XXIX

Пол чувствовал, что слабеет. Словно из тела вытекала жизненная энергия, и каждое движение, вдох, даже сама неподвижность давались все тяжелее. Он чувствовал, куда метит Тан, что история, на которую он намекает, не застольный анекдот. Он читал это в глазах Тана. Загоревшиеся в них холодные искорки не предвещали ничего хорошего. Равно как и нарочито задорный тон его голоса.

Пол подумывал было сказать ему, что уже знает эту историю, но воздержался. Он не хотел выглядеть трусом в собственных глазах. Надо набраться решимости, чтобы взглянуть правде в лицо. К тому же ему стало интересно, что такое скрывал от него Дэвид целых двадцать лет. Во имя их дружбы он обязан был это знать.

– Мы очень разозлились на монаха, который так долго не хотел нам открывать…

Пол догадался, чем все закончится. Тан дошел до того момента, когда они с Дэвидом остались в монастыре одни. История неумолимо неслась к страшному, неминуемому концу. Дэвид, его честный, неподкупный Дэвид бездействовал, когда на его глазах забивали насмерть беспомощного старика. И даже не бездействовал. Это он принес и протянул Тану орудие убийства, а потом столько лет замалчивал это страшное преступление. Дэвид, его честный Дэвид. Правда переполняла Пола, парализуя все мысли, доходя до самых потаенных уголков сознания. Правда. Пол ни на секунду не усомнился, что это она, как ни трудно было в нее поверить.

Почему же Дэвид сам не рассказал ему об этом? Что ему мешало? Стыд, муки совести, страх потерять друга? Неужели доверие между ними тоже было иллюзией? Что еще скрывал от него лучший друг? Пол не представлял себе, как в следующий раз посмотрит в глаза Чжану.

Доверие – непременное условие жизни, фундамент, на котором строятся человеческие отношения. Без него нет ни любви, ни дружбы. Разве не об этом говорила ему Кристина? Разочарование – риск, на который добровольно идет любящий. Жизнь без доверия во сто крат хуже любого разочарования.

Как будто у нас есть выбор.

«Почему я не с ней?» – думал Пол, вспоминая эти слова. Он чувствовал себя слабым, беспомощным и напрягал последние силы, чтобы скрыть это от Тана. Сейчас он как никогда любил Кристину. Он всегда ее любил, почему же не принимал так долго? Зачем столько лет сдерживал свои чувства и не потому ли теперь они хлынули с такой силой?

Тан выглядел счастливым и не пытался этого скрыть. Он смаковал каждую фразу, каждое мгновение победы. Что мог противопоставить этому Пол? Что в нем могло пересилить это страшное разочарование?

– Вы мне не верите? – спросил Тан, будто бы удивляясь его молчанию.

– Верю каждому слову. – Пол все еще не мог собраться с мыслями. – Но это ничего не меняет.

Последняя фраза вырвалась у него сама собой. Означала ли она подсознательное желание не дать Тану так просто восторжествовать? Хотел ли Пол тем самым защитить себя? Или это было правдой?

– То есть? – Тан глядел на него испытующе.

– Именно так, – подтвердил Пол. – Это не меняет моего отношения к Дэвиду. Я продолжаю доверять ему, как раньше.

Тан холодно рассмеялся:

– Я ошибся в вас, вы не идеалист. Вы обыкновенный жалкий трус. Вы только что узнали правду, но вам не хватает решительности ей следовать.

Пол не чувствовал в себе силы защищаться. В первый момент он возмутился и хотел было возразить Тану, но где-то в глубине души послышался еще один внутренний голос, который упрямо твердил, что, возможно, китаец не так уж и неправ. Где та граница, что отделяет веру в людей от глупой наивности и ребячливого упрямства?

– У Дэвида были свои причины замалчивать тот случай, – устало ответил он.

– Конечно, – согласился Тан. – Никто не лжет без причины.

Пол остановил взгляд на свече. Слезы подступили к глазам, готовые хлынуть в любую минуту.

– Извините, – сказал он. – Мне срочно нужно в туалет.

– Идите, конечно. – В голосе Тана послышалось пренебрежение. – Только вам придется подняться на второй этаж. Оба туалета на первом не работают.

На лестнице Пол не чувствовал под собой ног. Мышцы онемели, как будто он несколько недель провел в постели. Пол осторожно пересек столовую и прихожую и, цепляясь за золоченые перила, стал подниматься по лестнице.

Тан не объяснил ему дорогу. На втором этаже было множество дверей. За первой справа оказалась пустая комната без мебели. Следующая за ней вела в ванную без унитаза. Третья дверь стояла приоткрытой. За ней была спальня с окном во всю стену. На кровати лежала Аньи.

Она посмотрела на Пола выпученными от ужаса глазами, как на наемного убийцу, который заставит ее умолкнуть навсегда.

– Что вы здесь делаете?

Это вопрос вырвался у Пола сам собой.

– Немедленно закройте дверь! – выдавила сквозь зубы Аньи.

Пол переступил порог и закрыл дверь изнутри.

– Вы с ума сошли! – прошипела она. – Тан убьет нас обоих…

– Что вы здесь делаете?

– Уходите, пожалуйста! – Теперь она умоляла.

Пол испугался, взглянув ей в лицо:

– Давно вы здесь? – (Она не отвечала.) – Чего вы так боитесь?

– Если вы немедленно не уйдете, я позову на помощь, – пригрозила она.

– Какое отношение вы имеете к убийству Майкла Оуэна?

– Мистер Лейбовиц! – донесся снизу голос Тана. Аньи нырнула под одеяло и замерла. – Я забыл вам сказать. Туалет – вторая дверь с левой стороны.

Пол приоткрыл дверь, бросил через плечо «спасибо» и снова повернулся к Аньи.

– Немедленно уходите… – одними губами прошептала она.

– Я уйду не раньше, чем получу ответ на свой вопрос. – Пол угрожающе возвысил голос.

– Я не имею к этому никакого отношения.

– Я не верю вам. Тогда почему вы здесь?

– Этого вы не поймете.

– Так объясните мне.

– Не могу.

– В таком случае хотя бы скажите, что известно Тану о «Лотус метал»?

– Все.

– Это вы ему рассказали?

– Нет, – замотала она головой.

– Но вы знали о переговорах Майкла Оуэна с Ван Мином и «Лотус метал». Вы были с Оуэном в Пекине и Шанхае. Я видел вас вместе на фото, сделанном на стройке новой фабрики. От кого же еще Тан мог об этом узнать?

– Нет, нет, – упрямо повторила она. – Не от меня.

– Я верю вам, но от кого в таком случае?

– Не знаю. Но я никому об этом не рассказывала.

– Мистер Лейбовиц! – Теперь голос Тана звучал из прихожей.

– Уходите, прошу вас, – снова послышался умоляющий шепот Аньи. – Вас он, может, и отпустит, но меня не пощадит.

– Почему вы предали Майкла Оуэна?

– Я его не предавала.

– Разве вы не любили его?

– Любила.

– Кто еще знал о переговорах?

– Не имею ни малейшего понятия. Может, его отец?

– Отец?

– Да. Такое вполне можно предположить.

– Мистер Лейбовиц, куда вы запропастились?

Пол и Аньи затаили дыхание. На лестнице послышались шаги, которые вскоре стихли где-то на верхних ступеньках.

– Мистер Лейбовиц?

Теперь шаги удалялись по коридору в противоположном направлении. Тан успел заглянуть в несколько дверей, прежде чем повернул в нужную сторону.

Пол прижался к стене у входа. Дверная ручка медленно опустилась, потом приоткрылась дверь.

– Мистер Лейбовиц?

Лицо Аньи стало пепельно-серым, нижняя губа дрожала.

Тан вошел в комнату и увидел Пола.

– Решили поиграть со мной в прятки? – спросил он невозмутимо шутливым тоном. – Не могу представить себе, чтобы вы были знакомы. Аньи, мое сокровище, тебя очень побеспокоил мой гость? – (Она затрясла головой.) – Мистер Лейбовиц, чего вы хотите от моей подруги?

Пол перевел глаза сначала на него, потом на нее. Аньи скорчившись сидела на кровати.

– Ничего.

– Вы хотели ее о чем-то спросить?

– Нет.

– В таком случае я хотел бы просить вас покинуть ее спальню. У меня такое впечатление, что ваше присутствие здесь нежелательно.

Пол смотрел на Аньи, но она опустила глаза. Он вышел, сопровождаемый Таном.

– Туалет там, если он вам еще нужен.

Тан дождался его у подножия лестницы, а потом снова проводил за стол.

– Кто вам рассказал о переговорах Майкла Оуэна с «Лотус метал»? – спросил Пол, опускаясь на свое место.

– А почему это вам так интересно?

– Я хочу знать, кто предал Майкла Оуэна.

– По-моему, это совершенно не важно.

– Я так не считаю. Это был его отец? – (Тан не отвечал.) – Аньи?

– Я уже сказал вам, кто бы ни сделал это, это не имело никакого значения относительно последствий его действия. Этот человек лишний раз подтвердил главную истину моей жизни: никому нельзя доверять.

– Я не знаю большего циника, чем вы.

– В таком случае вы не удивитесь, если я скажу, что принимаю это ваше признание как комплимент.

– Зачем вы убили Майкла Оуэна?

– А вот это обвинение я должен с негодованием отвергнуть, – произнес Тан с чуть заметной иронией.

«Как можно быть настолько уверенным в себе? – недоумевал, глядя на него, Пол. – Что дает ему такую силу?»

– Но если уж вы убеждены, что убийца я, – как ни в чем не бывало продолжил Тан, – то и сами можете ответить на свой вопрос. Майкл вел переговоры с нашими конкурентами за моей спиной. Наше совместное предприятие оказалось на редкость прибыльным, но оно не могло функционировать без участия семьи Оуэн. Мне нужны были действующие договоры, контракты… А ведь это мотив, не так ли? Но я должен вам кое в чем признаться и прошу вас отнестись к моим словам со всей серьезностью. Итак, первое: я не убивал Майкла Оуэна. Второе: вопрос о том, что есть правда в данном случае, уже решен. Наконец, третье. Вас не пугает перспектива сражаться в гордом одиночестве против всего человечества? Или так не терпится стать мучеником правды?

– Я не один.

– Вы уверены?

– Да.

– Надеюсь, что так оно и есть.

– На что вы намекаете?

– А откуда вам известно, что у обвиняемого в убийстве Оуэна есть алиби? – спросил Тан вместо ответа.

– От жены обвиняемого. Миссис Оуэн уже говорила вам об этом.

– Вы лично разговаривали с этой женщиной?

– Нет, ее нашел мой друг Дэвид Чжан.

– Но вы присутствовали при их беседе?

– Нет. Ее содержание мне известно со слов Дэвида. А почему вы спрашиваете?

– А вы уверены, что Чжан рассказал вам всю правду?

Пол уже понял, куда клонит Тан. Возражение вырвалось немедленно:

– Конечно. С какой стати мне ему не доверять?

За кого его держит этот китаец? Даже если Пол и усомнился в честности Чжана, он сделает все, чтобы Тан об этом не узнал.

– Только мудрецы и полные глупцы никогда не меняют своей точки зрения, – отвечал Тан. – Что внушает вам эту уверенность? Что, если я в последний раз видел Чжана не далее как вчера, а не тридцать лет назад? Что, если он перешел на мою сторону, а вы этого не заметили?

Это было уже слишком. Пол поднялся, как будто хотел перегнуться через стол и схватить китайца за воротник. Стул за его спиной с грохотом упал на пол.

– В конце концов, это смешно! – Впервые за этот вечер он повысил голос.

– С чего же вы так разволновались в таком случае?

Пол молчал. Он больше не хотел иметь дела с этим человеком, который – в этом он вынужден был себе признаться – оказался ему не по зубам.

– Я пойду.

– Пожалуйста, я вас не задерживаю, – развел руками Тан. – Но с вашими знаниями вы далеко не уйдете.

– Опять угрожаете?

– Ничего подобного. Просто говорю что есть. Не переоценивайте свои возможности. Полосатая оса – еще не тигр.

– Еще одна китайская мудрость?

– Древняя, но до сих пор актуальная, – кивнул Тан. – Мой шофер отвезет вас, куда скажете.

– Спасибо, не стоит беспокоиться.

Неужели Тан всерьез допускал, что после такого разговора Пол сядет в машину к его водителю?

– Вызвать такси?

Это тоже могло оказаться ловушкой. Пол вспомнил предостережение Дэвида: ничего нельзя исключать. Главное выбраться отсюда. На улице он без труда поймает такси.

– Спасибо, я лучше пешком.

– Как угодно. Но отсюда до паромной переправы или до ближайшей железнодорожной станции путь неблизкий. И приятной прогулки не обещаю, учтите.

Пол пересек столовую, чувствуя на себе взгляд Тана. У входной двери он оглянулся: китаец смотрел на него со смешанным выражением удивления и жалости.

– Вы совершаете ошибку, мистер Лейбовиц.

Пол открыл дверь и молча вышел в ночь.

Даже в Китае ему еще не приходилось бывать в таком мрачном квартале. Широкие, безупречно мощенные улицы были безлюдны, многоквартирные дома обнесены заборами, по верху которых ершились густые спирали колючей проволоки. Проезжавшие время от времени мимо Пола «мерседесы» и «БМВ» исчезали в темных дворах, и за ними с жутким механическим зуммером задвигались ворота.

Часы показывали начало двенадцатого, а таксистов поблизости не наблюдалось. На ближайшем перекрестке Пол осмотрелся по сторонам в надежде разглядеть огни большого шоссе, но не увидел ничего, кроме тускло освещенных аллей да уходящих в темноту неприступных каменных заборов. Тогда он пошел наугад. Помня угрозы Тана, Пол постоянно озирался, но вокруг не было ни души. Мысли о недавней беседе вызывали почти физическое отвращение. Особенно тот цинично-задиристый тон, с каким хозяин особняка рассказывал о смерти монаха. Эта история возымела желаемое действие, Тан остался доволен. Как ни возмущался Пол, семена недоверия между ним и Дэвидом Чжаном были посеяны.

«Это ничего не меняет», – гордо заявил Пол, но чем больше размышлял о том, что сказал ему Тан, тем гадостнее становилось на душе. Он хотел протестовать против собственной подозрительности и недоверия, но… или он был слишком слаб, или эти чувства стали слишком сильны. Они развивались сами по себе, не нуждаясь во внешней подпитке, как ревность или мания преследования. Почему его друг так долго замалчивал, что давно знаком с Таном? Что он еще скрывает? Вот вопросы, которые, словно две занозы, застряли у Пола в голове.

«Доверие утрачивают безвозвратно», – гласило одно из оставшихся в памяти Пола изречений Конфуция.

Внезапно за спиной послышался шум мотора, и Пол оглянулся. В нескольких метрах от него остановилась темная «ауди», в которой сидели четверо мужчин. Пол хотел перейти на другую сторону улицы, но откуда ни возьмись появилась еще одна машина и понеслась на него. Пол оцепенел от ужаса. Автомобиль резко развернулся, заскочив на тротуар, и остановился прямо перед Полом. В мгновение ока дверца распахнулась, и Пол оказался в окружении множества молодых мужчин. Ждать помощи было неоткуда. Один из незнакомцев велел Полу сесть в «ауди». Он посоветовал воздержаться от «штучек» и вести себя благоразумно. В противном случае пригрозил прибегнуть к насилию.

Пол устроился на заднем сиденье. По обе стороны от него сели два мускулистых китайца. Полу завязали глаза, и автомобиль тронулся с места. В нос ударил острый запах. Пол вспомнил о Кристине и потерял сознание.