Ботто, по кличке Пакостник, не боялся этого землянина в строгом, деловом костюме, немолодого, но гибкого и мускулистого, словно горный пард. На Земле-Родине за шпионаж в пользу врагов Империи Ботто без особых разбирательств вставили бы шланг в задний проход, предварительно залепив все остальные отверстия, и накачивали бы водой, покуда у него не лопнули бы глаза. А здесь, в этом чистеньком и чертовски удобном для жизни мире, Пакостнику ничего не грозило. Пожурят, сделают какой-нибудь укольчик и отпустят с богом. Да еще пожалеют, бедненького, сочувственно расспросят, как он дошел до жизни такой. На этот случай у Ботто была наготове трогательная история о голодном детстве, проведенном в Крысиных трущобах; о матери-прачке, руки которой с пятью кольцевыми шрамами на каждом запястье распухали от едкого мыла и холодной воды; об отце, пропивающем все, что ему удавалось украсть, и в пьяном угаре избивающем единственную жену и многочисленных детей, болезненных и тощих; о шайке, в которую пришлось вступить, чтобы выжить и прокормиться, когда мать слегла, а отца зарезали в пьяной драке; о тюрьме на Зловонном острове, где отбывающие уголовное наказание изготавливали химическое оружие для очередной войны, а божедомы варили из насмерть отравленных заключенных мыло. Историю эту Пакостник уже рассказывал сотрудникам ихнего Контакт-Центра там, на Земле-Родине, когда очень хотел убедить их в том, что его, здорового с виду парня, следует немедленно эвакуировать сюда, на Великую Небесную Землю. Тогда получилось, получится и сейчас. Не сошлют же его обратно, это ведь, как они говорят – не хумманно…

Воодушевившись, Ботто развалился в кресле, чутко отзывавшемся на каждое движение, взял со стола стакан с вкуснейшей шипучкой и принялся разглядывать кабинет, куда его привели на допрос. Великая Небесная Земля очень странный мир. У себя дома Пакостник мог с первого взгляда определить статус начальника, в кабинете которого ему довелось оказаться, у большой шишки дорогая мебель, ковер на полу, картины в золотых рамах на стенах, сейф с кодированным замком, пуленепробиваемые стекла на окнах. Роскошное бомбоубежище. И сиськастая наложница во-от с такой задницей, готовая к услугам. А здесь ничего не понять. Этот седой и горбоносый землянин, с умными, зелеными, словно у дикой кошки, глазами, судя по повадкам, занимал не малое положение, а кабинетик имел неказистый. Ну подхалимская мебель, ну так она у всех здесь такая, ну ковер на полу – в детских яслях у них, в резервации, и то подороже будет. Картина только одна. Такой дешевой мазней на Лучезарной Столице украшают бордели. И наложницы что-то не видно. Хотя бабы на Великой Небесной Земле отменные. Только обнаглевшие в край не знают своего места. Кстати, и сейфа у зеленоглазого тоже нет. Где этот хмырь хранит важные документы, не понятно. Правда, с бумагой у них неладно, и хотя лесов вокруг – тысячу лет вали, не перевалишь, все сведения великоземляне хранят на магнитных носителях, что крайне глупо и ненадежно. Да и черт с ними, с бумагами, не его это забота. Может, и хорошо, что нету их. Магнитные записи рано или поздно размагнитятся, и все данные о делишках Ботто исчезнут.

Зеленоглазый перестал прохаживаться вдоль стола, сел в свое кресло, облокотился о столешницу, вперил кошачий взгляд в наглую физиономию задержанного.

– Ну что ж, Ботто, – прокаркал он на наречии Черных, – я вижу, ты пришел в себя после ареста… Пора нам поговорить по душам.

Ракшас немедленно скорчил жалкую физиономию, затянул плаксиво:

– Отпустите меня, господин генерал… Я не сделал ничего плохого. Я всего лишь золотарь… Простите, ассенизатор Старооскольского лагеря. Я ничего не знаю…

Зеленоглазый движением ладони вызвал из небытия объемную картинку, испещренную великоземными письменами, которые Ботто так и не научился понимать.

– Ты не всегда был золотарем, Пакостник, – сказал «господин генерал», и сердце у Ботто ухнуло в пятки – эту кличку на Великой Земле знать не должны были. – В Лучезарной Столице ты начал карьеру рядовым исполнителем окружной гиады, но быстро поднялся до гиад-мастера, – продолжал хозяин «неказистого» кабинета, сверяясь с призрачным текстом перед собой, – главным образом благодаря своей подлости и изворотливости. Сии «отменные» качества неизбежно привели тебя в ряды осведомителей по ведомству милицей-президента Империи, иными словами, ты стал работать против своих, что не могло понравиться твоим коллегам по гиаде. Рано или поздно тебя бы разоблачили, а после твой выпотрошенный труп обнаружили бы подвешенным за ноги на мосту Семи Святителей, что напротив Милицей-президиума. Понимая это, ты сделал следующий шаг, а именно – добровольно завербовался в Имперскую службу разведки, успешно шпионил и в государстве Серых Владетелей, и в Багряном береге. Контрразведкой последнего не менее успешно был перевербован. Следующей ступенькой карьеры стало внедрение в Хашараппу и «эвакуация» на нашу планету.

Зеленоглазый умолк, в упор глядя на съежившегося Пакостника, подавленного подробностями собственной биографии.

– Гошпотин хенерал, – прохрипел он по-русски. – Я фсе стелать… Не фытавайт меня Харрот. Не отсылайт меня Семлю-Ротину… Мне нельзя… Меня растворяйт метленной кислота…

– Это произойдет, если ты попадешь в руки контрразведки Багряного берега, – согласился зеленоглазый. – А если о твоих многочисленных перевертышах узнает Имперская разведка, то тебя просто выдадут гиаде, которая, как я уже сказал, украсит тобою и без того помпезный мост Семи Святителей.

– Гошпотин хенерал…

– Но ничего этого не произойдет, Ботто, если ты сделаешь следующий шаг в своей, не побоюсь этого слова, головокружительной карьере… Очень логичный шаг.

Пакостник вскочил, отчеканив на родном языке:

– Готов служить Великой Небесной Земле!

Зеленоглазый поморщился.

– Ты понял меня, Ботто?

– Разумеется, господин генерал!

– Отныне будешь звать меня Лордом.

– Так точно, мой Лорд!

– Вот это уже лучше… И учти, Пакостник, это должно стать последним перевертышем в твоей карьере. Кей-Кей не гиада и даже не имперская контрразведка, здесь не потерпят предательства. О последствиях ты уже проинформирован.

Ботто, только что переживший ужас близкой и неминуемой смерти, готов был броситься в ноги этому великодушному человеку, лизать его сапоги – которых, впрочем, не было, – преданно служить ему до последнего вздоха. В эту минуту профессиональный предатель и впрямь верил в это. Глава Карантинного Комитета, Сандро Лордкипанидзе, профессор кафедры делинквентной психологии Южно-Уральского университета, видел его насквозь.

– Сейчас ты свободен, Ботто, – снова заговорил Лорд. – Тебя проводят в гостиницу. Отдохнешь. Обдумаешь мои слова. А завтра с тобою начнет работать наш сотрудник. Ступай.

– Благодарю вас, мой Лорд! – прокаркал Ботто, сразу почувствовавший себя важным и незаменимым.

Оставшись в одиночестве, Лорд опустился в кресло и несколько минут сидел, откинувшись на спинку и смежив веки. Посеревшая от испуга физиономия инопланетянина все еще стояла у него перед глазами.

«С каким материалом приходится работать, – подумал глава Кей-Кей, – но куда деваться! Только такие отбросы хоть на что-то способны… Наши боятся испачкаться… Даже для лучших из них, вроде Тимура, все эти эскапады: слежка, погони, вербовка сексотов – не более чем увлекательная игра. Они не понимают, бедные мои «блинчики-куличики», что наступили суровые времена, игрушки закончились, теперь им придется либо браться за дело всерьез, либо уходить из Кей-Кей…»

Оживился видеокомм. Лорд глянул на определитель. Вздохнул:

«Как же ты не вовремя…»

– Слушаю вас, друг вице-секретарь!

– Привет, Сандро! – откликнулся Силантьев и тут же спросил: – Надеешься за официальностью обращения укрыться от неприятного разговора?

– Ты же знаешь, Арамис, – сказал Лордкипанидзе, – не в моих правилах избегать неприятностей, а тем более – разговоров.

– Отлично! Тогда слушай…

– Ты об изъятии моими людьми функционеров террористической организации с планеты Ракшас? – сказал Лорд, который не любил обороняться, предпочитая наступать.

– Совершенно верно, ваше сиятельство… Раньше такие поступки назывались самоуправством. Решение о депортации инопланетян может быть принято только на Чрезвычайной сессии Совета Земной Федерации. И уж тем более – не через мою голову.

– Заботишься о сохранении лица? – ядовито осведомился глава Кей-Кей.

– Пока что твое ведомство находится в подчинении секретариата Контакт-Центра.

– Пока что – да.

– Что ты хочешь этим сказать?! – взвился вице-секретарь.

Лордкипанидзе вздохнул и сказал примирительно:

– Арамис, давай ближе к делу. У меня очень мало времени.

– Я требую официальных комментариев по поводу акта беспрецедентного полицейского произвола, учиненного в отношении большой группы представителей планеты Ракшас, натурализованных на Земле.

– Повторяю, друг вице-секретарь, – устало произнес Лорд. – Это не просто ракшасы, это опасные преступники, совершившие массовое убийство и захватившие Верхнетагильский интернат. Это во-первых. Во-вторых, они пока не депортированы, а лишь временно изолированы. В трех космопортах, а именно – в Кольцово-4, в Найроби-Сортировочном, а также в имени Кеннеди, готовятся к старту специальные нибелунгеры, на борту которых вышеуказанные лица будут отправлены по домам, разумеется, после принятия решения об их депортации Советом. Большего я тебе сообщить не могу. У тебя все на сегодня, Роман Витальевич?

Но у Романа Витальевича было далеко не все.

Он сообщил, что не понимает, почему Совет терпит дурно пахнущую атмосферу охоты на ведьм, которой обволакивает Контакт-Центр ведомство господина Лордкипанидзе. Откуда эта презумпция виновности в отношении представителей других цивилизаций, в силу объективных причин соглашающихся на сбор сведений о нас? Между прочим, совершенно бесполезных для тамошних держиморд сведений! Руки у этих гестаповцев слишком коротки, чтобы до нас добраться! Ну расскажет какой-нибудь бедолага в застенках инопланетного НКВД о наших достижениях. Подумаешь, беда какая! Нам скрывать нечего. Все, что эти горе-шпионы могут о нас узнать, мы с огромным удовольствием демонстрируем всем желающим во внеземных филиалах Контакт-Центра. Ему, как ксеносоциологу, понятнее логика деятелей любой экстратерральной сигуранцы, нежели некоторых представителей некоторых земных ведомств. Неудивительно, что на каком-нибудь Ракшасе не верят в открытость и дружелюбие, что за этими столь естественными для любого мыслящего существа качествами имперской охранке мерещится тщательно замаскированное коварство. Удивительно, что и у нас находятся люди, склонные подозревать в шпионаже и прочих грехах несчастных беженцев, спасающихся от неминуемой гибели в нашем гостеприимном и чистом мире. Да и не удивительно даже, а возмутительно! Крайне!

Выдохшись, в довершение своей тирады Роман Витальевич сообщил, что вынужден обратиться к Верховному Сумматору лично.

– Всегда у тебя так, Арамис, – проворчал Лордкипанидзе. – Начинаешь с протеста, а кончаешь кляузой.

Вице-секретарь вскипел от негодования и прежде, чем прервать связь, выкрикнул:

– Убери от меня своего соглядатая!

Лорд перевел дух. Проще было допросить пятерых инопланетных шпионов, чем пять минут поговорить с этим ангелочком. Черт его дери! Неужели на седьмом десятке нельзя было поумнеть настолько, чтобы понять, что нельзя тащить на Землю любого, кто поведает более-менее жалостливую историю своей жизни, что всех потенциальных мигрантов нужно тщательно проверять, а для этого расширять сеть собственной агентуры в подконтактных мирах и плотнее сотрудничать с тамошними полицейскими, да и на Земле не спускать с инопланетян глаз. С любых…

Он вдруг понял, что его мучает с того самого момента, когда старший инспектор Коршунов доложил о завершении операции освобождения заложников в Верхнетагильском интернате, и похолодел…

Только этого ему сейчас не хватало!

Он немедленно вызвал Коршунова.

– Докладывай!

– Шеф, Хашараппа зачищена, по крайней мере, в моей сфере ответственности, – доложил старший инспектор. – Харрота привели в чувство. Скоро он будет готов к допросу. Остальные доставлены в Кольцово-4, ожидают отправки. Жду дальнейших приказаний. – Он помолчал и добавил: – Хотя… после разгрома антишпионской сети, которую мы столько лет создавали, не знаю, чем я могу быть теперь полезен…

Внешне оставшись бесстрастным, Лорд мысленно улыбнулся. Ему нравился этот строптивый парень, на самом деле один из лучших оперативников Кей-Кей, уступающий, пожалуй, лишь Октавиану-Клавдию.

– Что ж, благодарю за службу, Тимурчик, – язвительно произнес глава Карантинного Комитета.

– Понимаю, шеф, – смиренно отозвался Коршунов. – Готов понести заслуженное наказание.

Лордкипанидзе кивнул.

– Наказание, не наказание, а вот отдохнуть тебе бы не помешало, – произнес он тоном, в котором было что угодно, кроме заботливости. – На свежем воздухе, поближе к природе… С темы Хашараппы я тебя снимаю. Все свои материалы передашь Двуглавому.

– Вас понял.

– Бывай!

На экране информера выскочило новое сообщение: «Харрот доставлен, шеф». Лорд отозвался: «Иду». Поднялся. Потянулся со хрустом. Подумал:

«Ну уж из этого я вытряхну то, что мне нужно…»

Харрот-а-Барр Торрос тоже смотрел на главу Кей-Кей без боязни. И не потому, что подобно Ботто рассчитывал на снисхождение, он вообще никого не боялся. Да и не пристало отпрыску одного из древнейших родов Империи Черных Ракшасов трепетать перед существом неизвестного происхождения. Насколько Харрот знал историю этого странного мира, своих аристократов они извели сотни лет назад, а посему врагу не следовало знать, что приставка «а-Барр» к родовому имени означает рождение вне законного брака, то есть от наложницы герцога. Харрот даже не знал, от какой именно. Его воспитывали вместе с остальными многочисленными герцогскими отпрысками, и никому из них высокородный отец не делал предпочтения. Сыновья, рожденные и от законных жен, и от наложниц, по достижении совершеннолетия должны были в кровавом поединке доказывать свое право на герцогский трон. Дрались, как и сотни лет назад, на обоюдоострых клинках. Кровь заливала ристалище. Один за другим уходили сыновья герцога Торроса на равнины Последнего Вздоха. Победитель должен был ждать, покуда подрастут младшие, и драться с ними. И так длилось до самой смерти правящего герцога. Вернее, и после смерти – тоже. Ведь должен был остаться только один. На руках Харрота была кровь четырех его братьев. Оставалось победить еще троих, но… Харрот-а-Барр Торрос не стал искушать удачу. Узнал, что люди Великой Небесной Земли эвакуируют всех, кому грозит опасность физического уничтожения, и бежал.

Оказавшись на Великой Небесной Земле, беглый претендент на герцогский трон был потрясен могуществом этих непостижимо добрых существ. Как и всякий воин, Харрот презирал милосердие, считая его признаком слабости, но чем, чем, а слабостью здесь и не пахло. Воздвигнуть такие города, обуздать стихии, построить машины, способные преодолевать пространство, а поговаривают, что и время – тоже, могли только люди беспредельной силы и воли к победе. Касательно милосердия, Харрот-а-Барр быстро пришел к выводу, что это лишь мимикрия. Притворяются же хамелеонодоны беспомощными, дабы подпустить добычу поближе. Так и великоземляне за внешней открытостью и готовностью помочь скрывают стремление к абсолютной власти над всеми обитаемыми мирами Звездного Круга. Впрочем, недогерцогу было плевать и на притворство здешних людей, и на их тщательно замаскированные амбиции, он намеревался завладеть малой частью их беспредельного могущества, чтобы, вернувшись на Землю-Родину, обрести беспредельное могущество там. В отличие от Ботто, Харрот не ленился. Он прилежно освоил несколько великоземных наречий и взялся за основы физики, химии и материаловедения. Спустя несколько лет он точно знал, что ему нужно вывезти с Великой Небесной Земли. Помимо прилежной учебы, герцогский отпрыск занимался интригами. Его стараниями Хашараппа из кучки болтунов превратилась в настоящую подпольную организацию.

Глядя на зеленоглазого хищника, так непохожего на большинство великоземлян, с которыми Харроту-а-Барра приходилось иметь дело прежде, он лишь остро сожалел, что столь тщательно подготовленная операция сорвалась и повторить ее было невозможно. Несостоявшемуся властелину Земли-Родины, куда ему вскоре предстояло вернуться, оставалось лишь одно. Прийти в Храм Освобождающей Смерти и броситься на Вечно Вращающийся Клинок Бога. А пока пусть этот контрразведчик допрашивает, если хочет, пытает, давит на совесть, хоть кожу живьем снимает, ничего ему потомственный герцог Торрос не скажет. Не на того напал.

– Знаешь, Харрот, – после долгого молчаливого сверления кошачьими глазищами произнес глава Карантинного Комитета, – я не собираюсь вытягивать из тебя омерзительные подробности вашей крысиной возни в Старооскольском лагере. Хотя бы потому, что мне все известно. Мои люди вели вашу Хашараппу с момента ее возникновения. Потому нам и удалось взять всю банду в считаные часы. Правда, не думал я, что у тебя так быстро сдадут нервы и ты бросишься убивать своих соплеменников, а потом и вовсе начнешь угрожать жизни детей. А ведь даже претенденты на трон не убивают своих братьев, покуда они не достигли совершеннолетия, не так ли, Харрот-а-Барр Торрос?

«Прием, конечно, дешевый, – думал Лордкипанидзе, равнодушно наблюдая, как квадратное лицо ракшаса покрывается голубоватыми пятнами, – но всегда срабатывает…»

Скрюченные пальцы Харрота шевелились, будто лапы раздавленного паука. Глава Кей-Кей чувствовал, как этому мерзавцу хочется вцепиться ему в глотку, поэтому нанес последний удар по самолюбию террориста:

– Как же так случилось, Харрот, что ты, прославленный поединщик, не устоял перед девчонкой? Да и твои отборные бойцы – тоже? Заметь, все вы были вооружены нашим «чудо-оружием», с помощью которого собирались дорваться до мирового господства…

– Хватит! – каркнул несостоявшийся герцог всея Ракшаса. Вскочил, но не для того, чтобы кинуться на врага, владеющего невидимым, но неотразимым оружием правды, а потому, что не мог сидеть в предательски уютном, расслабляющем кресле, лукавом, как и весь этот непостижимый мир. – Хватит! Никакая она не девчонка! И не человек! Она – демон!

Тогда глава Кей-Кей тоже поднялся и, глядя сверху вниз на преступника, который вдруг съежился, словно проколотый рыбий пузырь, произнес:

– Благодарю тебя, Харрот-а-Барр Торрос. Это все, что я хотел от тебя узнать. Счастливого возвращения на Землю-Родину!

Они были совершенно одни в кафе на верхнем этаже здания Карантинного Комитета, что на Воробьевых горах. За окнами кружились снежинки. Окрест, сколько хватало глаз, простиралась залитая огнями ночная Москва. С высоты триста тридцать шестого этажа она казалась драгоценной чашей, полной самоцветов. На фоне льдисто сверкающего хребта Кольцевого Города на далекой окраине затерялись багряные искорки звезд на древних башнях Кремля, но Сандро Лордкипанидзе настолько привык к этому виду, что легко различал пятилучевые рубины в россыпи других «драгоценностей» мировой столицы.

Глава Кей-Кей почти ничего не ел, а лишь с умилением наблюдал, как в две глотки уплетает слегка запоздалый ужин оперативный агент Двуглавый. Впервые за весь сегодняшний рабочий день у Лорда появилась возможность поговорить с нормальным человеком. То, что Октавиан-Клавдий и не человек вовсе, значения не имело. Главное, что он был не только лучшим сотрудником Сандро Лордкипанидзе, но и любимым учеником, который разделял с ним не только тревоги и тяготы службы, но и убеждения. В отличие от тех сотрудников, которых Лорд пренебрежительно именовал «блинчиками-куличиками».

Впрочем, не в правилах главы Кей-Кей было показывать свои истинные чувства, тем более подчиненному, которому намереваешься поручить новое задание. Поэтому, едва антаресец отодвинул от себя последнюю тарелку и осушил два стакана с томатным соком, его начальник не без ехидства осведомился:

– Набил требуху, касатик?

– Благодарствую, – воспользовался Двуглавый позаимствованным у вице-секретаря словечком.

– Тогда поехали…

Лордкипанидзе щелчком подозвал субэл-официанта. Прозрачно-полый, словно целиком дутый из стекла, андроид лихо подкатил на единственном колесике к столику, убрал грязную посуду и ретировался. И вовремя. И сам столик, и сидящие за ним посетители кафе исчезли в молниевом кольце внутренней ТЛП-линии. Через несколько мгновений столик и кресла вернулись. Без посетителей. В свое время многие возражали против строительства зданий, где вместо привычных лифтовых шахт использовались бы вертикальные телепортационные каналы, но этажность сооружений росла столь стремительно, что путешествие даже в электромагнитном лифте стало занимать солидную часть жизни горожан. Потом, когда мода на заоблачные дома-башни прошла, отпала надобность и в ТЛП-лифтах, их стали повсеместно заменять на обычные, но Лордкипанидзе запретил какие-либо масштабные изменения в конструкции здания Кей-Кей.

Вновь обосновавшись в своем кабинете, Лорд немедленно приступил к делу.

– Мы вынуждены прекратить деятельность Харрота и всей его банды, Двуглавый, – сообщил он. – Они зашли слишком далеко и будут немедленно высланы на Землю-Родину.

– Ясно, шеф, – отозвался Октавиан.

Клавдий промолчал, он не любил произносить пустых слов.

– Но Хашараппа – это прежде всего идея, а идею не депортируешь. Верно? – продолжал Лорд. – Однако, как заметил древний мудрец: «Что нельзя уничтожить, нужно возглавить». Для этого дела я подобрал одного ракшаса. Мерзавец, пробы ставить негде. Наследил на Земле-Родине так, что ему стало смертельно противопоказано появляться там.

– Ботто Пакостник! – догадался Клавдий.

Октавиан ограничился было солидным кивком, но тут же спохватился:

– Но он же завалит все дело, шеф!

– Этого я и хочу, – отозвался глава Кей-Кей. – С Хашараппой пора кончать именно как с идеей. Харрот внес порядок и дисциплину. Ботто внесет хаос. Харрот превращал добрых, но нестойких ракшасов в убежденных фанатиков. Ботто привьет им цинизм и двойные стандарты. Благодаря его стараниям Хашараппа дискредитирует себя в глазах мигрантов и прекратит свое существование. Пакостнику только нужно немного помочь.

– Понял вас, шеф, – сказал Октавиан. – Есть ряд действенных методов.

– Азартные игры, проституция, наркотики, – со знанием дела перечислил Клавдий.

– Да, все, что запрещено, – согласился Лорд. – Все, кроме растления детей и убийств.

«Слышал бы нас сейчас Арамис, – мимолетно подумал глава Кей-Кей. – Его бы хватил удар…»

– Я приступаю немедленно, – в два голоса произнес Октавиан-Клавдий.

– Найдешь Ботто в «Галактике». Он там сейчас напивается до поросячьего визга. Приведешь в норму, заставишь работать, – приказал Лордкипанидзе.

Двуглавый поднялся, лязгнув серебряным поясом, как затвором.

– Сядь! – велел его шеф. – Я не закончил…

Антаресец уставился на него в четыре глаза. Будто прицелился.

– Собственно, это службишка, не служба, – продолжал Лорд. – Служба, брат мой, впереди… Вся эта возня с Ботто и Хашараппой будет тебе хорошим прикрытием. Главным твоим заданием по-прежнему остается Аббат, но с небольшой корректировкой. Да, меня все еще интересует его подлинная роль в событиях шестьдесят восьмого года, но еще больше меня интересуют его связи с индейцами. С сегодняшнего дня я должен все знать о контактах Аббата с медеанцами – частота встреч с ними, продолжительность этих встреч и содержание их. Докладывать ежедневно! И не через информер, а лично мне, в этом вот кабинете.

– Да, шеф! – вновь единодушно отозвался Октавиан-Клавдий.

– Вот теперь можешь идти.

– Приятного аппетита, шеф! – невпопад пожелал Двуглавый и ретировался.

В который раз за этот бесконечно долгий день, давно уже переваливший за двадцать четвертый час, Лорд остался один. Он обхватил седую, плохо ухоженную голову костистыми ладонями, разглядывая свое отражение в полированной поверхности рабочего стола. Подумал о доме, где бывал реже, чем полагается отцу и мужу и где все было гораздо сложнее и запутаннее, нежели в самых хитросплетенных комбинациях тайной войны за благополучие человечества.

Семья – вот по-настоящему непроницаемое пятно.

На миг Сандро Лордкипанидзе стало невыразимо тоскливо, но только на миг. Служебный информер, столь же бессонный, как и глава Карантинного Комитета, открыл новое сообщение: «Срочно. Тема «Конкиста». Пакет изучил. Завтра доложу свои соображения. Корунд».

Лорд взглянул на часы. Подумал и отстучал на виртуальной клавиатуре: «Сегодня. В 13.00. Пард.», и задумчиво уставился в неспешно светлеющее окно.