитанском королевстве и Папском государстве распространилось движение карбонариев, в которое входили торговцы, интеллигенты, военные, ремесленники и даже низшее духовенство. На юге карбонарии опирались на мелкую и среднюю буржуазию, обладавшую землей, которую обрабатывали крестьяне-арендаторы или сельские наемные рабочие. Хотя среди заговорщиков и имелись отдельные группы радикальных республиканцев, главной целью большинства тайных обществ являлось ограничение абсолютизма и установление конституционной монархии.

На территории Российской империи в это же время набирало силу греческое национально-освободительное движение. В 1814 г. греческие переселенцы основали в Одессе тайное общество «Филики Этерия» («Дружеское общество»).

Великобритания, не присоединившаяся к Священному союзу, поддерживала его политику в борьбе с революционным движением. Именно 1815 г. считается началом Pax Britannica – периода доминирования Британской империи в международных отношениях вплоть до 1914 г.

Священный союз стал главной заботой Александра I. Кроме него заметную роль в принятии решений играл австрийский канцлер Клеменс Меттерних, который искусно манипулировал русским императором, используя его страх перед революционным движением.

Отечественная война 1812 г. и особенно Заграничные походы русской армии 1813–1814 гг. стали своеобразным катализатором, ускорившим течение политических процессов в Российской империи. В 1815 г., беседуя в Париже с модной писательницей мадам де Сталь, Александр I сказал, что желает уничтожить крепостное право. Эти слова были услышаны не только в Европе, но и в России, где вызвали необычайное воодушевление. Но до реальной отмены крепостного права оставался еще долгий путь.

В Российской империи и в Царстве Польском после 1815 г. начинается масонский бум: в ложах состояло большинство представителей аристократии; были и такие, кто являлся членом сразу нескольких лож. Вступление в масоны осуществлялось в основном по двум линиям: родственные связи или боевая дружба.

Известно, что император присутствовал на заседании ложи «Трех добродетелей», а пояснения ему давал А. Н. Муравьев, обращаясь при этом к государю на «ты». В фонде Особенной канцелярии МВД сохранились материалы о деятельности «Великой ложи Астреи» (1815–1822 гг.), «Великой провинциальной ложи» (1815–1819 гг.), масонских лож в Бесарабии и Польше, и др. То есть на самом деле тайна масонских лож была секретом Полишинеля, а их антигосударственная деятельность, особенно в начальный период, не простиралась дальше разговоров о необходимости либеральных реформ. Масонами были некоторые из декабристов. Как позже установило следствие, одни считали ложи удобным местом для вербовки сторонников, другие использовали их как прикрытие тайных обществ, третьи становились масонами из идеалистических или мистических соображений.

В Польше масонские ложи развивались интенсивнее, чем в центральных губерниях России. По решению Венского конгресса бо́льшая часть созданного Наполеоном в 1807 г. Варшавского герцогства вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское, в котором русский император одновременно был и польским царем. Семнадцатого ноября 1815 г. Александр I подписал конституцию, согласно которой Царство Польское становилось конституционной монархией. Русский император осуществлял исполнительную власть, а законодательную разделял с сеймом, сохраняя за собой законодательную инициативу и право вето. В польской конституции декларировались неприкосновенность личности, свобода печати, признание польского языка официальным и другие принципы. Главнокомандующим польской армией, а с 1817 г. и Литовским отдельным корпусом был назначен второй сын Павла I великий князь Константин Павлович. Первым наместником в Царстве Польском стал генерал Юзеф Зайончек. Это вызвало неудовольствие тех поляков, которые хотели видеть на этом посту князя А. Е. Чарторыйского.

После 1814 г. в Царстве Польском начали формироваться тайные масонские ложи («Щит Севера», «Изида», «Совершенная тайна», «Увенчанная добродетель» и др.). В целом польское масонство имело ярко выраженный националистический (национально-патриотический) характер: основной его идеей являлось восстановление Речи Посполитой в границах 1772 г.

«Масонство после своего возрождения развилось очень быстро и вскоре имело уже до 5000 человек членов. Ашкенази высказывает предположение, что и в самом развитии масонства, и в придании ему политической окраски дело не обошлось без участия невидимой руки Александра I. На это как бы указывает выдающаяся роль в масонстве генерала Ружнецкого (Рожнецкого. – Авт.), который совмещал положение наместника Великого магистра „Великого восхода Польского“ с должностью шефа тайной полиции и ролью правой руки великого князя Константина. Этого Ружнецкого Ашкенази считает тем посредником, при помощи которого Александр и Константин имели в виду направлять по своему желанию польское масонство».

На открытии сейма в 1818 г. император заявил, что надеется распространить вводимые в Царстве Польском «законно-свободные учреждения» на всю империю. А в 1819 г. в Польше создаются сразу два тайных общества с масонской окраской: «Общество храмовников» (тамплиеров) и «Национальное масонство». Первое было организовано офицером 4-го уланского полка Маевским, который вступил в храмовые рыцари в Англии и получил от Эдинбургской ложи право посвящать в рыцари других; Маевский принял в храмовники Заблоцкого и подполковника Лаговского. Второе, с тремя степенями посвящения по образцу английского масонства, создали майор 4-го линейного полка В. Лукасинский и К. Махницкий. Число членов «Национального масонства» достигало несколько сотен.

По секретному поручению императора в 1818 г. Н. Н. Новосильцев разрабатывал проект конституции – «Уставную грамоту Российской империи». Согласно этому проекту, в России надлежало создать двухпалатный парламент (сейм), имеющий законодательную функцию; законопроекты должны были утверждаться императором, исполнительная власть возлагалась на Государственный совет и министров, судебная власть становилась независимой. Тогда же Александр I дал А. А. Аракчееву секретное поручение составить проект отмены крепостного права. Подготовленный документ предусматривал постепенный выкуп помещичьих крестьян за счет государства. Крестьяне получали по две десятины земли на условиях аренды и могли впоследствии выкупить ее у помещиков. В 1816–1819 гг. было отменено крепостное право в прибалтийских губерниях: Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, причем инициатива исходила от помещиков указанных губерний. Срок службы в польских войсках снизили до семи лет. Население Финляндии было полностью избавлено от рекрутского набора. Однако срок службы в русской армии, несмотря на предложения Аракчеева сократить его с 25 до 8 лет, был уменьшен только в гвардии и только на три года.

По нашему мнению, в своем стремлении к либеральным преобразованиям Александр I совершил серьезную ошибку: он стремился сохранить проекты реформ в секрете от подданных, а это способствовало распространению в обществе разного рода слухов и стало одной из причин создания тайных дворянских (шляхетских) обществ.

Наряду с масонскими ложами в Российской империи создавались и другие тайные общества, имевшие уже политическую направленность. В 1814 г. М. Ф. Орлов и М. А. Дмитриев-Мамонов создали «Орден русских рыцарей» для сопротивления «лихоимству и другим беспорядкам», которые часто встречались во внутреннем управлении России. Организаторы предполагали отменить крепостное право и ограничить самодержавие, лишить императора прав объявлять войну, изменять законы и вводить налоги без согласия Сената. Орден распался после назначения Орлова начальником штаба 7-го корпуса (под командованием Н. Н. Раевского). В 1814 г. возникла «Священная артель», в которую входили офицеры И. Г. Бурцов и М. Н. Муравьев и лицеисты И. И. Пущин, М. К. Кюхельбекер, В. Д. Вальховский. Ни политической программы, ни устава «Священная артель» не имела. Скорее, это был клуб единомышленников, желающих изменить основы государственного строя, чем тайное общество.

После возвращения польских войск из Франции в 1814 г. в Царстве Польском появилось тайное общество «Истинных поляков» (Prawdzwych Polakow). В числе основателей общества – офицеры Генерального штаба польской армии И. Прондзинский, К. Колачковский и помещик И. Собаньский. Хотя числились в нем всего 12 человек, просуществовало оно около года, и его костяк в дальнейшем сыграл видную роль в тайных польских националистических организациях.

В 1816 г. в России создается тайное общество «Союз спасения, или Союз истинных и верных сынов Отечества». В него вошли С. П. Трубецкой, А. Н. и Н. М. Муравьевы, И. Д. Якушкин, М. И. и С. И. Муравьевы-Апостолы, П. И. Пестель, М. С. Лунин, И. И. Пущин, Е. Оболенский – всего около тридцати человек. В Уставе союза, разработанном Пестелем и Трубецким, провозглашалось установление в России конституционной монархии. Судя по названию, основатели общества считали всех остальных российских подданных либо «неистинными», либо «неверными» детьми Отечества. При этом часть заговорщиков полагала, что цареубийство – одно из наиболее действенных способов достижения политических целей.

Впервые идею ликвидации императора высказал летом 1816 г. М. С. Лунин. Он предлагал совершить покушение во время путешествия Александра по России в августе – октябре 1816 г., конкретнее – на Царскосельской дороге. Исполнители – специальный отряд боевиков, лица которых следовало скрыть под масками. Проект не был реализован, так как, по мнению Пестеля, тайное общество еще не было готово к выступлению и не смогло бы достичь кровавым актом реализации своих политических целей.

В 1817 г. П. И. Пестель встретился в Митаве с одним из убийц Павла I графом Паленом. Однако в ходе беседы опытный заговорщик предостерег молодого «коллегу» от попыток изменить политическое устройство России с помощью тайного общества.

Российское высшее общество чрезвычайно взволновали слухи о намерении императора включить в состав Царства Польского западные губернии, присоединенные к России при Екатерине II, либо об отделении польских губерний от России. «Польский вопрос» стал катализатором организации в сентябре 1817 г. так называемого Московского заговора (второй проект цареубийства). Н. К. Шильдер писал в неопубликованных заметках со слов И. Д. Якушкина:

«Тогда были слухи, что Александр I удалился в Варшаву, откуда издаст манифест о „реформах“. Будущие декабристы были убеждены, что „вслед за этим последует общая резня помещиков“. Чтобы избежать сего – решили убить Александра».

Но от этого проекта «спасители Отечества» также отказались: слухи оказались не соответствующими действительности, а сами заговорщики по-прежнему не чувствовали себя готовыми к захвату власти.

В 1818 г. на основе распущенного «Союза спасения» образовался «Союз благоденствия». В это время в высшем обществе ходили разговоры о подготовке императором конституции и возможной отмене крепостного права. После реальной отмены крепостничества в прибалтийских губерниях дворянство в каждом путешествии Александра по стране усматривало для себя опасность в освобождении крестьян. Новый оппозиционный союз насчитывал около двухсот членов и имел два организационных центра – в Петербурге и Тульчине, где располагался штаб 2-й армии. «Союз благоденствия» был устроен по образцу прусского общества «Тугендбунд» (Tugendbundes, «Союз добродетели»), которое было основано в 1808 г. в Кенигсберге для улучшения нравственного состояния и благосостояния прусского (затем германского) народа.

Законоположение «Союза благоденствия» имело сходство с уставом «Тугендбунда», но в прусском уставе было больше практических указаний, обязательных для всех членов общества. Устав обязывал вступающих в союз помещиков освобождать крестьян с землей, а Законоположение рекомендовало помещикам только «человечное обращение» с крестьянами. Таким образом, на деле члены «Союза благоденствия» не спешили дать свободу своим собственным крестьянам, хотя и имели на это право в соответствии с указом 1803 г. о «вольных хлебопашцах». И. Д. Якушкин в 1819 г. намеревался освободить своих крестьян, но без земли, что неминуемо привело бы к голодной смерти семей «освобожденных». Согнать крестьян с земли запретил управляющий Хозяйственным департаментом МВ. С. С. Джунковский. Налицо явные расхождения между благими намерениями и реальными действиями «радетелей» за народное счастье!

«Слово, письмо и пример», которые рассматривались в качестве основных средств улучшения нравственности и благосостояния народа членами «Тугендбунда», не удовлетворяли российских последователей. «Союз благоденствия» приступил к подготовке захвата власти насильственным путем, что являлось открытой антигосударственной деятельностью и прямым нарушением дворянской присяги, в которой говорилось: «Обещаюсь и клянусь всемогущим Богом пред святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним хранить верность Его Императорскому Величеству государю императору…».

Некоторые историки и публицисты много говорят о дворянской чести декабристов – по нашему мнению, измена присяге и честь несовместимы. Получать от государя вотчины и чины, но при этом готовиться к его насильственному свержению, да еще на каждом углу кичиться своей честью, как бояре кичились древностью рода и бородой, – это выше нашего понимания… Хотя во все времена подобные люди существовали и существовать будут – таковы природа и психология человека.

В войсках, расквартированных в Малороссии, существовала еще одна, менее известная тайная офицерская организация, основанная в 1818 г. братьями А. И. и П. И. Борисовыми. Первоначально она именовалась «Общество первого согласия», а затем «Общество друзей природы»; организация придерживалась республиканской программы. В том же году в Киеве В. Росцишевским основывается польская масонская ложа «Соединенные славяне», входившая в систему масонских лож «Великий Восток».

Прервем на время наш рассказ о ситуации в среде заговорщиков и обратим взор на Кавказ, где шел первый этап большой Кавказской войны 1817–1864 гг. Военные действия на Кавказе были связанны с присоединением к Российской империи горных районов Дагестана, Чечни, Прикубанья и Черноморского побережья Кавказа. Главными противниками русских войск являлись горцы Дагестана и Чечни (на востоке) и адыги Прикубанья и Черноморского побережья (на западе). После начала боевых действий на Кавказе активно заработали турецкая и английская разведки.

В 1816 г. командующим Грузинским отдельным корпусом (русскими войсками в Грузии и на Кавказской линии) назначается генерал А. П. Ермолов. Стратегия Ермолова заключалась в переходе от отдельных карательных экспедиций против горцев к планомерному продвижению в глубь Дагестана и Чечни. Горные районы следовало окружить кольцом укреплений с прорубкой просек в труднопроходимых местах, прокладкой дорог и разрушением непокорных аулов. В 1818 г. Ермолов заложил крепость Грозную. В 1820 г. Грузинский отдельный корпус был переименован в Кавказский, в его состав вошло Черноморское казачье войско (до сорока тысяч человек).

В 1820 г. П. И. Пестель при поддержке Н. М. Муравьева предложил ввести цареубийство в тактику «Союза благоденствия». Однако это предложение было отвергнуто другими участниками петербургских совещаний. К осени 1820 г. «Союз благоденствия» становится классической конспиративной организацией. Высшими органами союза являлись Совет коренного союза и Коренная управа. Упоминавшееся выше Законоположение устанавливало строгую подчиненность этим органам территориальных (побочных и главных) управ. Полную информацию о структуре и перспективной деятельности союза (и особенно об организации цареубийства и вооруженного восстания) имели только «отцы-основатели». Остальные члены получали сведения в зависимости от их положения в тайном обществе. Отдельные члены союза занимались специальной деятельностью, скрытой от большинства соратников.

Влияние Заграничных походов на внутренний быт и состояние русской армии после 1815 г. отражено в очерке Генерального штаба полковника В. П. Никольского, который впервые был опубликован в 1911 г. Никольский писал:

«Долгое отсутствие императора, напрягшего все свои силы в борьбе с Наполеоном, невольно при этом обращавшего меньше внимания на внутренние дела, и страшные потрясения, выпавшие на долю России в 1812 г., еще более расстроили внутреннее состояние нашей родины, несовершенство которой резко заявляло о себе существующей крепостной зависимостью крестьян.

Офицерский состав армии за время пребывания за границей привык интересоваться политической стороной жизни и эту привычку перенес и к себе на родину. Понятно, что здесь почва оказалась еще более восприимчивой и благодатной. Недаром же император в беседе с прусским епископом Эйлертом, во время посещения Берлина в 1818 г., сказал: „Поход русских через Германию в Париж принесет пользу всей России. Таким образом, и для нас настанет новая историческая эпоха, и мне еще предстоит много дела“. Из этого видно, что и император признавал большое политическое значение пребывания наших войск в Германии. Многие из наших офицеров в походе познакомились с германскими офицерами, членами прусского тайного союза (Tugendbund), который так благотворно содействовал освобождению и возвышению Пруссии. В открытых беседах с ними наши молодые офицеры незаметно усвоили их свободный образ мыслей и стремлений.

„Не только офицеры, но и нижние чины гвардии набрались заморского духа“, – свидетельствует Н. И. Греч в своих записках. В 1816 г. он присутствовал на обеде, данном одной масонской ложей (во Франции) гвардейским фельдфебелям и унтер-офицерам. Они держали себя с чувством собственного достоинства, некоторые вставляли в свою речь французские фразы.

Что и на солдат, побывавших за границей, пребывание там имело сильное развивающее влияние, видно из беседы министра внутренних дел В. П. Кочубея с известным писателем В. И. Каразиным 27 октября 1820 г. Каразин сказал министру: „Солдаты, возвратившиеся из-за границы, а наипаче служившие в корпусе, во Франции находившемся, возвратились с мыслями совсем новыми и распространяли оные при переходе своем или на местах, где квартируют… Люди начали больше рассуждать. Судят, что трудно служить, что большие взыскания, что они мало получают жалованья, что наказывают их строго и проч.“.

На дальнейший вопрос Кочубея Каразин прибавил: „Между солдатами есть люди весьма умные, знающие грамоте. Много есть солдат из бойких семинаристов, за дурное поведение в военную службу отданных. Есть <…> и из дворовых весьма острые и сведущие люди, есть управители, стряпчие и прочие из господских людей, которые за дурное поведение или за злоупотребление отданы в рекруты. Они, так как и все, читают журналы и газеты. Справьтесь, сколько ныне расходится экземпляров «Инвалида» и других журналов в сравнении прошедшего времени…“

Этот интересный разговор служит подтверждением того, что и в рядах нижних чинов армии было тогда немало развитых людей, правда не с особенно высоким нравственным уровнем.

В русском корпусе, временно оставленном во Франции под командой князя М. С. Воронцова после 1814 г., по-видимому, было введено гуманное обращение, и обратили серьезное внимание на обучение нижних чинов грамоте. Кроме обыкновенных школ, были устроены 4 ланкастерских училища, или школы взаимного обучения. В июне 1818 г. великий князь Михаил Павлович осматривал такую школу в Мобеже, в которой училось 300 солдат, и остался ею очень доволен, узнав, что многие солдаты за три месяца выучивались очень хорошо читать и писать.

В первое время Александр I интересовался этими школами и поддерживал идею их учреждения; в 1817 г. по Высочайшему повелению учрежден в Петербурге даже особый комитет для введения взаимного обучения в школах солдатских детей, была сформирована школа для гвардейских полков, но уже в 20-х годах мысль о распространении в войсках подобных школ была совершенно оставлена, потому что на эти школы стали смотреть, как на средство распространения вольнодумства и мятежа.

Несомненно, что возвратившиеся из походов солдаты принесли с собой новые понятия о человеческом достоинстве и у них впервые явилось представление о долге гражданина и его правах. Но, однако, такое развитие личного состава войсковых частей может быть отмечено лишь в гвардии и незначительном числе армейских частей, в остальной части армии развитие как офицеров, так и нижних чинов, а особенно отношения между собой были совсем иными.

Необходимо иметь в виду, что в армии оставалось еще немало бывших „гатчинцев“ и их ярых последователей, продолжавших исповедовать павловский катехизис муштры; им понятны были лишь жестокие приемы обучения и странно было обходиться без телесных наказаний.

Правда, с восшествием на престол Александра I эти офицеры притихли и временно предали забвению свои приемы воспитания, но все же отношение их слишком резко отличалось от отношений передового офицерства, несмотря на то что многие из этих гатчинских отпрысков побывали за границей».

С 30 сентября по 22 ноября 1818 г. в Ахене проходил первый конгресс Священного союза. Его участники, констатировав рост революционных настроений, договорились пресекать развитие опасного движения в Европе.

В этот период процесс постепенного отхода Александра I от его ранних либеральных идей усилился. Вероятно, именно страх перед «крамольными» идеями свободы и демократии, не утратившими своей привлекательности для европейцев и после реставрации монархий, стал причиной досрочного (на два года раньше!) вывода русского Оккупационного корпуса из Франции. Четвертого ноября 1818 г. корпус походным порядком отправился в Россию, где был расформирован как политически неблагонадежный. Декабрист Н. А. Бестужев, который встречался с офицерами и солдатами этого корпуса в 1817 г., воспоминал:

«Самый наш рейс до Кале и возвращение от него в Россию дал обильною струею благотворительную влагу для роста семян либерализма <…>. Большая часть, даже из самых дубоватеньких офицеров, даже истертый службою батальонный командир майор Карлович, только что женившейся на молоденькой француженке, – все они утратили этот вечно присущий русской армии солдатизм и либеральничали напропалую. Тем более этот дух проявился в высшей иерархии корпуса Воронцова, между офицерами его штаба, с которыми мы очень сблизились и неразлучно провели все время до самого нашего отправления из Кале. Понятно, почему весь этот корпус по возвращении его в Россию был раскассирован».

Практически сразу после возвращения армии из-за границы началось ничем не оправданное снижение боеспособности основной части войск. Вопреки возражениям многих старших военачальников во главе с М. Б. Барклаем-де-Толли, И. И. Дибичем и А. А. Аракчеевым в 1817 г. часть армии перевели на систему военных поселений. Одной из причин этого был недостаток финансов и невозможность демобилизации излишних войск. (Аракчеев буквально на коленях умолял Александра не предпринимать губительного шага, говоря: «Государь, вы образуете стрельцов!»)

Школа боевой подготовки в войсках методично искоренялась, ее место занимала утомительная и бессмысленная на полях сражений шагистика. Симптоматично, что решение о возвращении к прусским (фридриховским) методам обучения войск Александр во многом принял под влиянием западных советчиков. Система военных поселений и чрезмерное увлечение строевой подготовкой стали одной из причин массового дезертирства, причем не только солдат, но и офицеров. Шах Персии даже сформировал из таких дезертиров личный гвардейский батальон, бойцы которого вернулись на родину только при императоре Николае I.

Увлечение внешней стороной службы была связана с любовью Александра I к парадности. Сыграла свою роль и победа русского оружия над армией Наполеона – она принесла чувство самоуспокоенности, шапкозакидательские настроения. Была и еще одна причина ослабления армии, о которой поклонники декабристов предпочитают не упоминать: в офицерской и особенно гвардейской среде ухудшилась дисциплина, молодые офицеры позволяли себе обсуждать распоряжения вышестоящих начальников, что является прямым нарушением устава, а некоторые откровенно пренебрегали исполнением служебных обязанностей.

Николай Павлович так описывал нравы, царившие в Зимнем дворце в 1818 г.:

«Большею частью время проходило в шутках и насмешках насчет ближнего; бывали и интриги. В то же время вся молодежь, адъютанты, а часто и офицеры ждали в коридорах, теряя время или употребляя оное для развлечения почти так же и не щадя начальников, ни правительство. <…> Долго я видел и не понимал; сперва родилось удивление, наконец, и я смеялся, потом начал замечать, многое видел, многое понял; многих узнал – и в редком обманулся».

Осенью 1818 г. император назначил младшего брата Николая командиром 2-й бригады (лейб-гвардии Измайловский и Егерский полки) 1-й гвардейской дивизии. Здесь уместно сказать, что будущий самодержец не готовил себя к престолу: будучи третьим сыном Павла, при живом Константине он не претендовал на трон. Николай знал и любил военное дело и хотел стать военачальником. Он не имел никаких преимуществ перед другими командирами бригад и подчинялся начальнику дивизии, командиру Гвардейского корпуса и военному генерал-губернатору. Тем сильнее был шок, испытанный им от осознания реальной ситуации в гвардии.

«Я начал знакомиться со своей командой, – писал Николай в дневнике, – и не замедлил убедиться, что служба шла везде совершенно иначе, чем слышал волю моего государя, чем сам полагал, разумел ее, ибо правила оной были в нас твердо влиты. Я начал взыскивать, но взыскивал один, ибо что я по долгу совести порочил, дозволялось везде, даже моими начальниками. <…> Было время (поверит ли кто сему), что офицеры езжали на ученье во фраках, накинув шинель и надев форменную шляпу. Подчиненность исчезла и сохранялась едва только во фронте; уважение к начальникам исчезло совершенно, и служба была одно слово, ибо не было ни правил, ни порядка, а все делалось совершенно произвольно и как бы поневоле, дабы только жить со дня на день.

<…> По мере того как начинал я знакомиться со своими подчиненными и видеть происходившее в прочих полках, я возымел мысль, что под сим, то есть военным распутством, крылось что-то важнее; и мысль сия постоянно у меня оставалась источником строгих наблюдений. Вскоре заметил я, что офицеры делились на три разбора: на искренно усердных и знающих; на добрых малых, но запущенных и оттого не знающих; и на решительно дурных, то есть говорунов дерзких, ленивых и совершенно вредных; на сих-то последних налег я без милосердия и всячески старался от оных избавиться, что мне и удавалось. Но дело сие было нелегкое, ибо сии-то люди составляли как бы цепь чрез все полки и в обществе имели покровителей, коих сильное влияние оказывалось всякий раз теми нелепыми слухами и теми неприятностями, которыми удаление их из полков мне отплачивалось».

Отметим, что требовательность юного (22 года) командира бригады не оттолкнула от него измайловцев и егерей через семь лет, во время декабрьского мятежа. Те и другие выполнили воинский долг перед престолом без колебаний.

Многие исследователи декабризма считают, что специальные службы империи не справились со своей задачей и проглядели подготовку восстания 14 декабря 1825 г. По нашему мнению, повинны в этом не спецслужбы, а непосредственно император – в силу названных особенностей его личности. Российские спецслужбы к 1815 г. имели колоссальный опыт работы как внутри России, так и за ее пределами. Но после возвращения армии из Европы в спецслужбах также произошли не всегда оправданные изменения.

В конце 1815 г. реорганизации подверглась Высшая воинская полиция. После ухода в отставку Я. И. де Санглена центральная канцелярия этой спецслужбы в Петербурге прекратила существование, а ее функции и сотрудники перешли в штат Особенной канцелярии Министерства полиции. В составе Военного министерства осталась только Военно-секретная полиция в Варшаве, созданная на базе Высшей воинской полиции 1-й армии. Русский историк в начале XX в. писал:

«Русская тайная полиция была организована в Польше еще с учреждения Царства Польского (Askenazy, Rossija-Polsha, 99), именно в 1813 году. Впоследствии она была в значительной степени усовершенствована и под руководством названного уже выше близкого к Константину генерала Ружнецкого опутала всю Польшу сетью шпионства. На тайную полицию в Польше тратились значительные суммы, именно 180 000 польских злотых из средств королевства, 14 000 дукатов из русской казны и кроме того – значительные суммы из чрезвычайных средств наместника и личных пожертвований Константина Павловича. В переписке по делу о тайных обществах, хранящейся в Государственном архиве (дело № 310), нам пришлось найти иллюстрации, как пользовался Константин Павлович своей тайной полицией. Он сам сообщает, что когда к нему явились с визитом за границей братья Тургеневы и Чаадаев, то он проследил их дальнейшее путешествие через своих агентов. В том же письме Константин Павлович сообщает, что, как только въехал в Польшу по дороге в Петербург английский министр лорд Каннинг, тотчас он был окружен по приказанию его, Константина Павловича, агентами, которые должны были проследить, не ведет ли он каких-нибудь сношений с кем-нибудь из поляков».

Формально Военно-секретная полиция в Царстве Польском находилась в подчинении начальника Главного штаба: в 1815–1823 гг. П. М. Волконского, а в 1823–1831 гг. И. И. Дибича. Фактически же ею руководил начальник Главного штаба цесаревича Константина Павловича генерал-лейтенант Д. Д. Курута, а дивизионный генерал А. А. Рожнецкий был одним из его заместителей.

В задачи Военно-секретной полиции входили:

разведка и внешняя контрразведка в Австрии и Пруссии;

контрразведка и политический сыск на территории Царства Польского;

борьба с контрабандистами и фальшивомонетчиками;

надзор за религиозными сектами и масонскими ложами.

Фактически это была многопрофильная служба безопасности, что объяснялось как особым статусом Польши, так и самого Константина Павловича.

Еще 10 июля 1815 г. М. Б. Барклай-де-Толли предписал отобрать в каждом армейском полку 1-й армии по одному офицеру и пять рядовых (жандармов) для поддержания порядка. Двадцать седьмого августа эти команды упразднили. Вместо них Борисоглебский драгунский полк переименовали в Жандармский и отдельными командами распределили по армии. Двадцать седьмого декабря 1815 г. был сформирован Гвардейский жандармский полуэскадрон. По своей сути это были специальные полицейские подразделения с военной организацией и дисциплиной. В 1816 г. в составе Главных штабов 1-й (г. Могилев) и 2-й (г. Тульчин) армий ввели должность генерал-полицмейстера, который должен был осуществлять надзор за моральным состоянием и порядком в войсках в мирное время. В 1-й армии эту должность номинально исполнял Ф. Ф. Эрттель, находившийся в бессрочном отпуске по болезни; во 2-й армии назначения на должность не произвели.

В феврале 1817 г. в составе Отдельного корпуса внутренней стражи были сформированы конные жандармские формирования быстрого реагирования. Жандармы несли службу в Петербурге, Москве и Варшаве (по одному дивизиону в составе 334 человек), губернских и портовых городах (по одной команде в составе 31 человека) и подчинялись обер-полицмейстерам (полицмейстерам).

В русском Оккупационном корпусе во Франции в 1815–1818 гг. нештатно и негласно существовала собственная спецслужба – так называемая Военная полиция. Этот секретный орган осуществлял разведку, контрразведку, политический и криминальный сыск на оккупированной территории. Возглавил Военную полицию Оккупационного корпуса подполковник И. П. Липранди, входивший «в сношения с французскими начальниками высшей тайной полиции в Арденнах и Шампани». После возвращения корпуса из Франции в 1818 г. и отставки Липранди Военная полиция Оккупационного корпуса прекратила существование.

Особенная канцелярия Министерства полиции, выполнявшая функции политической полиции и контрразведки, в 1815–1819 гг. состояла из трех отделений (столов) и секретной части. Первый стол осуществлял надзор за иностранцами и выдавал заграничные паспорта; второй стол собирал сведения о типографиях и книжных лавках и занимался цензурой; третий стол надзирал за сектами и «подозрительными бродягами». Секретная часть контролировала проживание высланных из столиц лиц и следила за политически неблагонадежными. Она же занималась делами о злоупотреблениях полицейских чиновников. Возглавлял канцелярию М. Я. фон Фок.

Работу Министерства полиции с подачи министра внутренних дел В. П. Кочубея признали неудовлетворительной, и 4 ноября 1819 г. оно было присоединено к Министерству внутренних дел. Особенную канцелярию и Цензурный комитет также передали в ведение МВД, где они продолжали исполнять свои задачи. Фон Фок сохранил свой пост, но Кочубей, «гнушавшийся», как и многие российские дворяне, политическим сыском, определил ему более скромное положение, чем ранее.

К 1820 г. система специальных служб Российской империи была разветвленной, они имели в своем составе опытные кадры. Кроме Особенной канцелярии МВД в Петербурге существовали и другие органы, выполнявшие функции контрразведки и политической полиции. «В Петербурге была тройная полиция: одна в Министерстве внутренних дел, другая у военного генерал-губернатора, а третья у графа Аракчеева; тогда даже называли по именам тех из шпионов, которые были приметны в обществах…». Агентура Алексея Аракчеева действовала в основном в военных поселениях и отчасти в частях столичного гарнизона. Столичная полиция подчинялась военному губернатору М. А. Милорадовичу – боевому генералу, недостаточно искушенному в вопросах уголовного и политического сыска. Его ближайшим помощником по этой линии являлся полицейский чиновник Фогель.

Декабрист Ф. Н. Глинка, сам не чуждый «особенных поручений», оставил о Фогеле следующее свидетельство:

«Фогель был одним из знаменитейших агентов тайной полиции. В чине надворного советника он числился (для вида) по полиции; но действовал отдельно и самостоятельно. <…> Он хорошо говорил по-французски, знал немецкий язык, как немец, говорил и писал по-русски, как русский. Во время Семеновской истории он много работал и удивлял своими донесениями. Служил он прежде у Вязмитинова, потом у Балашова, и вот один из фактов его искусства в ремесле.

В конце 1811 года с весьма секретными бумагами на имя французского посла в С.-Петербурге выехал из Парижа тайный агент. Его перехватили и перевезли прямо в Шлиссельбургские казематы, а коляску его представили к Балашову, по приказанию которого ее обыскали, ничего не нашли и поставили с министерскими экипажами. Фогеля послали на разведку. Он разведал и объявил, что есть надежда открыть [тайну], если его посадят, как преступника, рядом с заключенным. Так и сделали. Там, отдаленный только тонкою перегородкою от номера арестанта, Фогель своими вздохами, жалобами и восклицаниями привлек внимание француза, вошел с ним в сношение, выиграл его доверенность и через два месяца неволи вызнал его тайну. Возвратясь в С.-Петербург, Фогель отправился прямо в каретный сарай, снял правое заднее колесо у коляски, велел отодрать шину и из выдолбленного под нею углубления достал все бумаги, которые, как оказавшиеся чрезвычайно важными, поднес министру».

Специальные поручения государя также получали отдельные лица, докладывавшие о своей деятельности лично ему. Личным секретным сотрудником (резидентом) императора был немецкий писатель и драматург А. фон Коцебу, сообщавший в Россию сведения о политическом положении в Германии и осуществлявший в западной прессе борьбу с либеральными идеями.

Начальник южных военных поселений, штаб которого располагался в Елисаветграде, И. О. Витт в записке «О поручениях, в которых был употреблен императором Александром», в 1826 г. писал:

«Того же 1819 года, по дошедшим до покойного блаженные памяти государя императора известиям, поведено мне было иметь наблюдение за губерниями: Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Екатеринославской и Таврической, и в особенности за городами Киевом и Одессой, причем Его Величество изволил поручить мне употреблять агентов, которые никому не были бы известны, кроме меня; обо всем же, относящемся до сей части, никому, как самому императорскому Величеству, доносить было не позволено, и все на необходимые случаи разрешения обязан я был принимать от самого в бозе почивающего государя императора».

Одним из наиболее результативных доверенных лиц (секретных сотрудников) была удивительная, талантливая женщина, прожившая долгую, почти вековую жизнь – графиня К. А. Собаньская.

Как это часто бывает в подобных случаях, работа специальных институтов государственной безопасности направлялась не только на выявление и пресечение угроз престолу и государству, но и на позиционно-политическое противодействие коллегам из параллельных структур империи.

Декабрист Г. С. Батеньков впоследствии вспоминал:

«Квартальные следили за каждым шагом всемогущего графа (Аракчеева. – Авт.). Полицмейстер Чихачев обыкновенно угодничал и изменял обеим сторонам. Мне самому граф указал на одного из квартальных, который, будучи переодетым в партикулярное платье, спрятался торопливо в мелочную лавочку, когда увидел нас на набережной Фонтанки».

Батеньков дал следующую оценку профессионализму полицейских агентов:

«Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами „карбонарии“ и „либералы“, и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, и доносы обрабатывали, как приходило в голову. Никому не были они страшны».

Характеристика нелицеприятная, но следует иметь в виду, что слова Батенькова относятся к тем сотрудникам полиции, которые вели наблюдение на улицах и в присутственных местах. Сотрудники специальных служб, работавшие по линии контрразведки против иностранцев или в высшем петербургском, московском или варшавском обществе, имели другой уровень образования и профессиональной подготовки. Другое дело, что и Александр и Константин Николаевичи не всегда прислушивались к мнению профессионалов и не всегда адекватно оценивали предоставлявшуюся им информацию.

В гвардии ситуация к 1820 г. сложилась следующая. После 1815 г. были введены новые правила комплектования состава. На первом этапе отличившихся в боях и лучших по поведению солдат армейских полков ежегодно отбирали в гренадерские и кирасирские полки. Из этих элитных армейских полков лучших из лучших отбирали в гвардию. Также допускался набор рядовых непосредственно из армейских полков и кантонистов. Отбор кандидатов в гвардию производили командиры армейских полков, а затем специально посылавшиеся гвардейские офицеры. Прибывавших на пополнение гвардии осматривали и проверяли великие князья и император. Кандидатов, признанных неудовлетворительными, отсылали обратно за счет полкового командира, что могло навсегда испортить его карьеру.

К началу второго десятилетия XIX в. солдатский состав гвардии преимущественно был сформирован из заслуженных ветеранов кампаний 1805–1815 гг., и мы полагаем, что введение новых правил комплектования, наличие в рядовом составе гвардии большого числа ветеранов, а также кадровые изменения командного состава некоторых гвардейских полков не позволили декабристам привлечь основную массу солдат на свою сторону.