Глава 11
Смертельные связи
Благодарность, причем горячую, у меня вызвали две вещи: собачья дверца и то, что Макс не дал мне сожрать шоколадку из своих запасов, иначе я бы в эту дверцу не пролезла. Открыть дверь по-нормальному была не судьба, папе тотчас бы сообщило о моем позднем прибытии охранное заклинание. Почему-то, вопреки традициям, меня не перенесло сразу в спальню, а выкинуло прямо перед дверью в дом. И мне бы задуматься, с чего такие перемены в воспитательном процессе, но поимка Джереми меня слишком взбудоражила.
Едва я распрямилась после акробатических этюдов, с кухни прогремело:
– Джульетта! Живо сюда!
Теперь понятно, зачем он изменил заклинание. Чтобы в дом я вошла с чувством, толком, расстановкой и осознанием грозящего песца. Расчет оправдался: у меня от папиного тона все внутренности смерзлись. Очень жаль, что у нас такой короткий коридор, я бы еще часок по нему погуляла.
Мама родная… тоже там была. А еще было трио бандуристов, тьфу, то есть мойр. Те сидели за столом, кушали торт и, судя по запаху, забодяжили коктейль из успокоительного сиропа и водки.
– Ну? – От папиного тона у меня пробежали мурашки. – Где ночь провела?
– На кровати.
– А где эта кровать стояла?
Умеет правильные вопросы задавать, преподавательского прошлого не отнять. Думаю, если назову широту и долготу, то из своей комнаты выйду хорошо если через тысячу лет.
– Со смертным гуляла! – в один голос заявили старухи. – Но не волнуйся, Мор, полукровку не нагуляла.
И с гордостью переглянулись, мол, контроль проведен. У папы заходили желваки и сжались кулаки. Мама уже просто пила бальзам из бутылки. Только бабульки с довольным видом крошили безе в тарелках. Единственное, что меня радовало, так это то, что я узнала торт. Я его еще на диплом покупала. А наша еда, в отличие от нас, бессмертием не отличается. Иногда, чтобы избежать отравления, не надо дара предвидения. Достаточно смотреть на срок годности продуктов. Побыстрее бы их пробрало и они свалили отсюда, поборники нравственности.
– Пап, да отстаньте вы от нее. – В кухню прошлепала сонная Офелия и закопалась в холодильник.
Я хмыкнула, незаметно ущипнув себя за ногу. Фели – и меня защищает?
– Она ведь Джульетта, – наливая себе сок, продолжила сестра развивать мысль. – Ей на роду написано влюбляться не в тех парней.
– Отлично! Классный аргумент. Свою дурь будешь тем же способом оправдывать: «Я же Офелия!» – огрызнулся папа.
– Вали отсюда! – приказала я. Еще не хватало, чтобы меня при сестре песочили.
– Между прочим, я тут единственная на твоей стороне.
Но не успела я ее скептически поблагодарить, как Фели отпила сока и продолжила:
– Если замутишь со смертным, значит, точно к Смерти лезть не будешь. Ай!
Папа за ухо вывел сестру из кухни, включил в коридоре свет и запер дверь.
– Не смей подслушивать.
– Я ничего не делаю, – слишком быстро и громко отозвалась мелкая.
– Твои ноги видно в щель между дверью и полом. А ну, брысь в свою комнату!
Как только топот босых ног по ковру стих, папа вернулся ко мне.
– Как понимаю, ты была с Максом, и как понимаю, ты опять взялась за свой старый диплом?
Отрицать было глупо, и я попыталась перейти в нападение. Правда, нападение захлебнулось, стоило только отцу нахмурить брови. Но я взяла себя в руки.
– Да! У меня было то, чем я могла гордиться! То, что я сделала сама от и до. Но нет! Сначала меня обвинили в том, что я накосячила, а теперь вообще сунули невнятную и водянистую тему. Да, безопасную. Но, вечность возьми, я стала посмешищем! Даже большим, чем была!
– То, что ты посмешище, – это твоя вина. И не только ты от этого страдаешь. Мой авторитет твое поведение подрывает с завидным постоянством. Я уже другим всадникам в глаза смотреть не могу. Рик тебе не нравится, но к смертному алкоголику тебя тянет как магнитом!
Со стороны мойр послышались одобрительные смешки.
– У вас чай не остыл? – внезапно сменил тему отец.
Мойры продемонстрировали ему пустые чашки.
– В мире смертных, – задумчиво произнесла доселе молчаливая мама, – когда хозяева хотят, чтобы гость ушел, ему наливают полную чашку чая. Мы вам уже три налили.
– До свидания, – намекнул яснее папа.
Пробурчав что-то ругательное, дамы прошли на выход. И там нос к носу столкнулись с магистром.
– Скандал с утра пораньше, – присаживаясь за стол, хмыкнул он, с брезгливым интересом рассматривая торт. – Слава Борджиа покоя не дает? Кого травить собрались?
Мама кинула на меня неодобрительный взгляд. Да, я запретила без моего позволения выкидывать продукты! Я ботулизм на контрольную по смертельным токсическим веществам две недели выращивала, пока мама его не выкинула. А мне трояк в зачетку.
– Смерть, не вмешивайся. Свои будут, поймешь.
Магистр с веселым изумлением посмотрел на отца.
– Надо же, я дожил до момента, когда меня попрекают отсутствием детей. Морис Мор – образцовый отец. Смотрю, демократический строй в семье свергнут. Джульетта, – он повернулся ко мне, – ты что натворила? Пришла домой в платье наизнанку и без нижнего белья? Или заменила воду в фонтане академии на спирт? Или… не помню… Мор, что еще мы творили в студенческие годы?
– Вы ходили в платье и без нижнего белья? – обалдела я, но по взгляду папы поняла, что лучше бы мне помолчать.
А нехило папуля отжигал. Впрочем, я в этом и не сомневалась. Не на пустом же месте у Фели эти закидоны. Плюс помню, как на юбилее академии папе преподаватели, которые уже ушли на пенсию, вручили шуточный кубок с гравировкой «Почетной головной боли». А еще я видела портрет мамы времен, когда она познакомилась с папой. Юбка ниже колена, начищенные до блеска балетки, две косички и в довершение картины… футляр с кларнетом. Хорошая девочка. А кого выбирают хорошие девочки?
– Я мог снести половину академии, но никогда, я подчеркиваю, никогда, – слова отец буквально выплевывал, – не опускался до связи со смертными!
Магистр окаменел.
– Мне кажется, в мой огород только что прилетел камень… или даже бетонная плита. До сих пор Хелен мне забыть не можешь?
– Да, забудешь, как ты едва не похоронил свое бессмертие и карьеру ради существа, которое проживет лет семьдесят максимум!
– И поэтому ты решил выдать дочь за бессмертного? Чтобы уж хоронить жизнь, так качественно. На тысячелетия.
На последних словах Смерть встал из-за стола и оказался лицом к лицу с отцом. Впрочем, Смерть был чуточку выше.
– Дружба со смертными может научить ценить время, молодость. А инфантильный ребенок, который, по твоему мнению, является прекрасной парой твоей дочери, научит ее только считать зря прожитые годы. Сначала воспитывай мужа, потом детей.
– Я вам не мешаю? – пропищала я, несколько удивленная таким поворотом событий.
– Смерть, – поддержала меня мама, – я ценю твое мнение, но не тебе решать судьбу нашей дочери.
После этой фразы магистр сдулся. С интересом глянул на маму и тихо – я не расслышала – что-то спросил у отца. Тот покачал головой.
– Даже так? Тогда позвольте откланяться. Джульетта, через час жду тебя на парах.
Час? Я только из Эркатора!
– Давайте вы меня потом доругаете? – уже запирая дверь ванной, крикнула я.
Сушить волосы было некогда, и пришлось убрать мокрые пряди в пучок. Было ощущение, что гроза не кончилась, а лишь сместилась в сторону и вечером снова разразится над моим домом. Зачастили они, грозы эти.
* * *
Кто, шутки ради, запихнул в кабинет птичий базар? Чириканье, хихиканье и щебет разносились на весь коридор. Когда я заглянула, то увидела, что весь женский персонал скучковался в углу и что-то рассматривал.
– Дамы, если вы опять покупаете чудо-сковородку Гермеса, то учтите – больше я их на помойку не потащу!
– Джульетта! – обернулась ко мне наша преподавательница истории религий. – Нина замуж выходит! Смотри, какая красота!
Все разошлись, чтобы виновница ажиотажа могла в выгодном свете показать свое кольцо. Которое мне не замедлили сунуть под нос. Золото, голубой топаз, мило.
– Поздравляю. Кто удрать не успел?
Ответа не потребовалось. В кабинет зашел Война, и Нина в прыжке, достойном олимпийского чемпиона, повисла у него на шее. Страстный поцелуй, заставивший наших кумушек истечь слюнями умиления, а меня почему-то вспомнить Макса, затянулся. Наконец парочка расцепилась, и Нина, томным голосом пообещав Войне сюрприз, выпроводила всех.
– Ты кольцом похвастаться зашла? Смерть же тебя уволил, – сказала я.
Нина отвлеклась от любования камнем и как бы между прочим заметила:
– Это кольцо его матери.
Так и вижу, как Нина с жадным блеском в глазах сдирает колечко с руки будущей свекрови – неприметной старушки в поношенном бежевом свитерочке и розовом платочке. Аж всплакнуть захотелось.
– Надеюсь, ты за него палец не отгрызла? Еще раз спрашиваю, что ты здесь забыла? Или мне документы перепроверить?
– Я теперь ассистент Войны.
– Ассистент преподавателя физкультуры? Мячи подавать будешь и скакалки распутывать?
– Ассистент всадника.
– А, значит, все-таки козла объезжать, – не удержалась я.
Нина плотоядно усмехнулась в ответ:
– Кстати, классный загар!
Змея.
– Спасибо. Два раза.
– А почему два?
– Ну так с твоей помощью заработала. Кто пилота кокнул?
Нина самодовольно улыбнулась, но тут же поспешила исправить это упущение и напустила на себя вид оскорбленной невинности.
– На него была разнарядка. А ты… так, трагическое совпадение. Ведь знаешь свою невезучесть. Ну ладно, у меня примерка платья через два часа плюс в бухгалтерию надо, чао!
Спеша покинуть кабинет, она неловко зацепилась сумкой за спинку стула, и ее содержимое рассыпалось по полу. Нина с шипением кинулась подбирать свое барахло. Я заметила темный продолговатый предмет, закатившийся под стол, и поспешила поднять его. Предмет оказался пробиркой с темно-вишневой жидкостью. Кровь?
Тут у меня возникла догадка о причинах свадьбы. Кажись, кто-то залетел и сейчас пойдет к целителям за подтверждением. Но не успела я прочитать этикетку, как пробирку буквально вырвали у меня из рук.
– Ладно-ладно, не претендую, не вампир. Удачи с примеркой.
Нина стремглав убежала, и одновременно с этим прозвенел звонок. Я честно отсидела все пары, но Смерть так ни разу и не встретила. Даже укололо разочарование. Я думала, он хотел поговорить, а он просто спас от родительских нотаций, да заодно поднял мне посещаемость – без напоминания бы проспала без зазрения совести.
Хотя, сказать по правде, мое посещение академии в этот день было предприятием бессмысленным и унылым. Сосредоточиться на занятиях, когда почти догнал диплом, ждешь взбучки от родителей и крепко задумываешься о романе со смертным, практически невозможно. Я даже не слышала, как меня окликают несколько раз в коридоре. Мне вообще везло – после косогонок большая часть группы демонстративно меня игнорировала, так что впасть в состояние транса и погрузиться в собственные невеселые мысли было проще простого.
Дожидаться конца занятий не стала, сбежала.
* * *
В коридоре я увидела мужские ботинки и отстраненно удивилась – папа носил не такие. Опять, что ли, Смерть явился? Чувствую я, скоро будет как в анекдоте:
– Ваша дочь только что согласилась стать моей женой…
– Сам виноват, нечего было сюда каждый вечер шляться!
Игнорировать тот факт, что Смерть проявляет ко мне повышенный интерес, смысла не было. И при этом он словно бы и не возражал против моей дружбы с Максом, хотя прекрасно понимал, какие чувства между нами могут вспыхнуть. Ну и как понять этих мужиков?
Потом раздался мамин смех, какой-то непривычный, я такого от нее никогда не слышала.
Ну а последним аккордом на рык Цербера из гостиной прозвучало приглушенное «фу». И «фу» это имело голос Голода. Я влетела в гостиную, офигевшая настолько, что из головы вылетели все слова, за исключением матерных.
Мама и Голод явно перепугались, а я почувствовала себя так, словно выхлебала бутылку левого вина и уснула где-то под столом на шумном празднике. И мне вот такое приснилось.
Голод зашел обсудить мое замужество – сказала бы я, если бы мама поспешно не свалилась с его коленей, а сам потенциальный свекор не начал усиленно пытаться мимикрировать под диван.
– Мама! – пораженно воскликнула я, роняя на пол сумку.
– Джульетта… – откашлявшись, поднялся Голод, за что получил мой яростный взгляд – и тут же сел.
Я медленно сделала несколько шагов к выходу, затем развернулась и припустила со всех ног. Но чертова магия – дорогу мне преградил Голод. Всадник появился менее эпично, чем Смерть на косогонках, но тоже впечатляюще – в вихре золотистых искр. Вообще, завхозу академии больше бы подошел торнадо из метелок или ураган щеток для мебели.
– Джульетта! Ты…
– Не так все поняла? Дайте подумать… вы занимались рукоделием, и это был мастер-класс кройки и шитья? Или дискуссионный клуб «Хозяюшка»?
– Ты взрослая девушка, ты…
– Если вы меня удочерите, брак с Риком – против правил.
– Ты это Зевсу скажи, – хмыкнул Голод. – Мы с твоей мамой…
– Жалкие предатели, – закончила я.
– Мы хотим…
– Звездюлей?
– Джульетта! – почти умоляюще простонала мама.
– Дверь от туалета! – рявкнула я в ответ. – Как ты можешь? Вы с папой прожили столько лет! Не подходите ко мне! Развлекайтесь сколько хотите, а я сваливаю!
В спину мне понеслись оклики и просьбы, но я все равно бегала быстрее, чем полуголый мужик. Пролетела весь квартал, мельком увидела, что Харона нет, и понеслась к мойрам. Совсем забыла, что Макс остался на экваторе, и вспомнила, лишь когда вышла из лифта торгового центра.
– Замечательно! – в сердцах я пнула огромную игрушку-енота, который оказался всего лишь костюмом. Совсем не по-енотовски меня обматерили и оставили в гордом одиночестве.
Ну… это как посмотреть, конечно, – в одиночестве…
– Джульетта! Как я рад вас видеть, просто несказанно рад!
Алибека я сначала услышала, а потом уже увидела. Как всегда, одет с иголочки, улыбается во все зубы и сражает обаянием. Пытается, по крайней мере.
– Здрасьте, – уныло пробормотала я.
– Что-то случилось? Выглядите неважно.
Вот уж удружил, спасибо. Мастер комплиментов в стиле «Милая красавица, в ваших мешках под глазами не найдется сигаретки?».
– Все в порядке. – Я попыталась отмахнуться, но врач был могуч, горяч и приставуч.
– Он снова вас обидел? – Алибек закатил глаза и долго театрально цокал языком, я даже испугалась, что у него начался припадок. – Я ведь говорил, милая Джули, ни к чему хорошему эти отношения не приведут!
– Это не связано с Максом!
Да что это такое? Куда сбежать от светилы и воротилы медицины и семейного счастья?
– Давайте присядем.
Плюс в разговоре с Алибеком был – он купил мне молочный коктейль и булочку. Чувствовала я себя при этом маленьким ребенком, которого успокаивают конфеткой, но, как ни странно, помогло. В благодарность я даже рассказала Алибеку, что случилось, забыв упомянуть, что действующие лица бессмертны. На советы не напрашивалась, но купленный коктейль в глазах врача был достаточной гуманитарной помощью для вхождения в круг доверия.
– Вот что я скажу, Джули, оставь родителям право ошибаться, строить свою жизнь и любовь. Дети растут, время меняется, и поверь мне – нет ничего хуже, чем двое взрослых людей, которых держат вместе только дети. А жизнь, увы, коротка. К сожалению, пока – всего лишь пока – мы не бессмертны…
Я резко поднялась, опрокинув стаканчик с остатками коктейля.
– Извините, мне пора.
Слушать от него, как я не права в обиде на маму, заумный бред про срок годности любви и несчастные семьи хотелось меньше всего. Прежде чем Алибек опомнился, я добежала до портала. Искал ли он меня, не знаю. Наша встреча и разговор были такими мимолетными, что почти не остались в памяти. Как оказалось впоследствии – зря.
* * *
Если прогулка по миру смертных не помогла, а домой возвращаться тошно, то смерть идет в библиотеку. Наконец-то найден способ заставить студента учиться. Наша библиотека работала круглосуточно, можно было обложиться учебниками и жить там хоть неделю, пока не выгонят за гору пустых коробок из-под пиццы. К слову, пицца – самое классное изобретение смертного мира, за которое я готова даже прятаться от вездесущей библиотекарши, запрещающей совмещать прием пищи духовной и материальной.
Диплом писался быстро и скучно, но зато хорошо отвлекал от нелегких мыслей и воспоминаний. Библиотека постепенно пустела. Глаза стали закрываться, но чашка кофе положение исправила. Потом еще одна и еще.
А затем раздались тяжелые шаги, и голос магистра Смерти произнес:
– Эмалия, будь любезна, принеси подборку статей о разработках генной инженерии за последние тридцать лет.
– Полчаса подождете? – скрипучим голосом спросила в ответ библиотекарь.
– Конечно, не торопись.
От любопытства я выглянула из-за стеллажа. Смерть, в такое время, в библиотеке. Да еще и читает о смертных разработках. Неспроста, ой неспроста такие дела творятся. И что же ему понадобилось…
– Джульетта Мор, я тебя вижу, – усмехнулся магистр. – Прекрати выглядывать, а то свалишься со стула.
Я действительно слишком сильно наклонилась и почувствовала, что теряю равновесие. От столкновения с полом меня спас магистр. Не стал уходить, отодвинул соседний стул и сел, задумчиво меня рассматривая.
– Только не говори, что вдруг воспылала страстью к учебе. Чем занимаешься?
– Дипломом, – совершенно честно ответила я, в доказательство даже продемонстрировала блокнот с пометками.
– Которым? – ласково уточнил Смерть.
– Актуальным, – не сдалась я.
– Какая умница. А чего ночью? Муза посетила?
– Да, типа того, – кивнула я и зевнула, хоть и старалась сдержаться.
– У меня есть полчаса, давай провожу домой.
Я мотнула головой. Домой идти совершенно не хотелось, к тому же я все еще не знала, как быть с мамой и Голодом. Рассказать папе? Не лезть в их отношения по совету Алибека?
– Что случилось? Рассказывай. – Видя, что я ценные сведения выдавать не жажду, Смерть пригрозил: – А то отцу сообщу, где ты!
– А он тогда узнает, что ему мама изменяет! – выпалила я. – Сами будете виноваты.
– В чем? – опешил магистр. – Ты думаешь, что я с твоей мамой?..
– Да нет, – фыркнула я. – Это другой. Я их сегодня застукала.
Некоторое время – минуту, не больше – мы оба молчали. Потом Смерть спросил:
– А ты уверена, что все верно поняла?
– Я ведь не ребенок неразумный, конечно, уверена.
– Дела-а-а, – протянул магистр. – А они тебя видели?
Кивнула.
– И ты ушла из дома?
Снова кивнула.
– И что, вот так ночевать тут будешь?
Дома были деньги на гостиницу, дома был… дом. Знать бы, где упадешь… Если бы я собиралась вдумчиво, я бы захватила что-то для ночевки в мире смертей или смертных. А так… Подруг, у которых можно перекантоваться, у меня не было, разве что Вячеслав – из которого, строго говоря, подруга так себе. Но он куда-то укатил в отпуск. Макс был в Эркаторе, чтобы перенестись туда, нужна коса, которую я тоже оставила дома.
Какая-то я странная смерть. Без косы, без мозгов. Нелепая – и впрямь подошел старый анекдот.
– Вот придумаю, – наконец ответила я, – что делать, и сразу пойду домой.
– А если до завтра не придумаешь? Пошли.
Смерть поднялся.
– Куда?
– Пошли, сказал! Что ты как маленькая? Кусать не буду, обещаю, только пожую немного. Родителям не сдам, но если прибегут в панике – скажу, что у меня осталась. К утру придумаем, что делать.
Но я все еще колебалась. Идти ночевать к преподавателю, пусть и давнему папиному другу, это как-то… странно все же.
Видя, что мы с совестью никак не договоримся, Смерть почти за шкирку поднял меня из-за стола и потащил к выходу.
– Вы журналы заказали! – пискнула я в последней отчаянной попытке образумить его.
– Завтра почитаю, – последовал ответ, и на этом тему закрыли.
У Смерти я была лишь раз, когда всучила ему котенка. Внутрь не заходила, интерьер дома не видела. Сейчас, сидя в глубоком кресле-качалке, с пресловутым котенком на коленях, я могла рассмотреть огромную гостиную.
Все дома, в которых жили всадники, были спроектированы одинаково. Коридор, холл, большая гостиная, из которой можно попасть в остальные комнаты. Напротив гостиной двери в еще одно огромное помещение, которое мы использовали как папину мастерскую – в свободное время Мор увлекался моделированием смертной техники. Смерть эту комнату использовал как библиотеку-гостиную, с книжными шкафами, бронзовыми массивными светильниками, настоящим камином, шкурой на полу и двумя креслами-качалками. Было так хорошо покачиваться, слушая треск поленьев, что я задремала за десять минут ожидания.
Вернулся Смерть, с двумя чашками ароматного глинтвейна. Совсем не крепкого, просто вкусного, пахнущего корицей, цитрусами и вином. Я взялась за коричную палочку и помешала напиток, наслаждаясь теплом первого глотка.
– Скажу крамольную вещь, Джульетта. Иногда люди расходятся. Не потому, что плохие, а потому, что перестали быть друг другу нужными.
– Расходятся, – согласилась я. – Но не изменяют друг другу в надежде, что все останется в тайне.
– Ты права. Может, у Стефани и были причины так поступать, но некрасиво и глупо, согласен. Однако что сделано, того не воротишь. Чего хочешь ты?
– Не знаю. Хочу жить без скандалов, и чтобы никто вокруг не ссорился.
– То есть требовать у родителей жить вместе ты не станешь?
Я горько усмехнулась, делая новый глоток.
– Нет, я же не изверг. Не хотят – пусть разводятся. Но без закулисных интриг! И без вранья. Они бы хоть номер снимали!
– Тихо, – усмехнулся магистр. – Не воюй. Тогда поговори с мамой. Не спеши выводить всех на чистую воду, просто поговори с ней и скажи, чтобы сама во всем призналась Морису. Если расскажешь ему сразу, поссоришься со Стефани. Не расскажешь – обидится, если узнает. А он узнает, такое сложно долго скрывать.
– А если мама откажется с ним разговаривать? – высказала я опасение.
Смерть улыбнулся.
– Не откажется. Она не враг своим детям. Ты поговори, и если что, приходи ко мне. Поговорю уже я – не отвертится.
– Спасибо, – искренне и с облегчением сказала я.
Совет Смерти выглядел разумнее, чем Алибека. Так, по крайней мере, я не буду чувствовать себя предательницей. И, возможно, сохраню семью. Пусть она разделится на два лагеря… но это лучше, чем жить в ссоре.
На этой оптимистичной ноте мне в голову пришла очередная гениальная идея.
– Тогда я пойду домой! – храбро объявила я и поднялась.
Глинтвейн был тем еще засранцем. Притворялся чайком, согревал, дарил волшебные ароматы Нового года, а сам коварно меня того. Пьянил. Я пошатнулась и под усталое «Ну куда ты в такое время пойдешь?» чуть не упала. В последний момент Смерть схватил меня за руку и дернул на себя. Мы вместе – я, Смерть и кресло – опасно качнулись назад. На секунду – долгую секунду, когда я ощущала на губах горячее дыхание – кресло замерло. Но не перевернулось, а принялось медленно покачиваться, выдерживая теперь уже двоих.
Смерть не отрывал взгляда от моего лица. И мы оба знали, что вот-вот произойдет. То, чему помешал как-то отец в кабинете и бабушка у наших ворот. Отчасти я была готова, закрыла глаза в предвкушении касания и никак не ожидала, что поцелуй выйдет таким… захватывающим дух. Внутри все сжалось, сердце стучало где-то у горла, и Смерть горячими пальцами провел по моей ключице.
Внезапно, как реклама средства от геморроя, вспомнился Макс, и я вздрогнула. Очарование момента пропало, Смерть едва слышно разочарованно вздохнул.
– Иди спать, соседняя дверь открыта, увидишь спальню. Там есть полотенца, но постарайся не убиться в ванной – мне будет очень неловко тебя вызволять.
Он сделал вид, будто ничего и не было, выпустив меня из объятий и щелкнув напоследок по носу, как всегда делал, уходя от папы. Я, помню, очень бесилась, считая, что этим жестом он подчеркивает, какой я ребенок. Сейчас у жеста был другой смысл, от которого защемило в груди.
Но призрак Макса все еще витал в этой замечательной комнате с камином и мягкой шкурой на полу. Я унесла с собой только аромат глинтвейна. И еще ощущение – горячих губ, касающихся моих.
Не так уж и мало.
* * *
Наутро Смерть ушел рано, зайдя перед отбытием ко мне. Ну и картинка его ждала – растрепанная смерть в мужской рубашке, недовольная ранней побудкой и щурящаяся от яркого света.
– Кота отдай! – потребовали от меня.
Кот, оказывается, ночью залез ко мне, пригрелся и так проспал до утра. Как я его не придавила, ума не приложу, ведь ворочалась так, что завернулась в одеяло, как в кокон. Получив кота, Смерть отстал, сообщив напоследок:
– Завтрак на столе, ключ в верхнем ящике стола, закроешь дом, возьми с собой, у меня есть. Если решишь остаться еще на денек, покорми вечером кота, чтобы не мучился, бедняга.
– Я пойду домой, – пробормотала я, засыпая обратно.
– Не сомневаюсь. – Фраза сопровождалась смешком.
Магистр положил руку мне на колено – поверх одеяла, конечно, но я все равно почувствовала тепло.
– Поговорить бы надо, – вдруг сказал Смерть, и эти слова пронеслись в сонном сознании очень ясно.
– Ладно, – вздохнула я. – Когда?
– Если разгребешь семейные дела, то приходи вечером.
– Это значит, что я могу не приходить на учебу сегодня?
– Это значит, – магистр наклонился к моему уху и вкрадчиво произнес: – что я сделаю вид, будто сегодня мне не до твоей посещаемости.
Потом дверь за Смертью закрылась, и мне дали досмотреть сны.
В доме была подозрительная тишина, особенно учитывая, что все домашние собрались в одном месте. Родители с сестрой сидели на кухне и вели себя довольно странно. Отец молча смотрел в одну точку, сестра стояла у окна и периодически истерически подхихикивала. Только мама была занята делом, перебирая свои украшения и откладывая некоторые в сторону.
Я уже чувствовала неприятности, но в моих предках явно затесались страусы, потому что прятать в голову песок – любимое мое занятие… Или голову в песок? Бред какой-то.
– Па-а-ап, ма-а-ам… что случилось? – спросила я.
Отец окинул меня странным взглядом. Потом опять ушел в себя. Ладно, с ним каши не сваришь.
– Мама?
Та на меня даже не взглянула. Это что, игнор-клуб?
– Офелия?
Либо мне ответят, либо моя семья оглохла. Фели что, начала петь и репетировала в опасной близости от живых существ?
– У нас была жена Голода, – соизволила сообщить сестра.
Хоть что-то. Вряд ли жена нашего завхоза приходила поделиться новыми рецептами шарлотки. Я поискала на двери отметины от рогов, но следующая реплика сестры заставила меня округлить глаза.
– В общем, ты, сестренка, – Фели хихикнула, – мне не сестренка.
– Офелия, ты что, ела грибы, которые сама приготовила? Что за бред?
Папа внезапно треснул рукой по столу.
– Стефани, скажи, что это неправда! Иначе я за себя не отвечаю!
Лично я уже подумала, что осиротею. Да если бы меня муж обвинил в том, что я нагуляла ребенка, я не знаю, что бы сделала. Скандал устроила – однозначно. Еще, может, и драку. А мама так и сидела, молча наматывая цепочку на палец, опустив глаза в пол.
– Ты лгала мне двадцать лет! – продолжал превращать нашу жизнь в бразильский сериал мой «может быть» отец.
– Мам…
– Джульетта, не лезь. Тут папа крайнего нашел, чтобы на него все свои беды свалить, – внезапно как-то весело и зло сказала мама. – Мор, включи голову, если бы у меня были хоть малейшие подозрения в отцовстве, одобрила бы я твои планы поженить Джули и Рика? Это во-первых. А во-вторых, взгляни на Джульетту! Да там вопрос, где я во время зачатия была! Полная твоя копия. Вкусы, жесты, внешность. Ничего от меня не взяла!
Мне показалось или слова были с привкусом разочарования? Так, сторонись, сейчас скандалить буду!
– И хорошо, может, ее мужу тогда повезет больше, чем мне.
Не успела. На скандал нынче много желающих.
В лицо отцу полетело обручальное кольцо. Сверкнуло, пролетев мимо его головы, и ударилось о стену. В следующую секунду оно выскочило из-под стола и зависло перед мамой, на уровне глаз. Накалилось до красноты и закапало расплавленным металлом, опаляя дорогую кружевную скатерть.
И понеслось… Крики, упреки.
Мама начала со дня свадьбы.
Меня она не хотела, просто так получилось. Когда она узнала, что будет девочка, ее счастью не было предела. Ей уже до чертиков надоело вести домашнее хозяйство. Хотелось творчества, но беременность, токсикозы – и кто решил, что бессмертные тоже должны рожать? Потом роды, семейная жизнь. Казалось – мечта, девочка – как кукла для взрослой мамочки. Вязаные пинетки, бантики, рюшечки. Сначала можно плести ей косички, потом отдать в музыкальную школу, ходить на концерты. Потом бабушка поможет стать музой.
А родилась… Два часа сидеть с волосами на морде, ожидая, пока мама заплетет крысиную косичку? Ну нет, причесывалась я со скандалом, и в конце концов меня остригли под горшок. Платья? Их хватало на два метра. Именно на такую высоту Джули в новеньком платьице залазила на дерево. Выше уже лезло нечто с оторванным рукавом или грязное, как крот. Про фиаско с музыкальной школой мама до сих пор вспоминала со стыдом.
– Да я Офелию родила лишь в надежде, что хоть она будет на меня похожа!
Потом понеслось. Папа вечно на работе, два мелких монстра всегда на ней. Но даже за те два часа общения в день, что папа был с нами, он сумел меня испортить. Вообще, с тем, что меня испортили, я была в корне не согласна. Но никто мнения моего не спросил, и в кои-то веки я решила промолчать. Затем была классика жанра про загубленные молодость, талант и отсутствие самореализации. Готовка, конечно, творческий процесс, но это малость не то, чего ожидала бывшая муза.
– Я хотела танцевать! А в итоге плясала с метлой и сковородкой!
А годовщины и дни рождения? Папа всегда вспоминал о них накануне и стрелой мчался в ближайший ювелирный, где не глядя покупал очередное кольцо. Хорошо внимание!
– А Голод называл меня красавицей! Водил по театрам.
У них что, есть какая-то книжка «50 шагов к быстрому сексу для чайников»? Что Нину Война в театр таскал, что этот царь метелок и диет.
– Да зачем мне театр, когда представление заезжей труппы я вижу в каждый визит твоей матери! – взорвался отец.
– Вот! И ты терпеть не можешь мою мать! Права была она, что ты загубишь мою жизнь! Я могла бы творить!
– Ты и так много чего вытворяла. Как я мог не замечать твоих измен?
– Да, бедняжечка, ситуацию проконтролировать не смог, и собственность получила право голоса – приняла самостоятельное решение. Это тебя больше всего злит? Да? Тихая женушка отстояла свое мнение и право на самостоятельное принятие решений!
Скатерть второй раз задымилась под взглядом отца. Фели тихо всхлипывала, забившись в простенок между холодильником и окном. Не каждый день на твоих глазах рушится семья и выясняется, что мать тихо ненавидит отца. А сестра из родной становится единоутробной.
– Судя по тому, что я двадцать лет думал, что Джули моя дочь, свой талант ты не зарыла.
– Ну знаешь, она твоя дочь. Хоть завтра к жизням пойдем! Нет, сегодня!
В руках у мамы появились два изящных витых флакона.
– Занесу по дороге отсюда!
– Дай.
Отец выхватил у мамы склянку и кухонным ножом разрезал себе руку, сцеживая кровь из пореза.
Вторую протянули мне.
– Джули, – начала мама, – надо.
– А может, на слово поверим? – обратилась я к папе.
Не хотелось как-то резать собственную руку. Столбняк, заражение крови, испачканный паркет – сплошные минусы. Но под взглядом родителей, типично таким родительским, я сдалась.
Злость придала мне храбрости. Яркая кровь наполнила флакон доверху. Мама провела по колбе пальцем, и на ней появилась золотистая надпись с моим именем. Затем взяла пробирку у отца и повторила свои действия. Щелчок – и флаконы испарились.
– Все решили? Держи, – мама пододвинула к отцу кучу украшений, – твои подачки мне не нужны.
А потом она ушла.
Отец, даже не взглянув на меня, тоже исчез прямо из-за стола. Фели было кинулась убирать разбитую мамой посуду, но у нее так тряслись руки, что еще и она порезалась, и я отправила ее наверх, поспать.
* * *
Без мамы дома было что-то не так. Глупости, конечно, – прошло всего несколько часов после ее ухода. Но мне казалось, что-то было безвозвратно утрачено. Я проветрила кухню, и запах выпечки, который сливался с запахом ее духов, исчез. А еще было тихо. Мама постоянно бегала по дому, что-то делала, а на диване всегда можно было обнаружить забытое ею рукоделие.
А теперь… Диван идеально заправлен, такое ощущение, что на него никогда не садились.
Тут мой взгляд упал на окно, и я вспомнила, что цветы надо поливать. Хм. Мама всегда за этим строго следила, а вот папа вспоминал время от времени. Если мама гостила у бабушки, цветы он поливал контрастно, когда земля засыхала до твердости камня. Тогда он выливал в каждый горшок чуть ли не по литру воды. Как следствие, весь подоконник был в засохших разводах и земле. И мама, возвращаясь, громко ругалась, сетуя на мужскую безответственность. Грустно хмыкнув, я принялась за уборку.
Потом решила приготовить папе что-нибудь из еды. Готовая еда даже у смерти может вызвать гастрит, а тут у него еще стресс. Нажарила котлет, сварила рис. А потом решила еще испечь что-нибудь вкусненькое. Через час в кухню вернулся запах сдобы. Пирог с пасленом. Вкус детства, ради которого я не давала маме выполоть этот сорняк.
Совсем некстати накатили воспоминания. Середина августа. Мы ждем гостей. Фели с утра собирает яблоки, а я маленькие черные мягкие ягодки. Потом мы помогаем маме украшать пирог.
А вечером, на веранде, накрываем на стол. Взрослым ставим чашки из тончайшего фарфора, а нам с сестрой большие эмалированные кружки, поскольку мы с ними носимся по двору, и мама боится, что разобьем фарфор и поранимся. А мы и рады. Из них чай вкуснее. А если туда запихнуть еще и смородиновых листьев! Вкуснятина. А потом все сидим дотемна. Взрослые говорят о взрослых вещах, а мы сидим как мышки, чтобы не отправили спать.
А иногда Голод приносил гитару. Тогда мы чуть ли не на колени к нему лезли, чтобы только подержать в руках инструмент. Голод улыбался и угощал нас кусочками сахара. Лучшие воспоминания. Мама нас просто предала. Чего ей не хватало?
Рука дрогнула, и я выронила чашку, в которую только-только налила кофе.
На автомате подмела осколки, протерла полы, убрала со стола и, не выдержав, изо всей силы пнула мусорное ведро, вымещая бурлящую внутри злость. Ведро с грохотом перевернулось, щедро рассыпав свое содержимое по чистому полу. Еще раз его пнув, я вновь побрела за совком и метлой.
Напоминание на будущее – тщательно готовиться к психозам. Убрать дорогую посуду, наложить подушек, чтобы красиво упасть и зарыдать, а еще, прежде чем что-то пинать и колотить, убедиться, что это не сломается и не испачкает все вокруг.
В руках у меня была пробирка с моим именем. Разбитая, с красными следами крови, которая пролилась на пол. Но ведь мама отправила нашу кровь к жизням! Хм, у меня возникает чувство дежавю… эту закуску для вампира я уже держала сегодня в руках. Только кровь была Нины. Теперь я истерически захихикала. Окажется, что папа тоже не без греха и Нина его дочь? Отсюда и ненависть ко мне, ведь я-то законная, и папа меня воспитывал с детства. Тут в голове у меня пронеслись события прошедших трех часов. Ой, как бы я с законностью не пролетела. А может, нас с Ниной, как в смертных сериалах, в лечебнице перепутали. Угу, она родилась в июне, а я в августе. Она два месяца в отделении новорожденных ждала.
Сунув осколки флакона в карман, я поднялась с колен и только тогда заметила отца, стоявшего в дверях.
– Что?
– Где твоя мать? Я хочу с ней поговорить.
– А со мной не хочешь?
Хотелось, как в детстве, сесть рядом, чтобы он приобнял меня и рассказал интересную историю. Но вряд ли папе сейчас было дело до историй и задушевных разговоров.
– Не сейчас, Джульетта.
Тут меня взяла злость. Значит, с наставившей рога супругой он хочет разговаривать, а я уже побоку, мол, не родная? И плевать, что воспитывал двадцать лет.
– Нет ее. Возможно, к Голоду ушла, – слишком резко ответила я и тут же пожалела.
– Ты знала! – внезапно проявил поразительную догадливость папа.
– Узнала за два часа до тебя.
– И смолчала, прикрыв мамину задницу!
– Нет, – уперла руки в бока. – Должна была вне себя от счастья полететь докладывать тебе.
– Не дерзи отцу!
– Ты только что в этом сомневался. Уж определись.
А то я не чувствую, что он от меня дистанцируется. Однако… Общаться со мной не хочет, глаза отводит, желваками играет, но как только выпала возможность прочитать нотации, режим отца включился сам собой. А фиг тебе. Либо я твоя дочь и ты на полных правах занимаешься моим воспитанием, либо ты в моей жизни левый мужик, которого мне слушаться не обязательно. И можно даже в далекие дали послать.
Что я, собственно, и сделала. Надеюсь, злость на мою выходку вправит папе мозги. А чтобы подстегнуть его мыслительный процесс, я решила смотаться к Максу. Тот и выслушает, и даже составит компанию в ограблении мини-бара и уничтожении алкоголя из оного. А еще он не врет.
Бухает, язвит, косячит, но не врет. И это, пожалуй, в нем самое ценное.
* * *
Вечность, либо некромант уже опустошил холодильник с выпивкой и пошел буянить без меня… либо папа очень быстро очухался и пошел бить морду совратителю дочки. Последнее маловероятно. Первое… вообще-то я велела ему ждать меня вместе с Джереми! Совсем забыла, с этими семейными тайнами, что догнала таки злосчастный диплом. Но в номере не было ни диплома, ни некроманта.
А ведь о Максе мог узнать Голод. Он хоть и был против расследования, но мне сделать ничего не мог. Вот лишить меня поддержки и советчика в расследовании… Стыдно признаться, без Макса я бы сдалась еще на первом визите к смертным. Поэтому я его найду. Да если придется, душу у жизней выцарапаю!
Первым делом – выяснить, не было ли у парня гостей. Тут мне в помощь пришел компьютер за стойкой администратора. Если гости были смертными – камера их засняла. Если же они были моими коллегами, то придется идти на поклон к Смерти. Тот однажды уже выручил некроманта, может, за мои красивые глаза поможет еще раз. Тем более что я ему обещала задушевный разговор.
Но в холле меня ожидал сюрприз.
Да за такие деньги, какие они дерут за номер, у них тут камера должна в режиме тепловизора и рентгена работать! А тут муляж! Тут за стеклянными дверьми мелькнул кусочек мерзкой рубашки с попугаями, точно такой же, в которой щеголял Макс вчера вечером. Значит, он за добавкой побежал, а я уже волосы на себе от паники рву. Прибью гада!
Я выскочила в полуденный зной, спеша высказать некроманту все, что о нем думаю. Но мужчина, стоявший у лотка с местным фастфудом, не был Максом. Это был Алибек! Видно, я все таки перегрелась, так как стала туго соображать. Совсем вылетело из головы, что хоть я вижу невидимые сущности, на спине у меня глаз нет. Дуновение воздуха сзади сообщило о присутствии кого-то еще, но не больше. На голову мне обрушился сильный удар. Я пошатнулась, сделала пару неуверенных шагов и начала оседать. Сквозь туман в голове послышалась фраза на ломаном английском, и передо мной на корточки опустился Алибек:
– Девушке плохо, солнечный удар. Я врач, я помогу.
Он сделал вид, что щупает мне пульс, и мое запястье кольнуло – шприц. Глаза закрылись сами собой.
