45
Чуть дальше вниз по улице, напротив дома, где жила Рут Лафлин, стояла одинокая патрульная машина, ее синие с белым сигнальные огни вертелись, и попадавшие в их свет дождевые капли превращались в сапфиры и бриллианты.
По идее, напротив этого места должна была клубиться толпа журналистов, но пока там никого не было, если не считать одинокого фотографа из какого-то местного листка.
Вообще-то Лора всегда была популярной. Большинство людей не могли даже имен вспомнить двух других выживших, не говоря уже о четырех других женщинах, погибших восемь лет назад.
Я отошел от окна спальни.
Матрас почти наполовину сполз с двуспальной кровати. У стоявшей рядом с дверью тумбочки выдвинуты все ящики. Двери платяного шкафа раскрыты настежь, вещей внутри нет. Юбки, кофты и брюки разбросаны по полу вместе с носками и трусами. Рамки висевших на стенах фотографий перекошены, стекла в трещинах.
Элис присела на краешек кровати, сплела пальцы рук, ее нитриловые перчатки скрипнули.
– Он убьет Дэвида, как ты думаешь?
– Кажется, по комнате кто-то с бейсбольной битой прошелся.
Я наклонился, поднял с пола плюшевого медведя. Он был совсем древний, серый, меха на нем почти не осталось, грудь вся в заплатках, как у монстра Франкенштейна. Посадил его на комод, прислонил спиной к стене, чтобы на пол не свалился.
В дверь просунул голову констебль в униформе. Большие уши, кривой нос, волосы подстрижены так коротко, что их почти не видно на голове.
– Спустился к соседу снизу. Старый пердун, глухой как бревно, ничего подозрительного не слышал.
– Почему отпечатки пальцев не сняли?
Поднял плечи почти к самым ушам:
– Все криминалисты заняты в доме Лоры Страхан. Придется ждать, пока они там все закончат. Сокращение штатов и все такое.
Элис встала:
– Потрошитель приходит в дом Лоры Страхан, и она уходит с ним, даже не захныкав. Почему здесь не так? Почему повсюду следы борьбы?
Пол в прихожей был завален плащами и куртками. Я, стараясь не наступать на них, прошел в гостиную. Оба кресла опрокинуты. Тот, кто похитил Рут, вырвал подушки из дивана, через прорези в коричневом вельвете торчала набивка. Трехсекционный электрокамин разбит, перед окном на полу валялся телевизор, экраном вниз.
– А что, если Рут узнала его? – Я пошевелил носком ботинка разбитое стекло из фотографической рамки. – Она бы не пошла с ним без сопротивления. Особенно после того, что он с ней сделал.
Из квартиры под нами заревел хеви-метал. Не удивительно, что меломан снизу совсем глухой.
Я медленно повернулся на триста шестьдесят. Хмуро взглянул на развороченный сервант – перед ним на полу валялись разбитые тарелки и листы бумаги.
– Он явно что-то искал. Все сначала обшарил, а потом разгромил.
На кухне то же самое, и в ванной комнате содержимое медицинского шкафчика разбросано по всему полу.
Элис присела на корточки и стала рыться в бутылочках и флакончиках. Хмуро посмотрела на меня:
– Ее антидепрессанты пропали. Она мне сказала, что совсем недавно получила свежие рецепты на нортиптилин. Тут пачки три-четыре должны были лежать.
– На что ему ее антидепрессанты?
– Ну… если смешать нортиптилин с алкоголем, получится очень неплохое успокоительное.
– У него есть доступ к хирургическим анестетикам, зачем ему… Да ради бога, чего еще? – Вынул мобильный телефон, нажал на кнопку: – Хендерсон.
Голос на другом конце линии был тихий и отрывистый, как будто говоривший боялся, что его подслушают.
– Мы попали. Мы все попали, абсолютно!
Я посмотрел на экран телефона. Номер был мне неизвестен.
– Кто это?
– Вам нужно срочно ехать в Каррик Гарденз. Дом Вирджинии Каннингем. Он мертв. Нужно, чтобы наши истории совпадали. О, как мы облажались… – Отключилась.
Я сунул мобильник обратно в карман.
Вирджиния Каннингем, наша дружелюбная беременная соседка, растлительница малолетних.
Элис уставилась на меня:
– Что?
– Понятия не имею. Давай в машину.
* * *
Детектив-констебль Ненова ждала нас у входной двери. Стояла, съежившись, пряталась от дождя. А дождь изливался с мрачного серого неба, утрамбовывая палисадник перед домом.
Оглянулась через плечо, переминаясь с ноги на ногу:
– Мы не виноваты, да и как об этом мы могли узнать? – Ненова облизала губы. – Нужно успокоиться и подумать, что будем делать. Правильно?
Элис посмотрела ей за спину, вглубь дома. Держала зонт двумя руками, а он сотрясался под напором проливного дождя.
– Что-то случилось?
– Конечно случилось, мы в полном дерьме. – Ненова повернулась и потопала по прихожей, дошла до конца, повернулась и пошла в нашу сторону. – Мы ничего не знали, о’кей? Откуда мы могли знать?
Я зашел внутрь. Дверь в гостиную была открыта. Ее напарник, Маккевит, сидел, сгорбившись, на диване, колени сжаты, одна нога дергалась, как будто отбивала ритм «дет-метал». Из комнаты доносился резкий тошнотный запах. Когда мы проходили мимо, парень поднял глаза:
– Мы в этом не виноваты…
Элис захлопнула входную дверь и поставила капающий зонтик в угол:
– Эш, что происходит?
– Понятия не имею.
Ненова повернула за угол, остановилась напротив дверей в ванную комнату и спальню и, поднеся руку ко рту, стала обкусывать кожу вокруг ногтей.
– Нам просто нужно согласовать наши истории, вот и все. Все будет в порядке. Нам просто…
Я схватил ее за руку:
– Что, черт возьми, здесь произошло?
Она сбросила мою руку:
– Мы… – Взглянула на дверь спальни. – Мы пришли, чтобы обыскать дом, может, найдутся другие видеокассеты с записями, или ноутбук, или фотографии детей. Вчера это нужно было сделать, но наше подразделение сократили, еще три офицера заболели из-за стресса, а потом, в конце дня, нас нагрузили, и вообще мы не виноваты!
Господи ты боже мой.
– Что вы нашли?
Она повернула ручку двери в спальню. Толкнула. В холл вырвался знакомый приторный запах. Как у мяса, которое забыли положить в холодильник.
Ненова показала пальцем на платяной шкаф.
Пол заскрипел под ногами, когда я стал осторожно пробираться мимо кровати к открытому гардеробу. В одной стороне шкафа висели рубашки и куртки, в другой – пара длинных платьев. Обувные коробки на полке. Куча туфель и ботинок на дне. Из нее торчала маленькая бледная рука, восковые пальцы скрючены.
У меня в горле встал комок.
Она кого-то убила. Спрятала тело. И все время, пока мы были в доме, мертвый ребенок находился в этом гребаном гардеробе.
Сука…
Руки сжались в кулаки, суставы заныли.
– Звони криминалистам, пусть всю команду сюда направляют. Улицу перекройте. Ребенка сфотографируйте, обойдите соседей, выясните, может, пропал кто-то, и… Что?
Ненова подошла к прикроватной тумбочке, кивнула. Натянула пару нитриловых перчаток, взяла лежавший на тумбочке мобильный телефон. К нему была привинчена небольшая тренога. Откашлялась.
– Он был направлен на кровать, я его проверила. – Взглянула на платяной шкаф. – Это было до того, как мы нашли… – Она включила телефон, пару раз ткнула пальцем в экран, потом перевернула его и передала мне.
На экране пошел видеоклип.
Вирджиния Каннингем в трусах и бюстгальтере, громадный беременный живот давит на пригвожденное к кровати тельце. Под ней извивается маленький мальчик, лет четырех-пяти, не больше.
Из динамика телефона захрипел ее голос, слегка искаженный, – она пела:
– Пускай нам станет страшно, мы не пойдем назад, нам нравятся ужасно чипсы и лимонад…
Обеими руками схватила мальчика за горло, нависла над ним и сжала руки, надавив всем своим весом.
– Мы «Песню храбрую» споем, когда подступит страх, ведь с песней мы не пропадем, она у нас в сердцах…
Ладони мальчишки захлопали по ее голым рукам, нога задергалась, а она все продолжала и продолжала давить, перекрывая ему воздух.
– О всякой нечисти забудь, ей нас не запугать…
Он ударил рукой по ее лицу, она отдернула голову и снова продолжила сжимать руками его горло.
– Мы «Песню храбрую» споем, заставим их уйти…
Руки ребенка обмякли и перестали сопротивляться. Потом вытянулись вдоль тела.
– «Храбрая песня», «Храбрая песня», ее поем, когда мы вместе…
Я сглотнул слюну.
– Когда это было? На камере есть временная метка? Нужно узнать, когда пропал ребенок.
– И если петь ее всю ночь, тогда уходят страхи прочь.
Она выпустила из рук горло ребенка, села, довольная ухмылка растянула лицо. Сделала пару судорожных вдохов.
Потом из крошечного динамика донесся едва слышный стук и приглушенный крик:
– …ЧТОБЫ ЗАТКНУЛАСЬ, МАТЬ ЕЕ!
Мой голос.
Это же я по стене врезал. Не надо никакой временной метки, это было снято, когда мы находились в доме.
И были в соседней комнате, ждали, когда она оденется.
Каннингем сползла с кровати, схватила мальчишку за ноги и вытащила из кадра.
Потом какие-то шорохи и стук, она вернулась на экран, увеличилась в размерах, протянув руку к телефону.
У нее за спиной распахнулась дверь. В комнату вошла офицер Бабз.
– Так, все, хватит. Давай-ка одевайся. Быстро.
Экран потух, потом на нем появились расположенные плиткой кадры видеороликов.
Элис приложила руку ко рту:
– О нет…
Из меня весь воздух вышел, плечи поникли. Мы были совсем рядом…
Ненова положила мобильный телефон на тумбочку.
Я сел на край кровати, уставившись на платяной шкаф. Из кучи обуви торчала бледная детская рука.
– Мы могли его спасти…
Она прошлась рядом с кроватью, вернулась обратно:
– Нужно, чтобы наши показания совпадали, ты согласен? Мы ведь не могли знать. Дом мы не обыскивали – у нас не было времени.
Я должен был приказать Бабз остаться с ней. Сделать так, чтобы она не осталась без надзора. Ведь это я за все отвечал.
Что Каннингем сказала в тот раз, когда сидела на диване в платье для беременных, сжимая и разжимая кулаки и извергая из себя ненависть и пренебрежение?
«Это ты во всем виноват. Вот что я им скажу. Ты. Во всем. Виноват».
Я натянул пару перчаток из комплекта, встал на колени перед платяным шкафом. Брал туфли и ботинки, один за другим, и аккуратно ставил на ковер, пока не увидел детское лицо.
Волосы светлые. Большие уши лопухами. Веснушки ярко выделялись на лице, словно капли чернил на молочно-белой коже. Лицо вроде бы знакомое, но не мог понять откуда… Закрыл глаза. На кого же он похож?
– О, черт…
Ненова подошла ближе:
– Мы в полном дерьме.
Меня ввели в заблуждение светлые волосы. В тот раз, когда мы были здесь, в ванной комнате воняло аммиаком, а рядом с ванной стояла пустая коробка от краски для волос. Она покрасила ему волосы.
Со второго раза смог выдавить слова изо рта:
– Звони дежурному. Скажи, что мы нашли Чарли Пирса.
* * *
– …с глубочайшим прискорбием я вынужден сообщить, что сегодня офицерами полиции в доме на Блэквол Хилл было обнаружено тело Чарли Пирса. Мы информировали об этом его родителей и просим всех в это ужасное время соблюдать их право на неприкосновенность частной жизни.
Дождь хлестал по ветровому стеклу, стучал по крыше «сузуки» подобно тысяче молотков.
– Это была детектив-суперинтендант Несс, с пресс-конференции несколько минут тому назад. А сейчас о спорте. Для Патрика Тистла наступили непростые времена…
Я выключил радио.
Ветер бил в машину, раскачивая ее на рессорах.
По другую сторону цепного ограждения бурлила Кингз Ривер, темная и глубокая, сопротивлялась наступавшим из бухты волнам. Мимо пронеслась одинокая чайка, крылья изогнуты в попытке удержаться на лету.
Элис сидела, обняв Боба-Строителя и положив голову на руль.
Зазвонил мой мобильник, мы оба вздрогнули.
Достал его. На экране высветилось – «БОСС».
Черт с ним, пусть на голосовую почту запишет.
Может быть, часа через два, Джейкобсон поймет намек.
Молчание.
Потом Элис пошевелилась на кресле:
– Он был там все время.
Да. Да, был.
Я потянулся, шейные позвонки хрустнули.
– Нам нужно найти Джессику Макфи.
– Эш, ему было всего пять лет.
– Мы не знали. Откуда мы могли знать?
Она несколько раз моргнула. Шмыгнула носом.
– Он был прав, правда? Детектив-суперинтендант Найт? Я позор для…
– Ты не…
– …и дилетантка. Непрофессиональная. Она держала у себя в доме запуганного мальчишку, и мы в это время были там. Я должна была догадаться. – Элис вытерла рукой глаза. – Я не имею права называться психологом.
– Элис, не надо, о’кей?
– Ничего не могу сделать так, как положено. Надо идти в частную практику. Консультации по семейным вопросам или еще что-нибудь в этом роде, где люди не погибают из-за твоих ошибок…
Вздохнул:
– Ты закончила?
Ответа не последовало.
– Ты не убивала Чарли Пирса, это Вирджиния Каннингем сделала. Ты не прокололась. Ты не экстрасенс.
Тут зазвонил мой другой мобильник, сигнал противный, но я так и не удосужился его изменить.
О господи. Как будто без этого проблем не было.
Достал, нажал на кнопку:
– Да знаю, знаю – тик-так.
– Алло? – Пауза. – Это Эш Хендерсон?
Кажется, не Раскольник.
– Привет, Молоток. Что-то есть для меня?
– Я же тебе сказал – Алистер. Да, есть. У тебя есть адрес электронной почты, куда я могу послать отчеты из социальной службы?
И что тогда? Джейкобсон и его команда узнают, что мы… Да и черт бы с ними. Поздно об этом беспокоиться. Дал ему адрес электронной почты команды Джейкобсона.
– Еще я поговорил с адвокатом, который занимался его разводом. Официально они развелись из-за непреодолимых разногласий, вызванных переутомлением на работе. Она получила половину имущества и алименты.
– А неофициально?
– Миссис Дочерти не вытерпела ролевых игр и порнографии. И это совсем не те ролевые игры, где притворяются эльфами, ему хотелось, чтобы она изображала мертвых женщин с фотографий места преступления, перед тем как любовью заняться. Он даже мазал ее бутафорской кровью.
– Да, ее можно понять.
Элис подняла голову с рулевого колеса, все еще прижимая Боба к груди:
– Что?
– Доктор Фредерик Дочерти питает слабость к мертвым женщинам. – Снова в телефон: – Еще что-нибудь?
– Сейчас он в штаб-квартире управления. Патрульная машина забрала его из гостиницы в шесть сорок пять. Оттуда он не выходил.
Чайка снова вернулась, бледная полоска на фоне черного неба.
– У него есть машина или он пользуется электричкой?
– Получил регистрационные номера на машину. Подожди секунду… – Шуршание.
Пискнул мой рабочий мобильник. Скорее всего, отчеты социальной службы. Вытащил, вызвал электронную почту, протянул мобильник Элис:
– Почитай.
– Извини, что-то Лицензионное агентство сегодня утром зависает… Ага, вот – темно-синий «вольво V-70». Номер сказать?
Я записал номер в блокноте.
– Спасибо, Алистер. Дай знать, если Дочерти куда-нибудь пойдет, хорошо?
– Сделаю. – Закончил разговор.
Я постучал телефоном по подбородку. Так, питает слабость к мертвым женщинам…
Самое время напомнить о себе Ноэлу Максвеллу, посмотрим, что он узнал у своих приятелей – больничных барыг.
Его телефон ответил с десятого гудка.
– Да?
– Ноэл? Это я.
Пауза.
– Ах да, мистер Хендерсон, здравствуйте. Кхм… какое совпадение, я как раз собирался вам звонить.
Еще бы.
– Ну и?
– Осталась пара ребят с ночной смены, я с ними еще не поговорил, но ходят слухи, что кто-то кому-то впарил пару ампул с тиопенталом. Это что-то вроде того… что вы тогда приобрели, только более рискованное, проблемы с дыханием и с сердцем, и все такое.
Я взял блокнот и ручку:
– Кому впарили?
– Я же говорю – я еще со всеми не переговорил, так что это может быть просто пустой треп. Вы же знаете этих ребят…
– Кому, Ноэл, не жди, когда я приду и начну гадать по твоим внутренностям.
– О’кей, ходят слухи, что Боксер впарил эту хрень психиатру, которого по ящику показывали. Ну, вы его знаете, это тот парень, который поймал серийного убийцу, что ребятишек покрошил в Данди.
Доктор Фредерик Дочерти.
– Кто такой Боксер? Имя, адрес, номер телефона.
– Откуда мне адрес его знать? Я ведь не…
– Выясни и отправь мне эсэмэской. – Закончил разговор. Посмотрел на Элис. Ухмыльнулся: – Все лучше и лучше.
Ветер попытался вырвать дверь у меня из рук, пока я выбирался из машины под проливной дождь. Вцепился ледяными когтями мне в лицо и шею, пока я доковылял к водительской двери и прогнал Элис на пассажирское кресло.
Она перелезла через ручной тормоз и ручку переключения скоростей, прихватив с собой Боба-Строителя и мой мобильный телефон.
– Это… интересно.
– Я тоже так подумал. – Двигатель заворчал, разогреваясь, на мгновение заглушил шум дождя. – Ремень накинь.
Она сделала, что было сказано.
– Куда мы сейчас?
– Взламывать и проникать.
