ГЛАВА 12

Алильена плелась по саду рядом с беззаботно щебечущей матерью с самым безразличным и скучающим видом, хотя в парке Корди было на что посмотреть. Чистенькие, словно вылизанные дорожки из розового гранита вились по поросшему подстриженной травкой пологому склону между роскошными клумбами, пышно цветущими кустами и раскидистыми, ухоженными деревьями, усыпанными пока еще зелеными плодами. Различные забавы вроде горок, качелей и каруселей чередовались с беседками, статуями, фонтанами и прудами, а на выложенном каменной мозаикой берегу быстрого прозрачного ручья вздымался поддерживаемый мраморными колоннами светлый купол летней сцены. Судя по всему, Корди любил и умел развлекаться, и это злило Лил все больше.

Пока он гулял по этим дорожкам и катался по прудам на белоснежных лодочках с красавицами, собранными по всем городам свободных пределов, ее отец, загнанный в угол безысходности, пробирался звериными тропами в Восточную долину, а они с Ленсом жили на чердаке у Парвена, потому что оттуда в случае нападения было легче всего сбежать через небольшое окошко. Пасли овец и гусей, чистили печь и копали грядки, словом, делали всю самую грязную и тяжелую деревенскую работу, лишь бы не попасть в рабство к человеку, для которого его собственные желания намного важнее, чем изломанные жизни и растоптанные мечты тех, кто ничего ему не должен и никогда ничего не обещал.

И теперь, наконец заполучив их с Ленсом, дядюшка искренне считает, что Алильена должна жить и поступать не так, как хочется ей, а так, как прикажет он.

Ведь у нее, в отличие от самого барона, есть совесть и способность к состраданию, и она никогда не захочет, чтобы за ее строптивость наказывали Ленса и маменьку, хотя та сама во всем виновата. Лил даже спрашивать не хочется, почему мать с братом оказались здесь, хотя направлялись совсем в другое место. Она ведь и сама ехала не сюда, хотя и догадывалась, как хитер и пройдошлив проклятый Корди и на какие пакости готов, лишь бы добиться своего.

— Лил, — пробился сквозь мрачные думы магини настойчивый голос матери, — я устала. Давай посидим вон в той беседке, мне там очень нравится.

Алильена глянула в ту сторону, куда показывала мать, и едва заметно усмехнулась. Беседка, где желала сидеть Лавиния, стояла на самой вершине холма, над почти отвесно обрывавшимся к ручью каменистым склоном. Неизвестный мастер умудрился почти повесить ажурное строение над ручьем, соединив его с дорожкой весьма непрочным на вид мостиком. Наверняка маменьке казалось, будто там их не смогут подслушать ни охранники, ни сновавшие по парку садовники, из которых почти половина была занята вовсе не подрезанием роз. В этом Лил убедилась по проблескам защитных и боевых амулетов. У простых садовников их не было.

Но спорить не стала, так же безучастно свернула к беседке, все равно делать больше нечего. Как всем известно, защитные амулеты и целительские зелья черные искусники не усиливают, а изготавливать для Корди боевые ей не хотелось. И без того небось все сундуки ими забил, имея в рабах четверых черных искусников и толпу одаренных.

— Посмотри, какая красота! — выдохнула Лавиния, проходя к перилам и вглядываясь в желтые крыши домов, почти скрытые шапками зелени, и наперстки сторожевых башен раскинувшегося внизу Гавра.

— Ничего особого, — бросила небрежный взгляд Алильена и села на скамейку, откинув голову на резную спинку.

— Ты несправедлива и обидчива, как ребенок, — печально вздохнула ее мать. — Хотя тебе уже девятнадцать!

— Без двух лун! — тотчас вспомнила магиня слова Инка.

— Возраст женщин измеряется не лунами, а жизненным опытом, — снова вздохнула Лавиния. — А ты повидала больше, чем некоторые женщины за всю жизнь.

— По-твоему, я должна считать себя старушкой? — лениво подняла бровь Алильена, догадываясь, к чему ведет разговор маменька.

Хотя вряд ли по собственному желанию, наверняка Корди приказал, но слушать все равно неприятно.

— Ну зачем сразу старушка! Ты умная и красивая молодая женщина. Только зря ради глупых правил чужих тебе людей добровольно обрекла себя на вечный траур. Неужели тебе не хочется носить светлые нарядные платья и нравиться мужчинам?

— А мужчинам нравятся только женщины в светлых платьях? — вопреки решению держаться равнодушно, съязвила Алильена.

— Не только. Но ведь все понимают, что означает цвет твоей одежды! Кому приятно привести в свой дом чужую рабыню?

— А из дома дядюшки меня уже выгоняют?

— Густав никогда не выгонит никого из родичей! — сердито поджала губы Лавиния, словно не замечая проблеска интереса, на миг вспыхнувшего во взгляде дочери. — Но ведь тебе пора подумать о своем будущем!

— Ты сама сказала, — холодно процедила Алильена, — что дядюшка меня не выгонит. А думать о моем будущем будет мой хозяин, и это известно всем.

— Но как ты могла дать ему клятву?!

— Он застал меня врасплох, — сказала чистую правду Лил. — Но говорить об этом запретил.

Гарат и в самом деле посоветовал ничего о нем не рассказывать, но клятву не взял, надеясь, что Корди не придет в голову допрашивать племянницу. Хотя сама Лил считала иначе и точно знала: только появление Инка в личине Юдгана отвлекло от нее внимание дядюшки, да и то на время.

— Ничего, — мстительно прошипела Лавиния. — Густав его найдет, и этот искусник еще очень пожалеет, что покусился на племянницу самого Корди.

— Мне все равно, — поднялась со скамьи Алильена и направилась прочь, размышляя, как предупредить Инквара о планах дядюшки.

Или постараться и близко к нему не подходить? Достаточно уловок Ленса. Как бы ни относилась она к Корди, но забывать о его хитрости и проницательности все же не стоило. Как и о том, что ее разговор с матерью он будет знать до последнего слова, и не важно, где они беседовали. Лавиния и сама доложит в подробностях, Алильена же не слепая, видит, как упорно та старается добиться полного доверия родственника. И очень надеется, что маменьке удастся все-таки обмануть Корди, хотя до сих пор таким успехом не могла похвастать ни одна из женщин.

Инквар раскрыл глаза ровно через два часа после того, как лег на кушетку, но он вовсе не спал все это время. Хотя никто не смог бы догадаться, чем он занимался на самом деле. А искусник проверял внутренним взором, которым с каждым днем пользовался все увереннее, защитные амулеты, установленные в самых неожиданных местах выделенных Ленсу комнат, и менял или ослаблял заложенные в них условия.

Да, черные искусники не могут наполнять силой исключительно светлые заклинания, но защита защите рознь. Свободные мастера вкладывают в амулеты щиты, которые при нападении неприятеля встают куполом над хозяином и ослабляют направленные на него удары. А вот защита темных искусников огрызается огненными или ледяными иглами, злыми молниями или ядовитыми каплями. И слушает эта защита лишь того, на кого настроена.

А в этом замке, как твердо были уверены все старшие мастера из высшего круга, все щиты подчинялись воле только одного человека — самого Корди. И можно даже не сомневаться в жестокости, с какой наказывали тех рабов, которые пытались схитрить или заложить в свои амулеты какие-нибудь дополнительные приказы. Вот потому и ходил барон по собственному дому так спокойно, не опасаясь ненависти окружающих его рабов. В случае малейшего неповиновения или попытки нападения на смутьяна обрушится мощь сразу нескольких амулетов. В том числе и тех, которые обитатели дома носят по приказу Корди на шее и поясе якобы для собственной сохранности.

Но пока злобный барон еще и подумать не может, как маю ему осталось наслаждаться надежно сплетенной защитой собственного замка. И вряд ли он когда-нибудь узнает, что привел в свой дом справедливое возмездие по собственной воле.

Пятеро высших искусников вовсе не отдыхали несколько дней, проведенных в тесноте и духоте различных повозок, постепенно приближающихся к Гавру. Собратья спешили научить Инка всему, что умели и знали сами, и одновременно все вместе старались придумать такой план, в котором у Корди не оставалось бы ни малейшей лазейки для победы.

Одновременно стремясь не забывать про хитрость, осторожность и звериную недоверчивость барона. И Инквар очень надеялся, что им все удалось.

Искусник небрежно откинул покрывало и вскочил с постели, пора было прогуляться по замку. Однако не успел он добраться до умывальни, как во входную дверь вежливо постучали. А через пару секунд — еще раз.

— Аленс, — позвал Инквар, догадываясь, кого на самом деле желают видеть настойчивые посетители, — к тебе стучат.

И спокойно скрылся за дверью умывальни. А через четверть часа, вернувшись в гостиную свежим и в желтой рубахе, вышитой не менее затейливыми рунами, убедился в собственной правоте. Барону потребовался вовсе не Ленс.

— Господин Корди просил вас прийти в его кабинет, — стараясь не показывать испуга, почтительно склонился перед Юдганом худой мужчина в обычной для прислуги барона фисташковой одежде. — Вашего помощника можете не брать.

— Иду, только выпью стакан сока, — согласился Инквар, делая вид, будто не замечает разочарованного взгляда ученика.

Прошел к столу, налил из кувшина сока, пригубил — и, сморщившись, выплюнул прямо на ковер.

— Аленс, разве у тебя бессонница?

— Нет, — в притворном испуге распахнул глаза парнишка.

— Значит, кто-то перепутал, — пожал плечами Инквар и, незаметно подмигнув ученику, направился к выходу. — Показывайте, куда идти.

Секретарь брел впереди него бледный, как тень, начиная с ужасом понимать, как опасно сейчас ошибиться, проявить излишнее рвение или неточно выполнить какое-нибудь указание. И не только самого Корди, но и вот этого, яркого, как попугай, свободного искусника.

Корди встретил их у дверей кабинета, повелительным взглядом отстранил секретаря и, широко улыбаясь, указал Юдгану на накрытый к чаепитию стол:

— К сожалению, мне не всегда хватает времени ходить в столовую. Присоединишься?

— Спасибо, — не стал отказываться искусник и, сев на предложенное место, спокойно взял кувшин с напитком. — А я, когда просыпаюсь, всегда хочу пить.

Налил полную кружку клубничного лимонада и выпил большими глотками.

— В гостиной Аленсина нет графинов с напитками? — Приподняв бровь, Корди вопросительно глянул на замершего у двери секретаря.

— Там случайно оказалось снотворное, — мученически сглотнув, принял тот на себя первый гнев господина.

— Мелочь, не стоит внимания, — отмахнулся нагружавший тарелку Инквар. — Мальчишка жаловался на видения, наверное, его не так поняли.

— Ты слишком добр к тем, кто ошибается так грубо, — прищурился Корди.

— Я же искусник, — светло и доверчиво улыбнулся Инквар. — Мы всегда верим людям и помогаем им исправлять ошибки.

— А как ты узнаёшь, какое зелье добавлено в питье? — тотчас задал каверзный вопрос барон.

— Так я же уже почти тридцать лет занимаюсь алхимией! — с подкупающей лучезарностью улыбнулся искусник и тотчас запечалился: — А вот узнаю далеко не всегда.

И, словно забыв про разговор, с аппетитом принялся за еду.

Корди тоже пил чай, задумчиво рассматривая еще влажные волосы искусника и его необычную одежду, потом вскользь поинтересовался:

— Можно нескромный вопрос — почему ты так одет?

— Ничего, меня все спрашивают, — снова обезоруживающе улыбнулся Инквар. — Я же везде так хожу. Это для безопасности. Когда я ходил в простых штанах, меня не пускали в города, проверяли, обыскивали и даже били. Я думал, ты это знаешь.

— Знаю, — с неожиданной усмешкой согласился Корди. — И у меня есть для тебя подарок — несколько клоунских костюмов. Их шили к празднику для комедьянтов, иногда я нанимаю бродячих.

— Много не возьму, — отказался Инквар, ясно припомнив ватажку Мерея и стараясь не смотреть на хозяина. Но тут же пояснил: — Я не ношу с собой много вещей.

— Ну, отправишь домой, есть ведь у тебя дом?

— Есть, — не стал спорить искусник, начиная понимать, к чему клонит хитрый Корди. — Несколько домов. Но я там не живу, только отдыхаю, когда иду мимо. Дома и вещи цепкие, как злые люди. Поймают и не хотят отпускать, а я еще так многого не видел.

— Но разве тебе не хочется завести жену, детей, жить рядом с ними, смотреть, как они растут?

— Пока нет, — виновато вздохнул Инквар. — Хотя все это очень приятные чувства. Но они тоже цепкие, еще больше, чем дома и бароны.

— Вот теперь я начинаю тебя понимать, — лицемерно посочувствовал Корди. — Ты хочешь сначала везде побывать, все испробовать и со всеми познакомиться. А можно еще один вопрос — ты часто встречаешь искусников в домах баронов? И если встречаешь, то как определяешь, кто из них сильнее?

— Очень просто, — открыто засмеялся Инквар. — Я сильнее всех. Свободные искусники всегда сильнее черных, тем никогда не спасти своим мастерством ни тяжелораненого, ни роженицу.

— А среди черных? — продолжал настаивать Корди.

— Сильнее те, которые заключили с хозяевами временный договор, — пожал плечами искусник. — Если они знают, что могут свободно уйти через пять или десять лет, то не впадают в черное уныние и могут усиливать и целебные зелья.

— И много ты знаешь таких случаев? — с невольным ехидством ухмыльнулся Корди, но рассмотрел скользнувшую по губам гостя загадочную полуулыбку и почувствовал, как вскипает в груди знакомая дикая ярость.

Так, значит, далеко не у всех его «друзей» такие же трудности с искусниками? Не все вынуждены собирать неопытных слабых одаренных и втридорога покупать для себя целебные зелья у лавочников, которые получают их у свободных мастеров через третьи руки?! Некоторые имеют все это почти бесплатно у себя дома и, разумеется, тайно сдают тем самым лавочникам. И ни один не намекнул ему по дружбе, как обойти хитрый закон искусников.

— Прости, Густав, — неискренне вздохнул Инквар, — но ты не все знаешь. Просто у твоих ловцов очень плохая слава. Поэтому все, кто попадает к ним в лапы, сразу признают себя рабами, иначе придется несколько дней ехать в грязной телеге, со спутанными цепями руками и босыми ногами. Мне недавно кто-то рассказал про девчонку-травницу… Говорят, она никуда не убегала, ждала попутчиков, а они как подъехали, прыснули в лицо зельем, бросили ее на землю и сковали цепями.

— Кто сказал?

— Где-то в харчевне, я не запомнил, да такие вести разносятся, как ветер. Путники видели, ближе подъехать не решились, но нечаянно проследили, просто им было в ту же сторону.

— А как имя девчонки? — Корди смотрел на искусника в упор с таким выражением, словно собирался вырвать у того заветное имя любым способом.

— Никто не знает, — сочувственно глянул на него Инквар. — А если бы и знали, то в харчевне называть не стали бы, сам понимаешь. А вот про ловцов говорили подробнее, я на всякий случай запомнил, если встретиться доведется. Двое мужчин и девка, наглая и грубая, как конюх.

— А мужчины? — осведомился барон, глянув в сторону устроившегося в уголке за столиком секретаря, и тот застрочил еще быстрее.

— Говорят, один темный и злой, как волк, а второй помоложе, посветлее и вроде приблудного пса в рот старшему смотрит, — недовольно буркнул искусник. — Но ты хотел узнать про искусников?

— Через пять-десять дней все узнаю, — с откровенной угрозой хохотнул Корди. — Все бароны едут в гости со своими мастерами, я на помолвку пригласил.

— А если у кого-то мастер не один, а двое или трое? — не поверил Инквар. — Неужели всех привезут?

— Я им сообщил, что ты у меня во дворце гостишь, — откровенно признался барон. — Ты ведь еще не скоро собираешься уходить?

— Пока не собираюсь, — подтвердил Инквар. — Артефакт не менее луны придется проверять. Но как начну выпускать сильные щиты, пойду в амбар, говорят, у тебя амбары хорошие.

— Зал для испытаний у меня еще лучше, — надменно засмеялся Корди. — Если хочешь, тебе его покажут. А потом проверишь мои артефакты, есть у меня парочка, которые никто даже в руки взять не может. Так в дорожных сундуках тюка и хранятся.

— Я бы посмотрел. — В глазах Инквара впервые за два дня зажегся жаркий огонек интереса. — Сначала хоть издали.

— Ну вот после помолвки и займемся, — самодовольно пообещал Корди. — До того дня у меня времени не хватит, нужно решить много важных вопросов. А сейчас иди отдыхай или погуляй по парку, там есть на что посмотреть.

— Я лучше пойду смотреть зал испытаний, — отказался Инквар, вставая со стула. — Только нужно бы еще людей с защитными амулетами.

— Я прикажу, чтобы прислали несколько одаренных, у меня их тут почти полсотни, — кивнул вслед уходящему гостю барон и оглянулся на секретаря: — Давай свои записи. И вспоминай, есть такие среди ловцов? Бикет, можешь выходить.

— Очень похоже на Фину и Прая, — открывая незаметную дверцу потайной ниши, озабоченно сообщил хозяину черный искусник. — А пес — это Ост, больше некому.

— Немедленно поймать и привезти сюда всех троих, в цепях и босиком, — разъяренно рыкнул Корди и пронзительно уставился на раба: — А почему я до сих пор не знаю про временные договора?

— Нас никто не спрашивал, мы и не говорили, — горько усмехнулся искусник. — Да и зачем? Все командиры ловцов и сами об этом отлично знают. Но никто из них не верит, будто встречаются люди, которые никогда не нарушают своего слова.

— Если бы я не знал, насколько близко это касается и тебя самого, то решил бы, что вы с ними в сговоре! — вне себя от ярости зашипел барон на своего раба, пытаясь изобрести для строптивых ловцов такую кару, чтобы они навсегда забыли, как своевольничать.

А даже не пытающийся хоть как-то защищаться Бикет безучастно смотрел на хозяина пустым взглядом погорельца и силился понять, как Ратьену хватило мужества нарушить собственное слово и чем он за это заплатил.