Книга: Восьмой страж
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Глава 2

Меня разбудил пронзительный свист. Я приоткрыла глаз и сразу же зажмурила его, ослепленная ярким светом. Судя по всему, я проспала совсем недолго. За моей спиной ворчит Эйб.
— Вы что, издеваетесь? — он медленно поднимается. — Шесть часов?!
— Утра или вечера? — спрашиваю я, хотя тело и так знает ответ на вопрос.
— Вечера, — подтверждает Эйб.
— Учащиеся! — раздается голос.
Я заставляю себя открыть глаза и сесть, опираясь на Эйба. На входе в столовую, положив руки на пояс, стоит директор Вон.
— День Испытаний подошел к концу, все решения приняты. У вас есть час, чтобы принять душ, переодеться и вернуться сюда на банкет.
Все встают, недовольно ворча и охая. Первым поднимается Эйб и подает мне руку.
— Как бы я хотел не идти на этот идиотский банкет, — говорит он, придерживая мне дверь. Резкий порыв холодного осеннего воздуха заставляет меня вздрогнуть.
— Ты что, не хочешь узнать, кого куда направляют? — спрашиваю я. Мы срезаем путь и идем мимо научных лабораторий, прямиком во двор.
— А смысл? Думаю, я и так могу сказать, куда отправится каждый из выпускников. Смотри, вон та, — он показывает на Регину Браун, открывающую дверь в свое общежитие, — ЦРУ. И этот, — Стивен Дифазио, входящий в другое здание, — ЦРУ. О, а вон те, — Бекка Штейн, Якоб Ву и Мария Базан, — ЦРУ, ЦРУ, ЦРУ.
— А что насчет вот этой девушки? — показываю я на себя.
— ЦРУ, — отвечает Эйб, улыбаясь. — Но только в следующем году.
Мы остановились у входа в Арчер-холл, мое общежитие.
— Уверен?
Эйб поднимает бровь:
— Помнишь, что сказал профессор Сэмуэльс в самый первый день практических занятий?
Помню. Нас выстроили в линию вдоль стены, а профессор Сэмуэльс критически оценивал то, как мы выглядим, и на основании этого делал свои выводы. Такое бы не прошло в любой другой школе, но только не в Пиле.
Когда Сэмуэльс добрался до меня, его лицо осветила улыбка:
— Твоя внешность, моя дорогая, — сказал он, — этнически неоднозначна. Уверен, через четыре года ЦРУ оторвет тебя с руками и ногами, — а потом двинулся дальше.
Если честно, поначалу я была смущена и немного обижена, но чем больше времени я проводила, маскируясь под других людей на занятиях, тем очевиднее становилось, что в словах профессора Сэмуэльса была доля правды. Я унаследовала внешность от матери, в которой смешалась кровь румын, марокканцев, испанцев и немного бруклинской. У меня ее густые, волнистые, темно-каштановые волосы, тонкий нос, высокие скулы и оливковая кожа. Я была очень удивлена, обнаружив, что при помощи правильно подобранной одежды и легкого макияжа меня можно принять за представительницу ряда различных национальностей.
Думаю, то, что сказал профессор Сэмуэльс несколько лет назад, абсолютно точно. ЦРУ — мое будущее.
Но я спрашиваю Эйба не об этом, а уверен ли он в том, что мое назначение произойдет лишь в следующем году. Я не требую от него другого ответа. Но образ зеленого галстука прочно засел у меня в голове.
Эйб нагибается и целует меня в лоб:
— От тебя довольно сильно воняет.
Я шутливо отталкиваю его:
— Ну, от тебя тоже пахнет отнюдь не как в универмаге «Аберкромби».
Он дарит мне еще одну улыбку и бежит в сторону Мейс-холл, своего общежития в противоположной стороне двора. Я смотрю на него несколько секунд, а потом открываю дверь. Кто-то зажег камин в комнате отдыха. Несколько младшекурсниц устроились в креслах перед потрескивающим огнем. И я не виню их за это. В общей комнате так тепло и уютно. Но при этом мне не хочется оказаться в очереди в душ, когда в нем закончится горячая вода.
Я поднимаюсь по лестнице, любуясь грязными кроссовками, и даже не осознаю, что кто-то спускается мне навстречу, пока мы не сталкиваемся.
— Ой! Извини! — говорю я, поднимая голову. Это Катя.
— О, привет, — говорит она, отводя взгляд, втягивая плечи и протискиваясь мимо меня.
Я хватаю ее за руку. Что-то не так. Совсем не так. Катя не из тех людей, которые смущаются. Она платиновая блондинка (крашеная) с волосами до талии и длинными ногами. Одна из лучших в Пиле в ближнем бое. Никто так не управляется с ножом, как Катя. И она прекрасно об этом знает. Катя не ходит, а вышагивает с гордо поднятой головой. Она душа любой вечеринки, всегда готовая выслушать и поддержать. Катя не из тех девушек, кто будет втягивать плечи и пытаться проскользнуть незамеченной.
— Что происходит? — спрашиваю я ее.
— Ничего, — говорит она. Я знаю, что она обманывает, потому что даже не пытается ослабить мою хватку. Хотя могла бы за секунду перегнуть меня через лестничные перила.
— Катя, что происходит?
Она тихо вздыхает:
— Я не знаю, — я смотрю на нее строгим а-ля я-не-спала-вечность-так-что-просто-расскажи-мне-уже-все-как-есть взглядом, позаимствованным у мамы. — Честно, не знаю. Единственное, что могу сказать, так это то, что, когда День Испытаний закончился, директор Вон вернулся в свой кабинет в сопровождении мужчины. Я была в здании администрации и сортировала файлы. Он назвал твое имя дважды, но я не слышала, о чем они говорили. А потом дверь закрыли.
— И ты больше ничего не знаешь?
— Нет. А сейчас, может, отпустишь мою руку, чтобы мне не пришлось ломать тебе пальцы?
Так и делаю. Я даже не осознавала, что держала ее так крепко. На ее руке четыре красные отметины от моих пальцев.
— Извини, — бормочу я.
Катя уже на середине комнаты.
— Катя! — кричу ей.
Она оборачивается.
— Какого цвета его галстук?
Катя хмурит нос:
— Вона?
Мне приходится сдерживать себя, чтобы не закричать:
— Нет, другого мужчины.
— А. Не уверена.
— Пожалуйста, постарайся вспомнить. Хотя нас этому и не учили, но все же.
Катя приподнимает уголки губ в улыбке, закрывает глаза, а через несколько секунд открывает:
— Зеленый. Я почти на сто процентов уверена, что зеленый.
Ощущение такое, как будто невидимый кулак врезался мне в живот.
— Спасибо, — тихо говорю я ей. Страх сжимает сердце все больше по мере того, как я поднимаюсь по лестнице. Стоя в душе под теплой водой, я думаю о том, что сказал Эйб. А также о Тайлере Фертиге. Меня не выберут сегодня. Нет.
К сожалению, плохое предчувствие невозможно смыть вместе с потом и грязью.

 

Эйб уже сидит в столовой, за нашим обычным столиком. Он кивает головой на стул, который занял для меня. Пробираясь к месту, я не отвожу глаз от Эйба. Его нельзя назвать привлекательным в общепринятом смысле этого слова: у него глубоко посаженные глаза, кривоватые зубы и нос, переломанный столько раз, что врачи уже просто сдались. Но для меня он самый красивый парень в мире.
Я усаживаюсь на свое место как раз вовремя — на сцену поднимается директор Вон.

 

Он прочищает горло и поправляет галстук. Его седые волосы даже не пошевельнулись, когда он нагнулся к микрофону.
— Сегодня мы открываем дорогу в большой мир группе очень талантливых, одаренных студентов.
Студентов. Он сказал «студентов». Не старшекурсников. Я напрягаю мозг, пытаясь вспомнить, что он говорил в прошлом году.
— В этом году некоторые принятые решения удивили даже меня.
Удивили? Типа… что выбрали учащегося младших курсов? О нет. О нет, о нет, о нет. Отодвигаю тарелку с салатом, которая стояла на столе и поворачиваюсь к Эйбу.
— Я люблю тебя, — шепчу я ему.
Он наклоняет голову ко мне, но не поворачивает ее:
— Ага, и я тебя тоже люблю.
Директор Вон продолжает:
— Но, перед тем как мы начнем, приглашаю вас всех насладиться едой, — он разводит руки в стороны, и кухонный персонал вносит подносы с блюдами, накрытыми серебряными крышками.
— Ты будешь меня ждать? — еле слышно спрашиваю я.
На этот раз Эйб поворачивает голову:
— О чем ты говоришь? Зачем ждать?
Официант снимает крышку с блюда жаркого и ставит передо мной, но я отодвигаю его туда, где уже стоит тарелка с нетронутым салатом.
— Если меня сегодня выпустят, ты дождешься меня?
Эйб трясет головой:
— Тайлер Фертиг, — напоминает он.
— Эйби, у меня предчувствие. И я нервничаю.
Эйб кладет свою вилку на стол и сжимает мою руку:
— Эй, — говорит он спокойным, обнадеживающим голосом, так хорошо знакомым мне. — Сегодня был День Испытаний. Так и должно быть. Но уверяю тебя, через час этот банкет закончится, и ты будешь спать в своей кровати.
— Гарантируешь?
— Да, — он так уверен в этом. Я просто не могу сказать ему, что его слова меня совсем не успокаивают. Поэтому я улыбаюсь.
Эйб убирает свою руку, накалывает на вилку картошку и отправляет ее в рот. Потом он поворачивается к Аарону Зиммеру, который сидит слева от него, и присоединяется к разговору о сегодняшнем водном испытании.
Я сижу, уставившись в тарелку с едой. Я не голодна, хотя и не ела со вчерашнего вечера. Мне ничего не лезет в рот. Пытаюсь погрызть морковь, но тут же оставляю эти попытки: к горлу начинает подступать тошнота.
После того как со столов убирают тарелки и приносят кофе и чизкейки, директор Вон вновь занимает место на сцене.
— Мои поздравления присутствующим. Те, кто сегодня выпускаются, уже видели церемонию.
Я начинаю нервно дергать ногами. Он определенно осторожен со словами и намеренно ни разу не сказал «старшекурсники».
— Назначения строго конфиденциальны, — это и так понятно, — когда я назову Ваше имя, то вручу Вам конверт, который вы можете открыть только в секретной комнате. Оглянитесь и попрощайтесь друг с другом, студенты, потому что вы видитесь в этой комнате в последний раз.
 Оглянитесь, студенты. Я наклоняюсь и упираюсь локтями в бедра. Мои ноги начинают дергаться еще сильнее.
Эйб кладет руку мне на спину, а затем склоняется поближе:
— Ты в порядке? — в его голосе слышится искреннее переживание.
Я трясу головой.
— Мэттью Алдер, — произносит директор. Парень, сидящий через несколько столиков от нас, поднимается и под бурные аплодисменты направляется к сцене.
— Эй, — шепчет Эйб, — все будет хорошо. Обещаю.
Ничего не будет хорошо.
Директор уже закончил с фамилиями на А и перешел к Б. Наша школа небольшая, так что все происходит очень быстро. Когда он доходит до М, я перестаю дышать.
— Алиса Моррисон, — я слышу, как Алиса отодвинула стул, но не могу заставить себя повернуться и посмотреть.
— Порция Николс, — мы подбираемся все ближе и ближе.
— Самита Нори, — мое сердце останавливается. Время замедляется. Вот он, этот момент. Следующей должна быть я. Пожалуйста, умоляю, пожалуйста, нет. Я не готова проститься с Эйбом. Пока еще нет. Не сегодня.
Я смотрю на Вона, мечтая, чтобы он перескочил сразу на П. Лицо директора становится непроницаемым, и он кладет руки на кафедру.
Молчание.
А потом он произносит:
— Аманда Оберман.
Никто не аплодирует. Все как один открывают рты. Чувствую, что все головы в помещении повернулись в мою сторону. Как это могло произойти? Почему? Я провалила водное испытание. Я показала средний результат. Почему, почему, ну почему?!
Директор Вон прочищает горло. Я не смотрю на него. Но он пристально разглядывает меня. Я же смотрю на Эйба. У него отвисла челюсть, а глаза на мокром месте. Он наклоняется и сжимает мою левую руку.
— Аманда Оберман, — строже повторяет директор.
Я отодвигаю стул и встаю. Царапающий пол звук эхом разносится по залу, набитому ошеломленными учащимися.
— Я дождусь тебя, — с трудом произносит Эйб. — А ты меня. Нужно подождать всего лишь год. Один год.
Я сжимаю его руку в ответ:
— Всего один год, — шепчу я ему и иду к сцене. Еле переставляя ноги, подхожу к директору Вону. Он сдержанно улыбается мне, вручая простой белый конверт с моим именем в центре. Я беру его и смотрю на одноклассников. Они все одинаково шокированы. Я отворачиваюсь.
Логика подсказывает, что нужно радоваться, ведь я самый молодой учащийся, когда-либо закончивший Академию. Это честь. Привилегия. Но сердце тянет меня обратно к месту за столом рядом с Эйбом. К месту, которому я принадлежу.
Директор жестом направляет меня к двери, ведущей в конференц-зал. Столовая кружится перед глазами. Чтобы прийти в себя, смотрю на американский флаг на левом лацкане пиджака директора, а потом на значок с изображением орла, приколотого с правой стороны. Хотя у меня настолько кружится голова, что он кажется мне больше похожим на ястреба с химической завивкой. Медленно, шаг за шагом, я направляюсь к двери. Ноги сами несут меня, потому что голова просто не работает. Перед тем как открыть дверь, я оглядываюсь на Эйба. Последний взгляд за год. Он прижимает сжатую в кулак руку к сердцу, как будто пытаясь удержать его в груди. Я повторяю этот жест и открываю дверь.
В комнате только один человек. Мужчина. Мужчина, который так внимательно наблюдал за мной. Мужчина в зеленом галстуке.
— Кто вы? — спрашиваю я.
Мужчина выпрямляется. Он высок, элегантен, но выглядит устрашающе, напоминая мне наемного убийцу. Его светло-каштановые волосы коротко подстрижены, но недостаточно, чтобы скрыть тонкий шрам, пересекающий череп. Хотя он и одет в костюм, очевидно, что мужчина накачен, не так, как бодибилдер, но достаточно для того, чтобы хорошенько подумать, прежде чем вступать с ним в драку. Уверена, он обучался каким-нибудь боевым искусствам. Я пытаюсь угадать, сколько ему лет, и прихожу к выводу, что он был бы ровесником моего отца, если бы тот был жив.
При мысли об отце сердце на секунду пронзает острая боль. Жаль, что его нет рядом. Сейчас он нужен мне как никогда.

 

— Открой конверт, — говорит мужчина.
Я смотрю на свое имя на конверте, а потом переворачиваю его. Он запечатан красным воском, на котором виднеется символ. Подношу его поближе, чтобы хорошенько рассмотреть. Это сова. Не какая-то мультяшная, а жуткая, готовая в любой момент выклевать глаза, птица. Я поднимаю голову. Насколько мне известно, ЦРУ не использует этот символ.
— Давай скорее, — говорит мужчина.
Я разрываю печать и открываю конверт. В нем лежит один единственный свернутый пополам листок бумаги. Я разворачиваю его и недоуменно смотрю на буквы. Это не ЦРУ и даже не ФБР. Нет, в центре причудливым почерком, давно вышедшим из моды, пером выведено:
СТРАЖА ВРЕМЕНИ
— Что, черт возьми, за Стража времени? — спрашиваю я, поднимая взгляд на мужчину.
А потом вскрикиваю. Он стоит всего в нескольких дюймах от меня и держит в руках черный полотняный мешок. Я сразу же понимаю, что должно произойти, поэтому бросаю письмо и встаю в стойку, готовая сражаться до последнего. Но я опоздала. Черный мешок опускается мне на голову, и я вдыхаю приторно-сладкий запах, определенно химического происхождения.
Хлороформ.
Я пинаюсь.
Кричу.
— Нет!
Я не могу дышать.
Я не могу…
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3