Хвала богам: из-за закрытой двери его комнаты не доносилось никаких звуков. Не слышалось ничего и среди ночи, когда меня вытолкнуло из кошмарного сна. Мне снилось, будто меня поджаривают на вертеле. Я села на постели и не сразу вспомнила, где нахожусь.

В открытые окна светила луна. Ее свет разливался по необъятной глади притихшего моря. Было тихо. Удивительно тихо.

В моей голове завертелись мысли, далекие от этой тишины и безмятежности. Я – орудие. Моя задача – найти половину Книги Дуновений, дабы правитель Сонного королевства не смог уничтожить стену, воскресить Юриана и начать страшную войну, способную уничтожить Притианию и мир смертных. Новая война погубила бы и этот город, и верховного правителя, который готов изменить многовековой порядок вещей.

Я вдруг затосковала по Веларису, по его огням, музыке и Радуге. Я тосковала по уютному теплу дома Риза, куда так приятно было вернуться после суровой зимы в смертном мире. Я скучала… по странному маленькому сообществу, называемому внутренним кругом.

Возможно, крылья, заботливо прикрывшие меня, строчки на исчезающем и появляющемся листе были всего лишь проверкой. Риз хотел убедиться, что его орудие в полном порядке, без непоправимых поломок.

Что ж, честная позиция. Мы не связаны никакими обязательствами, кроме моего обещания помогать ему и сражаться на его стороне.

Риз вполне мог оставаться моим другом. Спутником, соратником. Наша связующая нить ни к чему не обязывала. И то, что он уложил кого-то к себе в постель или сам улегся в чью-то, ничего не меняло.

Я вдруг подумала, что Риз одинок ничуть не меньше меня. И эта мысль принесла недолгое успокоение.

У меня не хватило решимости выйти из комнаты на завтрак и посмотреть, вернулся ли Риз.

Или узнать, с кем он отправился завтракать.

Есть мне не хотелось, и я сказала себе, что вполне могу валяться в постели до полудня. До второго завтрака я дотерплю, а потом мы с Таркином отправимся смотреть его сокровища. Я валялась, пока не пришли служанки. Увидев меня в постели, они извинились и уже хотели уйти, но я их задержала, сказав, что пойду мыться, а они пока могут прибраться. Служанки держались очень вежливо, хотя я улавливала их беспокойство. Не желая их дальше смущать, я отправилась в купальню.

Там я не торопилась. Заперев дверь, я стала проверять, насколько владею крупицей силы, доставшейся мне от Таркина. Вначале я заставила воду встать стеной, а потом создавала из нее разных зверюшек.

Их похожесть и подвижность зависели только от моего желания. Правда, вода, обретая черты того или иного зверя, не столько радовала меня, сколько вызывала дрожь. Я старалась не обращать на это внимания, как не обращала внимания и на другое, не менее странное ощущение. Мне казалось, чьи-то когти скребутся у меня прямо в крови.

По купальной порхали водяные бабочки. Я любовалась ими, пока не обнаружила, что сижу в остывшей воде.

Как и вчерашним вечером, из стены в мою комнату вошла Нуала. Я понятия не имела, где она прячется во дворце и откуда знает, когда ей появиться. Она рассказала, что они с Серридвеной тащили жребий – кто кого пойдет одевать. Ее сестре досталась короткая палочка, и Серридвена отправилась к Амрене. Спросить у Нуалы про Риза я не решилась.

Нуала облачила меня в платье цвета морской зелени с пятнами розового золота. Мои волосы она завила и заплела в толстую, но достаточно свободную косу, украшенную жемчужинами. Знала ли Нуала, зачем я здесь и чем занимаюсь? Если и знала, то помалкивала. Но сегодня она с особенной тщательностью возилась с моим лицом. Губы она покрыла помадой розово-малинового цвета, а щеки – легким слоем светлой пудры. Очаровательное, невинное создание… если бы не мои серо-голубые глаза. Сегодня в них было больше пустоты, чем вчера вечером, когда я любовалась собой в зеркале.

Я достаточно освоилась во дворце и без посторонней помощи добралась туда, где Таркин, прежде чем проститься и пожелать спокойной ночи, назначил мне встречу. Главный зал находился на среднем этаже. Отличное место встречи для тех, кто жил в высоких башнях, и тех, кто, оставаясь невидимым и неслышимым, трудился внизу.

На этом этаже располагались многочисленные комнаты для собраний, бальные залы, столовые и все прочие помещения, необходимые для приема посетителей, устройства торжеств и совещаний. Лестницы, что вели на жилые этажи, охранялись: возле каждой стояло четверо солдат. Остановившись возле колонны, отделанной морскими раковинами, я стала ждать. Солдаты внимательно следили за каждым моим движением. Интересно, чувствовал ли Таркин, что я сегодня играла в купальной с его силой; с той частью, которую он отдал мне в Подгорье и которая здесь, в его владениях, подчинялась моим приказам?

Часы пробили два. Неподалеку от меня открылась дверь, и вышел Таркин в сопровождении моих спутников.

Ризанд мельком взглянул на меня, отметив наряд, цвета которого намеренно выбирались с желанием потрафить верховному правителю и подданным его двора. Не укрылось от него и то, что я старалась не встречаться глазами ни с ним, ни с Крессэдой. Я смотрела исключительно на Таркина и Амрену. Вариан подошел к караульным и, сдержанно улыбаясь, что-то им сказал.

– Ты сегодня замечательно выглядишь, – улыбнулся Таркин, приветствуя меня кивком.

Я еще раз убедилась, как прекрасно умеет шпионить Нуала. Серо-стальной камзол Таркина украшали вставки того же цвета, что и мое платье. Мы с ним могли бы составить неплохую пару. Золотисто-каштановые волосы, белая кожа – я была его зеркальным отражением.

Я чувствовала на себе оценивающий взгляд Риза.

Пусть убирается подальше. Потом сотворю водяную собаку покрупнее. Будет лаять на него и кусать за зад.

– Надеюсь, я не помешала вашим разговорам? – спросила я у Амрены.

Амрена лишь пожала худенькими плечами. Сегодня она была в светло-сером.

– Мы тут вели оживленные споры по поводу объединенной армады флотов и ее командиров. Кстати, ты знаешь, что, прежде чем занять свои нынешние посты и подняться на вершину власти, Таркин и Вариан командовали флотом Ноструса?

Вариан, слышавший эти слова, заметно напрягся, но не обернулся.

– А ты вчера не говорил, что был моряком, – сказала я, глядя Таркину в глаза.

Я добросовестно изображала, что заинтригована этим. Словно у меня и не было иных забот.

Таркин смущенно почесал шею:

– Я собирался рассказать сегодня, во время осмотра сокровищницы. – Он подал мне руку. – Можем отправляться?

Ризанду я не сказала ни слова. И не собиралась. Взяв Таркина под руку, я непринужденно бросила:

– До встречи.

Что-то царапнуло по заслону в моем мозгу; что-то темное и могущественное.

Возможно, это было предупреждение: не забывать о главном.

Мне стало не по себе от сгустка мрачной силы, охотящейся за мной. Настолько не по себе, что я чуть ли не прижалась к Таркину. Я одарила верховного правителя Двора лета лучезарной, легкомысленной улыбкой. Уже не помню, сколько времени я так не улыбалась. Никому.

По другую сторону моего заслона больше ничего не скреблось.

Вот и хорошо.

Сокровищница, куда меня привел Таркин, была настолько вместительной и внушительной, что целую минуту я стояла разинув рот. Потом еще минуту я внимательно оглядывала полки, надеясь уловить проблеск ощущения, схожего с тем, что распространял Таркин. Той силы, которую я играючи вызвала в купальне.

– И ты говоришь, что это – лишь одна из сокровищниц?

Таркин привел меня в глубокое подземелье. Тяжелая свинцовая дверь открылась, когда он коснулся ее рукой. Чтобы не вызывать подозрений, я не стала присматриваться к замку. И тем не менее… а вдруг этот замок, ощутив крупицу силы Таркина, открылся бы и от моего прикосновения?

Я чувствовала себя лисой, пробравшейся в курятник.

– Мои предки были жадными, если не сказать алчными, – усмехнулся Таркин.

Я шла мимо полок, вделанных в стену – крепкую, из скальной породы. Такую не сломаешь. Оставалось лишь рассчитывать, что кто-то перебросил бы меня внутрь закрытой сокровищницы. Но она наверняка окружена мощной магической защитой, подобной той, что оберегала жилище Риза и Дом ветра.

Сундуки, ломящиеся от жемчуга, ограненных самоцветов и самоцветов без огранки. Сундуки, переполненные золотом настолько, что оно вываливалось на каменный пол. Возле одной стены стояли необычайно красивые доспехи, отделанные золотом и серебром. Возле другой висели наряды, сшитые из тончайших тканей, похожей на паутину и звездный туман. Здесь были мечи и кинжалы – тоже с богатой отделкой эфесов и золотой инкрустацией лезвий. А книг не было. Ни одной.

– Неужели ты знаешь историю каждой вещи? – спросила я.

– Нет, только очень малой их части, – ответил Таркин. – У меня не хватало времени заниматься их историей.

Это меня успокоило. Возможно, он ничего не знает о Книге и не хватится ее.

Я повернулась:

– А скажи, какая вещь здесь самая ценная?

– Собираешься украсть?

Я изобразила непринужденный смешок:

– Неужто простой вопрос заставляет подозревать во мне жалкую, неопытную воровку?

Нет. Этот вопрос выдавал меня как жалкую, двуличную врунью.

– Я бы сказал, что настоящее сокровище появилось в этом подземелье лишь с твоим приходом. И сейчас оно – у меня перед глазами, – сказал Таркин.

Я не стала разыгрывать смущение и краснеть.

– Ты очень добр.

Таркин улыбался. По-доброму, с нежностью. Казалось, положение верховного правителя еще не уничтожило в нем умение сострадать. Хотелось надеяться, что и не уничтожит.

– А что касается собранных здесь сокровищ… Даже не знаю, какое из них считать самым ценным. Здесь немало очень древних вещей. Одно это повышает их ценность.

Я снова подошла к полке, делая вид, что любуюсь рубиновым ожерельем. Оно лежало на бархатной подушечке, и каждый рубин был величиной с яйцо малиновки. Такое ожерелье могла бы надеть только очень сильная и волевая женщина, которую никакие рубины не возьмут в плен.

На соседних полках лежали другие ожерелья. Жемчужные. Сапфировые. Еще на одной – ожерелье из черных бриллиантов.

Каждый темный камень был загадкой и ответом. Все они спали, ожидая пробуждения.

Таркин стоял у меня за спиной, глядя через плечо. Заметив мой интерес, он сказал:

– Возьми это ожерелье.

– Что? – оторопела я, поворачиваясь к нему.

Таркин смущенно почесывал шею.

– В знак благодарности. За Подгорье.

«Воспользуйся случаем. Спроси про Книгу».

Но такой вопрос требовал доверия. А Таркин, при всей своей доброте, все-таки был верховным правителем.

Он снял шкатулку с полки, закрыл крышку и подал мне.

– Ты первая не высмеяла мой замысел уничтожения сословных разграничений. Даже Крессэда усмехалась, когда я ей рассказал. Если не хочешь брать ожерелье в знак благодарности за спасение, возьми в качестве благодарности за понимание.

– Второе нравится мне больше. Ты вовсе не должен вознаграждать меня за спасение.

– Бери-бери, – мотая головой, сказал он.

Я понимала, что обижу его отказом, и потому взяла шкатулку.

– Это ожерелье очень пойдет тебе при Дворе ночи.

– Возможно, я останусь здесь и буду помогать твоему решительному преображению мира.

Таркин скривил губы:

– Мне бы очень пригодился союзник на севере.

Не за этим ли он привел меня сюда? Не это ли было истинной причиной его подарка? Удобное место. Здесь я в его безраздельной власти. Меня можно запечатать в этой сокровищнице вместе с золотом и прочими драгоценностями.

– Тебе незачем бояться. – Похоже, Таркин учуял мой страх. – Но мои слова о союзнике – не пустой звук. Я же видел… у тебя есть разногласия с Ризандом. А с ним необычайно трудно иметь дело. Он делает то, что хочет, строит замыслы, о которых не рассказывает до тех пор, пока не осуществит задуманное. Он не привык извиняться за свои поступки и признавать ошибки. Будь его посланницей в смертном мире, а заодно будь и нашей. Ты видела мой город. У меня есть еще три таких. Вторгнувшись сюда, Амаранта почти сразу же все разрушила. Сейчас мои подданные мечтают только о мире и безопасности. Они хотят, чтобы им никогда снова не пришлось озираться по сторонам, ожидая угроз. Другие верховные правители рассказывали мне о Ризе и предостерегали, что он очень опасен. Но тогда, в Подгорье, он меня пощадил. Бритий был моим двоюродным братом. Мы собирали силы по всем нашим городам, чтобы штурмовать Подгорье. Прихвостни Амаранты схватили его, когда он пробирался по туннелям на встречу с командирами повстанцев. Риз увидел это в мозгу Брития. Я знаю, что увидел. Однако он солгал Амаранте и ослушался ее, когда она приказала превратить Брития в живой призрак. Возможно, Риз действовал прежде всего в собственных интересах, но это был шаг милосердия. Он знал, что я молод и неопытен, и решил меня спасти.

Таркин качал головой, будто говорил не со мной, а рассуждал вслух.

– Я иногда думаю, что Ризанд… Что он стал шлюхой Амаранты, дабы оттянуть бо́льшую часть ее внимания на себя и, насколько возможно, обезопасить всех нас.

Естественно, я не собиралась рассказывать ему ничего из того, что знала. Но меня выдавала печаль в глазах. Таркин и представить себе не мог, что́ на самом деле пережил Риз.

– Риз думает, я поймаюсь на твой образ, который он намеренно создал. Буду видеть в тебе его комнатную собачку и чудовище. Но я вижу твою доброту. И это показывает истинное лицо Риза яснее, чем все остальное. И еще я чувствую: у вас с ним множество тайн.

– Хватит! – вырвалось у меня. – Не надо об этом. Ты же знаешь, я тебе все равно ничего не расскажу. И обещать тебе что-либо я тоже не могу. Ризанд – верховный правитель. Я лишь служу при его дворе.

Таркин уперся глазами в пол:

– Прости мне излишнюю прямолинейность. Я до сих пор учусь играть в придворные игры. К великой досаде моих советников, ученик из меня плохой.

– Надеюсь, ты никогда не научишься играть в придворные игры.

Таркин поднял на меня взгляд. Его лицо побледнело, на нем читалась тревога.

– Тогда позволь тебя спросить напрямую, без намеков и иносказаний. Правда, что ты оставила Тамлина, поскольку он запер тебя в четырех стенах?

Я попыталась поставить заслон, не дать памяти вырваться наружу. От воспоминаний о тех днях у меня и сейчас разрывалось сердце. Таркин ждал ответа, и я кивнула.

– И правда, что Двор ночи вызволил тебя из заточения?

Я снова кивнула.

– Двор весны – мой южный сосед. Мы с ними общаемся мало и редко. Но если меня не спросят напрямую, я не стану рассказывать, что ты была у нас в гостях.

Воровка, врунья, явившаяся сюда играть в свои игры. Точнее, в игры Риза. Я не заслуживала такого союзника, как Таркин.

Но я поклонилась, выражая благодарность.

– Здесь я посмотрела все. Есть ли что-нибудь еще, что ты хотел бы мне показать?

– Неужели золото и драгоценности не произвели на тебя никакого впечатления? Неужели ничего не привлекло взор дочери торговца?

– Я получила то, что хотела, – сказала я, постучав по крышке шкатулки. – Теперь мне любопытно увидеть, дорого ли стоит твое союзничество.

Таркин понял шутку и засмеялся. Каменные стены отозвались эхом.

– Сегодня мне совсем не хотелось идти на все эти собрания, заседания и прочие занятия, убивающие время.

– Какой же ты беспечный и своенравный верховный правитель. Ну да, молодость сказывается.

Таркин снова взял меня под руку, ненароком коснувшись моих пальцев.

– Знаешь, Фейра, мне тоже было бы легко полюбить тебя. И еще легче стать твоим другом.

Я заставила себя изобразить смущение и отвернуться, но успела заметить, куда Таркин приложил руку, закрывая дверь. Чуть выше дверной ручки. Щелкнули язычки замков.

Он провел меня еще по нескольким подземным хранилищам. Где-то, как и в первом, были собраны драгоценности, в других – оружие и наряды давно ушедших эпох. А в одном хранились книги. Мое сердце забилось, но, как оказалось, напрасно. Здесь не было ничего, кроме древних томов, пахнущих кожей и пылью. Никакой магической силы. Никакого намека на предмет моих поисков.

Последнее помещение, куда Таркин меня привел, полнилось большими ящиками и стойками, прикрытыми пыльной тканью. Здесь хранились произведения искусства. Но рассматривать их у меня уже не было ни сил, ни желания.

– Кажется, я сегодня достаточно насмотрелась.

Таркин молча закрыл дверь и повел меня наверх, где солнечно и людно.

Книга не обязательно должна храниться в сокровищнице. Есть другие места. Хуже всего, если она вообще не в Адриате.

Я знала, что должна найти Книгу, причем достаточно быстро. Риз и Амрена не могли до бесконечности обсуждать политику, торговлю и все остальное. Забытые боги, помогите мне. Помогите найти ее побыстрее и не возненавидеть себя сильнее, чем я уже ненавидела.

Ризанд развалился на моей кровати так, словно лежал у себя в комнате.

Едва взглянув на его руки, заложенные за голову, на длинные ноги, упертые в пол, я скрипнула зубами и спросила:

– Что тебе надо?

Я шумно закрыла дверь, показывая, насколько мне мешает его присутствие.

– Неужто надоело хихикать и кокетничать с Таркином?

– Кто бы говорил, – буркнула я, бросая шкатулку на кровать рядом с ним.

Улыбка сползла с лица Риза. Он сел, откинул крышку.

– Но это ведь не Книга.

– Естественно, нет. Просто красивый подарок.

– Фейра, если ты хочешь, чтобы я покупал тебе украшения, достаточно одного слова. Правда, если вспомнить твой гардероб – я думал, ты поняла, что все это куплено для тебя.

Я не знала.

– Таркин – обаятельный мужчина и достойный верховный правитель. Тебе стоило бы напрямую спросить его об этой чертовой Книге.

Риз шумно захлопнул крышку шкатулки.

– Странно. Он осыпает тебя драгоценностями и льет мед в твои уши, но почему у тебя такая мрачная физиономия?

– Таркин нуждается в союзе с тобой. Отчаянно нуждается. Он хочет доверять тебе, рассчитывать на тебя.

– Крессэда придерживается мнения, что ее двоюродный брат весьма честолюбив, и потому стоит вслушиваться не в его слова, а в то, что проскальзывает между слов.

– Неужели? А когда она тебе об этом рассказала? До того, как ты уложил ее в постель, во время ваших утех или после них?

Риз неторопливо встал с кровати. Ох уж это кошачье изящество!

– Так ты поэтому дулась на меня? Ты решила, что я кувыркался с нею ради сведений?

– Ради сведений или ради удовольствия, мне все равно.

Он обошел вокруг кровати. Я стояла не шелохнувшись, и не сдвинулась, даже когда он оказался на расстоянии протянутой руки.

– Фейра, никак ты меня ревнуешь?

– Если ты называешь это ревностью, тогда и твои слова про медовые речи Таркина – тоже ревность.

Ризанд оскалил зубы:

– Думаешь, мне приятно кокетничать с одинокой женщиной, чтобы выведать у нее сведения об их дворе и о верховном правителе? Думаешь, от сознания того, чем я занимаюсь, у меня легко и радостно на душе? Или ты считаешь, что причина всего этого – иная? Кажется, могла бы догадаться, что и я, и Амрена помогаем тебе искать Книгу. Я бы с удовольствием хоть сейчас вернулся домой.

– А по-моему, вчера ты вполне наслаждался жизнью и здесь.

Он зарычал – негромко, но злобно:

– Не укладывал я ее в постель. Она хотела, но я ограничился поцелуем. После плавучего дворца мы отправились в тихую таверну. Крессэде требовалось выговориться. Мне даже особо спрашивать не пришлось, она сама рассказывала. И о своей жизни, о том, через что прошла. Не скрою, я много узнал о Дворе лета. А потом я довел Крессэду до двери ее комнаты, пожелал спокойной ночи и ушел. Я ждал тебя к завтраку, но ты проспала. Или нарочно не пошла. Я и потом делал все, чтобы ты хоть раз посмотрела на меня, но ты с редкой искусностью вытолкнула меня из своего внимания.

– Не понимаю, что именно тебя разозлило? Что я вытолкнула тебя? Или что с такой легкостью перевела внимание на Таркина?

У Риза сбилось дыхание.

– Меня разозлило, что ты улыбалась ему так, как ни разу не улыбнулась мне.

Риз не шутил. Когда я это поняла, мир подернулся пеленой тумана.

– Надо же! Ты меня ревнуешь.

Он покачал головой, прошел к столику у дальней стены и залпом осушил бокал янтарной жидкости. Потом уперся руками в стол. У него дрожала спина, словно крылья пытались вырваться наружу.

– Я слышал, какие слова ты говорила Таркину. Оказывается, ты легко могла бы его полюбить. И ты не кривила душой. Ты действительно так думала.

– И что?

Это были единственные слова, которые я смогла произнести.

– Мне стало… завидно. И обидно, что я – не из таких мужчин. Ни для кого. Двор лета всегда сохранял нейтралитет. Свой характер они показали только в Подгорье. Я спас Таркину жизнь, поскольку узнал, что он хочет уравнять в правах фэйцев и фэйри. Я десятки лет пытался сделать то же самое. Безуспешно, но за одно это я сохранил ему жизнь. И вот этот Таркин со своим нейтральным двором… он никогда не поймет, что значит спасаться бегством, каково скитаться, зная о невозможности вернуться в родные края, где тебя и твоих детей подстерегает опасность. Да, я завидую ему, потому что его жизнь всегда будет легкой. Он может любоваться звездами. Но он не знает и никогда не узнает, что́ значит смотреть в ночное небо и мечтать о жизни, которой у тебя нет.

Двор мечтаний.

Подданные этого двора знали, что все имеет цену, в том числе и их мечты. Иллирианские воины, рожденные не по законам кланов, полукровка, с детства любящий летать, чудовище из неведомого мира, запертое в красивом теле, и мечтательница, рожденная в мире кошмаров… Теперь к ним добавилась охотница с душой художницы.

Возможно, из-за его признания – а ведь он сейчас показал мне свою уязвимую сторону, – возможно, из-за того, что мне жгло в глазах, я подошла к Ризу, взяла графин с янтарной жидкостью, плеснула немного себе и наполнила его бокал.

Глядя ему в глаза, я чокнулась с ним. Прозрачный звон хрусталя поплыл над морем, плещущимся внизу.

– Риз, давай выпьем за тех, кто смотрит на звезды и мечтает.

Он поднял бокал. Его взгляд был таким пронизывающим, что я забыла все пристальные взгляды Таркина.

– За звезды, умеющие слушать, и за мечты, которые сбываются, – сказал он, чокаясь со мной.