– Приехал, значит, Санька мой (а мы еще не знакомы были), вышел на крылечко покурить, сигарету вытащил, сел на ступеньку. Мне интересно на городского парня поглядеть, я и смотрю потихоньку из-под занавески.

А тогда, в шестидесятых-то годах, не всех еще кур по деревням извели. У соседей были курицы и петух – красивый такой, хвост радужный, как у жар-птицы. Санька курит на крылечке, а петух-то со своими «дамами» и подошел к нему, возле ног крутится.

Женишок мой будущий наклонился, чтобы Петьку погладить, а на того нашло чего-то: огонек сигареты заинтересовал или еще чего, но он вдруг – р-раз! – и выхватил клювом сигарету у Саньки изо рта.

А та у женишка моего (он потом признался, через полгода) последняя была.

Петух с сигаретой побежал от крыльца, Санька – за ним. Два круга по соседскому двору сделали, петух на дорогу выбежал – и к нам в подворье. Да и прямо под наш стог, с сигаретой-то. Август уж был, родители мои сено с луга привезли да на дворе в стожок сложили – для козы.

Ну, вот, петух, значит, в стог (под ним как раз проход был, чтоб сено продувало).

Я на крыльцо выскочила, гляжу: соседский гость возле калитки топчется, стесняется во двор зайти. Я – к стогу! На коленках вокруг него оползала, щупаю руками – нет петуха! А тут мне в нос дымом шибануло – сено-то от сигареты загорелось!

Я шумлю на парня:

– Не стой, иди сюда, давай сено тушить!

Он пиджак с себя скинул – да к стогу. Разгореться-то сено как следует не успело, быстро потушили. А потом давай петуха искать.

Тот, оказывается, со страху к нам под крыльцо забился и сидит, не кукарекает.

А вечером мы вместе с Санькой в кино пошли. Он стал на каждые выходные приезжать в деревню. А через полгода предложение сделал…

Петуха того, который нас познакомил, мы так и не дали зарезать, когда он старый стал и перестал куриц топтать. Он своей смертью умер, «сват» наш…