Глава одиннадцатая. Проклятье

Полина с трудом открыла глаза. Веки отяжелели, ее одолевала слабость, а кровать показалась жесткой. Из окна лился солнечный свет, и комната, начинавшая принимать более-менее четкие очертания, выглядела совершенно незнакомой. Полинин взгляд остановился на человеческой фигуре, возвышавшейся недалеко от ее постели, но, так же как и большинство окружающих предметов, размытой и неузнаваемой.

– Маргарита? – позвала Полина слабым голосом.

Фигура приблизилась, постепенно превратившись в молодую женщину, одетую во что-то зеленое. Это была не Маргарита. Полина постаралась приподняться на локтях, чтобы разглядеть незнакомку. Внимательные глаза женщины всматривались в бледное лицо больной, теплая рука внезапно сжала Полинину ладонь, и мягкий голос произнес:

– Вы проснулись?

Полина, обессилев, снова уронила голову на подушку, но через несколько секунд повторила попытку приподняться. Она села, облокотившись на спинку кровати.

– Где я?

Незнакомка улыбнулась, ее глаза приветливо засияли:

– Полина, вы в доме целителя, в Росенике. У вас случился необычный припадок перед отъездом домой, и вас отправили сюда для обследования. Меня зовут Юля.

– А где мой дядя? Он должен был приехать за мной сразу после праздника Летнего солнцестояния…

– Он приедет за вами дня через четыре, а пока вы должны непременно оставаться у нас. Мой муж – Даниил Георгиевич, осмотрит вас и постарается избавить от тех странных приступов, которые случились уже два раза. Не волнуйтесь, Полина, – продолжила Юля, заметив встревоженный взгляд на лице Водяной колдуньи. – Все будет хорошо. Вы не будете скучать, я покажу вам Росеник, если хотите. Ваша наставница сказала, что вы совсем не знаете города. Вы голодны?

– Нет, – ответила Полина, вспомнив зимние прогулки по Росенику, о которых предпочла промолчать. – Я хотела бы принять душ.

– За той дверью находится ванная, пользуйтесь ею. Только сначала вас осмотрит целитель.

– Я могу позвонить? То есть… отправить письмо?

– Конечно, но только после обследования, ладно?

Полина кивнула. Постельное белье было непривычного темно-синего цвета, ее руки болезненно бледнели на его фоне. Юля поправила одеяло и едва открыла рот, собираясь что-то сказать, как вдруг в дверь тихонько постучали.

– Уже проснулась? – при звуке знакомого голоса Полина вздрогнула, но в следующую секунду поняла, что обозналась. Из-за двери появился мужчина, которого она не видела раньше: высокий и относительно стройный для своего немолодого возраста, с короткими темными волосами. На носу у него сидели очки продолговатой формы, а в ушах сверкали крошечные серьги, как у Густава Вениаминовича, только украшенные двумя красными камнями. Мужчина держал за руку маленькую белокурую девочку лет двух-трех на вид, одетую в пышное светлое платье.

– Юля, я думаю, вам с Лизой стоит пойти прогуляться. На улице замечательная погода, а я как раз осмотрю нашу гостью.

Колдунья подхватила на руки ребенка и, помахав Полине, вышла из комнаты. Мужчина присел на край кровати, мягко улыбнулся и спросил:

– Ну, барышня, как себя чувствуете? Хотя можете не отвечать, я и так вижу. Меня зовут Даниил Георгиевич, я целитель, или, как говорится у потусторонних, доктор.

Полина слабо улыбнулась в ответ. У целителя был приятный добрый голос, обаятельные черты лица и располагающая манера разговора, и что-то во всем этом казалось ей удивительно знакомым.

– А что со мной случилось? – спросила Полина.

– Моя задача состоит в том, чтобы как раз это выяснить. Позвольте, я проверю ваше общее самочувствие и силу. Нет-нет, просто лежите спокойно и дайте мне вашу руку.

Полина откинулась на подушку, протянув целителю ладонь. Он подержал свободную руку над ее солнечным сплетением в течение нескольких секунд, а затем начертил в воздухе какой-то знак.

– Чувствуете изменения?

Полина прислушалась к своему состоянию, но, не обнаружив никаких отличий, покачала головой.

– Нет? Что ж, тогда, наверное, проведем полный обряд снятия сглаза. Пожалуйста, спуститесь на первый этаж в мой кабинет к трем часам дня. Я все подготовлю. Ах да, на время пребывания в доме комната моего сына, то есть эта самая, будет вашей.

– А где же будет спать ваш сын? – поинтересовалась Полина.

Даниил Георгиевич замялся, как будто о чем-то размышляя, но потом вдруг ответил неестественно бодрым голосом:

– Моего сына нет дома, он вернется через несколько дней, да и то, чтобы только забрать какие-нибудь вещи. Видите ли, он очень редко бывает здесь. Ну, до встречи в три часа. Чувствуйте себя как дома, если что-то понадобится, зовите меня или Юлю.

И Полина осталась одна. Она долго сидела, уставившись на свои бледные руки и размышляя о том, что надо бы написать письмо Маргарите с просьбой рассказать, что произошло. Полина лишь смутно помнила, как собиралась на праздник посвященных, надевала длинное платье, которое оказалось на удивление красивым. А дальше… дальше словно лежала пропасть, бескрайнее ничто…

Наконец, поняв, что одними лишь раздумьями письмо не напишется, она все-таки заставила себя встать.

Комната выглядела пустой, как будто здесь долго никто не жил. Полина подумала, что сын целителя, скорее всего, тоже проходит Посвящение в Заречье, и, возможно, они даже знакомы. Она попыталась вспомнить, не говорил ли кто из ее друзей, чем занимаются их отцы, но вскоре поняла, что про целителя с таким именем ничего не помнила. При слове «целитель» в ее голове вообще возникал почему-то только Сева, как бы она ни упрямилась и старалась не думать о нем: если уж первым на ум при мысли о лекарях приходил даже не Густав Вениаминович, поди вспомни что-нибудь о родителях друзей!

Стены в комнате были оклеены темными обоями с витиеватыми узорами, а вся мебель сделана из светлого дерева. В углу возвышался шкаф, рядом с кроватью стоял письменный стол, заваленный книгами, стул и кресло. Под столом Полина увидела две большие сумки со своими вещами и решила развесить некоторую одежду в шкафу – как-никак ей предстояло прожить в этом доме несколько дней, так что она чувствовала себя вправе распоряжаться комнатой, как своей. Кресло тут же было передвинуто к окну, а багаж вытащен из-под стола на середину комнаты. Полина открыла гардероб. Внутри оказалось совершенно пусто, если не считать висевших на вешалке четырех мужских рубашек.

Покончив с разбором одежды, она взглянула на большие настенные часы, украшенные бронзовыми вензелями. Часы показывали час дня.

Рядом со входной дверью находилась другая дверь, поменьше, из такого же светлого дерева, что и мебель. Полина толкнула ее и очутилась в маленькой ванной комнате. Здесь тоже было холодно и пусто, только два больших махровых полотенца висели возле раковины и несколько полупустых пузырьков сиротливо ютились на полке.

Приняв ванну, Полина все еще чувствовала неприятную усталость во всем теле, как после долгой тяжелой болезни. Она опустилась на кровать, взяв со стола большую стопку книг. Первый том в толстой кожаной обложке был покрыт пылью. Полина перевернула несколько страниц и поняла, что книга посвящена целительству. Видимо, она принадлежала Даниилу Георгиевичу. Следующие две книжки представляли собой собрания сочинений какого-то совершенно незнакомого Полине автора с необычным именем Велезвезд. Уголки некоторых страниц в обеих книгах были загнуты, парочка абзацев обведена карандашом, но у Водяной колдуньи совсем не было сил и желания что-либо читать, поэтому она просто отложила рассказы Велезвезда в сторонку. Дальше лежал небольшой томик Бунина, и Полина несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что фамилия русского классика ей не привиделась. «Темные аллеи» в московской школе она так и не успела пройти, но некоторые рассказы из этого сборника все же читала. Удивительно, кто же из жильцов этого дома интересовался потусторонней литературой?

Вдруг на глаза ей попалась небольшая фотография в деревянной рамке. Снимок лежал под сборником Бунина и поверх старой энциклопедии о самых сильных магах средневековья, словно нарочно спрятанный от посторонних глаз. С фотографии на Полину смотрела женщина с маленьким мальчиком на руках. У женщины были короткие темно-каштановые волосы, она улыбалась, прижимаясь щекой к малышу в вельветовых штанишках. Полина смотрела на этих людей, открыв рот от изумления. Она знала эту женщину! Она ее видела! Но никак не могла понять где! Полина продолжала вглядываться в знакомое лицо, перебирая в голове все варианты их возможной встречи. Глаза женщины оставались спокойными, бесстрастными, хотя она весело улыбалась, обнажая ровные белые зубы. Ребенок походил на свою мать, но тоже не вызвал у Полины никаких четких воспоминаний. В ее голове то и дело мелькали смутные образы, за которые никак не удавалось ухватиться и понять, кто эти люди. Она все смотрела и смотрела на снимок, не зная, сколько времени прошло с тех пор, как она его нашла. Вдруг бронзовые часы на стене скрипнули и возвестили человеческим голосом:

– Пора!

Полина спохватилась, обнаружив, что уже почти три часа дня. Она спрятала таинственную фотографию под книги и вылетела за дверь. Слева в коротком коридоре виднелась еще одна дверь, а справа находилась лестница, ведущая вниз. Сидя в своей просторной, почти пустой комнате, Полина думала, что дом целителя огромен и запутан, но теперь все выглядело иначе. Девочка очутилась на первом этаже, где коридор также поворачивал вправо и влево, заканчиваясь с обеих сторон массивными дверями. Ближайшая дверь, находившаяся всего в нескольких шагах от Полины, оказалась приоткрытой. Комната, представшая перед Полиной, никак не походила на кабинет, скорее, это была гостиная. Через огромные окна солнечный свет падал на светлые стены, книжные полки и диваны с разноцветными подушками. Повсюду висели черно-белые рисунки в серебристых прямоугольных рамах, изображавшие драконов.

Прозрачные занавески на окнах колыхались от слабого ветерка. В дальнем конце комнаты виднелось фортепиано. Полина решила вернуться в плохо освещенный коридор и проверить, не вела ли другая, запертая, дверь, куда ей нужно.

Полина толкнула дверь с крупной бронзовой ручкой и заглянула внутрь. Небольшое помещение было освещено свечами, стоящими на широком столе. За столом, согнувшись над бумагами и стопками бересты, сидел Даниил Георгиевич.

– Извините, – сказала Полина.

– Заходи. Ты без труда нашла кабинет? – улыбнулся целитель, и Полина обрадовалась, что ее наконец-то перестали называть на «вы». Она кивнула в ответ и села в предложенное большое кресло напротив стола.

– У тебя нет аллергии на люцерну? – спросил целитель. – Половина колдунов просто не переносят это растение, чем сильно осложняют процесс обследования и лечения. Нет? Ну и хорошо. Тогда посиди пару минут, я закончу со снадобьем.

Даниил Георгиевич прошел к небольшому столику на трех ножках и склонился над стеклянными пробирками, что-то переливая и смешивая. Полина только начала осматриваться, как ее взгляд упал на фотографию – такую же, как и увиденная ею в комнате наверху. Снимок стоял на полке книжного шкафа, и женщина с ребенком, казалось, смотрела прямо на Полину.

– Простите, – пожалуй, чересчур громко сказала Полина. – А кто это на фотографии?

Целитель вздрогнул и, не обернувшись, ответил:

– Это мой сын Севастьян с матерью.

– Ваш сын с матерью? Но разве Юля не… – запуталась Полина.

– Нет, Юля приходится ему мачехой. А мать умерла несколько лет назад. С тех пор он… – Даниил Георгиевич замолчал, не договорив.

Повисло молчание. Целитель продолжал составлять снадобье, а Полина сконфуженно изучала свои колени. И зачем она задала такой нескромный вопрос?! И все же странно, откуда она помнит лицо женщины со снимка?

– У вашего сына необычное имя, – да, в Заречье никого с таким именем она уж точно не знала. Значит, парень мог жить в Небыли или в Зорнике.

– Да… Ну, все готово, можем приступить.

Даниил Георгиевич вернулся к столу с двумя пробирками в руках.

– Встань сюда, – Полина прошла по комнате, остановившись в центре начерченного на полу круга. – Густав Вениаминович говорил, что у тебя часто болит голова.

– Да, но не только голова. Боль появляется во всем теле, в спине, в животе, резкая и неожиданная. Но она быстро проходит, не думаю, что стоит волноваться…

– Сколько тебе полных лет? Пятнадцать?

Полина кивнула. Вокруг нее появились маленькие свечи, числом, равным ее возрасту. Целитель подошел к ней и взял за руку. В руке его блеснуло что-то вроде тонкой стеклянной трубочки. Он начал чертить на внутренней стороне ладони больной рунограмму. На это ушло больше десяти минут, а когда магический рисунок был закончен, девочка почувствовала неприятную тяжесть в руке, словно к ней подвесили огромный камень.

– Что-то необычное… – пробормотал целитель и вышел из круга.

Теперь Полина стояла одна, окруженная пламенем свечей, которое, казалось, стало ярче. Очертания комнаты потерялись в кромешной темноте за светящимся кругом, целителя тоже не было видно.

– Полина, – раздался спокойный и снова показавшийся давно знакомым голос. – Вытяни руку с рунограммой над свечой, которая стоит прямо перед тобой.

Полина последовала инструкции. Далее она слышала только бессвязное бормотание целителя, читающего наговоры. Тяжесть и боль в руке усиливалась, вместе с тем поднималось внутри чувство… странное, все же, чувство… словно где-то хлопали крылья. Она меняла положение руки над свечами, как говорил ей целитель, и с каждым разом это новое ощущение набирало силу. Глаза перестали различать что-либо, и вдруг, появившись откуда-то из темноты, огромные когти резко впились ей в спину – так больно, что девочка вскрикнула. Затем свечи погасли, и она свалилась на пол, потеряв силы. Подбежал Даниил Георгиевич и поднес к ее губам холодную амагиль с мутной зеленоватой жидкостью.

– Пей, – Полина послушно проглотила кисловатое зелье, узнав на вкус чаровник, которым Жаба долго отпаивал ее после того неприятного случая, когда она упала с лошади.

Почувствовав облегчение, она поднялась на ноги, испуганно оглядываясь в поисках невидимых когтей.

Но никого, кроме нее и целителя, в комнате не оказалось. Даниил Георгиевич несколько минут осматривал ее ладонь, где сквозь начерченную рунограмму проступила кровь, а потом неестественно веселым голосом сказал:

– Полина, тебе следует перекусить и набраться сил. Отправляйся в гостиную, сейчас будет обед. А завтра мы продолжим в это же время.

Полина поняла, что никаких объяснений не услышит, и направилась в светлую комнату с рисунками драконов на стенах, в которой уже появился большой накрытый стол.

Следующие два дня пролетели за приемами разных снадобий и выяснениями причин Полининых приступов. Целитель всегда был мягок и внимателен, но так ни разу и не сообщил, что же с ней происходило. Каждый раз она надеялась, что в конце очередного обряда снятия порчи, сглаза или чего-нибудь еще Даниил Георгиевич объявит ей, что она наконец в полном порядке. Но этого не случалось. Он только отстраненно улыбался и говорил: «На сегодня все, можешь идти».

Она вставала утром, спускалась к завтраку, а затем отправлялась бродить по Росенику. Юля с маленькой дочкой сопровождали ее в прогулках, показали ей большой городской парк, в котором исполинские, совершенно необъятные дубы подпирали небеса, а невиданные цветы благоухали в пышных клумбах. Тут находилась и статуя «Союз стихий», о которой когда-то упоминал Митя. К каменному изваянию, изображавшему двух колдуний и двух волшебников, стоящим спинами друг к другу, вела узкая аллейка, с обеих сторон обсаженная невысокими пихтами. Стоило ступить на эту тропку, как солнечные краски утра меркли, налетало ощущение отстраненности от мира. Реальными казались только эти застывшие фигуры, испещренные какими-то знаками, рунами и надписями, сделанными, похоже, не так давно. Лица у статуй выглядели грубыми и не очень красивыми, они не имели определенных черт, и в каждой можно было найти сходство с кем-то из своих знакомых. В каждой, кроме Водяной колдуньи, изображенной в виде длинноволосой сутулой женщины, глаза которой прятались за растрепанными локонами – словно разметавшимися в стороны порывом сильного ветра. Если все остальные волшебники застыли в динамичных позах, будто готовые в любую секунду соскочить с каменного пьедестала, то Водяная казалась абсолютно неподвижной, голова ее была наклонена вниз, на развевающемся плаще красовалась неровная дыра.

Полину поразила эта статуя. Девочка вернулась к Юле и Лизе, которые ждали ее в конце тенистой аллеи, полная самых разных мыслей.

Полине все больше нравился этот таинственный городок. В этой части Росеника она и правда никогда не бывала. Скорее всего, Белая Усадьба находилась очень далеко отсюда. Большинство строений на площади скрывалось под зарослями вьющихся растений. Все дома имели очень старый и сказочный вид. Таблички с номерами и названиями улиц зачастую отсутствовали, а кое-где на металлических шпилях возвышались фигурки различных существ.

Над мощенными булыжником дорогами то и дело сновали колдуны на метлах, некоторые ехали верхом на невиданной красоты лошадях, а иногда люди проносились со страшной скоростью мимо Полины бегом. Последние исчезали так быстро, что она даже не успевала их разглядеть, но догадывалась, что обуты эти маги в сапоги-скороходы. А еще здесь ходили трамваи, изредка попадались и автомобили, словно парившие над дорогой.

Но однажды, выйдя за ворота дома целителя, Полина удивилась по-настоящему. Недалеко от нее притормозила машина. И не просто автомобиль, а настоящий микроавтобус, ужасно напоминающий…

– Маршрутное такси? – изумилась девочка, когда из автобуса выскочили две смеющиеся колдуньи, а совершенно не магическое транспортное средство снова двинулось в путь. Девушки, которых Полина мельком видела в Заречье, окинули ее недоверчивым взглядом и направились прямиком во двор Даниила Георгиевича.

– Наверное, к целителю на прием, – думала Полина, поворачивая за угол под обшарпанную арку с колоннами.

Ярко освещенные пышные кроны деревьев отбрасывали длинные ажурные тени на мостовую. Чтобы спрятаться от палящего солнца, она перебежала на другую сторону дороги под прохладную листву раскидистого клена, и вдруг на глаза ей попалась потемневшая от времени продолговатая табличка с надписью «Булочная». Табличка висела над покосившейся деревянной дверью небольшого, выкрашенного желтой краской, двухэтажного здания. Окна первого этажа представляли собой витрины, в которых красовались сказочные произведения кондитерского искусства.

Полина завороженно приблизилась к стеклу и уставилась на россыпь пряничных теремков с крышами из разноцветной глазури. Почему она не замечала этого магазина раньше? Ведь столько раз проходила здесь!

Полина решительно толкнула дверь таинственной булочной и вошла. По всему помещению разлился звук десятка колокольчиков; на поверхностях каменных стен и маленьких столиков, стоящих в дальнем углу, заиграли разноцветные блики, разливая завораживающее сияние на все вокруг. В глубине располагался прилавок и множество полок, заставленных банками с печеньем и пряниками. Полина подошла поближе, а из-за прилавка вынырнул полный улыбающийся колдун с усами. На нем был белый колпак и фартук поверх клетчатой рубашки. Мужчина упер руки в бока и пробасил:

– Добрый день, милая моя, а вот наконец-то и вы!

– Здравствуйте, – улыбнулась Полина и тут же смутилась. Ведь она зашла просто посмотреть на причудливые торты с витрин, а ее встретили, как долгожданного гостя.

На прилавке в плетеных корзинах лежали непередаваемой красоты пирожные; некоторые были украшены фруктами и ягодами, некоторые – глазурью. На нескольких из них Полина заметила постоянно изменяющиеся шоколадные буквы, которые под ее взглядом складывались в слова «съешь меня». Она, затаив дыхание, разглядывала удивительные пирожные, словно от ее вдоха они могли исчезнуть. Продавец, видимо, заметил ее осторожность.

– Вы что, красавица, первый раз в нашей кондитерской?

Полина оторвала взгляд от прилавка и закивала. Продавец подпрыгнул и схватился за голову.

– Так что ж вы сразу не сказали, милая! – он оббежал прилавок, схватил девочку под руку и повел к столику. – Садитесь! Сейчас будете все пробовать!

– У меня нет с собой самоцветов… – начала Полина.

– Барышня, посетителям, которые впервые сюда приходят, все полагается бесплатно! Вы прямо как будто не из Росеника! – и забавный кондитер скрылся за деревянной дверью с криками: «Танечка, у нас гости!»

Полина села за круглый деревянный столик. Через несколько минут из-за двери выскочила пухленькая официантка в сером платье. У нее были румяные круглые щеки, длинные ресницы и кудрявые русые волосы, собранные в высокий пучок. На голове девушки красовался большой лиловый цветок, в ушах блестели темно-розовые камешки. Она была очень красивой, ее даже не портил неровный белый шрам возле правого уха. Официантка принесла серебряный поднос с большой кружкой чая и дружелюбно улыбнулась Полине:

– Вот твой напиток, а сейчас появятся сладости. Меня зовут Таня. Позволь узнать, как же так случилось, что ты никогда не бывала у нас? Давненько такого не бывало.

– Я, можно сказать, первый раз в Росенике, – Полина попробовала чай. – Живу здесь всего три дня. В доме целителя.

– А вот и пирожные, – раздался звучный голос кондитера, и на стол опустился второй поднос с целой горой разнообразных пирогов, булочек, кусков торта и печенья.

Глаза разбегались, хотелось попробовать все, и Полина никак не могла выбрать, что же съесть первым.

– Это пирожное с клюквой, – объяснила Таня. – На случай, если не хочется очень сладкого. Это «счастливый» пряник. Попробуй – и почувствуешь легкую эйфорию. Не советую злоупотреблять им, так как в этом случае пропадает приятный эффект, а пряник приобретает обычный мятный вкус. Это пирог-попрошайка. Их берут нарасхват, потому что эти штуки требуют, чтобы их купили, складывая из шоколадной крошки фразу «съешь меня». Странно, что ты не попробовала этот пирожок первым.

– Такая магия на меня не действует. Я Водяная колдунья.

– Что? – с лица официантки сползла улыбка. – Есть только одна Водяная. Ее нашли совсем недавно. И это…

– Я, – улыбнулась Полина и повернулась к Тане затылком, демонстрируя не доходящие до лопаток волосы. – Меня зовут Полина.

– Что тут происходит? – осведомился усатый продавец пирожных, опуская на стол новую порцию сладостей.

– Папа, это Водяная! – пухленькая официантка дотронулась до Полининых волос. – Это правда она. Она не реагирует на пирог-попрошайку!

– Вот оно как! – только и смог проронить кондитер, уставившись на Полину, как на призрака. Но через несколько секунд, когда шок прошел, он принялся расспрашивать девочку о жизни среди потусторонних, о жизни в Заречье, о магии Воды и обо всем на свете.

– Папочка! – воскликнула милая официантка через добрых сорок минут. – Ты ее совсем утомил. Может быть, Полине пора идти!

– Извините, мне правда нужно возвращаться.

– Ну так заходите к нам еще! Обязательно, сударыня! И вот вам «попрошайка» с собой. Раз уж вы его не попробовали, так забирайте, он очень вкусный.

Добродушный кондитер пожал ее маленькую белую ладонь и, напевая себе под нос, двинулся к деревянной двери.

– Так ты сказала, что живешь у целителя? – поинтересовалась Таня, нервно потирая предплечье. – Полина заметила, что и там у нее был небольшой бледный шрам, как на шее, будто девушку кто-то покусал.

– Да.

– У какого именно?

– У Даниила Георгиевича. Я не совсем там живу, просто прохожу обследование и… – Полина не договорила, заметив странное выражение на лице официантки. – Что-то случилось?

– Нет-нет, – голос собеседницы зазвучал воинственно. – А сын целителя уже вернулся?

– Нет, он должен вот-вот приехать, кажется.

– И тебя в то время уже не будет в доме?

– Я думаю, не будет, а что? Мне нужно ему что-нибудь передать?

Таня недружелюбно сверкнула глазами:

– Нет, я просто спросила. Счастливых выходных.

– Пока.

Полина вышла на ярко освещенную улицу, поражаясь резкой перемене настроения приветливой официантки. Что она сказала не так? Может быть, чем-то ее обидела? Или тут крылась какая-то другая тайна?

Девочка завернула на почту проверить, не пришел ли ответ на письмо, которое она отправила два дня назад Маргарите. Румяный молодец на низкорослой горбатой лошадке сообщил, что ответа нет, и Полина медленно побрела домой, ломая голову над загадочным поведением Тани.

Конечно, можно было спросить самого целителя, знает ли он ту девушку. Но это было бы невежливо. Хоть Полине и не терпелось разгадать эту маленькую тайну, она все же не решилась опять задавать нескромные вопросы. И потом, дело могло касаться сына Даниила Георгиевича, а не его самого.

Вечер Полина провела в летней беседке, ужиная с Юлей и Лизой.

В одиннадцать часов усталая Водяная колдунья, зевая, поднялась в свою комнату. Остался всего лишь один день перед тем, как она отправится на каникулы к любимым родственникам.

Следующим утром после завтрака Полина целый час просто лежала на кровати, мысленно заставляя себя встать и начать собирать вещи, ведь завтра около семи утра мсье Феншо приедет за ней, а она, как обычно, будет беспокоиться, что забыла какую-нибудь очень важную мелочь.

Весь дом ждал приезда сына Даниила Георгиевича, поэтому у юной Водяной колдуньи было море свободного времени – к ней никто не заходил и не тревожил ее. Полина поднялась с постели, намереваясь вытащить из шкафа свою одежду, как вдруг взгляд ее упал на стопку книг, из-под которой выглядывал уголок деревянной рамки. Она подошла к письменному столу и осторожно сдвинула тяжелые книги в сторону С открывшегося снимка на нее глядела все та же знакомая женщина с ребенком. Полина взяла фотографию и снова села на кровать, внимательно изучая улыбающееся женское лицо.

В дверь постучали.

– Можно, – сказала Полина.

– Отлично. Хорошо, что можно зайти в свою собственную комнату, – с холодной улыбкой, от которой оконные стекла должны были бы покрыться инеем, на пороге возник Сева. Полина вздрогнула от неожиданности и испуга, как будто увидела кромешника. Заиграй-Овражкин? Что он здесь делает?

– Я здесь живу вообще-то, – Сева приблизился и, прищурившись, взглянул на снимок, который Полина держала в руках. – Это, кстати, моя мама, как нетрудно догадаться.

Это Полина уже поняла. Поняла, почему женщина казалась ей такой знакомой – взрослый сын получился просто ее копией: такой же тонкий нос, темные брови, упрямый изгиб рта. Даже взгляд у них, казалось, был одинаковым.

Полина глубоко вздохнула, чтобы голос не дрожал от волнения:

– Привет, Севастьян.

Сева, который уже открывал дверцу гардероба, обернулся с ледяной ухмылкой:

– Унеси эту тайну с собой в могилу, будь добра.

Распахнув шкаф, он недоуменно посмотрел на вешалки с платьями и юбками, а потом, заметив с краю новые рубашки, вытащил две из них. Несколько минут оценивающе их разглядывал, держа в вытянутых перед собой руках, затем бросил на кровать. Достал следующие две. Клетчатая рубашка – совершенно потусторонняя, будто заимствованная из гардероба Арсения Птицына – последовала за предыдущими, а серая в мелкий цветочный узор осталась в руках хозяина. Сева еще несколько секунд стоял молча, а потом произнес тихо, но весело, с каким-то непонятным смешком:

– Она издевается?!

К кому именно относилось это обращение, Сева не удосужился объяснить. Он захлопнул дверцы гардероба и собрал в охапку обновки. Полина молча наблюдала за его движениями. Кого он подразумевал под словом «она», девочка так и не поняла.

Видимо, вспомнив, что он тут не один, Сева взглянул на Водяную и равнодушно произнес:

– Приятно провести день в моей комнате.

Полина, почувствовав себя словно под рентгеновскими лучами, неловко заерзала и не ответила. Сева подошел к столу, взял книгу с произведениями Велезвезда и вышел из комнаты. Как только за Овражкиным закрылась дверь, маленькая колдунья уронила голову на подушку.

На подушку Севы! Она провела четыре дня в его комнате! И как же раньше она не догадалась, в чьем доме находится! Она вспомнила девушек – мнимых пациенток Даниила Георгиевича, официантку, у которой испортилось настроение, когда Полина рассказала, где живет. Теперь все встало на свои места. Все, кроме того, что его привычное имя Сева – такое короткое и простодушное – было сокращением от вычурного иностранного «Севастьяна». Неудивительно, что она и не подумала о Севе, когда Даниил Георгиевич сказал ей о своем сыне Севастьяне – малыше в вельветовых штанах с фотографии…

Сева явно был ей не рад, хотя он предпочитал с ней не разговаривать и в течение всего периода их знакомства. Ей вдруг стало грустно. Это ли называлось сопротивляемостью его чарам? В его присутствии она просто терялась: глупо отмалчивалась и отводила в сторону глаза.

Словно подчиняясь внутреннему порыву опровергнуть свою нерешительность, Полина резко встала и направилась таки к гардеробу. Тут же в голову пришла идея написать еще одно письмо Маргарите. Полина взглянула на письменный стол, затем снова на шкаф. Нет, сначала нужно было собрать вещи!

Через полчаса, когда заполненные дорожные сумки стояли на середине комнаты аккуратно застегнутыми, девочка нашла в ящике стола чистый лист бумаги и села у окна в белое кресло писать письмо. Ответ Маргариты на прошлую записку еще не пришел, и Полина вдруг сообразила, что подруга, скорее всего, не удивится, если узнает, что целитель Даниил Георгиевич – отец Севы. Она покачала головой – ну конечно, Маргарита и остальные девочки были осведомлены, куда ее отправили – это лишь она одна могла оставаться в неведении до сегодняшнего дня, и даже ни о чем не догадываться!

Раздумывая над содержанием письма, она взглянула в окно – все мысли сразу же уступили место интересу и удивлению: внизу на садовой скамейке сидел Сева в новой рубашке в цветочек, которая, как показалось Полине, вовсе ему не понравилась, когда он только достал ее из шкафа. Он листал книгу, иногда отвлекаясь, чтобы посмотреть на маленькую сестру, которая, усевшись на тропинку, ведущую к воротам, выковыривала из земли мелкие камешки и складывала их в кучку Он задумчиво, отстраненно глядел на ребенка и снова возвращался к чтению. Нельзя было сказать, что он уделял сестре повышенное внимание или с интересом пытался общаться с ней, когда она подходила и показывала ему очередное добытое из-под земли сокровище, однако же он проводил с ней время, следил за ней, а не сбежал по своим делам, как сделал бы любой другой парень его возраста. Полина заворожено наблюдала за семейной идиллией, которая в ее голове никак не вязалась с видом Заиграй-Овражкина. Еще несколько минут она рассматривала его веснушчатое лицо, а потом вернулась к посланию Маргарите.

«Скажи, Марго, сколько девушек в Заречье захотели бы убить меня, узнай они, что я целых четыре дня живу в комнате Севы? И ответь скорее на предыдущее письмо!»

Убрав сложенный вдвое листок в конверт, Полина соскользнула с кресла и направилась вниз. Спустившись с крыльца, она очутилась совсем близко от Лизы и ее читающего брата. Тут же пришло в голову решение пройти мимо, не останавливаясь – слишком велик был риск, что она ляпнет какую-нибудь глупость, если Сева заговорит с ней. Но, наверное, из вежливости, последний, изобразив на лице интерес, обратился к Полине:

– Уходишь?

Полина, немного опешив, лишь помахала в воздухе коричневым почтовым конвертом и, улыбнувшись, выскочила за ворота. Все равно он не предложит ее проводить…

– Стой! – крикнул Сева, и ей пришлось вернуться обратно.

– Да?

– С какой стати ты уходишь одна?

– Что в этом такого? Я уже гуляла одна вчера.

– Тебе нельзя ходить никуда без сопровождения, – Сева отложил в сторону книгу и смерил ее своим фирменным взглядом.

– Но Юля только что отпустила меня!

– Она думает, что я пойду с тобой. Но я не могу с тобой идти, у меня есть важное и срочное дело.

Полина покосилась на книжку, которая лежала на скамейке рядом с ним. Это и было важное дело?

– Но мне очень нужно на почту…

– Зимой мы встретили на улице Росеника Странницу. Что будет, если еще кто-то проник в наш город и ищет тебя?

– Я не знаю, что будет… – растерянно проговорила Полина. – Знаю только, что мне надо на почту, и что я все равно туда пойду, независимо от того, со мной ты или нет.

Сева ничего не ответил. Он снова раскрыл книгу и принялся за чтение, словно никакого разговора между ним и Водяной колдуньей не было. Полина потопталась на месте пару секунд и, поняв, что ничего больше не дождется от Заиграй-Овражкина, все-таки вышла за ворота.

Ожидания ее наконец оправдались – на почте ее действительно ждало письмо от Огненной колдуньи, написанное острым косым почерком на тетрадном листке.

«Не знаю, как описать то, что с тобой случилось. Все произошло так неожиданно, что я даже не успела ничего понять. Мы стояли и слушали гимн, Сева восхитительно играл на флейте (извини, не смогла удержаться), какой-то парень рядом с нами пялился на Василису, я сказала тебе об этом, и мы засмеялись. Потом музыка кончилась. Я повернула голову, потому что услышала, как один придурок, который стоял за нами, сказал что-то про Заиграй-Овражкина. Хотела ответить ему, что пусть бы он сам попробовал сыграть так же, а не прятаться за спинами и поливать Севу грязью. Но тут ты свалилась на пол, словно сознание потеряла. И ты так кричала. Хорошо, что Севин отец – он самый лучший целитель в Росенике – оказался в это время в зале. Странно, Сева внешне на него совсем не похож, хотя у них почти одинаковый голос!»

«Сева восхитительно играл на флейте» – от этой фразы что-то внутри Полины дернулось, словно эхом отозвались слова в ее голове, как будто что-то очень важное было связано с его игрой. Но вот что? Она ничего не помнила. Она даже не поняла, о каком гимне вела в письме речь Маргарита.

До самого вечера Полина больше не видела младшего Заиграй-Овражкина. Когда она вернулась с почты, во дворе его уже не было. За обедом он тоже не появился.

– Нет, его нет, – сказала Юля, усаживаясь за стол на открытой террасе. – К нему пришел друг, ты знаешь его, должно быть, Митя Муромец. Ну конечно, знаешь, он даже спрашивал про тебя. Интересовался, где ты. Я сказала, что ты ушла прогуляться. А затем эти двое исчезли. Вроде бы только что были в доме, а потом как под землю провалились, честное слово. Я даже не заметила, когда они ушли.

– Под землю провалились? – переспросила Полина и уставилась на потемневшую серебряную ложку, торчащую из фарфоровой сахарницы: на ней была выгравирована планетарная руна Меркурия. – Хм.

– Ну да, они всегда такие неуловимые, – Юля засмеялась. – Особенно Сева. Дома его не удержишь.

– Он не любит бывать дома, да? – спросила Полина и тут же постыдилась своего вопроса, потому что Юля сразу погрустнела.

– Его сюда не очень тянет, – наконец сказала Севина мачеха. – Сначала я думала, что это из-за меня. Мне это причиняло… неудобства, ты понимаешь. Он со мной даже не разговаривал, словно дичился. Но потом мы подружились, с ним невозможно не дружить, он ведь такой хороший мальчик (на этих словах Полина удивленно изогнула брови, у нее появилось навязчивое желание наступить Юле на ногу, как Маргарите), и тогда я поняла, что причина не во мне, а в его отце. Они с Даней постоянно ругаются, это ужасно. Правда, почти никогда не кричат друг на друга, но знаешь… уж лучше бы кричали. Сева такой одинокий! Но у меня никак не получается ему помочь!

Остаток дня Полина провела в своей комнате, считая часы до отъезда во Францию, листая занимательные рассказы Велезвезда и порой возвращаясь к раздумьям о знаке Меркурия, замеченном ею на столовом приборе. Она решила, что после ужина сразу же ляжет спать – так ночь пролетит гораздо быстрее, и настанет долгожданное утро встречи с дядей. Но планы ее были неожиданным образом нарушены: Полина уже стягивала с себя джинсы, намереваясь отправиться в ванную, как в дверь тихо постучали.

– Одну секунду! – девочка снова влезла в штаны. – Можно!

В комнату влетел растрепанный Сева. Он дышал неровно и выглядел более взволнованным, чем Полина привыкла его видеть. Будто хотел сказать что-то, но вдруг передумал и уставился на Полину своим непонятным взглядом. Так несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец Сева все же спросил:

– Хочешь послушать кое-что интересное?

Решил устроить вечер откровений? И что же за историю он собирался ей поведать?

– Да.

– Тогда иди за мной!

Полина, недоумевая, последовала за ним вниз по темной лестнице. Свет на первом этаже был погашен, и ребята прокрались по неосвещенному коридору в сторону кабинета целителя.

– Сева.

Колдун повернул к Полине свое веснушчатое лицо и холодно сверкнул глазами.

– Сева, у твоей мамы короткие волосы. Она что, была Водяной?

– Нет, не была.

Они приблизились к кабинету.

– Не стой напротив двери, – прошептал Сева, отходя влево. – Мой отец – очень сильный Воздушный маг, он может видеть сквозь стены.

– А разве в этом углу он нас не заметит?

– Не сразу. В кабинете, с другой стороны этой стенки стоит большой книжный шкаф – это слишком трудное препятствие для Всепроникающего Взора. Если я ущипну тебя за руку, беги к лестнице – он не должен знать, что ты подслушивала, – и Сева прислонил ухо к стене.

Полина последовала его примеру.

– Это проклятие. Но я не могу сказать точно, какое, – раздался приглушенный голос целителя.

Ответа не последовало, и Даниил Георгиевич продолжил с тяжелым вздохом:

– Я попросту этого не знаю.

– Подозревал, что услышу нечто подобное, – при звуке этого низкого мягкого голоса Полина улыбнулась, узнав Ирвинга.

– Чтобы это выяснить, нужно узнать, откуда она получила проклятье и как оно повлияет на ее силы, – в голосе самого могущественного Светлого колдуна звучали нотки грусти и усталости.

– Проклятие рано или поздно убьет ее. Нужно как можно скорее найти способ снять его, иначе мы можем… потерять Водяного мага.

Полина замерла как вкопанная. Она вдруг поняла всю серьезность подслушанного разговора. Вот о ком они говорили! Это она была проклята. Она была проклята..

– Завтра утром девочка отправляется во Францию к своему единственному родственнику-колдуну. Там за ней будет следить опытный специалист. Я считаю, нужно узнать, что происходит непосредственно во время этих приступов – так появится возможность определить, к какому типу проклятий относится ее случай. Мне кажется, что ситуация очень сложная…

– Извините меня, – прервал собеседника Даниил Георгиевич.

Полина внезапно почувствовала, как Сева больно сжал ее локоть, и бросилась со всех ног к лестнице. Сева же развернулся и неторопливо двинулся вдоль неосвещенного коридора в сторону столовой.

Девочка влетела в комнату и упала на кровать. Услышанные отрывки диалога не выходили у нее из головы.

«Иначе мы потеряем Водяного мага, иначе мы потеряем Водяного мага, иначе мы потеряем…»

Счет шел лишь на время. Рано или поздно, рано или поздно.

Полина вспомнила, как странно реагировал целитель на ее обмороки во время обследований. Вот почему он ничего не хотел объяснять! Никто ничего не хотел ей объяснять! И если бы она не услышала все сегодня, то никто и не удосужился бы ей рассказать.

Она была проклята. Когда? Кем? За что? И почему даже самый известный и одаренный целитель не мог определить, что за проклятие лежало на ней?

Кто-нибудь должен был все растолковать ей, кто-нибудь должен был обнять девочку и сказать, что ничего страшного не случится, что ее проклятье – обычное дело в мире колдунов, что его быстро снимут. Но никого не было. А от одного только слова «проклятье» Полине становилось невыносимо страшно!

Она лежала, не меняя позы, уставившись пустым взглядом куда-то перед собой. Часы на стене громко тикали, и вот уже начало светать за окном. Иногда ход ее мыслей принимал неожиданные повороты, ей мерещились жуткие люди в масках-клювах, люди с птичьими когтями вместо рук, плачущие от горя дядя с тетей, какие-то страницы из прочитанных книг и снова страшные птичьи лапы. Спала ли она в это время или все происходило наяву? Она не могла разобрать. Вскоре от страха не осталось и следа – лишь чувство опустошения и покорности судьбе.

Наверное, то же самое испытывают люди, когда узнают, что неизлечимо больны. Ей некуда было деться от себя самой. Мысли то и дело возвращались к фразе, которая впечаталась в ее память: «Иначе мы можем потерять Водяного мага». Это произнес абсолютно чужой человек абсолютно чужим голосом. По сути, ему было все равно, что случится с ней, его гораздо сильнее волновало, что в ее лице Светлое сообщество упускает что-то значительное и важное. А Полина вновь слышала его интонацию, интонацию целителя, которому так симпатизировала, но из дома которого ей теперь хотелось поскорее сбежать: он говорил о ней так, словно речь шла о потере какой-то вещи, ценной и дорогой, но все же вещи, или же Полина себе все это напридумывала?

Что бы сказала Полинина мама, если бы услышала это? Хорошо, что она никогда этого не услышит, никогда не узнает, что случилось с ее дочерью… Зато возможно, что скоро они снова встретятся, снова будут вместе… как здорово! Но как страшно! Как страшно умирать!

Смутные видения проносились перед глазами снова и снова, вот почудилось, будто приоткрылась дверь, и в комнату вошел Сева. Очень мило было бы с его стороны сделать это на самом деле. Его фигура светилась от рассветного зарева за окном. Потом Полина увидела его глаза, а его губы отчетливо произнесли своим неизменно холодным, но таким приятным голосом:

– Они найдут способ снять проклятие. Не волнуйся.

«Конечно, – подумала Полина, – я не буду волноваться, если ты посидишь со мной еще немного».

– Сева! Сейчас ночь! Что ты делаешь в комнате девочки? А ну-ка вон! – раздался голос целителя. Затем видение исчезло, хлопнув дверью, и она снова осталась одна в этой чужой темной спальне. Время текло страшно медленно, словно назло оттягивая ее отъезд во Францию.

Раздался оглушительный бой настенных часов, и они, как догадалась Полина, наяву возвестили человеческим голосом:

– Прибыл мсье Феншо.

Дядя ее стоял в холле, возле самой двери, и вежливо отказывался от предложения Даниила Георгиевича остаться на завтрак, ссылаясь на скорый поезд. Полина, спустившись с лестницы, кинулась навстречу дяде и повисла у него на шее, но в глазах ее не было радости: они отражали ту испепеляющую тоску и грусть, что скользила в звуках фортепиано, льющихся из-за закрытой двери гостиной комнаты – почему-то в такую рань в этом доме уже никто не спал.

Проводив французского мага и его племянницу, целитель открыл дверь гостиной и на несколько мгновений замер у входа.

– Ты специально с самого утра нагоняешь тоску? – наконец обратился он к играющему на фортепиано сыну Сева не шелохнулся, словно с самого начала знал о присутствии отца в комнате, но через пару секунд все же убрал руки с клавиш.

– Ты уже проснулся?

Целитель вздрогнул. Взлохмаченные каштановые волосы сына и легкий поворот головы напомнили ему о другом человеке.

– Мы и не ложились спать, – в комнату вслед за целителем вошла Юля. Она поставила на стол поднос с тремя чашками. Бледное утро сочилось сквозь тонкие занавески, туманный летний полусвет стелился по углам. Над чашками поднимался легкий пар. Целитель перевел взгляд на жену, на ее длинные волосы цвета пшеницы, на мягкий нежный профиль. Но призрак другой женщины – с острыми чертами, глазами чернее ночи и колдовским голосом – продолжал маячить перед его глазами.

– Правда? Что же заставило отца нарушить свой распорядок? – едва заметно усмехнулся Сева и повернулся к Юле, словно отца в комнате не было. Казалось, его присутствие или отсутствие в доме совсем не волновало этого колдуна.

Даниил Георгиевич не дал молодой жене ответить на вопрос.

– Почему ты не вышел поздороваться с мсье Фению? – Не надо было обладать проницательностью Воздушного колдуна, чтобы уловить в голосе целителя раздражение и усталость. Усталость то ли от одной бессонной ночи, то ли от непрекращающегося на протяжении многих лет холодного противостояния с собственным сыном.

Сева вопросительно изогнул бровь:

– В каком смысле «поздороваться»? – На секунду спокойное лицо юного Воздушного мага приобрело встревоженное выражение. – Он уже…

– Да, забрал свою племянницу и уехал, пока ты играл.

Юля перевела взгляд с мужа на Севу. Ей хотелось разрядить обстановку, сказать обоим колдунам что-то примирительное, но сложность состояла в том, что они вроде и не ссорились, так что мирить было некого. Тем не менее Юля пребывала в уверенности, что Даниил и Сева вкладывали в каждую свою фразу больше смысла, чем это могло показаться на первый взгляд, подразумевая что-то не совсем хорошее.

– Зачем ты поднимался в комнату Водяной колдуньи?

– Вообще-то это моя комната, – сказал Сева, сосредотачивая свой взгляд на кружке с чаем, от которой исходил успокаивающий запах трав. – А ты распоряжаешься ей, как тебе удобно.

– И что ты забыл там ночью? – Даниил Георгиевич оставил последнюю Севину реплику без внимания.

Юля тяжело вздохнула, между ее тонких светлых бровей появилась складочка. Хмурый взгляд она адресовала мужу.

– Я просто зашел проверить, как там Водяная.

– И с какой стати? – не унимался целитель. Он явно преследовал какую-то цель.

– Ну… – на этот раз Сева по-настоящему замялся.

– Я знаю, что ты слышал наш с Ирвингом разговор. Что из этого ты рассказал Полине Феншо?

Даниил Георгиевич почти никогда не смотрел своему сыну прямо в глаза. Вот и сейчас его взгляд был устремлен в окно, куда-то на пустынную улицу, которая еще не стряхнула с себя утреннюю дрему и не заполнилась снующими туда-сюда горожанами.

– Все, – сказал Сева.

В этот миг чашка на подносе наконец зашевелилась и медленно поплыла по воздуху прямо к нему в руки.

Недовольство целителя очень хорошо ощущалось. Он наконец оторвал взгляд от окна и сел за стол, притянув к себе свой чай. Несколько минут прошли в полном молчании.

– Скажи, Даниил, на самом деле все так серьезно? – осторожно спросила Юля.

– К сожалению, да.

– Как же так получается… Мы только-только обрели Водяного мага и теперь в любой момент можем лишиться его?

– Именно. Ирвинг хочет знать, что за проклятие лежит на девочке, но ума не приложу, как ему в этом помочь. Это не похоже ни на что, с чем я сталкивался раньше. Я не встречал ничего подобного ни в обычных книгах, ни в древних целительских трактатах. Мы не знаем, откуда на ней это проклятье, кто его наложил и, самое главное, в чем его смысл? Ведь это медленное мучительное убийство должно иметь какую-то цель!

– Может, это дело рук Старообрядцев? – предположила его жена.

– Они скорее захотят заполучить живую Водяную колдунью. Зачем попусту убивать непосвященную девочку? К тому же мы надеемся, что пока среди Старообрядцев о ней мало что известно. Хотя из-за некоторых о ней точно узнали Странники…

– Есть шанс, что она останется жива? – подал голос молчавший до этого Сева.

Даниил Георгиевич все-таки посмотрел на сына и ответил:

– Я не знаю. Проклятье стремительно убивает ее, а у нас нет ни малейшего представления, с чем мы имеем дело.