Глава 47

Армия Артура подошла к городу вскоре после того, как солнце достигло зенита. В его лучах жарко блестели кольчуги и упряжь, переливались сюрко и шелковые знамена. Артур, только что посвященный в рыцари, скакал впереди отряда на игривом испанском жеребце. Белая шелковистая шкура красиво оттеняла красно-золотую упряжь.

К Алиеноре, которая обедала с Рихензой в большом зале как ни в чем не бывало, пришел с этим известием коннетабль Пон де Мирбо.

– У них машина для метания камней, госпожа, и осадные лестницы, – доложил он. – Ворота заперты, но долго не продержаться.

– Тогда пусть стоят столько, сколько смогут, месье Пон. Сосредоточьте все силы и припасы здесь, в главной башне. – Алиенора вскинула голову, исполненная холодной решимости. – Я их не боюсь. – Что бы ни случилось, этого у нее никто не отнимет. – Так ты говоришь, он едет на белой лошади? – Она изогнула губы в презрительной усмешке.

– Да, госпожа, и в кольчужных доспехах.

– Что же, посмотрим, какой из него воин. Юнец едет осаждать родную бабку, которая от старости уже ничего не соображает. Храбрый и благородный молодой рыцарь, в самом деле! – Она пригубила вина и не поняла, то ли оно само по себе кислое, то ли кисло у нее во рту. – Молю Господа о том, чтобы другой мой внук оказался более достойным звания мужчины.

Она продолжила трапезу, но доесть ей опять помешали – из вражеского лагеря прислали посланца с перечнем условий капитуляции.

Алиенора посмотрела на пергаментный свиток с требованием о сдаче. Вероятно, это последняя партия в ее жизни, где она игрок, а не пешка. Зная, что каждая выгаданная минута увеличивает шансы на то, что Ричард и Иоанн успеют прийти на помощь, королева целый час тянула с ответом, а потом велела писцу написать, что нездорова, но утром готова будет обсудить предложенные условия. Свой ответ она составила в таких выражениях, чтобы дать Артуру надежду достичь желаемого мирным путем. Резкий отказ может побудить его атаковать крепость немедленно.

Когда послание было отправлено, Алиенора призвала всех в зал и, собрав все свои силы, встала перед рыцарями на помосте, хрупкая, но прямая и решительная. Ее речи позавидовал бы любой военачальник.

– Нас осаждает мой внук Артур, граф Бретонский, – заявила она. – Его вина состоит в том, что он не устоял перед змеиным языком короля Франции и его особым талантом сбивать молодых с пути истинного. Вероятно, граф полагает, будто старая женщина и ее немногочисленный эскорт станут легкой добычей, но никогда в жизни не ошибался он так жестоко. – Она сделала паузу, набрала в грудь воздуха и с удвоенным напором продолжила: – Эта старая женщина пересекла Альпы и Пиренеи в самые ненастные зимние месяцы, добралась до Иерусалима и вернулась обратно, невзирая на стрелы, сабли и политические козни императора Константинополя. Эта старая женщина – королева, и дети ее были и есть короли и королевы. Он же еще ничего не успел сделать в своей жизни, и молоко кормилицы еще не обсохло на его губах. Да, он мой внук, и я признаю это родство, даже если для него оно значения не имеет. Я начну с ним переговоры, но знайте, что я никогда не сдамся, пускай это и приведет к моей смерти. И я надеюсь и молю о том, чтобы все, кто здесь сегодня собрался, все, кто знает и любит меня как свою госпожу, сохраняли такую же твердость. Помощь придет, обещаю вам, и когда это случится, враги горько пожалеют о том дне, когда они остановили коней под стенами Мирбо и посмели напасть на нас. А как только все будет кончено, каждый из вас получит марку серебра из моих рук, клянусь!

Громкий согласный крик прокатился под сводами зала, и настроение стало приподнятым и боевым. Оставив мужчин вырабатывать стратегию, Алиенора удалилась в свои покои. Они знают, как правильно организовать оборону. Эти стены долго не выстоят – отряд Артура прорвется к главной башне за два дня или даже быстрее. Значит, им нужно продержаться как можно дольше.

С немногословной властностью она приказала слугам натаскать воды в ее покои и запасти провизии на несколько дней: яиц, сыра, корнеплодов, муки и меда. Они смогут делать суп и печь хлеб. Также она распорядилась о том, чтобы наверх принесли материалы для строительства баррикад. Даже если враг ворвется в главную башню, внутри ему тоже придется сражаться за каждый шаг.

Рихенза закатала рукава и с энтузиазмом принялась за работу.

– Мне понадобится меч, – бросила она, расставляя под дверью сосуды с мыльной водой, чтобы в нужный момент вылить ее на крутые и узкие ступени башни.

Алиенора посмотрела на нее спокойно:

– У меня в сундуке лежит меч Ричарда. Можешь взять его.

– Я серьезно говорю, – заявила Рихенза.

– Знаю. Я тоже.

Девушка утерла пот тыльной стороной ладони и заткнула под вимпл выбившийся локон.

– Он ничего не добьется этой осадой, только заслужит вечное проклятие.

– Это война, – пожала плечами Алиенора. – Ни о чем таком он и не думает. Я часто видела это и раньше. Слишком часто.

Утром опять явился посланец от Артура и был приведен в большой зал. Дальше Алиенора не пустила бы его, потому что знала: он будет все разглядывать, оценивать и запоминать, чтобы доложить графу. Ее люди донесли, что внук собрал свои требушеты и уже начал, пристреливаясь, закидывать город камнями и валунами.

Человек Артура был средних лет, с седеющей бородой и пронзительными голубыми глазами. У двери он отдал свой меч, и одет был в простую котту, а не в доспехи, чтобы подчеркнуть миролюбивость намерений.

– Госпожа, граф Бретани опасается за вашу безопасность, – произнес посланец с бретонским мелодичным акцентом. – Он просит вас довериться его милости и отдаться ему на попечение, дабы он мог уберечь вас от всякого вреда.

Алиенора предложила ему вина и, когда он отказался, развела руками:

– Ну как хочешь, а я выпью. И мне надо сесть. Рихенза, прошу тебя…

Внучка помогла ей дойти до оконной ниши, попутно бросив на вестника полный укора взгляд, словно говоря: как можешь ты быть частью силы, что посмела пойти с оружием против этой старой беспомощной женщины? Она осторожно усадила Алиенору на скамью, обложенную подушками. При этом королева, на мгновение выйдя из роли, успела ей шепнуть:

– Возможно, наше время на исходе, но, с другой стороны, с этим человеком мы можем играть сколь угодно долго.

Как и полагала Алиенора, посланец Артура оглядывался с живым интересом, оценивая толщину стен и подсчитывая количество мужчин в зале.

– Ну что же, месье. – Королева возвысила голос. – Подойди и скажи мне снова то, что только что говорил, да погромче, слух-то у меня не тот, что в прежние дни.

Ему ничего не оставалось, кроме как подойти к окну вслед за престарелой королевой и повторить речь заново. Алиенора не давала ему спешить, часто переспрашивая и уточняя каждое слово. Наконец она откинулась на подушки и подождала, пока принесут и разольют по кубкам вино.

– Но я и так чувствую себя в безопасности, – произнесла она озадаченным и недовольным тоном. – Вокруг меня стоят вот эти стены, рядом добрые люди, готовые меня защитить. Да и кроме всего прочего, у моего внука и в мыслях быть не может такого, чтобы напасть на меня.

И пусть первоначально посланец отказался от вина, теперь, когда перед ним поставили кубок, ему пришлось из вежливости сделать хотя бы глоток.

– Разумеется, госпожа, – принялся убеждать он королеву, – и ваш внук тоже хочет вас защитить! Но он попросту не может этого сделать, пока вы не перешли на его попечение. В какой-то момент вам все равно придется покинуть крепость, так почему не сейчас? И тогда никакой осады не потребуется. Вы с графом Бретонским сможете наслаждаться общением друг с другом и пиром в вашу честь. Какой смысл лишать себя удобств и отдохновения?

– Так все это ради того, чтобы пригласить меня на пир? Ох, юноша, насилу поняла. – Алиенора одарила посланца сладкой улыбкой, приправленной ядом. – Если твой господин желает отобедать со мной как внук, а не как противник, тогда мы будем рады поделиться с ним нашими припасами. Передай ему эти мои слова. Хочу знать, что он ответит. А мне больше нечего сказать. И я хочу отдохнуть и подумать в тишине, вся эта суматоха меня слишком утомила.

У посланца Артура не было выбора. Он поднялся и стал прощаться, но, и кланяясь, не переставал изучать все детали крепости и ее защитников. Алиенора после его ухода осталась в зале, и ей принесли низкую скамеечку, чтобы королева могла вытянуть ноги.

– Артур будет вести переговоры еще какое-то время, – пояснила она Рихензе. – Ему нужно оправдание хотя бы в собственных глазах, что, мол, он пытался решить все миром. Чем дольше мы сможем тянуть время, тем больше у нас шансов на спасение.

Через час посланец вернулся. Алиенора заставила его ждать столько времени, сколько потребовалось бы резвой лошади на преодоление четырех миль. На этот раз он наотрез отказался от вина и был немногословен:

– Госпожа, мой господин говорит, что он пойдет против вас только в том случае, если вы сами вынудите его к этому, а он не желает ссориться с вами. Если вы сдадите крепость, все будет хорошо.

Алиенора долго играла с перстнем на правом указательном пальце и после продолжительной паузы – еще четверть мили – ответила:

– Что ж, раз твой господин мне не противник, пусть войдет в мои ворота. Я прошу только об одном: он должен прибыть без какого-либо оружия, как ты сюда пришел. И я от имени короля Иоанна готова принять у него клятву верности. – Внезапно она выпрямилась и ястребиным взором уставилась на посланца. – Передай ему это, и если он согласится, вот тогда все действительно будет хорошо.

Посланец встретился с ней взглядом, и королева увидела, что он наконец понял ее игру и проникся к ней уважением.

– Госпожа, я передам ему ваши слова, но не думаю, что они ему понравятся.

– Это ему решать. Я не могу отвечать за то, что ему нравится или не нравится. Ему дан ответ, пусть поступает, как знает. Да, и скажи ему, если он не захочет делать то, что я предлагаю, тогда ему лучше убираться восвояси, да побыстрее. Ко мне вот-вот прибудет с визитом сын. Ты уверен, что не хочешь отведать моего вина?

– Благодарю, госпожа, но нет. Я должен спешить с ответом к своему господину. – Посланец поклонился и торопливо ушел.

После этого в зале установилась тишина. Алиенора с трудом поднялась на ноги. Королева дрожала, но не от отчаяния, а от усталости и гнева.

– Теперь они атакуют, – сказала она Рихензе. – Закрывайте окна, запирайте ставни и будьте наготове.

Ричард въехал в Ле-Ман через полтора дня пути. Его гнедая лошадь спотыкалась и хромала, когда они добрались до ворот крепости. Да и сам юноша почти выпал из седла, едва конюх подошел взять у него поводья.

– Присмотри за ней, – велел Ричард. – Дай ее все самое лучшее.

Весь в пыли и в поту, с трудом передвигая ноги, он ввалился в покои отца следом за слугой, возвестившим о его прибытии.

Иоанн, занятый беседой с капитанами своих наемных воинов, удивленно воззрился на сына.

– Артур осадил королеву Алиенору в Мирбо, – выговорил Ричард. – Я едва успел выбраться из крепости, когда он уже был на подступах к городу. Им не устоять дольше двух-трех дней, и половина этого времени прошла, пока я скакал сюда. Ты должен торопиться!

Крайнее удивление на лице короля сменилось грозным гневом.

– Что? – Он вскочил на ноги, шагнул к Ричарду и встряхнул его за плечи. – Что ты такое бормочешь?

Ричард покачнулся. Иоанн схватил чашу, из которой собирался пить Уильям де Браоз, и сунул ее сыну в руки:

– Пей!

Ричард сделал несколько больших глотков и потом, запинаясь, повторил сказанное.

– Они не устоят, – закончил он.

– Раны Господни! Во имя всего святого, зачем она покинула Фонтевро? – Его отец раздавал приказы направо и налево: седлать лошадей, собирать провизию, готовить воинов к выступлению через час. Самых быстрых гонцов разослали с устными сообщениями, ибо писать было некогда. – Презренный недоносок! – сплюнул Иоанн между командами. – Я положу этому конец раз и навсегда. Бог свидетель, он зашел слишком далеко!

– Я поеду с тобой, – сказал Ричард.

Иоанн оглядел его с ног до головы, потом коротко кивнул:

– Тебе бы отдохнуть, но я не буду тебя останавливать. Найди себе свежего коня и раздобудь еды. Учти: у нас не будет времени, чтобы нянчиться с тобой.

К полудню следующего дня Артур и его войско проломили ворота и ворвались в город. Женщины в главной башне слышали удары требушетов, швыряющих валуны и горящие снаряды через стены. Они видели и чуяли дым с самого утра, но теперь раздались торжествующие крики и бряцанье оружия. Как только город захватят, лишь стена вокруг главной башни и сама башня будут отделять Алиенору от пленения. Близка ли помощь? Слишком далека, так подсказывало ей сердце, но она старалась сосредоточиться на том, что происходит рядом, а не на том, что может случиться.

Артур не терял времени даром. За внешней стеной уже взметнулись в нескольких местах осадные лестницы, и вот его рыцари и сержанты бросились в яростную атаку, перед которой крошечный гарнизон Мирбо и небольшой эскорт Алиеноры не могли устоять. Несмотря на отчаянные усилия, защитникам крепости пришлось отступать внутрь башни, и только лучники, стоящие в бойницах, прореживали ряды нападающих и прикрывали отход своих людей. Наконец последний воин нырнул в боковую дверь, и ее тут же заперли и забаррикадировали.

– Помоги мне подняться! – приказала Алиенора внучке и сама попыталась встать на ноги.

– Бабушка, сейчас нельзя покидать верхние покои, это опасно! – запротестовала Рихенза.

– Успокойся, пока никакой опасности нам не грозит, – остановила ее причитания Алиенора. – Нападающим нужно перестроиться перед тем, как атаковать башню, и они знают, что мы заставим их заплатить высокую цену за штурм, потому наверняка попробуют еще раз договориться. И хватит болтовни: у нас внизу раненые, они должны знать, что я забочусь о них.

Поддерживаемая Рихензой, королева поднялась и медленно пошла к двери, а потом с превеликой осторожностью, превозмогая боль в суставах, спустилась по крутой лестнице в комнату двумя этажами ниже, где собрались воины. Один пожилой рыцарь сломал руку, другой получил глубокий порез от меча, и было множество синяков и ссадин, но пока никто не погиб. Алиенора побеседовала с ранеными, произнесла несколько ободряющих слов и похвалила их, однако тон ее был самый будничный. Таков удел солдат – получать ранения, выполняя свой долг. Она помогла раздать еду и вино и всех заверила в том, что скоро придет помощь. Это королева провозглашала твердо, с глубоким убеждением, потому что пока она в это верит, будут верить и ее подданные.

Пон де Мирбо торопил ее с возвращением на верхний этаж, но Алиенора отказывалась.

– Я поднимусь туда, когда сочту нужным. По крайней мере, сначала поем и выпью вина с воинами. Карабкаться по этим ступеням – задача не из легких.

– И все-таки, госпожа, может, будет лучше, если… – Он умолк на полуслове и обернулся, потому что прибыл дозорный с сообщением о том, что посланец Артура снова желает поговорить с королевой.

– Пропустите его! – скомандовала Алиенора. – Почему бы не скоротать пару минут за приятной беседой?

Когда гонца провели в зал, она уже стояла в самом центре, окруженная рыцарями, так что добраться до нее можно было только через один узкий проход между ними.

– Итак, – произнесла она, когда парламентер подошел и опустился перед ней на колени, – какое сообщение твой господин передает на этот раз? Он решил не устраивать пир? – Алиенора не позволила ему встать с колен.

Он поднял на нее холодные голубые глаза и заговорил громко и отчетливо, чтобы слышали все:

– Мой господин граф Бретонский желает, чтобы вы немедленно сдали крепость. Очевидно, что рано или поздно вас захватят. Если ваши воины окажут сопротивление, они будут повешены все до единого. Но если вы сдадитесь прямо сейчас, то мой господин обещает всех помиловать.

Алиенора смотрела на него столь же ледяным взглядом:

– Наконец-то мы говорим о деле. Мой внук заявляет, что он мне не противник, но между тем разрушает мои владения и обещает убить моих людей, словно они не более чем животные. Передай ему, что я благодарна за такую щедрость. Мой сын отплатит ему десятикратно, когда прибудет сюда. И мой совет тебе: спасайся, пока у тебя есть время.

У посланца задергался мускул на щеке, но в остальном он не выдал своих чувств.

– Госпожа, я молю вас еще раз подумать. Вы не сможете победить в этом сражении.

– Верно, не смогу, – согласилась она, – потому что победителей не будет. Мы все в проигрыше. Мы все унижены. – Алиенора выдержала долгую паузу. Ей очень хотелось плюнуть посланцу в лицо и завопить, что она скорее умрет, чем сдастся, но за этим тут же последовал бы штурм башни, а она и так зашла чуть дальше, чем собиралась. Пришлось слегка сбавить тон. – Нужно время, чтобы подумать, ведь это непростое решение. Дайте мне хотя бы ночь, до завтрашнего рассвета.

Посланец колебался:

– Госпожа, зачем затягивать дело? Позвольте мне быть откровенным: помощь не придет. Если вы сдадитесь сейчас, будет лучше для всех.

– Но не для моей гордости и достоинства. Завтра на рассвете я открою двери, и это мое последнее слово. – Только тогда она жестом велела ему подняться.

Посланец встал и поклонился:

– Значит, так тому и быть, госпожа. Я передам моему господину ваши слова и вернусь с ответом.

Он поспешно вышел из зала, будто ожидал получить удар мечом в спину, если замешкается. Когда дверь за ним закрылась, Алиенора посмотрела на мужчин, стоящих вокруг нее. Она видела на одних лицах потрясение, на других – удивление или задумчивость, а двое или трое мрачно усмехались.

– Разумеется, мы не собираемся сдаваться на рассвете, – заявила Алиенора, – но если он примет наши условия, тогда мы выиграем еще немного времени. – Она обвела воинов взглядом. Как же их мало, даже если они лучшие из всех. Алиенора понимала, о чем их просит. – Я благодарна каждому из вас за добрую службу и преданность, и если кто-то желает покинуть крепость, я препятствовать не буду. Уходите сейчас, потому что эти двери откроются в следующий раз только после того, как битва закончится – так или иначе.

Наступило краткое замешательство, но лишь на то время, которое потребовалось для того, чтобы мужчины осознали слова королевы. А потом зашуршали одежды, зазвенели доспехи – это они все как один опустились перед ней на колени. Таким был их ответ.

– Спасибо. – Две слезы скатились по ее лицу, но она не вытерла их. – Спасибо. Да вознаградит вас Господь, если сама я не сумею, и да пребудет с нами милость Всевышнего.

Алиенора снова удалилась в отведенные ей покои наверху. Во время подъема по крутой лестнице ее суставы горели как в огне. Приходилось то и дело останавливаться на узких ступенях, чтобы отдышаться и вернуть равновесие. Когда она переступила порог комнаты, то едва держалась на ногах от изнеможения.

Сверху доносились шаги воинов, занявших позиции под крышей, откуда был выход к бойницам. На нижних пролетах лестницы устраивали баррикады из перевернутых столов и кормушек для скота, заполненных камнями. Ступени заливали мыльной водой, отчего они становились скользкими, как лед. Вот какой пир ожидает здесь Артура.

Дверь в покои королевы заперли на засов. Рихенза подобрала юбки, как крестьянская девушка, и помогла подтащить к двери сундуки, в которые потом наложила заранее запасенные камни. У них были бочки с водой и съестные припасы. В комнате с дамами остались три рыцаря и лучник – они будут сражаться до конца.

Вдруг Алиенору окутала темнота, и она споткнулась. К счастью, это случилось рядом с кроватью. Королева сначала упала на нее и только потом соскользнула на пол. Тут же подскочила Рихенза, но Алиенора оттолкнула ее.

– Со мной все в порядке, – сердито проворчала она. – И никогда не жги у меня под носом перья, а то я перестану разговаривать с тобой!

– Бабушка, ты должна отдохнуть. – Глаза Рихензы были полны тревоги. – Давай приляг хотя бы ненадолго.

Алиенора неохотно позволила внучке уложить себя на кровать и почти не сопротивлялась, пока ей под спину подкладывали подушки и валики.

– Я бы никогда не смогла сделать то, что совершила ты, бабушка.

– Не болтай ерунды! Конечно смогла бы, если бы потребовалось. Не так уж это трудно, и ты молода, а вот у меня силы уже совсем не те, что были. – Алиенора опустила веки. – Кто бы мог представить такое: под конец жизни меня осадил в башне родной внук. Хотя меня нередко запирали в самых разных башнях. Вот когда вышла замуж в первый раз, я жила в одной замечательной башне…

Королева задремала, и сон перенес ее в Париж. Теплое утро в начале осени. Она из башни смотрит на город. У нее по спине рассыпались роскошные волосы цвета темного меда. Людовик лежит на постели, в его глазах обожание. В те дни он считал ее красавицей, они были невинны и влюблены, а потом в их жизнь ворвался большой мир, и все переменилось.

А вот второй супруг – энергичный, рыжий молодой лев. Длинными ногами она обхватила его за талию, помогая его толчкам, их мокрые от пота нагие тела блестят в лучах солнца, льющихся в окна. Они создают новую жизнь, и поэтому в ней пульсирует сила и радость… Это было давным-давно, но она по-прежнему может разглядеть солнечные искры в капельках их пота, по-прежнему ощущает вкус его поцелуя на своих губах, словно это происходит сейчас, в этой комнате…

Сцена внезапно меняется. Она стоит на коленях перед Ричардом в королевском шатре, смотрит на его ужасную рану. Губы сына шевелятся, хотя он мертв. Он говорит ей, что это не важно, ведь плоть – всего лишь тлен.

Ахнув, Алиенора резко проснулась. Глухой удар валуна, брошенного требушетом, потряс стены. Издалека послышались радостные крики.

К ней подлетела Рихенза с расширенными от страха глазами:

– Они же согласились на перемирие до рассвета! Почему же атакуют?

Алиенора уперлась в подушки и села в кровати. Все в комнате затаили дыхание и ждали продолжения, но тишину ничто не нарушало. В конце концов напряжение растаяло, словно ничего не случилось.

– Пока ты спала, приходил их посланец и подтвердил, что они согласны подождать, – рассказала Рихенза. – Не понимаю, бабушка, что происходит.

– Они желают доказать нам серьезность намерений и заставить покориться им наутро. Так Артур говорит, что может нанести удар в любое время, а мы не можем помешать. Не обращай внимания. – Видя белое лицо Рихензы, она поняла, что ее советом не так-то легко воспользоваться. Ждать – вот что самое трудное. Здесь они, словно мухи, застрявшие в паутине, сидят и ждут, когда прилетит птица и освободит их, склевав паука. Как жаль, что Уильям Маршал не с ними. Он всегда знал, как занять время, и мог рассказывать истории и анекдоты часами, заставляя всех смеяться. – Сыграй-ка лучше со мной в шахматы, – попросила Алиенора внучку. – Вряд ли мы позабудем о том, что происходит, но по крайней мере будет чем занять мысли.

Ночь показалась нескончаемой. Королева играла с Рихензой в шахматы и в мельницу, разговаривала на отвлеченные темы. Больше выстрелов из требушета не последовало. Но если встать у закрытых ставней и прислушаться, то можно было различить мужские голоса в лагере Артура, смех и даже пьяные крики. В конце концов Алиенора уговорила внучку лечь рядом с ней на кровать и сухой морщинистой рукой нежно гладила ее густые рыжие волосы, пока Рихенза не уснула. Но сама она спать не могла – лежала в ожидании рассвета, а под закрытыми веками проносились воспоминания – тянулись, словно бесконечная нить к сердцу лабиринта.

Ричард сидел в седле полумертвый от усталости. Судороги в мышцах не прекращались, кожа на бедрах стерлась в кровь. Его отец гнал отряд безжалостно – почти с такой же скоростью, с какой сам юноша вез ему известие. На половине пути к ним присоединился барон Гийом де Рош, который пообещал им помочь с захватом Артура при условии, что его слово будет учитываться при определении судьбы пленника. Иоанн с готовностью согласился, потому что численность его армии таким образом почти удваивалась, что гарантировало победу.

Они скакали всю ночь с одним коротким привалом – напоить лошадей, перекусить самим и размять ноги. Лагерь не разбивали, и воины просто расселись на траве, чтобы съесть паек. Когда снова тронулись в путь, Ричарду пришлось привязать себя к седлу, чтобы не свалиться – не во сне, ведь на быстрой рыси трясло так, что не заснешь, а из-за того, что ему могло попросту не хватить сил удержаться на лошади.

В серых сумерках, предвещающих скорый рассвет, они оказались в двух милях от Мирбо. Солдаты остановились, чтобы проверить доспехи и оружие, закрепить шлемы, подтянуть ремни щитов и ножен. У Ричарда во рту пересохло, и он потянулся за кожаной бутылью, притороченной к седлу. Желудок сводило от изнеможения, к которому примешивались тревога и возбуждение.

– Ты отлично справился. – К нему подскакал отец в кольчужной рубахе, чтобы по-мужски обменяться парой слов. – Горжусь тобой.

– Благодарю, сир, но таков был мой долг. – От похвалы его лицо вспыхнуло жарким румянцем, и он даже постарался сесть чуть прямее.

– Многие знают свой долг, но не все исполняют его, – бросил отец, отъезжая.

Тем временем вернулся разведчик, посланный к замку. Его конь еще не остановился, а он уже соскочил на землю, чтобы доложить королю о том, что узнал.

– Сир, город взят и наполовину сожжен. Ворота выбиты, и пока никто не заделал пролом. Все подступы к врагу открыты – никто не знает о том, что мы здесь. – Он в ухмылке растянул рот с дырками от выбитых зубов. – Они там сейчас завтракают вокруг костров – жарят голубей с ближайшей голубятни, если я правильно понял.

Иоанн ответил разведчику столь же широкой волчьей ухмылкой, швырнул ему монету и развернул коня:

– Невежливо будет, если мы не разделим с ними завтрак. Я страшно голоден и уверен, что смогу уговорить возлюбленного племянничка найти для нас местечко за его столом.

Ближе к утру Алиенора покинула кровать, чтобы сходить в нужник. Справив дело, она подошла к окну, где всю ночь нес караул один из рыцарей. Небо уже серело в преддверии рассвета, но солнце еще не выглянуло из-за горизонта. От костров в лагере осаждающего войска поднимались спирали дыма, и в окно неслись их уверенные, бодрые возгласы вместе с запахом жареного мяса.

– Все было спокойно минувшей ночью после того удара камнем, госпожа, – сообщил рыцарь, которого звали Гийом из Пуатье. – Но как только рассветет, они начнут штурм.

– Пускай. Мы достаточно сильны и сможем отбить их один раз или даже два. Сначала они будут искать наши уязвимые места, чтобы ударить именно туда и ослабить нашу решимость.

Гийом скупо улыбнулся:

– Госпожа, вы хорошо разбираетесь в осадной науке.

– Как не разбираться, если и муж, и сыновья постоянно или говорят о войне, или воюют. – Какая ирония, что величайший из них погиб как раз во время осады замка чуть большего, чем Мирбо.

На востоке загорелась тонкая полоска света, словно приоткрылась шкатулка, полная сияющих сокровищ. Алиенора старалась не думать о том, что, возможно, это последний восход, который суждено ей увидеть. У многих рыцарей, склонившихся сейчас перед священником на исповеди, в голове те же мысли. Только бы не оказалось, что она посылает их на смерть!

Вдруг в лагере раздался резкий вопль, потом еще один, и вот уже тревожные крики полетели из конца в конец. Люди от костров бросились за оружием, но откуда ни возьмись в крепости появились всадники в полных доспехах и стали сметать шатры, топтать костры, сеять хаос и разрушение.

– Dex ai le Roi! Dex ai le Roi!

Это же боевой клич короля, его ни с чем не спутаешь! Хотя глаза Алиеноры с возрастом видели все хуже, она сумела различить яркий красно-золотой штандарт Иоанна, которым размахивал знаменосец.

Рядом с ней встала Рихенза – со спутанными волосами и сонными глазами, но уже испуганная:

– Что случилось? Нас атакуют?

– Они пришли! – воскликнула Алиенора. – Ричард добрался до Иоанна, слава Богу! – Она то ли смеялась, то ли пыталась отдышаться. – Я же говорила, что они придут! Мы спасены! Я старалась выиграть время, и теперь перевес на нашей стороне!

Войска Иоанна ворвались в город через проломленные ворота и галопом промчались по опустевшим, обгорелым улицам к главной башне замка, в самую гущу людей Артура. Ричард успел заметить своего кузена в рубашке и брэ, ошеломленного, с жареным голубем в руке, с которого капал жир прямо на землю. Два рыцаря схватили его, выбили еду и заломили руки за спину. Он орал, пинался и сопротивлялся до тех пор, пока один из рыцарей не стукнул его могучим кулаком в висок. Артур, без чувств, обвис между ними.

Благодаря скорости и неожиданности атаки, Иоанн застал осаждающих врасплох. А там и из главной башни высыпали рыцари, чтобы внести свой вклад в освобождение города. Маленькая армия Артура была раздавлена, как орех щипцами.

В пылу сражения Ричард позабыл о боли и усталости. Он слез с лошади и помчался в главную башню, но у подножия лестницы уткнулся в баррикаду из наваленных друг на друга кормушек с камнями, столов и огромного бревна. Юноша стал растаскивать завал, к нему присоединились еще люди. Потом сверху послышался стук, грохот и плеск воды.

Чуть позднее на ступенях лестницы показался Гийом из Пуатье. Он спускался, изо всех сил цепляясь за перила и стену, за ним шли двое товарищей, с теми же предосторожностями. К тому времени к башне подошел Иоанн и в недоумении уставился на то, как они буквально ползут по ступеням.

– Мыло, сир, – пояснил Гийом из Пуатье.

– Мыло? – переспросил Иоанн.

– Королева приказала облить мылом лестницу. Мы постарались сполоснуть ее той водой, которую запасли наверху на случай осады, но нужно гораздо больше. Слава Господу, что вы приехали. Еще несколько часов – и мы не устояли бы.

– Бабушка была настроена решительно! – пробормотал Ричард с восхищением в голосе.

– Да, твоя бабушка знает, как противостоять смерти, – отозвался Иоанн, на миг возведя глаза к небу, и затем опасливо ступил на скользкую лестницу. Ричард последовал за ним.

Алиенора стояла лицом к открытой двери, когда Иоанн преодолел последние ступени и вошел в покои. На нем до сих пор была кольчуга, и он тяжело дышал после подъема.

– Слава Богу! – Она поспешила ему навстречу. – Слава Богу, ты успел!

Король взял ее за руки и поцеловал в щеку:

– Мы не надеялись, что все обойдется так легко. Думали, придется выдержать целый день штурма.

Иоанн оставил ее, чтобы взять тряпку из-под умывального таза и протереть подошвы сапог. Потом он бросил тряпку Ричарду, и тот сделал то же самое.

– О, так, значит, мама, я хотя бы раз превзошел твои ожидания.

– Это случается нередко, – ответила Алиенора с некоторой резкостью, – но могу без преувеличения сказать, что никогда еще я так не радовалась встрече с тобой, как сейчас. – Она обернулась к Ричарду. – А ты герой! Должно быть, ты скакал к отцу быстрее ветра и наверняка вымотался, но сумел и вернуться с ним – это поистине подвиг. Выглядишь ты измученным.

Юноша улыбнулся ей, и все лицо его просветлело, несмотря на темные круги под глазами.

– Ерунда, главное, что мы успели. А выспаться еще будет время.

– Ну тогда хотя бы выпей вина. Мы ожидали, что башню разграбят, и я велела принести сюда из подвалов и кладовых все лучшее – не оставлять же разбойникам. – Говорила королева радостно, но голос ее прерывался. Как и внук, она держалась только за счет силы воли и решимости.

Рихенза поднесла дяде и кузену по кубку вина и мягко увлекла Ричарда к скамье в оконной нише.

Иоанн сказал матери:

– Благодаря твоему призыву мы пленили Артура и его сподвижников Ги де Лузиньяна и Савари де Молеона, а также многих других. – Он блеснул глазами. На его губах играла самодовольная ухмылка. – Я бы не смог устроить им такую отменную ловушку, если бы попытался что-то придумать сам. Обстоятельства все сделали за меня. Господь оказал мне огромную услугу. Теперь Филиппу придется отступить, потому что его пешку сбросили с доски. – Он пригубил вина из поднесенного кубка и потом, словно внезапно что-то вспомнил, нахмурился. – Но скажи мне, что ты вообще здесь делала?

– Я ехала в Пуатье. – Алиенора напряглась. Он говорил с теми же интонациями, что и его отец. А она больше не имела над сыном власти. – Когда я узнала, что поблизости рыщет Артур со своей армией, то решила, что там будет безопаснее, чем в Фонтевро.

– Двести рыцарей – это не армия, – возразил Иоанн. – И последние события показали, что безопаснее для тебя было бы оставаться в Фонтевро. У тебя для подобных приключений слишком хрупкое здоровье, мама. Я думал, ты удалилась на покой, и вдруг оказывается, что ты, словно кочевник, ездишь повсюду и к тому же попадаешь в беду. А если бы Артур пленил тебя?

– Но он меня не пленил, вместо этого ты захватил его, то есть все закончилось как нельзя лучше, – парировала Алиенора. – Не надо отчитывать меня. Да, я стара, да, мое тело дряхлеет, но душой я так же молода, как в тот день, когда выходила замуж за твоего отца. И если я решила, что мне следует ехать в Пуатье, то это мой выбор и мое право.

Иоанн склонил голову.

– Я очень встревожился за тебя, вот и все, – произнес он елейным тоном. – Теперь, когда Артур и Лузиньян оказались у меня в руках, думаю, тебе лучше вернуться в Фонтевро. Больше не надо укрываться в Пуатье, ведь на тебя никто не нападет. Как только Ричард придет в себя после героических марш-бросков, он сопроводит тебя в аббатство.

Ей хотелось возразить – просто чтобы позлить его, но на самом деле, вопреки собственной бравой тираде, после перенесенного испытания Алиенора хотела только одного: оказаться в своих покоях в аббатстве, где за ней будут нежно ухаживать. Однако она еще не закончила.

– Да, ты прав, и, кроме того, мне нужно еще раз поговорить с мастером Д’Ортисом насчет надгробий.

– Вот и отлично. – Иоанн отставил кубок и собрался уходить.

– Но сначала я хочу увидеть Артура, – сказала Алиенора.

Иоанн опять недовольно нахмурился, однако, подумав, пожал плечами:

– Мама, как пожелаешь. Но, ради Бога, зачем тебе это надо?

– Затем, что, пока нам грозила осада, я общалась с Артуром через его посланца. Теперь мне хочется посмотреть в лицо человеку, от которого исходили послания.

Иоанн ушел заниматься делами, а Алиеноре пришлось ждать, когда лестницу тщательно вымоют, чтобы не оставалось и следа скользкого мыла. Часом позже сын вернулся и повел ее в маленькую комнату за сторожевым постом, где был заперт Артур. У него красовался синяк под глазом и имелось несколько красных пятен от недавних побоев. Судя по тому, как он держался, его били и по ребрам. Вот он, ее внук, который угрожал ей и готов был использовать как пешку в своей игре. Теперь Артур в руках Иоанна и сам лишь разменная монета, этот долговязый тощий юноша с прыщами на жирной коже. Из-под грязно-русых волос на нее внимательно смотрели серые глаза.

– Надеюсь, ты вынес из этого урок, – бросила Алиенора. – Ты видишь, каковы последствия твоей глупости и что бывает с тем, кто идет против родни. Тебе нужно измениться. Ты должен покориться твоему дяде королю Иоанну и поддерживать его, а не Филиппа Французского.

Артур ощерился, и Алиенора кожей почувствовала волны враждебности, исходящие от него. Он был угрюм, как зверь в клетке, а у нее отсутствовало желание нянчиться с ним.

– С чего бы это? – У него, уже не мальчика, но еще и не мужчины, ломался голос. – Мой отец был старше Иоанна. У меня на трон больше прав, чем у него.

– У тебя нет выбора. Какая польза говорить о правах, если не можешь их добиться? Поклянись в верности и помирись с дядей, это принесет тебе куда больше пользы, чем детское упрямство.

Артур ничего не сказал и отвернулся.

– Славный малый, не так ли? – язвительно заметил Иоанн, когда мать вышла из комнатки.

– Он не правитель, – вынесла Алиенора вердикт, – а жалкий мальчишка, который считает себя обделенным. – Как и Иоанн в свое время… Она поспешно отбросила эту мысль. – Что ты собираешься с ним делать?

Король пожал плечами:

– Не знаю. Пока значение имеет только то, что он больше не сможет устраивать мне проблемы. – Злобный огонь вспыхнул в глубине глаз сына. – А что касается его союзников, то по мне – пусть бы они сгнили в самом глубоком подземелье.

– Поосторожней, – предупредила его Алиенора. – Враги в твоих руках – это орудие, которое можно использовать с бо́льшим толком. Думай как следует, что бы ни делал.

– Да, мама.

Она услышала раздражение в его голосе и поняла, что очень устала. Для него это большая победа, но торжество его какое-то темное и злорадное. Генрих тоже бывал таким, а вот Ричард никогда, его отношение к противнику всегда было ровным и суровым. Оба сына вне ее досягаемости, но так по-разному.

Треволнения последних нескольких дней в конце концов дали о себе знать, и запас сил был исчерпан до дна. Алиенора жаждала только одного: вернуться в Фонтевро. Спрятаться там от мира, от жизни, от всего.