Междугородный автобус, натужно ревя двигателями, тащился в гору. Это был некогда белоснежный, а теперь облезлый и какой-то пятнистый, с бежевыми и зелеными проплешинами «Мерседес». Его корпус украшали вмятины, но салон был вполне пристоен и чист, с мягкими откидывающимися креслами и даже ковром между рядами.

Как горцы и обещали, они вывезли беглецов из своих краев, но дальше их возможности заканчивались, и те должны были добираться сами. Узнать Книжника теперь было затруднительно — он наголо обрил голову и расстался с густой бородой, оставив только усы и сразу перестав быть похожим на себя. Да еще прилично похудел. Одет теперь был по-европейски, как одеваются сельхозрабочие, — в синюю майку, тряпичную недорогую китайскую куртку и брезентовые штаны. Он сидел у окна в центре автобуса, листал по привычке маленькую, меньше ладони, книжку с избранными изречениями исламских мудрецов и старался выглядеть пустым местом. Раджаб, одетый в длинную серую бедуинскую рубаху, расположился на самом заднем кресле.

За окнами автобуса пролетали предгорья, сады, поселки. Территория находилась под контролем Халифата, но боевые действия здесь уже давно не велись. Поэтому жизнь как-то налаживалась. На полях трудились в поте лица крестьяне, дымила трубами теплоэлектростанция, работали лавки и магазинчики, ездили автобусы. На рынках толпился народ. Но на всем была печать упадка. Резиновым пузырем над этой местностью растянулся тягучий страх. В воздухе витало ощущение безысходности и тихого отчаяния, боязнь сделать лишнее неправильное движение, сказать лишнее слово, которое может привести тебя под нож палача или отозваться ударами палок по спине за недостойное мусульманина поведение.

Раньше бы в таком автобусе стоял галдеж, смех, незлобивые перебранки. Сейчас же висело тягостное молчание.

Книжник привык смотреть на все происходящее с точки зрения тех, кто воюет, казнит или милует, забирает или отдает, ему нравилось то состояние куража и вседозволенности, в котором были энергия, яркость бытия. Но теперь, когда он смотрел на мир с другой стороны, тот казался ему серым и абсолютно непригодным для жизни.

На третьем часу поездки автобус остановился. Дорога была перегорожена нелепым, похожим на фургон бродячих артистов английским бронетранспортером «Брэдли». Боевики в спортивных костюмах и разгрузочных жилетах, возбужденно крича и размахивая автоматами, вынудили пассажиров выйти из автобуса. Судя по всему, воины накурились какой-то травы. В войсках Халифата наркотики не только не запрещались, но и в какой-то мере поощрялись. Они позволяли загонять подальше страх. Расширяющие вещества гнали в атаку не хуже заградительных отрядов и массовых расстрелов.

Моджахеды бесцеремонно обыскали автобус, раскидывая и топча сумки, мешки, забирая приглянувшиеся вещи на нужды войны с неверными, как они пояснили. Они чем-то напоминали Книжнику стадо обезьян, громящих придорожное кафе — такой сюжет он как-то видел по телевизору. На пассажиров они особого внимания не обращали. Старший небрежным жестом разрешил водителю двигаться дальше. И автобус, объехав БТР, устремился по трассе.

Те, кто лишился вещей, еще недавно причитали бы всю оставшуюся дорогу, призывали страшные кары на головы негодяев, горячо обсуждали бы произошедшее. Но теперь они сидели тихо, лишь что-то едва слышно бормоча под нос.

Автобус тем временем неумолимо продвигался к границе контроля Халифата, за которой ничейные земли.

Второй раз его тормознули уже рядом с границей на блокпосту. Это было сооружение из камней с оборудованными пулеметными гнездами и бойницами. Рядом стоял пикап, его крупнокалиберный пулемет смотрел на остановившийся автобус.

Выводить из автобуса никого не стали. В салон завалились двое боевиков в песчаном камуфляже. Один низкорослый, с морщинистым, сморщенным, вытянутым вперед лицом, похожий на павиана, держал в руках ручной пулемет Калашникова, чуть ли не больше, чем он сам. Второй — тощий, длинный, сутулый, в вязаной шапочке, был вооружен помповым ружьем и заткнутым за пояс огромным ножом. Глаза у обоих мутные, видать, тоже отведали волшебной травы.

«Павиан» обвел мутным взором автобус, хохотнул и выстрелил вверх из пулемета, сделав в крыше аккуратную дырочку. Водитель чуть не застонал, как от физической боли, но только опустил глаза.

— Бежите из Халифата, песчаные крысы! — завопил «павиан».

Ответом ему было гробовое молчание. Люди сидели, потупив взор и боясь лишний раз вздохнуть.

— Убить бы вас всех! — опять хохотнул «павиан» и пошел вдоль автобуса.

Он ткнул стволом пулемета в худощавого парня в очках, лет восемнадцати, не больше, съежившегося на сиденье, и спросил:

— Где твои вещи?

Парень испуганно смотрел на него. Потом кивнул на рюкзак. Залопотал что-то униженно-извиняющееся.

— Бери вещи — и на улицу. Быстро, быстро, быстро…

Парень схватил рюкзак, что-то умоляюще произнес, в ответ получил болезненный тычок стволом в солнечное сплетение.

— Из автобуса! — рыкнул «павиан».

Парень послушно вышел. На улице его ждали двое боевиков. Они поставили его на колени и ткнули лицом в землю. Широкоплечий толстый бородач взял рюкзак, и на землю посыпались вещи — одежда, коробочки, тюбики, брошюры. Присев на колено, бородач начал просматривать брошюры и вдруг возбужденно загалдел, тряся одной из них.

«Павиан» тем временем остановился напротив Книжника и внимательно уставился на него.

Бывший ближайший помощник грозного Большого Имама под этим взглядом униженно согнулся. Но в его душе бурлили совершенно иные чувства. На место липкого страха приходила ярость. Посмел бы этот дикарь посмотреть на него так еще несколько дней назад! Самое легкое — отделался бы палочными ударами по пяткам, после которых почки отказываются работать. А то и расстреляли бы как смутьяна. Как же мимолетно все и как непрочно положение человека на этой земле. Лишь Аллах решает, кому, где и кем быть, и нужно благодарить его как за подарки судьбы, так и за испытания.

Нервная волна схлынула. А «павиан» все стоял над ним, внимательно таращась и пытаясь что-то вспомнить.

Вот сейчас скажет: да это же тот самый Книжник, приспешник проклятого Бешеного Кабана, за чью голову обещана награда…

— Встать, — негромко произнес «павиан».

Книжник послушно поднялся, сгорбившись, чтобы не показывать своего превосходства в росте — но он все равно был выше почти на голову.

— Ты мне не нравишься, — объявил «павиан». — Мне кажется, ты неверная свинья.

Тупое лицо озарила скабрезная глумливая улыбочка.

Книжник прикидывал ситуацию. Оружия нет ни у него, ни у немого. Не взяли даже пистолета, чтобы не попасть в историю — прекрасно знали об обысках, которые устраивают бойцы Халифата на дорогах, и как они не любят вооруженных людей. Да и в такой ситуации не отстреляешься. Раджаб только оставил свой любимый старинный нож, с которым наотрез отказался расставаться. И что теперь делать?

Немой, сидевший сзади, напрягся. Только бы ему не пришло в голову начать крушить все. Парочку эту в салоне он разделает своим ножом, как куриц на разделочном столе — в этом у Книжника сомнения не было. А потом автобус расстреляют из пулемета. Нет, надо продолжать игру.

— Я в твоей власти, уважаемый. Но я столько лет нес слова единственно правильной веры, мудрость великого Аль Ваххаба, что слушать такое мне обидно. Ведь сказано в Коране: «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте границы дозволенного».

«Павиан» озадаченно посмотрел на него. Было видно, что в голове его со скрежетом вращаются ржавые шестеренки.

— И еще сказано в Коране: «Аллах любит справедливых», — продолжил Книжник — в искусстве забалтывать примитивных особей равных ему не было.

Шестеренки провернулись еще на пол-оборота и заклинили. «Павиан» отступил на шаг, потом досадливо махнул рукой — мол, садись…

Закончил он осмотр автобуса уже без всякого энтузиазма, о чем-то задумавшись. На немого даже не обратил внимания.

Напоследок «павиан», размахивая руками, что-то втолковал водителю, после чего спрыгнул с подножки автобуса.

«Мерседес» плавно, очень неторопливо, будто боясь вызвать неудовольствие, тронулся вперед, постепенно набирая скорость.

Книжник оглянулся и увидел, как несчастного парня из автобуса заставили целовать ботинки моджахедов. Потом беднягу поставили на ноги. И «павиан» прошил его из пулемета. Дал пару очередей уже по обездвиженному телу, что-то яростно крича.

— За что его? — не выдержала пожилая женщина.

— Шиит, наверное, — пробормотал белобородый старик. — Они убивают шиитов.

Халифат взял на вооружение самые экстремистские и дикие устои суннитской ветви ислама, представители которой признают только авторитет Пророка Мухаммеда. Шиитов, которые наравне с Пророком почитают его двоюродного брата Али, исключительно из рода которого должны быть правители мусульманского мира, они ненавидят лютой ненавистью, считая, что те искажают истинный ислам. Притом ненавидят куда больше, чем христиан, идолопоклонников, буддистов. Поэтому суннитский Халифат и шиитский Иран — лютые враги, между которыми не может быть никакого примирения.

Книжник не понаслышке знал, что, заходя в город, первое, что делают воины Халифата, — устраивают массовые казни не успевших сбежать шиитов. После чего христиан облагают налогом на христианство, запрещают пить спиртное и курить, а женщинам без сопровождения мужчин выходить из дома. Авторитет власти поддерживается регулярными массовыми или одиночными казнями. Без казней никак нельзя — без них порядка не будет. Еще казни неверных сильно поддерживают боевой дух, придают воинам ислама чувство собственной исключительности и повязывают их кровью. Так что расстреляли на блокпосту шиита в соответствии со всеми правилами, а не по злобе душевной.

Автобус выехал на ничейные земли. Несколько городов и многочисленные поселки принадлежали племенам. Здесь орудовали свободные банды, а жители держали оборону. И сирийскому правительству, и их оппонентам удавалось использовать царивший здесь хаос в своих целях. Но это до поры до времени. Вне зависимости от того, кто победит в войне, местной вольнице осталось недолго.

Спокойнее дорога не стала. Скорее наоборот. Автобус время от времени обгоняли колонны с вооруженными людьми. Иногда боевики палили в воздух. От одной из таких машин прилетело и в автобус — пули пробили борт, но, к счастью, никого не задели. Водитель бандитской машины даже притормаживать не стал, понесся дальше. Ведь стреляли не в цель, а от избытка чувств и патронов.

Автобус остановился в небольшом городишке, где работали магазины и придорожное кафе. Беглецы пообедали в этом кафе — лепешки, бараньи тефтели, все было приготовлено качественно. Потом Книжник подсел к закончившему трапезу водителю и произнес:

— Уважаемый, позволь задать тебе вопрос.

— Конечно, почтенный, — кивнул водитель.

— Мы имеем хоть какой-то шанс добраться до места назначения?

— Вне всякого сомнения, — снова кивнул водитель. — Стрельба, погони — это все дела вооруженных людей. Нас не трогают, у них такое правило. Я езжу уже не первый год. И пока исправно ставил свой автобус в гараж.

— Но только не всегда удавалось довезти всех пассажиров.

— Не всегда. Но часто…

Автобус снова вырулил на шоссе. Где-то через сорок минут водитель принял резко влево и пропустил обгоняющую колонну из нескольких боевых пикапов. Книжник оглянулся и увидел, что сзади едет еще несколько машин — видимо, передислоцировалась большая банда. Этот караван мчался куда-то на всех парах. И оставалось только молиться о том, чтобы слова водителя оказались правдой и вооруженным людям на этой трассе не было бы дела до невооруженных.

По какому-то наитию Книжник посмотрел вправо, где тянулись холмы с зелеными полями и редкими лесополосами. И содрогнулся.

Протер глаза, но убедился, что они его не подводят. Он видел четыре точки. Они увеличивались в размерах, и вскоре можно уже было различить, что это самолеты. По очертаниям — принадлежащие американской коалиции истребители «Ф-16», которые используются для бомбардировок. И он готов был поклясться, что они идут на боевой заход.

Что их занесло сюда? Их тут сроду не летало! Скорее всего, они охотились за той моторизованной бандой, что неслась по шоссе как ошпаренная.

А ведь эти истребители сейчас накроют не только бандитскую колонну, но и автобус! У Книжника появилась четкая уверенность, что это обязательно случится. И у пассажиров не будет ни единого шанса выжить.

Он вскочил, сделал знак немому, двинулся по проходу, что есть силы закричал водителю:

— Останавливайся!

Водитель послушно нажал на тормоз.

— Двери открывай! Быстрее!

Такая властность и напор были в голосе Книжника, что водитель так же послушно открыл дверь — с пневматическим шумом она отползла в сторону, когда автобус еще двигался.

Теперь все увидели самолеты. Поднялся переполох. Пассажиры начали забиваться в проход. Но немой, растолкав всех, был уже у двери.

Не дожидаясь остановки, Книжник выпрыгнул на ходу, перекатился, ударившись коленом — там что-то треснуло. Неужели перелом? Вроде нет. Поднялся на ноги. И бросился прочь.

Немой следовал за ним, прилично отставая.

Послышались взрывы. Потом оглушительно грохнуло совсем рядом. Сзади полыхнуло жаром. Прошла взрывная волна.

Книжник оглянулся. Автобус горел, накрытый ракетным ударом. Прямо около автобуса лежали несколько тел. Поодаль — еще два. Это были те, кто успел выскочить на ходу, повинуясь не разуму, а инстинкту.

Одно тело зашевелилось и поднялось на колени. Это был немой. Выжил! Радость от того, что спутник жив, нахлынула на Книжника.

Он подошел к своему боевому товарищу, помог встать:

— Ты можешь идти?

Немой кивнул.

— Ты как себя чувствуешь? Как голова?

Немой пожал плечами.

Зашевелилось второе тело — это был старик, тот самый, который говорил про шиитов. Он уселся на землю. Огляделся на пылающий автобус. Вздохнул. И вдруг рассмеялся.

Книжник подошел к нему, протянул руку, помогая подняться на ноги.

Старик стоял, покачиваясь, смотря на автобус, и продолжал смеяться. Потом произнес:

— Третий раз под бомбами. Я жив. А они погибли. Меня Аллах спас.

— Аллах велик и милосерден, — произнес Книжник.

— Он меня спас, — и мужчина опять захохотал.

Книжник шепотом вознес молитву Аллаху, который продолжал защищать своего верного слугу. Потом кивнул старику:

— Прощай, уважаемый.

— Пошли вместе. Аллах и за вас. С такой общей удачей мы дойдем до любого места.

— Нам не по пути, — покачал головой Книжник.

Беглецы пошли вдоль дороги. Немой прихрамывал — давала знать о себе рана, которую он получил в горах. Его покачивало, но в целом держался бодро.

Через пару часов они вышли к большому многолюдному поселку, где собирались найти транспорт и двинуться дальше. Но их планам не суждено было сбыться. Судя по всему, авиаудар был нанесен не зря, в этом районе начались боевые действия, прилетала еще два раза авиация. Понятно, что транспортное сообщение было прервано.

Пришлось пару дней провести в поселке, устроившись за небольшие деньги в дом, использовавшийся как гостиница для приезжавших в городок крестьян, привозивших на продажу плоды своего труда.

Потом обрушилось затишье. Как будто и не было войны. Опять пошли по трассе потоки машин. И беглецам удалось купить места в микроавтобусе, шедшем в нужном направлении.

Уже вечерело, когда они прибыли в Гиджель.

И вот Книжник перешагнул порог чайханы. Нашел хозяина. И произнес вбитый в его сознание гвоздями пароль…