Глава 31

Алиенора и Беренгария упорно двигались вперед. Вечерами останавливались в дружественных монастырях, замках или городах, чтобы провести ночь под крышей. Когда это не удавалось, разбивали лагерь под открытым небом. Возле Монпелье брат Беренгарии Санчо нежно распрощался с сестрой и вернулся в Наварру, а свадебный кортеж продолжил путь в сторону Альп и Италии.

Шли дни, недели, и тот ясный день в конце октября, когда они мыли ноги в ручье, ели хлеб с сыром и грели спины под теплыми лучами солнца, стал далеким воспоминанием. После нескольких дней холодных ливней веселые ручейки превратились в стремительные потоки пенящейся воды. Не каждый путник рискнет переправиться. Вслед за дождем приходил туман, густой и тяжелый, как промокшее шерстяное одеяло. При видимости от силы десять ярдов они двигались не быстрее улитки.

Алиенора все еще не смогла составить полное впечатление о Беренгарии. То, что девушка сдержанна, набожна и не склонна к фривольности любого рода, было очевидно с самого начала. Дорога показала, что Беренгария упорна и сильна характером. Эти качества Ричарду должны понравиться. Они давали надежду на то, что из наваррской принцессы получится преданная супруга, которая сможет исполнять роль королевы, рожать детей и обеспечивать крепкий тыл, чтобы Ричард мог посвятить делам королевства столько времени, сколько понадобится.

По мере приближения кортежа к перевалу Монженевр холодало все сильнее. Дожди сменились снежными зарядами, а в промежутках, когда устанавливалась ясная погода, трещали морозы и на фоне ярко-голубого неба ослепительной белизной сияли горные пики. Кое-где из-под снежного покрывала торчали серые скалы, словно кости великанов. Путешественники облачились в подбитые мехом платья и мантии, натолкали в сапоги овечьей шерсти, хотя иногда дорога становилась такой трудной, что они потели от напряжения в теплой одежде.

Несмотря ни на что, Алиенора спешила вперед, использовала каждый час дневного света и даже сумерки. Требовалось опередить непогоду, способную помешать им преодолеть перевал. Но как королева ни старалась, количество миль, пройденных за день, неуклонно уменьшалось вместе с температурой. По ночам обе женщины спали в одном шатре, закутанные в меха.

– С трудом верится, что в мире встречаются такие крайности, – заметила Алиенора, глядя, как над импровизированной постелью взмывают облачка пара от их с Беренгарией дыхания. – В Святой земле, в Иордане и Иерусалиме летом люди мечтают о холоде вроде этого.

– Зато здесь не нужно прятаться от мух, и в хлебе не заводятся долгоносики, – ответила практичная Беренгария. – И нет ни ос, ни скорпионов.

Алиенора невольно улыбнулась:

– Верно. Нам очень повезло.

Однажды утром в середине декабря Алиенора проснулась до того, как погасли последние звезды, и немедленно подняла слуг и рыцарей, чтобы они разводили огонь, грели воду, готовили еду и занимались лошадьми. Землю присыпало свежим снегом, словно просеянной мукой, хотя небосвод был чист. Меркадье тоже встал рано и уже пил обжигающе горячий бульон из миски, которую держал руками в варежках. Королева гадала, спит ли он вообще когда-нибудь. Старый воин успел побеседовать с одним из проводников, взятых в Монпелье, и теперь обратился к Алиеноре:

– Госпожа, Жак утверждает, что будет снегопад. Не спрашивайте меня, откуда ему это известно, но я ему верю.

– Когда?

– Ближе к вечеру.

– Тогда нужно пройти побольше, пока небо ясное. Велите своим людям, чтобы поторопились.

Меркадье посмотрел на нее долгим взглядом – не вызывающим, но как будто оценивающим. Потом отставил свою миску и налил королеве порцию бульона из котла, стоящего на углях от ночного костра. С благодарностью приняв миску, Алиенора вернулась в палатку.

Беренгария не спала. Ее кудрявые черные волосы заплетала в косы служанка Зильда. Потопав у входа ногами, чтобы стряхнуть снег, Алиенора поделилась с Беренгарией новостями и объяснила, что им нужно спешить.

– В метель застревать в этих горах смертельно опасно.

Зильда уложила косы Беренгарии кверху и накрыла их льняным чепцом и вуалью, после чего наваррская принцесса, уже в меховой накидке, натянула на ноги сапоги.

– Чем я могу помочь?

Вместе женщины и их служанки собрали вещи и сложили шатер. Беренгария работала быстро и с готовностью, чему Алиенора в душе порадовалась. Она подумала, что и эту черту невесты Ричард одобрит.

К тому времени, когда на востоке заалел рассвет, они уже отправились в путь. Под копытами лошадей похрустывал выпавший ночью снег. От холода было больно дышать. Солнце подкрасило горные вершины розовым цветом, который постепенно светлел, пока не превратился в такую яркую белизну, что жгло глаза. Алиенора дивилась грандиозному величию природы, хотя отдавала себе отчет в том, сколько опасностей она таит. Люди – крошечные, ничтожные существа, обязанные своим появлением Богу и выживающие только благодаря Его милости. Она послала молитву святому Бернару из Ментона и святой Деве Марии, чтобы они заступились за них перед Господом и оберегали их в пути. Рядом Беренгария тоже молилась – одной рукой держала поводья, пальцами другой перебирала четки.

Тропа вела путников вверх, то резко поворачивая, то извиваясь, как змея. На редких прямых участках они прибавляли шагу, но все равно приходилось быть очень осторожными, чтобы не пропустить сход лавины или оползень. Около полудня раздался треск, за которым последовало что-то вроде громового раската, и слева от них по крутому склону прокатился вал снега, вырывая деревья с корнем и сметая все на своем пути. Беренгария перекрестилась. Их проводник покачал головой и поцеловал распятие, висящее у него на шее. Алиенора старалась не смотреть лишний раз на укутанные снегом утесы, нависающие над тропой, чтобы мысли о возможной лавине не лишили ее сил. Если кортеж накроет, их раскопают не раньше весны.

К середине дня солнце подернулось дымкой, а затем, словно из ниоткуда, возникли снеговые тучи, плотные, с желтоватым оттенком. Проводник торопил отряд, подгонял лошадей своей палкой для ходьбы, тревожно поглядывал на небо и бормотал проклятия.

Первые снежинки уже кружились в воздухе, когда они добрались до приземистой каменной хижины, построенной для паломников и пастухов. С одного края было устроено стойло, с другого, под той же низкой крышей, – жилое помещение. В одном месте каменная кладка разрушилась, сама небольшая хижина пахла плесенью, но все-таки давала защиту от снегопада. Две из вьючных лошадей везли запас дров и угля, чтобы всегда можно было развести огонь. Путешественники еще не закончили устраиваться, а снег повалил густой пеленой, скрыв за собой весь мир. Злобно выл за стенами усиливающийся ветер. Люди теснились вокруг чадного, неровного огня, ели черствый хлеб с сухой колбасой и молчали. Без слов все понимали, что, если бы не это полуразрушенное строение, многие из них не пережили бы наступающую ночь.

К утру метель стихла, и небо вновь засияло бездонной голубизной. Намело такие сугробы, что путешественникам пришлось выкапывать выход наружу. С вечера, перед тем как непогода разгулялась, Жак успел пометить дорогу, забив две палки по ее краям, то есть они хотя бы знали, откуда начинать путь. А дальше, где никаких указателей не было, пошла опасная и тяжелая работа – поиск на ощупь дороги среди снега и скал.

Примерно через милю отряд оказался перед завалом, который почти перегородил проход. Оставалось лишь несколько дюймов, чтобы по одному протиснуться между нагромождением снега и валунов с одной стороны и зияющей пропастью с другой. Алиенора сжала зубы и старалась не смотреть вниз, когда направила лошадь на узкую полоску протоптанного рыцарями снега.

Ехать становилось все труднее и труднее. От страха заплакала служанка Беренгарии, за что получила от хозяйки короткий окрик и приказ молиться Богу и двигаться дальше. Алиенора одобрительно кивнула: ее уважение к невесте сына еще немного выросло.

Шаг, еще шаг. Узкая тропа напоминала обтрепанную по краям ленту в волосах нищенки. Солнце повернуло на запад, и когда долины погрузились в синие тени, откуда-то сверху послышался грохот, потом раздался отчаянный крик и несколько глухих ударов. Кобыла Алиеноры замотала головой и дернула поводья. Женщина успокоила ее, погладив ладонью по шее. Зильда снова захныкала, и опять Беренгария стальным голосом велела ей замолчать.

Вытянувшийся в линию отряд возобновил движение. Осторожно, ярд за ярдом. Алиенора сама не понимала, откуда она черпает храбрость, потому что первые шаги после остановки вызывали в ней дикий ужас, и то же самое напряжение она ощущала в своей лошади. Я отказываюсь здесь погибать. Я выживу, чтобы увидеть завтрашний рассвет. Один шаг зараз, уповая на Бога. Один шаг, потом еще один. И никогда, никогда не смотреть вниз.

Наконец под серо-синими небесами, подсвеченными суровой луной, они выбрались на более широкую тропу и открытый заснеженный участок, где можно было разбить лагерь и перевести дух после страшного испытания. Одна из вьючных лошадей и погонщик сорвались в пропасть и теперь стали пищей для ястребов. Это могло случиться с любым из них! Алиенора прогнала мысль с яростью, с которой человек гонит врагов от своего дома. Она не подведет Ричарда. Что бы ни произошло, она привезет к нему Беренгарию целой и невредимой.

Смуглая кожа Беренгарии посерела, и коричневые тени вокруг ее глаз стали похожи на синяки, но она держалась. Только стремительные движения пальцев, перебирающих бусины четок, выдавали ее волнение. Под одеялом в углу шатра всхлипывала служанка Зильда, но в данный момент хозяйка могла позволить ей быть слабой.

– Ах, несчастный погонщик, – обратилась будущая невестка к Алиеноре. – Молюсь, чтобы его душа была сейчас на пути к небесам. Любой мог оказаться на его месте.

– Воистину, упокой, Господи, его душу. Мы должны возблагодарить Бога за то, что Он помиловал нас. – Белое облачко ее дыхания тихо поднималось кверху. – Как только пересечем горы, дорога станет легче. Это худшая часть пути.

– Да, хуже и быть не может. – Беренгария постаралась улыбнуться. – К тому же назад уже не вернуться.

Королева не могла разглядеть, что таилось в глубине глаз девушки. Но внешне она вела себя так же, как сама Алиенора: с несгибаемой решимостью довести начатое до конца.

На следующий вечер кортеж добрался до настоящего приюта для паломников с гостеприимным очагом и факелом над входом, с удобными конюшнями для измученных лошадей. Поедая горячую овощную похлебку с обрезками копченого мяса и закусывая черствым хлебом, Алиенора могла бы поклясться, что в жизни не пробовала ничего вкуснее. Даже незрелое красное вино с привкусом соснового дегтя казалось достойной заменой всему, что она пила в Пуатье.

Вместе с их отрядом в приюте остановился торговец шелком в меховой шапке, натянутой на уши, и с большим красным носом. Его звали Этьен, и двигался он в обратном направлении: возвращался домой в Монпелье с Сицилии, где вел дела с палермскими торговцами.

При обычных обстоятельствах Алиенора не пригласила бы разделить трапезу человека столь низкого сословия, но в этот вечер она была настроена благодушно. Да и опасный путь, на котором в любой миг можно оказаться трупом на дне ущелья, создавал атмосферу товарищества среди тех, кто вынужден преодолевать его. Зимой на этом маршруте паломники встречались редко, а вот посланцы, торговцы и священнослужители по роду занятий путешествовали и противостояли стихии в любое время года.

– Будьте бдительны, когда окажетесь на дорогах Италии и дальше, – предупредил их Этьен. – Там рыщут банды разбойников и нападают на тех, кто не проявляет достаточно осторожности. Хотя, конечно, есть шанс, что вас они не тронут, когда увидят ваш эскорт.

– Если нас кто-нибудь тронет, то последним, что он увидит в этой жизни, будет мой меч, пронзающий его тело, – пробурчал Меркадье, сгорбившийся над кубком с вином. – Но спасибо за предупреждение.

– Мне пришлось пару раз с ними столкнуться, – рассказывал торговец. – Но я человек опытный, всегда беру с собой охрану. – Он указал на горстку угрюмых, крепких солдат, сидящих за соседним столом. – Нельзя скупиться, когда нанимаешь воинов. Советую вам запастись едой, потому что недавно по тем землям прошла французская армия и буквально вычистила все запасы продовольствия. Даже вы, королева, не сможете получить еду там, где ее нет.

Алиенора поблагодарила Этьена за совет. Что такое нехватка провизии в походе, она познала во время путешествия с Людовиком в Святую землю.

– Раз ты едешь с Сицилии, может, слышал что-нибудь о короле Ричарде? – спросила она. – И о моей дочери, вдовствующей королеве?

Он облизнул губы:

– Госпожа, до меня дошел слух, что у короля Ричарда случился спор с Танкредом, новым королем, насчет наследства королевы.

Взгляд Алиеноры обострился.

– О чем там может быть спор?

Этьен подлил себе вина.

– Король Танкред отказался отдать золото и корабли, обещанные королем Вильгельмом, потому что, как он утверждает, обещания короля Вильгельма потеряли силу с момента его смерти. Какое-то время он даже продержал королеву заложницей, но все-таки ему пришлось отдать ее вашему сыну.

Алиенора поджала губы. Подобное вероломство не стало для нее неожиданностью, но она рассердилась.

Довольный тем, что его рассказам оказывается высочайшее внимание, торговец опустил кубок на круглый живот:

– Ричард Львиное Сердце поклялся, что если Танкред не отдаст наследство и Иоанну, то он пойдет войной против него… и пошел. Захватил Мессину и сжег ее. После этого они сумели договориться. Что было дальше, не знаю, потому что уехал, но люди поговаривают, будто король Ричард подарил Танкреду меч короля Артура, чтобы скрепить их соглашение.

Алиенора удивилась, вспомнив, с какой гордостью Ричард показывал ей Калибурн перед отъездом в Святую землю. Почему он отдал его Танкреду? И что за соглашение они заключили? Ей нужны подробности, но торговец, разумеется, их не знал, а посреди занесенных снегом Альп в разгар зимы других источников новостей не было.

Принесли еще вина, нагретого у очага, смешанного с мускатным орехом и корицей из сундуков Алиеноры.

– Король Франции отказался помогать королю Ричарду в захвате Мессины, однако настоял на том, чтобы все трофеи были поделены поровну, согласно их договору, – добавил Этьен.

Алиенора презрительно поморщилась:

– Этого следовало ожидать. – По сравнению с Филиппом Французским в политических играх даже Генрих казался святым. Не бывало такого, чтобы он не переставлял тайком фигуры на шахматной доске и не менял правила по ходу партии.

Торговец выдержал паузу для большего эффекта и выдал следующую новость:

– Госпожа, а еще болтают, что французский король безмерно очарован сестрой короля Ричарда, вдовствующей королевой.

Вот тут Алиенора поперхнулась вином и закашлялась. Иоанна замужем за Филиппом Французским?

– Какая нелепость! – воскликнула она. – Не думаю, что когда-нибудь соглашусь назвать короля Франции своим зятем.

Этьен покивал с мудрым видом, как будто каждый день совещался с королями об устройстве мира. И потом развел руками:

– Увы, больше ничего не могу вам поведать, госпожа, это все, что я знаю.

– Признательна тебе за те сведения, которыми ты поделился, – сказала Алиенора. – Мы предупреждены и, значит, вооружены.

Ночью опять шел снег, и днем, и следующей ночью. Четверо суток провел свадебный кортеж в приюте для паломников. Играли в кости, пели песни, рассказывали друг другу истории, пока наконец погода не позволила им возобновить путешествие. Попрощавшись с Этьеном и пожелав ему доброго пути, они пошли по дороге, а вокруг расстилался зловещий белый ландшафт. В помощь Жаку был нанят еще один проводник по имени Питер, и вместе они прощупывали снег длинными деревянными жердями, чтобы удостовериться, что путь безопасен. Шаг за шагом, миля за милей продвигались они по горным перевалам. Рождество отметили в очередном приюте, пережидая снегопад.

Когда путники служили мессу в честь Рождества Младенца Христа, обстановка вокруг них была примерно такая же, как в тот знаменательный день: в тесноте жались друг к другу люди и животные. Беренгария плакала. Из своих запасов она достала дорогостоящий ладан, чтобы его воскурили как символ даров, поднесенных Младенцу Иисусу тремя мудрецами.

– Я преклоняла колени в том самом месте, где родился Христос. – Алиенора вдыхала священный дым. – В храме в Вифлееме, где когда-то стояли его ясли. Я целовала то место.

– Он был рожден так же, как мы. – Беренгария восторженно сцепила руки под подбородком. – И умер, дабы искупить наши грехи.

– Бог даст, ты родишь сыновей и взрастишь их во Христе, – тихо произнесла Алиенора.

Она представила, как качает на коленях наследника Ричарда – маленького мальчика с рыжими волосами, глазами цвета морской воды и улыбкой, что сияет ярче солнца. Но пока это дитя не более чем семя в чреслах Ричарда, а почвой, в которую его надо посадить, была эта серьезная молодая девушка, что молится сейчас рядом с ней.

Беренгария порозовела.

– Бог даст, – повторила она. – Это мое заветное желание.

К середине января измученные, поредевшие числом путники достигли Италии и с огромным облегчением оставили горные бастионы позади. Вдоль дороги стали чаще встречаться постоялые дворы, но надо было все время быть настороже из-за бродячих разбойников. Торговец Этьен не соврал: продовольствия оказалось мало. У них имелись деньги, чтобы купить еду, но удавалось найти только самые простые продукты, а иногда и вовсе приходилось голодать. Меркадье спал мало, боясь пропустить нападение на охраняемый им кортеж, и пребывал из-за этого в раздраженном состоянии духа.

Прибыв как-то вечером к замку Лоди, что под самым Миланом, они столкнулись у ворот на постоялый двор с другим отрядом путешественников: император Римской империи Генрих со свитой направлялся в Рим, чтобы официально подтвердить титул, которым он уже вовсю пользовался. Генрих имел притязания на Сицилию через наследные права своей супруги Констанции и намеревался воевать с Танкредом. Тот, по его мнению, узурпировал принадлежащий императору трон.

Генрих и Алиенора не являлись союзниками, но, поскольку им выпало разделить кров на нейтральной территории, вели себя вежливо, хотя это была вежливость двух борцов перед схваткой – они не рискнут повернуться друг к другу спиной. Император поддерживал Филиппа Французского, и Алиенора не собиралась раскрывать ему, что Беренгария едет с ней в качестве будущей супруги Ричарда. Если бы Генрих узнал об этом, то немедленно известил бы Филиппа, а Ричарду это совсем не нужно. Вот почему Беренгария держалась в тени, среди фрейлин Алиеноры. О себе вдовствующая королева сказала, будто едет на Сицилию, чтобы забрать домой потерявшую мужа дочь.

Среди молодых придворных императора оказался внук Алиеноры Генрих, сын Матильды и брат Рихензы. Он служил переводчиком для двух царственных особ, поскольку, помимо родного немецкого языка, свободно говорил по-французски. Это был семнадцатилетний высокий и симпатичный юноша с шапкой темно-каштановых кудрей и карими глазами.

– Как поживает отец? – поинтересовалась Алиенора, когда Генрих пришел к ней с родственным визитом.

– Неплохо, госпожа. В последнее время его беспокоят суставы, и зрение все хуже, но он не сдается. Только очень скучает по моей матери. Ему никогда в голову не приходило, что она может умереть раньше, ведь отец намного старше.

– Я думаю о ней каждый день и молюсь о ее душе. Ты немного похож на нее.

Генрих печально улыбнулся:

– И отец тоже так говорит.

Алиенора рассказала ему, как дела у его братьев и сестры, оставшихся в Англии, и попросила налить ей вина. Чуть робея оттого, что прислуживает своей великой бабушке и та наблюдает за каждым его движением, Генрих исполнил ее просьбу. Она же смотрела на него с гордостью и легкой грустью. Жаль, что с ними нет Матильды. Ей не довелось увидеть, как ее старший сын вступает во взрослую жизнь.

– Император держит тебя при себе? – поинтересовалась Алиенора. – Должно быть, он хорошо к тебе относится, но в то же время может следить за тобой и держать твою семью под контролем.

Генрих поднес ей полный кубок:

– Так, бабушка. Но для меня это хорошая школа – служить при императорском дворе. Я многому научился. – Заметив ее гримасу, Генрих затряс головой. – Меч режет с обеих сторон. Чтобы изучить своего врага, нужно быть рядом с ним. Меня не отправят в изгнание, как моего отца.

С этим рассуждением Алиенора согласилась и подумала, что этот молодой человек далеко пойдет. Он быстро усваивает политические уроки, и на его плечах сидит не по годам мудрая голова.

На следующий день, когда высокородные дамы завтракали, Генрих снова навестил их, но на этот раз он был напряжен и взволнован.

– С Сицилии только что прибыл гонец с вестью для моего господина, – сообщил он. – Для него эта весть плохая. А вот вам, бабушка, даже не знаю, радоваться или огорчаться.

Алиенора пригласила Генриха сесть, а сама приказала оруженосцу налить ему вина с водой, придвинула к внуку корзинку с хлебом и блюдо с сыром.

– Говори.

От еды он отказался, только глотнул вина.

– Дядя Ричард заключил мир с Танкредом Сицилийским.

– Да, – отозвалась Алиенора. – Это мне известно.

– Мой господин этого не знал и рассердился из-за того, что дядя Ричард согласился признать Танкреда королем Сицилии в обмен на корабли и провизию.

– Твой дядя делает то, что должен, – заметила Алиенора.

Генрих водил большим пальцем по металлической накладке на кубке:

– Чтобы скрепить договор, дядя Ричард принес Танкреду клятву. Он объявил Артура Бретонского своим наследником и пообещал, что Артур женится на дочери Танкреда. И сверх того подарил Танкреду меч Калибурн.

Алиенора нахмурилась. Вот она и узнала недостающие детали из истории Этьена, торговца шелком. Теперь все события как на ладони, только стало ли ей понятнее, что они сулят в будущем? С точки зрения Германии поступок Ричарда – предательство чистой воды, потому что он встал на сторону Танкреда. Для анжуйской стороны объявление Артура наследником Ричарда грозит серьезными неприятностями: Иоанн неминуемо сочтет себя обойденным в наследовании короны и вражда братьев дестабилизирует ситуацию в королевстве. А если король Англии погибнет в Святой земле, его владения будут охвачены смутой.

Генрих со вздохом продолжал:

– Император не простит Ричарда. Он рвал и метал, когда услышал эту новость.

– Тогда пусть рвет и мечет. Твой дядя имел свои причины поступить так, как он поступил. – Она защищала сына, догадываясь, что ему пришлось выбирать из двух зол. И все равно у нее сводило желудок от дурных предчувствий.

– Я должен возвращаться к императору. – Генрих поднялся из-за стола, так и не допив вино. – Некоторое время мне придется вести себя тише воды ниже травы.

– Будь осторожен. – Алиенора тоже встала, чтобы обнять внука.

– И вы тоже, бабушка.

Он распрощался, и Алиенора принялась собираться в дорогу. Ее губы сжались в решительную линию. Ричард нажил себе нового врага. Так вышло. Он не виноват, но это еще одна трудность в их непростом положении. А если Иоанн узнает о развитии событий на Сицилии прежде, чем она вернется домой и сгладит его возмущение, то шторм разыграется нешуточный.