Глава 4
Щепотка трагедии и немного дурдома
Я сидела на веранде, когда отец и Офелия вернулись. Попивала домашнее малиновое вино с легкими нотками амброзии, грела на закатном солнышке ноги и довольно жмурилась.
– Ты совсем офигела?! – возмутилась сестра. – Пап! Она пьет прямо у дверей! Не стесняется!
Я даже не стала ничего отвечать, только задумчиво потерла пальцем запотевший бокал.
– Джульетта Мор, ты наказана! – рявкнул отец. – Немедленно убери вино и иди к себе…
Он осекся и замолчал. Потом выпустил из рук папку с документами, забывшись, и едва успел подхватить.
На пороге дома появилась бабушка. Бабулечка. Теща. Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, как злой Санта. Офелия бросилась в бабушкины объятия, а папа как-то растерял весь настрой меня ругать.
– Вино «Вдохновение», – фыркнула я. – Слушай, ба, вот как оно вдохновляет, если меня с половины бокала уносит Харон знает куда?
– А ты закусывай, – посоветовала бабушка, оторвав от своего венка пару виноградинок.
– Мама, положите меч, – осторожно попросил отец.
Бабушка, а звали ее Мельпомена, в юности давала жару подопечным. Еще бы, будучи музой трагедии-то. Уж давно сменилось поколение муз, а вот привычка ходить с мечом никуда не исчезла. Благодаря чему бабушка превращалась в грозного противника. И папа ее вполне обоснованно побаивался.
Века почти не изменили молодую красивую женщину, но с некоторых пор она предпочитала выглядеть постарше, справедливо полагая, что каждый возраст хорош по-своему. Даже если мы бессмертные и не стареем в принципе. Поэтому моя бессмертная бабушка чем-то напоминала обычную земную. Только с мечом. И венком. И в тунике.
Как и у всех… почти у всех женщин нашего рода, у бабушки были длинные светлые волосы. Она обладала хорошей фигурой с формами, о которых мне можно было только мечтать. Улыбка ее в свое время свела с ума не одного актера, а как она пела! Недаром была матерью сирен. Только характер подкачал. Я хоть и демонстративно радовалась приезду бабушки, а все ж представляла, чем он обернется. Если папа и Мельпомена встретились в одном доме – жди скандала.
– Все в дом! – радостно провозгласила бабуля. – Я привезла вам подарки! Вы не представляете, эти нынешние смертные делают такие штуки!
– Странно, вроде бы моя теща – это муза трагедии, – недовольно пробормотал отец. – Тогда какой вечности каждый ее приезд превращает мой дом в цирк?!
Бабушка расположила коробки с подарками в гостиной. Часть из них уже была передана маме на кухню, откуда я и стащила – с негласного разрешения мамы – бокал малинового вина с амброзией. А вот часть подарков оставалась нераспакованной, и мы с нетерпением ждали, чем порадует нас бабушка. Просто в прошлый ее приезд нам с Фели достались бриллиантовые серьги, маме диадема с сапфирами, Церберу коробка вкуснейших адских колбасок, а папе – мешок огурцов. Все с нетерпением ждали, чем она порадует нас в этот раз.
– Ну вы девочки уже взрослые, – начала бабуля издалека. – Поэтому пришло время дарить вам взрослые подарки.
– Мама, вы что, были в магазине для взрослых? – осторожно уточнил папа и, кажется, изготовился закрывать Фели глаза.
– Нет, я была в книжном магазине, – язвительно проговорила бабушка. – Но в одном ты прав – магазин для взрослых, так что иди леденец погрызи, болван великовозрастный.
Мы фыркнули, но под суровым взглядом отца сделали возмущенные лица.
– Книжки? – скривилась Офелия. – Ба, а у нас чего, книжек нет?
– Таких – нет! – отрезала бабушка, извлекая прямоугольные свертки.
Мы все расселись вокруг бабушкиного кресла и едва ли не затаили дыхание.
– Офелия! – провозгласила она. – Ты вступаешь в пору, когда девочка начинает читать любовные романы!
– Мама! – воскликнули хором родители.
– Ша, я приличные привезла! – осадила их Мельпомена. – Вот.
Я вытащила из стопки книг парочку в мягкой обложке и, стараясь не хихикать, прочитала:
– «Капкан страсти», «Лепестки страстного олигарха»… Лепестки? Это ботаника или ужастик?
– Отдай! – У Офелии уже горели глаза.
– Нет, ты это читать не будешь! – Папа сделал попытку вырвать из рук сестры книжку.
– На! – Бабушка всунула ему какую-то темно-синюю книжку. – Тут про тебя, наверное, пишут. Дарю!
– «Магия стерв», – прочитал медленно краснеющий папа.
Мама округлила глаза и, пробормотав что-то насчет обеда, поспешно скрылась в кухне. Офелия уже читала про капканы и страсть. Я тоже собралась было линять, но не успела. Мне вручили огромную стопку книг.
– Бабушка, это «Камасутра»?!
– Читай-читай, тебе скоро замуж, надо мужа радовать подготовкой.
– «Как соблазнить ректора», – продолжала я читать названия, – «Избранным вход запрещен!» – это что, намек на то, что мой потолок – секретарша?
– Это романтическое фэнтези, дуреха! – снисходительно рассмеялась бабушка. – Очень популярно.
– А почему на этой книге нарисованы трусы в клубничку?
– Так! – пришел в себя папа. – Джульетта, Офелия, а ну отдайте немедленно! Вам еще рано читать такие книги, ясно?
– Мне вообще-то двадцать…
– А вот будет сто двадцать, тогда поговорим! – отрезал он. – Офелия! Немедленно!
Надувшаяся Офелия вернула все книги отцу, тот сложил их в коробку и куда-то унес.
– Ужинать, девочки! – крикнула мама из кухни.
А бабушка нам лукаво подмигнула.
– Ничего, я в электронке скачала!
Но если папа надеялся, что все проблемы разом кончатся с ликвидацией книжной коллекции, то он жестоко ошибался. В нашей семье если уж начало что-то происходить, то само по себе не утихнет.
– Нет-нет-нет! – Бабушка категорически не желала пускать маму к завершению сервировки. – Твои дочери достаточно взрослые, чтобы накрыть на стол. Джульетта, займись посудой, а ты, Офелия, неси ужин.
Посуда так посуда. Пожав плечами, я принялась выставлять на белоснежную скатерть бокалы и тарелки. По случаю приезда Мельпомены мама приготовила фирменного гуся. Я бы не отдавала его на попечение Офелии, но у всех свои причуды.
Когда краем уха я услышала свое имя, насторожилась.
– Не рано, милая, не рано, – бабушка тихо уговаривала маму. – Как раз академию закончит, поработает, да и детишек воспитывать. Он хоть из приличной семьи?
– Сын всадника, – кивнула мама. – Они еще почти дети!
– Вот и будут вместе взрослеть. А за кого? Ровесник – самое то. Зачем ей разница в несколько сотен лет? О чем они будут говорить? А здесь и наработаются вместе, и перебесятся. Нет, правильно. Все правильно.
От возмущения я чуть не выбросила тарелки в окно. Это, значит, за меня решили все?! И замуж я пойду за сына всадника, и что ровесник – хорошо. А меня спрашивать не надо, я вроде как на все согласная. А вот нет, несогласная. И если не хотят ловить невесту по двум мирам – пусть советуются.
Все это я собиралась высказать им прямо на месте, да только не успела. Под скромное и тихое «Ой!», а затем не менее скромное, но уже громкое «Бабах!» Офелия уронила блюдо с гусем. Хороший гусь, как и всякий приличный бутерброд, падает маслом вниз. Маслом гусь был смазан очень щедро. Наверное, отныне мне стоит называть его с большой буквы – Гусь. Ибо только Гусь мог так испоганить всем вечер.
– Ну-у-у… – протянула задумчивая бабушка.
Кажется, она сейчас побежит срочно менять книжки Офелии с эротических на кулинарные.
– Значит, ужин в ресторане! – объявил папа.
И мой пассаж на тему преждевременного замужества откладывался.
Ресторан мы все любили. Небольшой, всего два этажа, причем второй был отдан под открытую летнюю террасу. Мне больше всего нравился именно второй этаж. Там было свежо, можно было смотреть на город и звезды. Еще там не заставляли танцевать.
Мы выбрали уютный столик у самых перил, и Офелия довела маму до крика, свешиваясь вниз и пугая залетных чаек. Чайки были адские, а потому Офелию не боялись, но наш столик запомнили и угрожающе посверкивали красными глазами. Надо следить за тарелкой, с них станется подкинуть туда что-то дохлое. Или, того хуже, еще живое.
Бабушка привлекала внимание. Она прихватила с собой не только меч, но и бутылку малинового вина. Никто почему-то возразить не решился, и вскоре мне стало совсем хорошо. Впервые за неделю я не думала о сбежавшем дипломе и задолбавшем меня некроманте. Просто отдыхала.
Когда подали горячее, в зал вошла девушка. Невероятно красивая, стройная, в длинном серебристом платье. Она держалась так изящно и гордо, что я забыла, что ем. Я даже не заметила ее спутника, настолько она была невероятна. Длинные золотые волосы уложены в изящную косу, на руке сверкало кольцо с огромным бриллиантом. С губ не сходила улыбка.
А меж тем ее спутником был магистр Смерть. И я настолько не ожидала увидеть ректора академии с девушкой, что закашлялась и сдуру глотнула еще больше вина. Голова закружилась, и я случайно вместе со стулом, у которого вдруг отвалилась ножка, повалилась на пол. Естественно, с грохотом.
Официант и отец тут же бросились меня поднимать, причем официант все время тараторил извинения. Но было поздно – внимание Смерти и его спутницы мы уже привлекли. А они, в свою очередь, привлекли внимание бабушки.
– Не могу поверить своим глазам! – театрально воскликнула она. – Это ты!
Что, она и для нашего ректора книжек привезла?
– Мельпомена, – усмехнулся Смерть. – Вот уж не думал, что ты соизволишь нас посетить.
– Да брось, не могу же я оставить свою несчастную дочурку, вышедшую за этого оболтуса!
– Не обижай моих подчиненных, им еще работать.
Но Мельпомена уже отвлеклась на спутницу Смерти. Та ничуть не смутилась от такого пристального внимания и сама представилась:
– Лора, аспирантка Академии муз.
– Что это тебя на студенток потянуло? – фыркнула бабушка, пока Смерть пододвигал к нашему столу дополнительные стулья.
– На аспиранток, Мельпомена, на аспиранток. И Лора преподает.
– Ну раз преподает, женись! – хохотнула бабушка. – Давно тебе пора, говорю. Вон у коллег уже дочки подрастают. Офелия еще маленькая, а вот Джульетте уж замуж пора, да?
– Ну-у-у, – протянул папа, – а как связано…
Но бабушка его перебила.
– Вот ты мне скажи, – она по-хозяйски взяла Смерть под ручку, – что там за сынок у нашего Голода?
– Мельпомена, дорогая, я не слежу за детьми своих подчиненных. Зачем тебе этот заранее несчастный юноша?
Бабушка наклонилась и начала о чем-то тихо рассказывать. Папа расспрашивал Офелию об успехах в школе, мама увлеклась беседой с Лорой. Мне пришлось сосредоточиться на еде, хотя четкое ощущение, что бабушка со Смертью говорят обо мне, не покидало до конца вечера.
Мы вышли все вместе. Дом Смерти был чуть дальше от ресторана, чем наш, но они с Лорой решили не пользоваться магией, а прогуляться. Я с завистью думала о способностях всадников перемещаться в любое место и нашего, и смертного миров. Мне до такой особенности работать и работать… А я даже выпуститься не могу.
– О чем загрустила? – меня нагнала бабушка. – Влюбилась?
– У тебя на все одна причина?
– В двадцать с небольшим лет? Да, на все – одна причина. Ну, и кто он?
– Да никто. Просто… думаю. Ба, а почему нам нельзя встречаться со смертными?
Бабушкино лицо приняло крайне удивленное выражение. Наверное, она чего только от меня не ждала, но явно не этого.
– Почему нельзя? – удивленно спросила она. – Можно. Вот только любой отец за такое уши надерет и в комнате запрет. Ну ты ведь не глупая, Джули! Влюбишься ты, влюбится он, а дальше? Он будет стареть, умирать, а ты сидеть рядом с ним. Знаешь, сколько наших потом убивались от несчастной любви? А представь, если вдруг он окажется твоим. Каково будет отправлять на перерождение любимого человека? Можно в смертных влюбляться, можно. Только это прямой путь к концу. Причем не самый легкий. Ты где его нашла-то?
– Бабушка, я тебе сказала, я никого не нашла. Я просто размышляю. И вообще, может, я книгу пишу?
– А, книгу пиши, пиши. – Бабушка или сделала вид, что поверила, или действительно потеряла интерес к гипотетическому смертному возлюбленному. – Я тебя потом в издательство посоветую. Я там на хорошем счету, между прочим.
– Про капканы страстных олигархов я не пишу, – фыркнула я.
Вдалеке показался дом.
А жизнь у нас все ж тяжелая. Хоть и вечная.
* * *
– Джульетта! – крик вырвал меня из какого-то очень приятного сна. – Опоздаешь!
Я взглянула одним глазом на часы и резко села в постели. Тут же голова взорвалась дикой болью, а по комнате пронесся гул.
– Офелия! На кой адский котел ты повесила мне над башкой этот бубен?!
Смех сестры стал лучшим доказательством, что расхожее мнение, будто дети растут и умнеют, – миф. Пока собиралась, я еще несколько раз ударилась об этот бубен, и папе наконец надоело это слушать.
– Джульетта, вы с Офелией не хотите переехать и дать нам с мамой пожить в тишине? – устало спросил он.
– Куда переехать?
– Замуж! – рявкнул отец. – Желательно быстро!
– Папа, если у меня еще есть шанс, то за попытку выдать замуж Офелию тебя посадят, ясно? Дай мне, пожалуйста, денег, у меня кончились.
Вообще, конечно, в нашем мире деньги были не слишком-то нужны. Мы ж не люди, у нас другие ценности. Но вот те из нас, кто связывался с внешним миром, иногда брали плату. Так, например, Харон за пару оболов мог отправить меня в мир смертных в обход Мойр. Да и сами старушки за несколько монет становились сильно приветливее. Плюс смертные деньги на земные лакомства – в академии был киоск. Иногда любила себя побаловать.
Папа обычно денег не жалел.
– А поменьше нет? – тоскливо вздохнула я, рассматривая крупную, почти новенькую купюру. – Мне ее Харон не разменяет, а отдавать сотню как-то жалко.
– Скажи спасибо, что не надо деньги в рот, как раньше, пихать. Беги быстрее, опоздаешь – наругают меня.
– Фе, – скривилась я, представив, как несчастные студенты запихивают Харону оплату за проезд. – Ладно, я побежала.
– Бутерброд! – объявила бабушка, кидаясь мне наперерез из кухни.
Так, с бутербродом в зубах, я и выбежала на улицу, пронеслась через пару кварталов и остановилась у пристани, чтобы снова насладиться зрелищем отъезжающего Харона.
– Замечательно! – выругалась я. – Привет, Стикс!
Вот никто не угадает, сколько раз я добиралась до академии вплавь! Если выгонят без диплома, пойду в спасатели Малибу. Буду в очаровательном бикини спасать хорошеньких серфингистов.
Естественно, опоздала. Встретила на обратном пути Харона, тот только поржал да предложил довезти до дома. И соблазн, честно говоря, был велик. Но, представив вопли Нины, ругань магистра и обиду папы, загребла вдвое сильнее.
У нашего стола было необычное столпотворение.
– Джульетта!
Отец непостижимым, невероятным, но вполне логичным образом оказался в академии раньше меня. В компании Голода, Смерти, Войны и еще какого-то паренька, темненького, с длинными волосами, собранными в хвост.
– Привет всем! – вяло поздоровалась я.
– Ой… – раздалось откуда-то сбоку. – А вы кто?
– Всадники апокалипсиса, – хохотнул Голод, увидев тощего мальчика в очках, сжимавшего в руках папку с документами, – Голод, Война, Смерть и Мор. Это стажер.
– Курсач, – заржал Война, переиначив старый земной анекдот.
Паренек покраснел и растерянно на меня взглянул.
– Это сын Голода, – объяснил мой отец, – он хочет поступить к нам.
Так, стоп! Сын Голода младше меня? И за него меня пытаются сосватать? Уж лучше я у них няней поработаю, это хотя бы оплачивается почасово и не требует рождения детей.
Сыночек чем-то напоминал Макса, но если Макс был вполне взрослым сформировавшимся мужчиной, то этот в мужчину только играл. Нарочито потертая кожаная куртка была ему на размер меньше, а еще парень странно топорщил руки, будто хотел показать, что из-за бицепсов его плечи намного шире, чем есть на самом деле. Бицепсов не было, так что со стороны казалось, словно он играет в огромного голубя. Те тоже так смешно ходят, растопырив крылья.
Сел сыночек напротив моего места, хотя Нина была свободна, как слово в демократическом государстве. Пришлось сесть за стол и протянуть ему бланк.
– А ручку? – ухмыльнулся парень.
Я отвернулась, чтобы достать из карандашницы новую ручку, и почувствовала, как по коленке легко скользнул чей-то палец.
– Эй! – возмутилась я.
– Нашел, – расплылся в улыбке парень.
– Вы нашли ножку, а не ручку. Различать эти вещи учат еще в детском саду, откуда вас, наверное, с позором выгнали за тупость.
– Ну, – меж тем выступил Смерть, – раз нашел, отчаливай заполнять за свободный стол. Вон вам сколько их поставили. Давай-давай, и еще раз руки распустишь – будешь работать не смертью, а покровителем депутатов.
– Смерть, чего ты взбеленился? – хохотнул Война. – Если ее ножками можно заманить пару человек в Академию, то почему бы и нет?
– Угу, давай ее в бикини у ворот поставим?
– А давайте вы пропустите к нам абитуриентов? – осторожно поинтересовалась я, ибо за всадниками действительно уже толпились растерянные парни с документами.
– Джульетта, – обратился отец, – я, вообще, хотел тебя предупредить, чтобы завтра ты отменила все свои планы.
– Мы с Лорой напросились к вам на ужин, – улыбнулся Смерть, – хотим кое-что сообщить, будем рады, если ты тоже придешь.
– Э-э-э… – Они с Лорой напросились К НАМ на ужин. Никого ничто не смущает? Я вот как-то впечатлена. – Хорошо. Я буду.
Отец, удовлетворенный моим ответом, ушел, Смерть начал изучать статистику поступивших, а Голод и Война отошли к Голоду-младшему, дабы проконтролировать процесс заполнения.
– Извините, – ко мне обратился тощий мальчик, выглядящий лет на десять, – а это приемная комиссия?
Я покосилась на огромную, больше моей головы раза в три, табличку «Приемная комиссия».
– Даже не знаю! – воскликнула я. – А сами как думаете?
– Адептка Мор, – раздалось у самого уха, и я аж подскочила от неожиданности. – Вы что творите?
– Простите. Ага. Самая приемная из всех приемных комиссий! – заверила парня.
Смерть еще что-то пробормотал и, к счастью, отошел. А у меня чуть сердце не выпрыгнуло. Как он так подкрался?
* * *
Из семейного дурдома в дурдом учебный… На некроманта я хоть ругаться могу, чтобы меня не одернули. Блин, надо было по торговому центру в режиме смерти идти. Надавали хлама: листовок, купонов, пару пробников и скидочную карту. Вечность… И выкинуть как-то неудобно, ребята старались, работали. Однако неудобно мне было до первой мусорки за поворотом.
По пути я вспомнила про некроманта, а точнее, про вселенскую пустоту в его холодильнике. Как раз по дороге должна была попасться кондитерская, про которую мои однокурсницы говорили, что кофе и пирожные там потрясные. Почему бы не зайти… тем более что вечером в ресторане мне отбили аппетит, а дома по кухне дежурила сестра. А Офелия на кухне… если она когда-нибудь захомутает Смерть, то я лично выпишу ему в записную книжку все номера с доставкой еды. Как сейчас помню торт «Птичье молоко», куда она бахнула три чайные ложки лимонной кислоты. Или мясо, мало чем отличающееся от углей. А еще был суп, в который она добавила картофель, тупо разрезав его на две половинки.
А пирожные и правда оказались вкусные, особенно когда никто не говорил под руку, сколько сантиметров на заднице добавит тебе съеденный бисквит.
Меж тем, когда я снова вошла в знакомый подъезд, со мной уже начали здороваться соседи некроманта. Что дальше? Предложат скинуться на домофон или выйти на субботник?
Не ожидая подлянки, я толкнула дверь квартиры Макса, но она изрядно меня удивила, оставшись непоколебимой. Я зло усмехнулась и вызвала косу: что ж, если у них такие хорошие и оперативные мастера, грех не подкинуть им работы. Лезвие прошло без сопротивления, и дверь снова осталась на месте. Это как? Ладно, попробуем по-человечески… постучим.
Стучу, долго стучу, ногами стучу! Основательно отбив ногу и поцарапав каблук, я окончательно поняла, что людское поведение не для меня. Следующим ударом косы я срезала дверные петли и еле успела отскочить от падающей двери. Сверху на дверь грохнулся массивный стул, спинкой зацепленный за дверную ручку. Стул пошел на дрова следующим, но это я так, душу отвела. Пинком отшвырнув обломки в квартиру, я пошла на поиски некроманта.
Нашла по звуку… храпа. Все, мой день удался! Да что день! Неделя! Месяц!
Спальня, два бессознательных тела мужского пола на кровати. Одеты, уже хорошо. Некроманта я увидела сразу, он спал лицом к двери, а вот о присутствии Вячеслава догадалась по храпу, который регулярно слышала на лекциях в течение пяти лет и опознаю где угодно. За спиной парня раздалось сонное бормотание, и на него закинули ногу. Спустя минуту к ноге добавилась рука, которая по-хозяйски попыталась ощупать отсутствующее, жертва домогательств среагировала на такое поползновение протестующим мычанием и передергиванием плечом. Вячеслава, однако, это не остановило в тщетных исследовательских поползновениях. Не найдя даже намека на хотя бы первый размер, жнец сонно выругался и убрал ногу с бедра Макса, чтобы через минуту наладить ему пинка с койки. Некромант даже не проснулся.
Да что ж за такое! Я смерть, а не белка. Как я у некроманта, он в дрова. Ну ладно, способ побудки мне уже известен. Окинула взглядом два бессознательных тела. Нет, вдвоем эти в душ не влезут, а пока буду окунать одного, второй успеет убежать. А может, одного в душ, а второго головой в раковину? Нет, лучше в унитаз. Только кого куда? Так, Макса в душ уже таскала, а в жизни должно быть разнообразие. Я на секунду замерла, чтобы представить сладостную картину некроманта, торчащего головой в унитазе, и себя, прыгающую у него на спине, чтобы запихать его поглубже.
До ванной, естественно, я их не дотащила, а пока бегала за водой, Макс уже осознал, что в квартире посторонние. Еще пять минут – и он осознал, что эта посторонняя – я.
– Есть чего пожевать? – вяло зевая, спросил он.
– Сена? – предложила я.
– Фу. Я, кстати, кое-что придумал.
– Сколько в этом «кое-что» градусов?
– Очень смешно, – скривился он. – Так… а этот чего тут делает?
– Тебя хотела спросить. Как можно напоить в слюни жнеца смерти?! Ты вообще человек? Когда будешь помирать и к тебе придет твоя личная смерть, пожалуйста, не спаивай ее, нам потом за это штрафы выписывают.
Макс словно не обращал на меня внимания. Похоже, все мои попытки воззвать к разуму, затуманенному алкоголем, слышались ему как «бла-бла-бла».
– Надо проверить Алибека, – выдал он, пока я переводила дух между речами.
– Зачем?
– Он был врачом нашего беглеца. Наверняка имел доступ к его биографии. Скорее всего, это ходячее недоразумение направляется к какому-то значимому для себя месту. Если прощупать Алибека, может, найдем зацепку.
– Разумно, – согласилась я.
Макс, с демонстрацией огромного опыта, быстро соорудил завтрак на двоих. Яичницу с колбасой, растворимый кофе без сахара и купленные мной горячие булочки. Причем Вячеслава он в расчет не брал. Тому, к справедливости стоит заметить, и не хотелось. Удар по печени, как ни парадоксально, оказался почти что смертельным.
– И как ты предлагаешь прощупывать Алибека?
Макс с таким аппетитом жевал, что я не выдержала и присоединилась, хотя обычно колбасу и в целом жирную пищу не жаловала.
– Тебе виднее, как мужиков щупать, ты же девушка.
– А по-моему, ты с этим справишься лучше, – фыркнула я, намекая на пробуждение Макса.
Он многозначительно погрозил мне вилкой.
– Но-но, я, между прочим, нормальный мужик. Хочешь, докажу?
– Э-э-э… нет, спасибо, – пробормотала я, напугавшись доказательства, которое мог придумать Макс. – Значит, просто пойдем туда и расспросим Алибека?
– Ну да. А давай скажем, что мы частные детективы и нас наняли расследовать исчезновение Джереми? Тем более что это почти правда.
– А он поверит? – с сомнением спросила я.
– У него интеллект, как у хлебушка. Конечно, поверит. Все, пошли.
– А со стола убирать?
– Само! – уже из коридора отозвался Макс.
– А Вячеслав?
– Сам! – не менее лаконично ответил некромант и скрылся на лестнице.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Бардак какой-то!
* * *
В мире людей я бывала не так часто. Пожалуй, за последние дни я посетила смертный мир суммарно больше, чем за всю жизнь. И думала, что столкнулась со всем: дракой, такси, общепитом, алкоголиком. Но куда там.
Шел дождь. Не просто дождь, а Дождь с большой буквы. Вода лилась с неба стеной. Зонтика, естественно, не было. И я могла бы создать вокруг нас защитный купол, но, к счастью, ума хватало не показывать магию на людях. Стоять под козырьком подъезда вечно мы не могли, так что на свой страх и риск рванули к ближайшей подземке.
Я никогда еще не ездила на скоростном метро. И чувствовала себя не особо хорошо… вот все же хоть я и смерть, а под землей мне неуютно. В царство Аида я ни разу не спускалась и сейчас вцепилась в поручни эскалатора, чувствуя, что ой, попадет от отца! Только когда вместо призрачных врат и вездесущего Харона показались поезд и щит с рекламой презервативов, я выдохнула. Макс, похоже, изрядно забавлялся моей реакцией.
– У тебя, – он протянул руку и вытер кончик моего носа, – грязь.
Я почему-то смутилась. А при виде поезда напугалась и прижалась к некроманту в толпе.
– Кхм. – Он как-то странно на меня покосился, – Джульетта, ты что, первый раз в метро?
– Да! И мне не нравится, когда надо мной тонны земли, глины и камня. Лучше такси, честное слово.
– Кто бы мог подумать, – фыркнул некромант. – Смерть боится подземелий. А еще чего боишься?
– Шаурму покупать на вокзале, – огрызнулась я и отодвинулась из вредности.
Посмотрела бы я на Макса после наших лекций.
– Знаешь, ваш мир – далеко не безопасная голубая планета. Ты знаешь, что такое сопромат?
Некроманта передернуло, видно, воспоминания были не из приятных.
– Вот, – довольная произведенным эффектом, протянула я. – Теория смерти еще хуже. Я ее сдала и забыла, как вы забываете сопромат и прочие страшные предметы. Так что скажу главную мысль. Безопасных мест нет.
– Даже для тебя?
– Даже для меня.
Уже на выходе из метро Макс замешкался, и мне пришлось ждать у выхода.
– Шаурмы? – спросил он, протягивая аппетитно выглядящий ролл.
– Очень смешно, – скривилась я.
Дождь лить не перестал, но интенсивность поумерил. Здание больницы, белое в ясные и сухие дни, потускнело и теперь напоминало декорации к ужастику. Еще бы в окна смотрели истощенные пациенты – и получилась бы полная картина надвигающегося апокалипсиса.
– Покайтесь, ибо грядет! – услышала я откуда-то сбоку.
Макс был так занят поглощением шаурмы, что ничего не замечал.
А я вот увидела у лавочки парня в мешковатых одеждах, с виду напоминающих балахон. Он ли орал, я сначала не поняла, но, когда мимо прошла какая-то парочка студентов, вдруг встрепенулся и заголосил:
– Покайтесь, грешники! Апокалипсис близко! Смерть, мор, война и голод наступают!
Я повернулась к Максу.
– Сфотографируй меня с ним! Папе покажу!
И понеслась к парню, счастливая, словно выиграла в лотерею внеочередной отпуск.
– Можно с вами сфотографироваться? Пожалуйста!
Растерянный парень, наверняка привыкший, что прохожие с неприязнью отмахиваются, так и застыл с открытым ртом. В руках у него была табличка «Всадники ближе, чем вы думаете». Макс охотно сделал несколько снимков на телефон.
– Ух, круто!
– И что крутого?
– Ну как, у вас постоянно всякие апокалипсисы происходят. И каждый раз выходят чудики, которые об этом объявляют. А всем по фиг. И папе с всадниками по фиг, они не для того академию организовывали, чтобы массово всех укокошить. Раз в десятилетие стабильно к вам ходят и то календарь майя продлевают, то ледниковый период останавливают. Дык и все не слава вечности – остановили ледники, начали орать про потепление. Продлили календарь майя – у вас еще какой-то закончился.
На нас странно посмотрел охранник больницы, услышавший часть разговора, и я решила помолчать. А то здесь и психиатрическое отделение есть. И будем мы не детективы, а… ну смерть и некромант – чем не пациенты?
– Здравствуйте! – Макс так улыбнулся молоденькой девочке в регистратуре, что я застыла пораженная – он что, так умеет? – Нам нужен доктор, мы не знаем его фамилии, но зовут его Алибек.
– Он лечит вашего родственника?
– В какой-то степени да… Лечил.
– Ой, – покраснела девушка. – А вы… вы не жаловаться пришли?
– Нет-нет, мы просто поговорить. О последних днях нашего любимого дядюшки. Моя невеста так переживает. Не спит, не ест.
– Шаурму с лица вытри, – мрачно посоветовала я вконец обнаглевшему некроманту.
– Сейчас посмотрю. К сожалению, доктор сегодня не работает. Приходите в понедельник. У него суточное дежурство.
– Ох, боюсь, до понедельника моя Джули совсем изведется. А вы не знаете, может, доктор еще где-то принимает? В частной клинике? Или, может, на дому? Нам бы очень хотелось с ним поговорить, буквально пять минут.
– Ну… – Девушка замялась, но природное обаяние Макса (которое я совсем не замечала раньше) было, видимо, слишком велико. – Он сегодня должен быть волонтером в доме престарелых. Это в нескольких километрах от въезда в город. Может, вам его и позовут.
* * *
– Я не хочу туда, – ныла я над ухом некроманта, изучающего карту метро в смартфоне. – Ваш общественный транспорт – это просто способ убить нервные клетки, время и хорошее настроение.
– А я не хочу бегать за людьми со стоном «Мозги»! И если для этого мне придется силком тащить тебя в метро, я это сделаю.
– А может, пешком? Полезно.
– Молча меня слушать еще полезнее.
Меня подтолкнули ко входу.
– Давай, шагом марш.
Но, на мое счастье, станция была закрыта на ремонт, и Макс, ругаясь, потащил меня к остановке наземного транспорта.
А в автобусе оказалось веселее! Особенно весело было падать на некроманта на поворотах и наступать ему на ноги. Но долго он терпеть это не стал и, заприметив свободное место… сел сам. Но как только я открыла рот, меня дернули и усадили на колени, прочно зафиксировав руками.
Пассажиры вокруг умилились, а я с сочувствием посмотрела на малыша, обездвиженного подобным образом, но у него хоть конфетка в компенсацию была.
– Учти, конфет у меня нет. Будешь орать, поцелую, – прошептал Макс мне на ухо, проследив направление моего взгляда.
– Ага, а потом тебя поцелует папа. Асфальтом.
Макс перспективу оценил и, кажется, напугался.
– Ладно, не буду, алкогольная пародия на Санта Клауса. Живи пока, – пробурчала я.
Дом престарелых мне понравился. На огороженной территории раскинулся большой светлый парк, а здание главного корпуса было добротное, с колоннами и большими окнами.
Но Макс любоваться цветущими каштанами и зарослями сирени не захотел, почти на буксире протащив меня ко входу.
Вход нам преградила медсестра:
– Стойте! Вы к кому?
Выглядела она как милая женщина, которая при желании могла работать вышибалой. Ну или подушкой безопасности, так как Макса она тормознула своим бюстом на ура. Он даже завис, впечатавшись в такое богатство.
– Здравствуйте, – улыбнулась я, оттаскивая некроманта. – Мы по вопросу размещения моей бабушки, ее лечащий врач, его вроде бы зовут Алибек, просил подойти сегодня.
Медсестра расплылась в улыбке и, подхватив Макса под локоть, повела по коридору, а я поспешила занять место в фарватере этого крейсера. Женщина, почуявшая возможных клиентов, пела соловьем. Как кормят, какой режим дня, какое медицинское обслуживание. Да только внутри все было не так радужно. Двери старые, не оснащенные сенсорами, поцарапанный наборный паркет, прикрытый видавшими виды дорожками, и как апофеоз – окна, деревянные и заклеенные бумажными лентами. Да я такое только в старых-старых людских фильмах видела! Постоянно чувствовались спиной сквозняки. Но ощущение неправильности вызывало не это. Что-то царапало, но что именно, я понять никак не могла.
Внезапно меня дернули, утягивая в боковое ответвление коридора, оставляя медсестру позади. Некромант, а это был он, шепнул на ухо:
– Что задумалась? Решила реально бабулю сдать?
Меня передернуло, когда я представила реакцию Мельпомены на подобный фортель. Да тут останется котлован, а я месяц сидеть не смогу. Бабуля с радостью пустит свой головной убор на воспитание. Там еще с маминого детства вплетена пара ивовых розг на всякий случай.
– Тебе не кажется, что что-то не так?
– Дай подумать. – Некромант внимательно изучал таблички на выкрашенных белой масляной краской дверях. – Я с утра был облапан вдупель пьяным жнецом, потом сам облапал смерть, а теперь обсуждаю с этой смертью нормальность бытия. Нет, все так.
Только мы собрались постучать, как дверь открылась. В коридор вышла крепенькая старушка и очень резво заковыляла в направлении лестницы.
Алибек вышел следом и, не замечая нас, запер кабинет.
– Добрый день! – преувеличенно бодрым голосом поздоровался с ним Макс.
Ну чего так рявкать, теперь придется за ключами, которые уронил врач, нагибаться.
– Держите, – протянула я.
– Опять вы? Вы меня преследуете? Где охрана? – на удивление тоненьким голосом завопил врач, буквально задавленный габаритами нависающего над ним некроманта. Макс, зараза, явно развлекался, напрягая руки так, чтобы куртка трещала. Он бы еще «козу» сделал!
– Простите! – Я аккуратно и успокаивающе дотронулась до его руки. – Мы вас ищем из-за Джереми.
– Так это вы в его номере побывали! – озарило врача. – Я видел вас на ресепшене. И в больнице вы отирались.
– Да. – Я смущенно потупилась, пытаясь одновременно придумать ложь поправдоподобнее и заодно вспомнить то, что плела санитарке в первый свой визит. А то ведь этот гад не поленится и расспросит. – Меня Джереми приютил незадолго до своей… болезни, и я забирала свои вещи из гостиницы. А теперь я вспомнила, что неизвестно, отчего он умер, и боюсь. Вдруг это заразная болячка? Я ведь с ним одной ванной пользовалась.
Тут Макс решил включиться в игру:
– Вот дурочка мне попалась! Смартфон – новый – потеряла, неизвестную болячку, возможно, подцепила. Теперь бегай по городу с тобой, у меня, между прочим, свои дела есть.
– Это какие? Лежать на диване и прибухивать?
Эта «семейная» сцена слегка успокоила Алибека. Видно, он понял, что, прежде чем бить морду ему, мы сначала подеремся друг с другом, а он, глядишь, и убежать успеет.
– Конечно, прибухивать! В холодильнике шаром покати! А то, что ты готовишь, без алкогольной дезинфекции есть нельзя! Куда?
Некромант протянул руку и схватил потихонечку отползающего от нас по стенке врача за воротник халата.
– Стоять! Пока не расскажешь, от какой болячки померла добрая фея моей девушки, никуда не пойдешь.
– Да тропическая дрянь какая-то, мы только анализы в лабораторию отправили. Но если есть сомнения, я могу и вашу даму засунуть в карантин недельки на две.
Макс поднял руку, и врач захрипел, придушенный воротом, но ткань оказалась не лучшего качества, и пара пуговиц, вылетевших «с мясом», позволили Алибеку выскочить из халата.
Сердобольная я кинулась помогать ему подняться. Но как только врач принял вертикальное положение, меня буквально оторвали от него, а сам некромант деловито обыскал карманы трофея и, найдя ключ от кабинета, втолкнул Алибека туда.
– Рассказывай все, что знаешь о Джереми Смите. Кто он, откуда и чем общение с ним могло быть чревато.
Алибек сначала занял позицию за столом и как бы невзначай подвинул к себе увесистый на вид горшок с кактусом.
– Пара психов! Я что, по-вашему, должен помнить информацию обо всех своих пациентах?
– А вы всех пациентов выслеживаете по отелям?
– Он болен! Заразно болен, возможно.
– Это тогда забота инфекционистов, а я что-то на вас противочумного костюма не наблюдал.
Макс начал осторожно обходить стол, пристально следя за Алибеком.
– В любом случае – это врачебная тайна.
Быть бы врачу битым, но опять влезла жалостливая я. Ну как жалостливая, скорее прагматичная. Если наезд на словах еще можно списать на неадекватность парня, волнующегося за свою девушку, то битую рожу нам не простят. А разборки с охраной – не самое желанное окончание дня. Поэтому я буквально повисла на некроманте, оттаскивая его от Алибека.
– Не лезь! – Макс ворчал, как медведь, на шкуре которого по недоразумению повис пудель. Вроде и мелочь, но вцепилась намертво.
Но, слегка применив магию, мне удалось выпроводить его за дверь.
– Простите его! – сложила руки в умоляющем жесте. – Он просто очень за меня волнуется.
– Угу. И не закусывает. Я понял, – делая перед носом движение рукой, будто разгоняет вонь, пробормотал Алибек. – Возьмите визитку, там мой номер. Если он так с вами обращается, это повод найти специалиста.
– Спасибо!
Я спрятала визитку в карман и, поняв, что после такой встречи врач больше точно ничего не скажет, понеслась догонять Макса.
Некромант ожидал меня за углом, с интересом листая какой-то блокнот.
– Поражаюсь, какая ты двуличная зараза, – не отрываясь от чтения, одарил он меня комплиментом.
– Я, в отличие от тебя, не люблю получать по морде от санитаров. Что читаешь?
Я попыталась заглянуть в блокнот, но он мало того, что был маленьким, так еще и заполнен был на редкость корявым почерком.
– Да блокнот Алибека из кармана его халата вытащил. Только в нем список имен и какие-то цифры.
– Дай! – Я завладела трофеем. – Серж Демин. Сто два, девяносто шесть, девяносто семь, шестнадцать. Что за бред?
– Не знаю. Пошли, пока врачишка своих писулек не хватился.
Мы бы так и покинули сие милое заведение, если бы на лестнице Макс не услышал интересный разговор, отчасти поспособствовавший решить ребус из блокнота. Какой-то школьник спрашивал, где он может найти комнату сто два, в которой проживает его дед Серж Демин…
Мы оба чувствовали: цифры в блокноте Алибека – это ключ к разгадке. Врач явно неспроста выслеживал Джереми в отеле, да и с нами не захотел говорить не только из-за неадекватности Макса.
– Так, с первой цифрой ясно, это номер палаты, а что значат оставшиеся три? – задумчиво спросила я.
– Сейчас узнаем, отвлеки сестру с поста.
– Как?
– Тебе виднее, ты бабушку в дом престарелых сдаешь. Спроси про питание, условия посещения и систему охраны.
Прости, бабушка! Изображая внучку, желающую скинуть заботу о родственнице на чужие плечи, я несла такую чушь, которую не несла с того момента, как сдавала экзамен по психологии смерти. Все что угодно, лишь бы сестра не повернулась к посту. А уж когда пиликнул смартфон некроманта, я и вовсе собралась лезть обниматься к женщине, благодаря за участие. К счастью, она ничего не заметила. Но поскольку сразу же смотаться было бы невежливо, я задержалась на пять минут, выслушивая о прекрасных условиях проживания, и отстала от Макса, который уже вышел за дверь.
У дверей я краем уха услышала разговор двух старушек, божьих одуванчиков.
– Какой красавец сейчас прошел, точь-в-точь мой третий муж.
– Так ты ведь замужем была четыре раза. Развелась?
– Овдовела. Спился, зараза.
Макс так и не понял, почему я ржу как ненормальная.
Пока мы шли к воротам, он сверял что-то на экране смартфона с блокнотом.
– Есть!
– Что там?
– Смотри! Первая цифра – номер палаты, это мы уже поняли. Вторая – это возраст пациента, когда его врачом стал Алибек, третья – нынешний возраст.
– А четвертая? – забегая вперед, чтобы посмотреть в лицо некроманта, поинтересовалась я.
– Какая-то дозировка, судя по всему. Важно другое. Еще полтора года назад все пациенты Алибека скоропостижно умирали.
– Макс, тут такое место, где по сто лет не живут.
– Молодец, возьми с полки пирожок за наблюдательность! – язвительно осадил меня он. – Смотри, вот тут раньше около дозировки стояли буквы латинского алфавита, потом буква осталась одна, и начали скакать цифры. А теперь шестнадцать – это стандартная доза. И знаешь что? Те, кто получают шестнадцать чего-то там, живут. Тому Сержу оставался по прогнозам месяц, а он живет год.
На осмысление информации у меня ушла минута. Макс был поистине гениальным добытчиком информации. Так быстро и так метко.
– Он что-то тестирует на своих пациентах!
– И я даже знаю что. – Некромант полез во внутренний карман куртки и достал какой-то яркий буклет. – Узнаешь?
В верхнем углу был рисунок, который сразу показался знакомым. Несколько минут я пыталась вспомнить, где уже видела такую лемнискату. Вспоминала долго, до тех пор, пока не поняла, что видела не точь-в-точь такой знак, а грубый карандашный набросок. На обрывке бумаги в номере Джереми была не восьмерка, а стилизованный знак бесконечности. Яркая брошюра гласила: «Aeternum – вечная жизнь, вечное счастье».
А до меня наконец дошло, что казалось неправильным в этом здании, где, судя по рассказам, доживали свои дни старики. Я не встретила ни одну смерть. В этом заведении никто не умирал.
* * *
Рассказать отцу, что некая корпорация разрабатывает бессмертие? Пф… Он погладит меня по голове и тоном «Джули, не суй палец в рот!» поведает, что подобной мурой смертные занимаются столько же, сколько высчитывают даты апокалипсиса. Философский камень, пересадка органов животных, стволовые клетки, грибы и заговоры – что только не жрали, мазали на себя или изобретали люди, чтобы продлить себе жизнь.
Естественно, безуспешно. Иначе весь потусторонний мир давно бы уже передох от недостатка работы. А мы, между прочим, этой магией питаемся. То есть и шашлычок с коньячком уважаем, но все-таки – магией.
Поэтому я промолчала. Макс думал об увиденном всю дорогу обратно, и настолько глубоко ушел в себя, что я так и вернулась домой, не поговорив с ним толком. Надо было, наверное, дождаться. Но ведь дома меня ждали, ибо Смерть привел на ужин подругу.
Вот что делают нормальные люди в выходные? Встают в десять, завтракают в халате поверх пижамы и заваливаются с книжкой на кровать. А что делаю я? Мою люстру с помощью телекинеза и одновременно полирую хрусталь. А все почему? А все потому, что Смерть спросил разрешения привести к нам на ужин свою девушку, причем спросил так, что услышали Голод с Войной и тоже решили поесть на халяву. Голод даже сыночка привести обещал, что плавно переводило мероприятие из ужина в смотрины.
Наверное, остальные всадники приглашены на тот случай, если понадобится забаррикадировать дверь, чтобы я не убежала.
Единственная надежда была на сестру, которая явно что-то затевала в свете визита соперницы. Мне лично уже стало жалко несчастную девушку, против которой я ничего не имела. Напротив, чем добрее в последующие дни будет Смерть, тем лучше мне.
Вообще, это идиотский способ заставить парня ухаживать за девушкой, посадив за столом такую красотку, как Лора. Ибо Рик будет смотреть только на нее, меня он даже не заметит. А еще зальет слюнями горячее, что явно обидит маму.
Может, не все потеряно? Может, Рик и впрямь весь ужин будет пялиться на грудь Лоры? Или Фели в своем стремлении извести соперницу сильно напугает парня возможностью породниться, и тот сбежит.
– Джули, как дела с хрусталем? – прокричала с кухни мама.
– Хрусталь хрустит! – бодро отрапортовала я. – Шучу, блестит. И даже светится… слушай, может, он радиоактивный?
Мама многозначительно промолчала, выглянув из кухни и оценив мои старания.
– Теперь я могу пойти в свою комнату?
– Только затем, чтобы там убраться. Тебе еще окна мыть. Фели, не волынь!
Вот зачем мне убираться у себя? Туда гости точно не пойдут. По крайней мере, я слабо себе представляла, как магистр Смерть заинтересованно рассматривает мою коллекцию мягких хомяков.
Я заглянула на кухню, откуда доносились обалденные запахи и еще более обалденная ругань. В который раз убеждаюсь в мудрости смертных, сказавших, что хозяйка на кухне должна быть одна.
Мама носилась от стола к плите, нарезая овощи и сервируя стол, а одновременно ругалась с бабушкой, которая давала советы, как правильнее нарезать и сервировать.
– Зачем тебе еще одно горячее? Лора обещала принести свою фирменную запеканку.
– Лучше бы она обещала остаться и помыть посуду, – активно орудуя губкой, пробормотала Фели, с самого утра приставленная к мойке.
Удовольствие от всего происходящего испытывала только бабушка. Она сидела, закинув ноги на подоконник, попивала коньяк, оставленный мамой для пропитки коржей торта, и изредка делала выпад мечом, чтобы нарезать себе лимончик. Ну и, конечно, учила маму уму-разуму. Не самое верное решение, учитывая количество колюще-режущих предметов под рукой у мамы. Впрочем, у бабули ведь имелся меч.
Я уже хотела по-тихому исчезнуть, как свиток нагрелся, сигнализируя, что пришло сообщение.
«Поддатая ведьма еще в доме?» – почерком папы показал сообщение свиток.
Видно, папуля решил отсидеться в кабинете до ужина, но кушать захотелось раньше. А теперь он опасается показываться на кухне, и мне придется тащить ему перекус.
– Фели, покорми Цербера! – закидывая на тарелку пару бутербродов и наливая сок в бокал, отдала распоряжение сестре.
– Накорми сама!
– Я занята!
У меня еще теплилась надежда прекратить весь этот фарс с женихом, а папа для этого должен был быть добрым, а иначе говоря – сытым и довольным.
Увы, моим чаяниям поговорить с отцом не суждено было сбыться, дверь отцовского кабинета приоткрылась ровно на расстояние, которого хватило для тарелки, и снова захлопнулась.
Выругавшись, отправилась в свою комнату изображать уборку.
Попинав от злости пару подушек, я слегка успокоилась. Сейчас не средневековье, силком меня к жрецу не потащат. Максимум погрозят лишить финансовой поддержки, если откажусь. Мрачно ухмыльнулась, глядя на свою шкатулку с украшениями. Напугали, в крайнем случае что продать у меня есть. Смертные дюже любят золото, даже в книге говорится: «Люди гибнут за металл». Сдам свой металлолом и рвану в мир смертных. Как уже упоминалось, Харон не против левого заработка. Но прятать золото на черный день надо уже сейчас. Отец не дурак, он вполне может лишить меня доступа к ценностям. Окрыленная этой идеей, я кинулась к комоду и, достав из шкатулки булавку, нанизала на нее тройку колец. Остальное дело техники, прикрепить булавку с грузом к подкладке балахона. Уф, теперь можно перевести дух. Хотя я слабо верила, что меня выгонят из дома и не потребуют вернуться не позже десяти.
Остаток дня я провела, приводя в порядок себя.
Ближе к вечеру, пережив битву за плойку с сестрой, битву с мамой за макияж и битву с папой за длину юбки, я топталась в холле. Папа, стоящий рядом, периодически морщился, когда взгляд его цеплял мое платье. То, что я не горю желанием дружить с Риком, не значит, что надену балахон и буду злобной черненькой букой на всеобщем празднике. А что это праздник, я не сомневалась – Смерть наверняка привел на ужин невесту.
И вообще, я в детстве цирк любила, а Фели и невеста Смерти – тот еще цирк.
Первым пришел Война. Как воспитанный мужчина, принес маме и бабушке цветы, мне конфеты, а вот с Фели прогадал: подарил ей симпатичную плюшевую смерть с огромными зелеными глазами. Сестричка тут же попыталась подманить ею собаку, но я пожалела игрушку и отняла, нечего Церберу всякий синтепон скармливать.
Голод с сыном пришли минута в минуту. Отец семейства подтолкнул сына ко мне, явно с задумкой, чтобы тот поцеловал мне руку. Я пожалела, что мой крем для рук с ароматом яблок, а не кайенского перца, а то что-то надолго он к моей лапке прилип.
– Скоро будем ужинать, что же вы так переживаете-то, не надо жрать мою руку, – пробормотала я, отдергивая конечность.
Папа многозначительно кашлянул. Приветствие затягивалось. Если Смерть сейчас не явится, то придется развлекать гостей, причем кто мне достанется, даже гадать не нужно. Станцую ему народный танец малочисленных племен южной Африки. Может, он передумает жениться…
В кои-то веки мне повезло, и в дверь позвонили Смерть со спутницей.
В очередной раз при виде Лоры я потеряла дар речи. Черное платье из кружева, в котором она смотрелась куколкой, с ее-то золотыми локонами, высокой грудью и осиной талией, было одновременно и моей мечтой, и недостижимым идеалом. И, конечно, мне, в розовом платье и с игрушкой в руке, на ее фоне только бантика в волосах не хватало.
Аспирантка, мило щебеча, передала маме контейнер, еще горячий, и высказала свое восхищение домом. Смерть тоже пришел не с пустыми руками, он принес огромную коробку пирожных с логотипом нашего школьного магазинчика. На лестнице раздалось цоканье когтей, и в холл спустился Цербер. Лора аж запищала от восторга, тиская собаку. Тот тоже радовался вниманию, подставляя девушке головы для чесания.
За ничего не значащими разговорами все переместились в гостиную, к накрытому столу.
Мама рассадила гостей, проявив задатки недюжинного стратега. Меня посадили рядом с Риком, Смерть около Лоры, но как можно дальше от Офелии, а сестру около родителей, чтобы была под присмотром. А еще я заметила сканирующее заклинание, кинутое папой на еду. Доверяет он дочери, ничего не скажешь.
Ужин все больше напоминал фарс. Все сидели с вином в бокалах, кроме Фели и Рика – те цедили компот. Блин, представляю нашу свадьбу. Молодые, выпейте за свое счастье! Невеста пьет шампанское, а жених лимонад. Воображение на этом не остановилось, нарисовав мне утро после брачной ночи. Жених в слезах, прикрывающийся простынкой, и наряд стражей, забирающий меня в тюрьму за совращение несовершеннолетних.
Восторги аспирантки относительно Цербера продлились ровно до момента, когда все сели за стол, потому как выяснилось, что три слюнявые пасти – это гораздо больше, чем одна. Фели, кажется, забыла не только покормить собаку, но и закрыть дверь. Этим и воспользовалось животное, привлеченное аппетитными запахами. А вытаскивать Цербера из-под стола телекинезом папа не решился, так как был шанс перевернуть этой тушей стол. И, раз уж Лора хорошо отнеслась к псине, то именно ее колени он выбрал для того, чтобы уронить на них головы.
Смерть ему явно мешал, филейной частью туши Цербер то и дело елозил, отпихивая конкурента.
Мама нахваливала меня перед Риком как могла. И хозяйка, и красивая, и умная. Если она сейчас притащит мои медали и альбомы, то я зарежусь ножом для масла. Главное, на помощь рассчитывать было нечего. Голод поддакивал маме, Фели буравила злым взглядом нашу парочку, а Война что-то обсуждал с папой и бабушкой. Я тем временем почувствовала руку на своем колене. Ну маникюр я ведь не зря делала? Парень взвыл и убрал пострадавшую конечность.
Все за столом обернулись к нам. Я сделала вид, что увлеченно смотрю в окно.
– Что ж, – изрекла мама, – предлагаю переместиться на диваны. Я подам кофе с десертом, и все вместе поговорим.
Наконец-то эта пытка закончилась!
И только Цербер испытывал по этому поводу некоторые сожаления. Не захотел расставаться с «подушкой» и направился следом. Фели кайфовала, особенно в момент, когда Цербер сильно полюбил ногу музы.
– Фу, как не стыдно, – с наигранным возмущением грозила сестра собаке. – Такое можно делать, только надев кольцо на палец. Простите, он впервые так себя повел.
– Джульетта, – вмешался отец, смерив Фели испепеляющим взглядом. – Отведи собаку в спальню и закрой там. Цербер, я тобой недоволен!
С выражением крайней тоски в глазах пес отпустил Лору и поплелся вслед за мной в комнату. И не поел толком, и порезвиться с гостями не дали. Но папу он слушался беспрекословно.
– Извини, друг, – хмыкнула я. – С удовольствием бы посидела с тобой вместо этого ужина. Но как только ты вырастаешь, тебе уже не разрешают уходить в комнату играть и не мешать взрослым. И продлится это вечность.
Цербер тоскливо завыл, то ли соглашаясь с моими невеселыми мыслями, то ли тоскуя от разлуки с Лорой.
– Молчи, грусть, – вздохнула я, запирая дверь.
В гостиной шла оживленная беседа, но ничего сверхважного не обсуждалось. Я все думала, когда уже Лора и Смерть объявят о помолвке. В том, что они женятся, никто не сомневался. Интересно было взглянуть на реакцию Офелии. Мы все ждали, что рано или поздно эта ее детская влюбленность пройдет. Может, лучше сейчас и вот так?
Папа с Голодом и Войной стояли у камина, с бокалами виски в руках. Ага, кофеек, конечно. Кто-то сегодня будет спать на диване, ибо мама просто ненавидит запах алкоголя. Мама с бабушкой и Лорой обсуждали что-то явно рецептурное, судя по доносившимся отдельным словам. Офелия, к моему удивлению, разговорилась с Риком. Парень показывал ей татуировку на плече и явно купался в восхищении. Смерть стоял у камина, задрав голову, и рассматривал привезенные мамой из смертного мира пейзажи.
– Джульетта, – улыбнулась мне мама. – Мы ждем тебя.
И тут произошло сразу несколько вещей. Выругался – очень грубо и неприлично – Голод. Взвизгнула Офелия. Побледнела мама. Я почти ничего не поняла, только удар, мелодичный звон и Смерть, чуть не сбивший меня с ног.
Я пошатнулась на каблуках и едва не упала, но магистр свободной рукой удержал меня за талию и не дал растянуться на паркете. В другой руке он держал люстру. У меня аж мороз по коже прошелся. Представляю, что бы было, упади это жуткое хрустальное недоразумение мне на голову. Что, решила отомстить за халтурную уборку? Бессмертие бессмертием, а от удара по макушке даже смерть не оклемается.
Так мы и застыли, как сценка в каком-то идиотском фильме.
– Ну, – хмыкнул Смерть, – будем считать, это омела.
– Так не Рождество, – зачем-то ляпнула я.
– Жаль, – последовало глубокомысленное замечание, а потом меня выпустили на свободу.
Люстру заботливо положили на столик, хотя лично я на ней бы с удовольствием попрыгала.
– Кажется, подпилена, – заметил Голос.
Смерть как-то помрачнел, бросив на отца взгляд. Тот, конечно, магистру подыграл: вопиющий случай, покушение. Но я-то видела, как многозначительно он посмотрел на Офелию.
– Копишь прегрешения? – прошипела я. – Мы еще за бубен не расквитались!
– Ну хорошо то, что хорошо кончается, – улыбнулась Лора. – Как говорит мой муж, если чему-то суждено упасть, оно упадет. И дай вечность, чтобы не кому-нибудь на голову.
И вот тут-то лица у нас вытянулись окончательно. Лора, Смерть, муж, люстра… что вообще в этом дурдоме происходит и можно я просто пойду спать?
– Так, пожалуй, пришло время для нашего разговора, – объявил Смерть. – Джульетта, будь добра, сядь куда-нибудь, где не падают тяжелые предметы. Лора, иди сюда.
Он откашлялся, а улыбающаяся Лора встала рядом. Может, они уже поженились?
– Что ж, большая часть присутствующих – мои коллеги, люди, которые уже много земных лет поддерживают академию, отдают ей свое время, знания и силы. И поэтому вы узнаете обо всем первые. С нового учебного года я ухожу с поста ректора академии. Мое место займет Лора. Как и место всадника впоследствии.
Воцарилась тишина. Фели с Риком особенно не впечатлились, разве что сестренка явно обрадовалась, что Лору и Смерть связывают далеко не романтические отношения. Впрочем, бдительности она не теряла. Преемница, как же, интересно, чего она там перенимает.
А я наблюдала за реакцией. Мама с бабушкой были вежливо удивлены. Папа усмехался – ему всегда было плевать на перестановки в академии, карьеру и в целом коллектив. Он был доволен местом, которое занимал.
А вот Голод с Войной явно остались недовольны. Конечно, место верховного всадника займет женщина… да будь Лора хоть трижды сильна и талантлива, никто в здравом уме не пустил бы ее на место Смерти. К управлению академией – возможно. Но всадником?
А еще Голод и Война явно надеялись на повышение. И тут такой облом.
Не знаю, на что рассчитывал Смерть, так радостно об этом объявляя, но не могу сказать, что все обрадовались. Лучше бы он женился. Еще неизвестно, как новый ректор отнесется к моему таланту влипать в неприятности.
– Ты с ума сошел? – не выдержал Война. – Женщина-всадник?
– У нее есть все необходимые качества, заверяю тебя.
– Так, и кто у нас муж? – усмехнулся Голод. – Просто так такие должности не получают.
Смерти явно не нравилось их поведение. Он хмурился и почти готов был одернуть коллегу и друга. Но Лора успела первой.
– Харон, – с обворожительной улыбкой ответила она.
Затем подошла к маме, очевидно, чтобы попрощаться, поблагодарила всех за вечер и направилась к выходу.
– И по какой же причине такая красотка коротает время с простым лодочником? – крикнул ей вслед Голод, чем привел Смерть в невероятное бешенство.
Лора обернулась. Совершенно беззлобно и даже немного снисходительно улыбнулась. Поставила на столик у выхода бокал и произнесла:
– А у него весло большое.
И ушла, оставив всех присутствующих в немом молчании.
* * *
Я тихонько постучалась в балконную дверь и, увидев, что Смерть махнул рукой, вошла. Его широкие плечи закрывали почти весь вид на город.
– Мама велела принести вам чаю, – пролепетала я, пытаясь удержать в руках дымящуюся кружку.
– «Мама велела принести вам чаю», – передразнил меня тоненьким голосом магистр. – Кто так входит, адептка Мор? Учитесь ставить себя в коллективе. Открыла дверь, громко произнесла. Раз велела – вручила. Не взял – вылила на штаны и гордо ушла. В следующий раз будет знать, как выпендриваться.
Я как-то неуверенно помялась, выдавила кривую улыбку и вознамерилась свинтить обратно в дом, где мама убирала со стола, а папа орал на Фели. Голод и Война гордо ушли вслед за Лорой, а Смерть отправился рефлексировать на балкон. В его руке я заметила дымящуюся сигарету, но он тут же ее выбросил. Блин, хоть бы пепельницу взял, мне что, в кустах потом ползать и окурки собирать?
– Видишь, купол светится? – вдруг показал Смерть на что-то вдалеке, и мне пришлось подойти ближе к перилам.
– Вижу.
– Резиденция жизней. Получила разрешение на такую яркую иллюминацию. Ибо надо поддерживать репутацию светлого и чистого храма.
– А у нас, значит, можно в темноте спотыкаться, по фиг, мертвые ж уже, – хмыкнула я.
В логове жизней я никогда еще не была.
– А почему вы уходите? – вырвалось у меня.
Смерть усмехнулся и сделал несколько глотков.
– Как сказал один президент: «Я задолбался, я ухожу».
– Он не так сказал.
– Ну зато смысл верный. Мы с твоим отцом, Джульетта, начинали вместе. Голод и Война пришли позже, причем Голода я вытащил буквально из ничего. Он, кстати, тоже был музом. Сама понимаешь, для мужчины работа не слишком почетная. А у него еще и способности наши были. Наверное, они с Войной и рассчитывали на мое место. Но я не вижу в них нужной силы. А в Лоре вижу.
– И чем теперь будете заниматься?
– Сначала обучу Лору, передам все дела. Потом посмотрим. В мире много занятий, о которых ты, кажется, не подозреваешь.
– Не сомневаюсь.
– Тебе бы тоже подумать, чем ты займешься после окончания.
– Вы же меня на второй год оставили, – напомнила я. – Вот, доучусь.
– Ты не хуже меня знаешь, что он пойдет тебе на пользу. Но я не об этом. Я о том, что будет после диплома, когда ты получишь работу.
– А что там? Буду работать смертью. В серьезный отдел меня не возьмут, буду перерождать енотиков или караулить убившихся на корриде. Или на День ВДВ дежурить. И все.
– Понятно. – Губы Смерти тронула улыбка, и мне показалось, что он имел в виду что-то другое. Но вот что? – Как диплом?
– Бегает. И мы… за ним.
– Мы?
– Да, там… некромант, который его оживил. Он тоже не в восторге… кхм.
– И знает, что ты смерть?
– Он же некромант, – ответила я. – Хотя, мне кажется, он думает, что я белочка.
– Он тебе нравится.
Я покраснела в темноте и отвернулась. Вот я еще с магистром не говорила о своих симпатиях.
– Ладно, – сказала я, – пойду маме помогать. А вы сегодня у нас останетесь?
Спросила я это с целью выяснить, готовить ли постель в гостевой. И только потом вспомнила, что гостевую уже заняла бабушка, а больше свободных комнат в доме и нет. Да и спросить можно было у мамы. Смерть смерил меня задумчивым взглядом.
– Да нет. К себе пойду.
– Чего это?! – вдруг раздалось со стороны двери, и я от неожиданности чуть с балкона не спрыгнула. – Куда в такую ночь собрался? Вон девок в одной комнате положим, тебя в Джулькину.
Бабушка, как всегда, подкралась незаметно. Прямо как песец.
– Нет, Мельпомена, – усмехнулся Смерть, – боюсь, для комнаты Джульетты я недостаточно близок к вашей семье. Да и не люблю я девичьи комнаты. Они всегда почему-то розовые.
– Не розовая у меня комната, – почему-то обиделась я.
– И коллекция хомяков зачетная, – поддакнула бабушка. – Но вообще правильно. Эти две в одной комнате друг дружку поубивают. Слушай, ну ты конспиратор, мы думали, ты жениться на этой Лоре собрался.
– Да брось, Мельпомена. Неужели я привел бы невесту на ужин к вам? Я и собрал всех на нейтральной территории, чтобы Голод с Войной вели себя прилично. У вас самая большая семья. При девушках они пока еще стесняются.
– А что? – хмыкнула бабушка. – Ты ж всегда по блондинкам тащился. Лора эталонная. Надо, кстати, поближе познакомиться с Хароном. Что там за весло такое интересное?
Они принялись беседовать, а я тайком прошмыгнула в дом. Какие-то смешанные чувства остались после этого вечера.
