Глава 11

Я не поддалась страху и сомнениям, лишь пожалела, что не припрятала еды от завтрака. Я торопливо одевалась, цепляя на себя несколько слоев одежды. Поверх надела плащ. Нож спрятала за голенище. Обойдусь без смены белья, мешок в пути – лишняя ноша.

Подумать только, мой отец! Мой отец приехал, чтобы меня спасти. Он не прельстился благами, полученными от Тамлина. Он решился меня спасти. Быть может, отец сумел договориться с капитаном какого-нибудь корабля и мы уплывем далеко-далеко? Наверное, он выгодно продал наше жилье и у нас появились деньги? Теперь мы начнем новую жизнь на другом континенте, далеко от всех этих фэйри с их болезнями и призраками.

Я не верила своим глазам. Отец – увечный, слабый, – однако сумел меня разыскать.

Рядом с домом не было ни души. Внутри – мертвая тишина. Скорее всего, моего отца никто не заметил. Он терпеливо ждал возле живой изгороди и делал мне знаки, убеждая выйти. Хорошо, что Тамлин не вернулся с охоты.

Я оглядела свою комнату. Прислушалась – не идет ли кто по коридору. Никого. Тогда я открыла створку окна, ухватилась за ближайший стебель глицинии и скользнула вниз.

Гравий под сапогами скрипнул излишне громко. Я замерла. Вдруг кто услышит? Отец пошел в сторону ворот. Как всегда, он хромал, опираясь на палку. И все-таки как он сюда добрался? Лошадей оставил где-то поблизости? Меня удивило, что отец довольно легко одет. А ведь по другую сторону стены нас ждала зима. Ничего, одежды на мне более чем достаточно. Поделюсь.

Я старалась двигаться бесшумно, избегая пятен лунного света. Отец шагал слишком быстро для своей увечной ноги, направляясь в сторону живой изгороди и дальше, к воротам.

В доме горели редкие свечи. Я не осмеливалась громко дышать. Окликнуть его? Нет, этим я все испорчу. Если мы уедем сейчас… если у отца есть лошади, когда нас хватятся, мы уже будем на полпути к дому. А потом – прочь с проклятого острова. Подальше от Тамлина и от их странной болезни, которая может перекинуться и на земли людей.

Отец уже достиг ворот. Они были открыты, за ними темнел лес, он манил меня. Скорее всего, лошадей отец спрятал в лесу. Так надежнее. Отец обернулся. Я увидела знакомое лицо – исхудавшее, осунувшееся. Карие глаза – ясные, зовущие. Отец нетерпеливо махал рукой. «Торопись!» – кричал каждый его жест.

Как некстати у меня заколотилось сердце. Спокойствие. Еще немного – и мы с отцом покинем этот мир. Впереди нас ждет свобода. Новая жизнь.

Чья-то рука сжала мою руку и сильно дернула.

– И куда ты собралась?

Я мысленно бормотала все ругательства, которые знала.

Когти Тамлина прокалывали мои одежды. Я в неописуемом ужасе смотрела на него и не осмеливалась двинуться. Его губы вытянулись в тонкую линию. Подбородок дрогнул. Потом он открыл рот, и я увидела длинные клыки. Лунный свет делал их особо зловещими. Таким клыкам ничего не стоит перекусить мне горло.

Сейчас он убьет меня. Прямо здесь. Потом убьет моего отца. Все лазейки кончились. Неуклюжие комплименты – тоже. Его милосердие не безгранично. Я не только убила его друга, но и плюнула ему в душу. Сама подписала себе смертный приговор.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Там мой отец.

– Твой отец? – переспросил он, сделав упор на последнем слове.

Он поглядел в сторону ворот и зарычал, обнажая страшные клыки.

– Что-то я его не вижу. Впрочем, посмотри сама.

Он разжал пальцы.

Я качнулась, попятившись. Мне хотелось крикнуть отцу: «Беги!» – но…

Отца возле ворот не было. Там лежал белесый от лунного света лук, к створке ворот был прислонен колчан с такими же белесыми стрелами. Горная рябина. Откуда? Ведь еще мгновение назад их не было… Потом они качнулись, дрогнули, как отражение в воде, и превратились в мешок, туго набитый припасами. Вскоре исчез и мешок. Теперь на том месте стояли, обнявшись, мои сестры. И плакали.

У меня подгибались колени.

– Что это?..

Я не договорила. Возле ворот снова стоял мой отец!

– Разве тебя не предупреждали? Не говорили, что нужно быть бдительной? – сердито спросил Тамлин. – Или Асилла не объясняла тебе, что твое человеческое восприятие легко обмануть?

Тамлин отошел назад и злобно зарычал. Настолько злобно, что существо у ворот превратилось в сверкающую полосу и с быстротой молнии исчезло во тьме.

– Дура! – бросил Тамлин, поворачиваясь ко мне. – Если тебя все-таки угораздит бежать, делай это хотя бы днем.

Он смерил меня взглядом. Его клыки исчезли, когти остались.

– Ночью по лесу шастают твари пострашнее, чем богге. Правда, та, что пыталась выманить тебя, не настолько опасна. Но и она с удовольствием полакомилась бы тобой.

Я снова обрела дар речи. Из меня сразу же полезли сердитые слова.

– И ты еще смеешь меня упрекать? Я выглядываю в окно, вижу своего увечного отца. Он жестами зовет меня. Неужели ты думал, что я не выскочу наружу и не побегу к нему? Или ты решил, что я с радостью останусь здесь навсегда? Ну как же! Ты обещал позаботиться о моей семье! Тебе важны не они и не я, а это ваше Соглашение. Оно позволяет тебе и таким, как ты, убивать людей при каждом удобном случае!

Тамлин согнул пальцы, пытаясь убрать когти, но те не желали уходить внутрь. Они были готовы вцепиться мне в горло.

– Фейра, чего ты хочешь?

– Вернуться домой!

– А что ты называешь домом? Хочешь вернуться к жалкому существованию, которое влачила, пока не оказалась здесь?

Мне стало тяжело дышать.

– Когда-то я дала обещание. Пообещала умирающей матери, что буду заботиться о нашей семье, как могу. Этим я и занималась. Все, что я делала каждый день и каждый час, было выполнением моей клятвы. Охота стала единственным занятием, позволявшим мне кормить отца и сестер. Оказавшись здесь, я нарушила клятву.

Тамлин молча направился в дом. Постояв, я пошла следом. Он все-таки сумел втянуть когти и погасить звериный гнев.

– Ты вовсе не нарушаешь клятву, – не глядя на меня, сказал он. – Наоборот, ты ее выполняешь. Пусть ты находишься здесь. Но твои близкие живут сейчас лучше, чем прежде, когда ты была с ними.

Я вспомнила свои выцветшие, потрескавшиеся росписи, которыми пыталась украсить наше жилище. Наверное, отец и сестры скоро забудут, кто рисовал эти цветочные гирлянды. Человек быстро привыкает к сытой жизни. Еще немного – и годы, когда я лезла из кожи вон, стараясь поддержать и прокормить семью, покажутся отцу и сестрам чем-то незначительным и даже никчемным. Такой же никчемностью я была для здешних знатных фэйцев. А мои мечты о тихой жизни вдвоем с отцом, жизни, где хватает денег на еду и времени на живопись… останутся всего-навсего мечтами. Только моими.

– Я не могу бросить их на произвол судьбы. Это ты можешь понять?

Даже в собственных глазах я выглядела полнейшей дурой. Как я могла поверить, что отец вдруг явится за мной? Откуда он знал, где меня искать и в каком направлении ехать?

– Ты не бросаешь их на произвол судьбы, – возразил Тамлин, искоса поглядев на меня.

– Живя здесь в роскоши и наедаясь до боли в животе? Разве это не…

– Твои близкие не оставлены без заботы. Их кормят и снабжают всем необходимым.

«Кормят и снабжают всем необходимым». Если фэйри не умеют врать и это правда, тогда… тогда отец и сестры получили то, о чем я не смела и мечтать.

В таком случае… моя клятва матери исполняется наилучшим образом.

Эта мысль меня настолько ошеломила, что некоторое время я шла молча.

Моя жизнь отныне принадлежала Соглашению, но… быть может, я получу свободу в чем-то другом?

Мы достигли ступеней, ведущих к входным дверям. Я решилась задать новый вопрос:

– Ласэн ездит в дозор. Ты говорил и про других дозорных. Но за этих два дня я не видела ни одного. Где они?

– На границе, – коротко ответил Тамлин, видимо посчитав такой ответ достаточным. Однако потом добавил: – Когда я здесь, нам дозорные не нужны.

Конечно. Вся окрестная нечисть должна его бояться. Эта мысль пугала и меня, что не охладило моего любопытства.

– Ты проходил воинскую выучку?

– Да, – коротко ответил Тамлин и, не дождавшись нового вопроса, продолжил: – Я немало лет провел в пограничном отряде моего отца, прошел основательную воинскую выучку, чтобы служить ему… или другим. Я не собирался править этими землями.

Чувствовалось, он вовсе не горд своим положением. Скорее наоборот: оно его тяготило. Потому, наверное, ему и потребовался сладкоречивый помощник.

Спрашивать о причинах, сделавших его правителем, было неловко. К тому же мое любопытство могло ненароком вызвать вспышку гнева. Я спросила о другом:

– Ты говорил, что богге – не самая страшная порода фэйри. Значит, тот, кто приходил в обличье моего отца, – страшнее? Как вы называете таких фэйри?

На самом деле я хотела спросить другое: «Как называется чудовище, которое могло меня истерзать и съесть? Кто ты, если не боишься всех этих тварей?»

Тамлин остановился на нижней ступеньке, дожидаясь, когда я подойду.

– Таких фэйри зовут «пэками». Они подлавливают тебя на твоих же желаниях и заманивают в глухое место. А там медленно, с наслаждением тебя съедают. Скорее всего, этот учуял твой человеческий запах еще в лесу и последовал за тобой к дому.

Я содрогнулась всем телом, даже не пытаясь это скрыть.

– Прежде здешние земли надежно охранялись. Опасных фэйри удерживали в пределах их земель, там были свои правители. Самые дикие прятались по укромным углам, боясь расправы. Раньше тварь вроде пэки не сунулась бы сюда. У нас были магические заграждения. Но недуг, поразивший нашу магию, ослабил и их.

Тамлин надолго замолчал. Чувствовалось, ему больно говорить об этом.

– Нынче положение изменилось. Странствовать в темноте небезопасно. Особенно для людей.

Он подразумевал больше, чем сказал. Но я и так поняла. Люди в здешних местах – беспомощные младенцы по сравнению с такими хищниками, как Ласэн и особенно Тамлин. Этому и оружия не требуется. Я взглянула на его руки: когтей не было, Тамлин держал свой гнев в узде.

– Ты сказал, что положение изменилось. В чем?

Тамлин двинулся вверх по лестнице.

– Во всем, – ответил он, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, иду ли я следом.

Я прекратила брыкаться. Поняла, что мне действительно предстоит навсегда остаться здесь. Не скажу, чтобы я полностью успокоилась. Мне и сейчас хотелось взглянуть, как отец и сестры живут без меня, проверить, хорошо ли о них заботятся… Даже если я действительно выполнила клятву, данную матери, и заботы Тамлина о моей семье перекрывали мои прежние усилия… Я вдруг ощутила, что вместе с клятвой у меня отняли смысл жизни. Груз обязательств сменился опустошенностью.

Три дня подряд я ездила с Ласэном в дозор, заменяя Андраса. Тамлин охотился на невидимого для нас богге. Не скажу, что мне очень нравилась компания Ласэна, напротив, иногда он выводил меня из себя. Но важнее, что он не тяготился моим обществом. Рот у него почти не закрывался. Это меня тоже устраивало. Я слушала его вполуха, а сама думала о том, насколько разительно изменила мою жизнь всего одна стрела.

Всего одна стрела. За эти дни я не выпустила ни одной. Не далее как сегодня утром я заметила рыжую олениху. Охотничий инстинкт заставил меня схватиться за лук и прицелиться. Я метила ей в глаз. Ласэн с его всегдашней ухмылкой заверил меня, что это не фэйри и я могу смело стрелять. Я смотрела на олениху – упитанную, здоровую, вполне довольную жизнью. Потом убрала стрелу в колчан и позволила оленихе неспешно удалиться. Зачем губить ей жизнь, если еды в поместье Тамлина более чем достаточно?

Тамлина в эти дни я почти не видела. Ласэн рассказал мне, что охота на богге длится день и ночь. Тамлин появлялся к обеду, не задерживался за столом и снова отправлялся на охоту. По ночам его тоже не было в доме. Я не боялась, что в его отсутствие внутрь проникнет какая-нибудь опасная тварь. По правде говоря, без Тамлина я чувствовала себя спокойнее.

На третий вечер после моей встречи с пэкой я едва успела сесть за стол, как Тамлин стремительно поднялся и сказал, что не хочет терять драгоценное охотничье время.

Мы с Ласэном молча глядели ему вслед. Лицо посланца было бледным и напряженным.

– Беспокоишься за него? – спросила я.

Ласэн сегодня был не похож на себя, как-то размяк, если не сказать – раскис. Я и не подозревала, что фэйская знать на такое способна.

– Тамлин опять сползает в свои… настроения, – устало произнес Ласэн.

– Он не хочет, чтобы ты помог ему охотиться на богге?

– Тамлин предпочитает охотиться один. Сама мысль о том, что богге прорвался в наши края… Сомневаюсь, что ты поймешь. Богге не должно здесь быть ни в коем случае. А он есть, и это злит Тамлина. Пэки – мелочь. Из-за них он бы не стал волноваться. Самое скверное, что даже после уничтожения богге Тамлин не перестанет думать о нем.

– Неужели совсем никто не в состоянии помочь Тамлину?

– Это разъярит его еще больше, а «помощнику» достанется за неповиновение. Всем нам приказано держаться подальше от его охоты.

У меня похолодел затылок.

– Тамлин бывает настолько жесток?

Ласэн разглядывал вино в бокале.

– Дружить со всеми – опасное занятие. Не заметишь, как власти лишишься. Фэйри так устроены, что и низшим сословиям, и высшим одинаково нужна твердая рука. Мы слишком сильны. Бессмертие обрекает нас на скуку, а скука, как известно, мать всех безрассудств. Без жестокого правления не обойтись.

Я не завидовала Тамлниу. Тем более что он не жаждал этой власти. Наоборот, даже тяготился ею. Я лишь не понимала, какое мне до всего этого дело.

Снег все падал и падал, крупными, неумолимыми хлопьями. Утопая в снегу по колено, я натягивала тетиву лука. Сильнее, еще сильнее. До дрожи в пальцах. Позади меня притаилась тень. Тень наблюдала за мной, а я не решалась обернуться. Не до тени мне сейчас, когда я держу под прицелом волка. Зверь стоял на другом конце полянки.

Волк просто смотрел на меня. Он как будто ждал, словно подзадоривал меня: «Выстрели же».

Нет. Нет. Я не хотела стрелять. Хватит с меня одного раза. Больше я такого не повторю.

Однако пальцы меня не слушались. Волк продолжал смотреть. Он видел, как вылетела стрела.

Один выстрел. Стрела вонзилась ему в золотистый глаз.

На снег полетели брызги крови. Раздался тяжелый глухой стук. Вздох ветра. Нет!

Упавшее тело – не волчье. Это человек – рослый, ладно сложенный.

Не человек. Фэец из высшего сословия с заостренными ушами.

Я заморгала. Потом мои руки сделались теплыми и липкими от крови. Я увидела его тело – окровавленное, лишенное кожи. Оно остывало на морозе. А кожу – его кожу – я держала в руках. Потом…

Я проснулась вся в поту и заставила себя дышать. Открыла глаза, вгляделась в очертания комнаты. Вокруг ночь, комната – настоящая.

Но я и сейчас видела убитого фэйца, ничком лежащего в снегу, со стрелой, торчащей из глаза. Все его тело, лишенное кожи, было кроваво-красным.

Подступившая желчь обжигала горло.

Этого не было на самом деле. Сон. Всего лишь сон. Даже если я и убила Андраса, это был… был…

Я впилась ногтями в лицо, словно и оно перепачкалось кровью. Наверное, на меня так действует здешняя тишина и пустота новой жизни. Я еще не приспособилась к новому состоянию, когда не надо ежечасно думать о пропитании своей семьи. И все же… Меня до костей пронизывало раскаяние – от кончиков пальцев ног до языка.

Я вздрогнула, прогоняя остатки чудовищного сна, затем отбросила одеяло и вскочила на ноги.