Глава 3
Серая воровка
I
Делайла Бард руководствовалась в жизни простым правилом: если вещь ценная, ее нужно взять.
Она поднесла карманные серебряные часы к слабому свету уличного фонаря, любуясь блеском металла и гадая, что значат инициалы Л. Л. Э., выгравированные на задней стороне. Лайла стащила их у одного джентльмена. «Случайное» столкновение на людной улице, торопливые извинения, одна рука ложится на плечо, отвлекая внимание, пока другая обшаривает карманы. Пальцы у Лайлы были не только проворные, но и легкие, как пушинка. Девушка коснулась цилиндра и мило пожелала спокойной ночи. И вот она счастливая обладательница серебряных часов, а их хозяин пошел дальше, даже не заметив, что его обчистили.
Лайлу не интересовали сами вещи, просто воровство давало ей свободу. Конечно, слабое оправдание, но уж лучше быть воровкой, чем оказаться в тюрьме или богадельне. Девушка провела большим пальцем в перчатке по стеклянному циферблату.
– Не подскажете, который час? – раздался мужской голос у нее за спиной.
Лайла подняла голову: это был констебль.
Она поднесла руку к цилиндру, украденному у задремавшего кучера неделю назад, надеясь, что констебль не распознает в этом жесте желание прикрыть лицо, а примет его за простое приветствие.
– Половина десятого, – пробормотала она низким голосом и засунула часы в жилетный карман. Она сделала это очень аккуратно, чтобы плащ не распахнулся и констебль не увидел целого ассортимента оружия под ним. Лайла была высокая и худая, с мальчишеской фигурой. В мужской одежде издали ее легко было принять за юношу. Но вблизи, конечно, все становилось ясно.
Лайла знала, что надо уходить, пока не поздно, и все же, когда констебль с досадой взглянул на свою погасшую трубку, порылся в карманах, но спичек не нашел, она неожиданно для себя подняла с земли щепку. Поставив одну ногу на цоколь фонарного столба, Лайла ловко подтянулась, чтобы зажечь палочку от огня. Свет фонаря лег на ее лицо. В груди приятно затрепетало от близкой опасности, и Лайла в который раз задумалась, что же с ней не так. Бэррон тоже всегда говорил, что она сама нарывается, но Бэррон такой зануда.
– Ищешь неприятности, – ворчал он. – И не успокоишься, пока не найдешь.
– Неприятности сами нас ищут, – возражала она. – Лучше уж найти их первой.
– Почему тебе так не терпится умереть?
– Наоборот, я обожаю жизнь.
Лайла спустилась, и ее лицо вновь оказалось в тени, как только она передала констеблю горящую щепку. Тот буркнул «спасибо», раскурил трубку, пыхнул пару раз и собирался уже уйти, но замешкался. У Лайлы екнуло сердце, когда он посмотрел на нее повнимательнее.
– Вам следует быть осторожнее, сэр, – наконец сказал он. – Не ходите ночью один по улице, а не то могут обчистить карманы.
– Грабители? – спросила Лайла, стараясь говорить низким голосом. – Неужели здесь, в Итоне?
– Вот именно.
Констебль кивнул и достал из кармана плаща сложенный вчетверо лист бумаги. Лайла протянула руку и взяла его, хотя сразу же поняла, что это портрет разыскиваемого преступника. Она уставилась на зарисовку, точнее, неясный набросок человека в полумаске и широкополой шляпе.
– Обчищает карманы, ограбил уже двух джентльменов и одну леди. Мы, конечно, были готовы к неприятностям, но только не в этом районе. Очень дерзкий мошенник.
Лайла подавила улыбку. Это была правда. Одно дело – промышлять по мелочовке на южном берегу, и совсем другое – красть серебро и золото из карет в Мейфэре. Большинство воров – болваны и околачиваются в трущобах. Бедняки всегда начеку, а вот богачи расхаживают с важным видом, не глядя по сторонам, уверенные, что им ничего не угрожает в приличном районе. Однако Лайла знала, что приличных районов не бывает. Есть районы выгодные и бесполезные, и ей хватало ума, чтобы отличать одни от других.
Она вернула листовку констеблю, чуть приподняла цилиндр, прощаясь, и проговорила:
– Хорошо, буду начеку.
– Это правильно, – похвалил констебль. – Сейчас ведь не то, что раньше. Эх, все меняется…
Он побрел прочь, попыхивая трубкой и бормоча «куда катится мир» или что-то в этом духе, она не разобрала: кровь стучала у нее в ушах слишком громко.
Едва он скрылся из виду, Лайла облегченно вздохнула и прислонилась к фонарному столбу. Голова кружилась от счастья. Девушка сняла цилиндр, посмотрела на маску и широкополую шляпу, засунутые внутрь, и мысленно улыбнулась. Затем она снова надела цилиндр, оттолкнулась от столба и направилась к докам, насвистывая на ходу.
II
Корабль «Морской царь» был далеко не таким величественным, как его название.
Его краску разъела соль, деревянный корпус кое-где прогнил наполовину, а в других местах – полностью. Казалось, посудина вот-вот медленно уйдет под воду.
Вероятно, корабль еще держался на плаву только благодаря тому, что стоял, привалившись к причалу, состояние которого было немногим лучше. Лайла представляла, как однажды и судно, и причал одновременно погрузятся в мутную воду Темзы.
Пауэлл уверял, что «Морской царь» в отличной форме, и божился, что судно хоть сейчас может выйти в открытое море. Но Лайла прекрасно видела, что старая развалина едва не рассыпается даже от легкого покачивания на волнах в порту.
Девушка ступила на трап, и доски затрещали под ее сапогами. Дрожь разошлась волнами по всему судну, как будто оно противилось ее приходу. Не обращая внимания, Лайла поднялась на борт, на ходу пытаясь развязать завязки плаща у горла.
Все тело ныло от усталости, и тем не менее она не изменила привычке. Так же, как делала каждый вечер, добралась до корабельного носа и стиснула пальцами штурвал. Холодное дерево под ладонями, легкое покачивание палубы – все как полагается. Лайла Бард чувствовала, что рождена стать пиратом. Просто ей нужно хорошее судно, и как только оно появится… Ветерок подхватил полы плаща, и Лайла закрыла глаза, представив, как рассекает волны в открытом море – вдалеке от Лондона и от какой-либо суши. Морской ветер насквозь продувает потрепанные рукава. Океанские волны бьют о борт корабля. Она чует аромат свободы – подлинной свободы – и приключений. Девушка вздернула подбородок, который щекотали воображаемые соленые брызги, глубоко вдохнула морской воздух и улыбнулась. Открыв глаза, она с сожалением обнаружила, что «Морской царь» все так же неподвижно стоит у причала.
Лайла оттолкнулась от перил и пошла по палубе к себе в каюту. Доски гулко вторили ее шагам, и девушка впервые за ночь почувствовала себя в безопасности. Она прекрасно знала, что безопасности здесь нет и в помине, что везде в городе опасно: и в шикарной карете в Мейфэре, и уж тем более на полусгнившем судне в сомнительном доке. Но все равно это место – привычное? укромное? – порождало чувство безопасности или вроде того. Никто не следил за тем, как Лайла пересекла палубу. Никто не видел, как она спустилась по крутым ступенькам в корабельные недра. Никто не шел вслед за ней по сырому коридорчику до каюты в самом конце.
Узел у горла наконец удалось развязать, Лайла скинула плащ и швырнула на койку, подвешенную на одной из стен каюты. Туда же отправился и цилиндр, содержимое которого вывалилось на темное покрывало. В углу стояла печка с едва тлеющими углями. Лайла разворошила их, потом взяла щепку и зажгла сальные свечи, расставленные по всей каюте. Затем девушка стянула перчатки и тоже кинула их на койку. Наконец сняла кожаный ремень вместе с кобурой и кинжалом. Разумеется, это было еще не все оружие, но с остальным Лайла расставалась только в случае крайней необходимости. Кинжал – обычный, хоть и чрезвычайно острый, – она бросила на кровать к остальным вещам, а вот кремневый револьвер бережно, даже благоговейно опустила в ящик стола. Кастер (у хорошего оружия должно быть имя) был подлинной жемчужиной; в прошлом году девушка вынула его из руки одного мертвого богача.
Пока Лайла добиралась до доков, возбуждение от ночных приключений развеялось, и теперь девушка устало развалилась на стуле. Как и трап, тот резко и недовольно заскрипел, когда она забросила ноги в сапогах на стол. Потертая деревянная столешница была завалена картами, в основном свернутыми, но одна расстилалась во всей своей красе, придавленная камешками и крадеными безделушками. Лайла любила ее больше всего, потому что на ней не было ни одной надписи. Наверняка кто-то знал, что это за карта, но только не Лайла. Для нее это была карта неведомых земель.
На столе стоял, прислоненный к стенке, большой осколок зеркала с мутными краями, Лайла поймала собственный взгляд, слегка поморщилась и взъерошила темные растрепанные волосы длиной до подбородка.
Лайле было девятнадцать, и каждый год оставил свою метку. Девушка потрогала кожу под глазами, оттянула щеки, провела пальцем по губам. Давным-давно никто не называл ее красивой.
Не то чтобы Лайла хотела быть красивой – красота не принесла бы ей пользы. Господь свидетель, она не завидовала леди с их тесными корсетами, пышными юбками, писклявым и неуместным смехом и притворными обмороками. Ее бесило, как они опирались о руки джентльменов, притворяясь слабыми, чтобы извлечь выгоду из их силы.
Лайла абсолютно не понимала, зачем притворяться слабой.
Она попыталась представить себя одной из леди, которую ограбила сегодня, и улыбнулась: как легко запутаться во всех этих юбках, споткнуться, выдать себя. Она ухмыльнулась. Сколько таких дамочек флиртовали с ней, падали в обморок, вцеплялись в ее руку и делано восхищались ее силой!
Лайла вспомнила о добыче, лежавшей в кармане.
Все, хватит.
Так им и надо – пусть не прикидываются слабыми. Может, теперь-то они перестанут падать в обморок, едва завидев цилиндр, и хвататься за каждую протянутую руку.
Лайла оперлась затылком о спинку стула. Она слышала, как Пауэлл шумит у себя в каюте: пьет, ругается и хвастается своими подвигами перед вогнутыми стенами гниющего судна. Он рассказывал о землях, которых на самом деле никогда не видел, о девицах, которых не соблазнял, и о сокровищах, которых не находил. Он был лжецом, пьяницей и глупцом (в любой день можно было наблюдать его во всех трех ипостасях в трактире «Бесплодный прилив»), но у него была лишняя каюта, а Лайла нуждалась в жилье, так что они договорились. Ей приходилось делиться добычей в благодарность за гостеприимство, а он взамен закрывал глаза на то, что сдает комнату преступнику, разыскиваемому полицией, – точнее, не преступнику, а преступнице.
Пауэлл, как всегда, разглагольствовал в своей каюте. Он мог говорить часами, но Лайла привыкла к этим звукам и обращала на них не больше внимания, чем на скрипы, треск и шорох старого «Морского царя».
Она уже склонила голову в дремоте, как вдруг кто-то постучал три раза в дверь. Вернее, постучал дважды, поскольку был слишком пьян, и на третий раз рука соскользнула и проехалась по дереву. Лайла сняла ноги со стола и тяжело опустила их на пол.
– В чем дело? – крикнула она, вставая, когда дверь распахнулась. В проеме стоял Пауэлл, шатаясь от виски и легкой качки.
– Лааааайла, – произнес он нараспев. – Лаааа-айлаааааа.
– Что?
В одной его руке была бутылка, в которой плескалось виски, а другую Пауэлл протянул ладонью вверх.
– Моя доля.
Лайла засунула руку в карман и достала пригоршню монет. Большинство оказалось тусклыми медяками, но среди них блеснуло и несколько серебряных. Она отобрала их и опустила в ладонь Пауэлла. Тот сжал кулак и звякнул деньгами.
– Маловато, – буркнул он, когда девушка ссыпала медь обратно в карман. Лайла подумала о серебряных часах в кармане жилета, но не вытащила их, сама не зная почему. То ли потому, что они ей приглянулись. То ли просто решила не баловать Пауэлла дорогими подарками, а то привыкнет и будет их всегда требовать.
– Вялая выдалась ночка, – сказала она, скрестив руки. – Завтра возмещу разницу.
– От тебя много неприятностей, – невнятно промычал Пауэлл.
– Неужели? – хмыкнула Лайла дружелюбным тоном, но при этом зло оскалившись.
– Больше, чем пользы, – продолжал он. – Сегодня уж точно.
– Остаток принесу завтра, – отчеканила девушка. – Ты пьян. Иди спать.
Она хотела отвернуться, но Пауэлл схватил ее за локоть.
– Я возьму сегодня, – сказал он с ухмылкой.
– Я же сказала, что у меня нет… – Пауэлл уронил бутылку и притиснул Лайлу к столу. – Не обязательно монетами, – прошептал он, скользнув взглядом по ее манишке. – Ты же девка, хотя и в мужской одежде.
Тут Лайла заехала ему коленом в живот, и Пауэлл, шатаясь, попятился.
– Это ты зря, – зарычал он, побагровев, и начал расстегивать ремень.
Недолго думая Лайла рванула ящик стола, где лежал пистолет, но Пауэлл вскинул голову, ринулся вперед и, схватив ее за запястье, дернул к себе. Он толкнул ее на койку, на которой лежали цилиндр, перчатки, плащ и нож.
Пауэлл бросился на нее, Лайла схватила ножны. Он сжал ее колено и притянул к себе, как раз когда она вытащила кинжал. Опершись на Пауэлла, она вскочила и загнала клинок ему в живот.
На этом потасовка в тесной каюте закончилась.
Пауэлл уставился на торчащий нож и раскрыл от удивления рот. На миг показалось, что это его не остановит, но Лайла умела орудовать ножом – знала, как ранить, а как нанести смертельный удар.
Пауэлл сжал ее плечи, но вдруг покачнулся, нахмурился, и колени его согнулись.
– Это ты зря, – прошипела девушка и выдернула нож. В следующую секунду Пауэлл рухнул на пол.
Лайла минуту смотрела на тело, оглушенная тишиной, которую нарушало лишь ее сердцебиение да плеск воды о корпус корабля, а потом пнула мертвеца носком сапога.
Умер.
Кровь растекалась по полу и просачивалась через щели в трюм. Нужно что-то делать. Причем немедленно.
Лайла присела на корточки, вытерла клинок о рубашку Пауэлла и достала серебряные монеты из его кармана. Потом переступила через тело, вынула револьвер из ящика стола, застегнула на поясе ремень и набросила на плечи плащ. Немного подумав, Лайла подняла с пола бутылку виски, которая чудом не разбилась при падении, вытащила зубами пробку и вылила жидкость на Пауэлла, хотя в крови у него было столько алкоголя, что он наверняка загорелся бы и так.
Девушка взяла свечу и уже хотела поднести ее к телу Пауэлла, как вдруг вспомнила про любимую карту, расстеленную на столе. Свернув ее и спрятав под плащ, Лайла в последний раз окинула взглядом каюту, после чего подожгла мертвеца – и корабль вместе с ним.
Лайла стояла в доке и смотрела, как горит «Морской царь».
Лицо согревал огонь: алые отблески плясали на подбородке и щеках – такие же отсветы отбрасывала горящая щепка, когда она стояла перед констеблем. «Жаль, – подумала Лайла. – Лучше бы он сгнил». Но это же все равно не ее корабль. Нет, ее корабль будет намного лучше.
«Морской царь» скрипел, пламя пожирало его, а Лайла наблюдала, как мертвое судно опускается на дно. Она стояла, пока не услышала далекие крики и топот: люди, конечно, бежали тушить пожар, но было слишком поздно.
Потом девушка вздохнула и пошла искать новое место для ночлега.
III
Бэррон стоял на ступеньках таверны «В двух шагах», рассеянно глядя в сторону доков, когда подошла Лайла с цилиндром и картой под мышкой. Проследив за его взглядом, она увидела зарево пожара над крышами домов и призрачный дым в хмуром ночном небе.
Сначала Бэррон сделал вид, будто не заметил девушку, и она не могла его осуждать. Расстались они не очень хорошо: он выгнал ее за воровство (хотя обокрала она, конечно, не Бэррона, а посетителя), и Лайла ушла в бешенстве, проклиная хозяина и его трактир.
– Куда ты пойдешь? – крикнул он ей тогда вслед громовым голосом, хотя обычно Бэррон никогда не кричал.
– На поиски приключений, – бросила она, не оглядываясь.
Сейчас Лайла неспешно шагала по булыжной мостовой, а Бэррон посасывал сигару.
– Так быстро вернулась? – спросил он, не глядя на нее. Лайла поднялась по ступенькам и прислонилась к двери таверны. – Уже нашла приключения? Или они нашли тебя?
Лайла не ответила, слушая звон кружек и крики пьяниц, доносившиеся изнутри. Она ненавидела эти звуки – ненавидела таверны вообще, но только не эту. Все другие отталкивали ее, вызывали отвращение, но это место притягивало как магнит. Даже если Лайла не собиралась сюда идти, она непременно здесь оказывалась. Сколько раз за последний год ноги сами приводили ее к этим ступенькам? Сколько раз она почти заходила внутрь? Впрочем, Бэррону она об этом не скажет. Лайла поглядела на хозяина. Он стоял, запрокинув голову, и смотрел в небо, словно там можно было различить что-то, кроме туч.
– Что с «Морским царем»? – спросил он.
– Сгорел.
Лайла почувствовала гордость, когда Бэррон удивленно вскинул брови. Ей нравилось его удивлять. Хотя это было не так-то просто.
– Надо же…
– Ну ты же знаешь, как это бывает, – сказала Лайла, пожав плечами. – Старое дерево легко вспыхивает.
Бэррон внимательно посмотрел на нее и медленно выдохнул дым.
– Не уберег Пауэлл свой бриг.
– Ага, – кивнула Лайла, водя пальцами по краю цилиндра.
– От тебя пахнет гарью.
– Мне… мне нужна комната.
Слова застревали в горле.
– Странно, – произнес Бэррон, снова выпуская клубы дыма. – Я хорошо помню, как ты советовала мне взять мою таверну со всеми ее убогими комнатками и засунуть себе…
– Времена меняются, – перебила Лайла и, выдернув сигару у него изо рта, глубоко затянулась.
Бэррон уставился на нее в свете фонаря:
– У тебя все нормально?
Лайла смотрела на струйку дыма, рассеивающуюся в воздухе.
– Да, у меня всегда все нормально.
Она вернула сигару и достала из жилетного кармана серебряные часы – теплые и гладкие. Лайла сама не понимала, почему они ей так нравились. Может быть, потому, что у нее был выбор: брать их или нет. А потом ей снова пришлось выбирать: оставить ли их себе. И если первый выбор можно назвать случайным, во второй раз часы наверняка остались у нее неспроста. Возможно, именно для того, чтобы теперь сослужить ей службу. Лайла протянула часы Бэррону:
– Этого хватит на пару ночей?
Хозяин таверны взглянул на часы и сомкнул пальцы Лайлы поверх них.
– Оставь себе, – небрежно сказал он. – Я знаю, что ты исправно платишь.
Лайла спрятала часы в карман, с радостью ощутив их вес в руке, и вдруг осознала, что придется начинать с нуля. Ну, почти с нуля. У нее есть цилиндр, карта неведомых земель, несколько ножей, кремневый револьвер, горстка монет и серебряные часы.
Бэррон распахнул дверь, но, когда она уже собиралась войти, преградил ей путь:
– Никого здесь не трогай. Понятно?
Лайла холодно кивнула.
– Я ненадолго, – уверила она. – Пока дым не рассеется.
Из дверного проема донесся звон разбитого стекла, Бэррон вздохнул и шагнул внутрь, кинув напоследок:
– С возвращением.
Лайла тоже вздохнула и посмотрела вверх, но не в небо, а на окна второго этажа грязной маленькой таверны. Да, она ничуть не похожа на пиратский корабль – символ свободы и приключений.
«Пока дым не рассеется», – повторила она про себя.
Возможно, все не так уж плохо. В конце концов, она вернулась сюда не с поджатым хвостом. Просто ей надо скрыться. Она в розыске.
На столбе рядом с дверью колыхался лист бумаги – такой же, какой показывал ей констебль. На листе была фигура в широкополой шляпе и маске, а сверху надпись: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ПРИЗРАЧНЫЙ ВОР». Призрачный вор – вот какое ей дали имя. Нарисовали вора неестественно высоким и худым, в развевающемся черном одеянии. Словно настоящий призрак, демон – персонаж страшных сказок и легенд.
Лайла подмигнула фигуре на листке и вошла внутрь.