Глава 9
Их осталось четверо: Эйри и наёмник Гатарен, Тевиэль-эльф и колдун Фитц Шиэр. Издалека ступени великой лестницы выглядели обычно, те, что передо мною широкие и высокие, гигантам шагать, и каждую приходится штурмовать как стены замка. Погоне не легче, пыхтят следом. Ночная тьма хранит от взглядов, но и хорошо проводит звук, подобно глади озера. Предрассветный ветер гонит холод, но мне всё равно, от разгорячённых мышц пышет жаром.
– Мелкинд! Сдавайся, у тебя нет шансов! Отведу к тётушке, покушать пирожков! – Эхом прилетела насмешка, по голосу – глумится эльф. Звучит двусмысленно, ведь тётушка мертва… Я промолчал, берегу дыхание.
Остальные карабкаются молча.
Лестница делает очередной поворот, нижний пролёт совсем рядом и виден хорошо, я остановился на минуту отдышаться. Каменная ступень услужливо тычется под зад, третья передышка, последняя, больше нельзя. Купол неба на востоке слегка серый, скорый рассвет разливается заревом. Пора, но так тяжко вставать! Ноги налиты свинцом, отчаянно протестуют. Ещё чуть-чуть! С губ сорвался рык, я заставил себя подняться.
В щиколотку вцепилась пятерня.
– Попался!!! – взревело понизу. Я плюхнулся на задницу, лягнул свободной ногой в мелькнувшую рожу. Рожа лопнула красными брызгами, не беда, ей не впервой. Гатарен лишь крепче вцепился, уже обеими руками. Я рванулся, выкручивая голень. Гатарен скатился на пару ступеней с призом, а я в одном сапоге бросился наверх.
Погоня отстала, то ли штопают разбойничью рожу, то ли думают, что дальше.
Звёзды как веником смело, ночная тьма прячется в дневном пристанище – на дне расщелин. Вершины гор последние ложатся спать, и их первыми будят лучи рассветного солнца. Наверху заискрилось, засияло ярким золотом, жёлтая граница покатилась стремительно вниз. Я бегу навстречу через ступеньку, те высотой под нормальный шаг. Дорога гигантов кончилась, но начались выбоины, ступени сколоты на краях, на иных – глубокие зарубки. Зигзаги лестницы короче и площадки чаще, крошечные, сами в пару ступеней, только развернуться, с замиранием сердца кинуть взгляд на пропасть подле ног.
Одна из площадок прячется в нише, сверху козырьком скальный гребень. Я рискнул выглянуть. Тотчас над головой цокнуло, стрела повисела миг, целуя камень сплющенным наконечником, унеслась обратно.
– Проклятье!!! – прилетел возглас снизу.
Я пошарил взглядом, в углу ниши груда тряпья. Брезгливо, когтями на кончиках пальцев разворошил. Крупные, наверное, берцовые, кости отправились в сторону, от остальных след простыл. Взвесил в ладони череп – тяжёлый. Широкая челюсть с крепкими зубами осталась в куче, похожа на взведённый капкан. Массивные дуги бровей над пустыми глазницами, а таким лбом крепостные ворота вышибать!
Я выставил череп на пядь за край ступеней. Стрела не заставила ждать, тюкнула прямо в глазницу. Череп взорвался изнутри осколками, я отпрянул, вжался в нишу.
– Стрелы побереги, дурень! – долетел возглас. – Не видишь, выманивает, хитрая бестия!
– Спасибо на добром слове! Но приятнее, когда ценят по заслугам!
– Эй, Виллейн! Твой путь в один конец! Помни об этом каждую секунду! – прокричал Эйри.
Я поплёлся в тот самый один конец, спиной жмусь к вертикальному склону горы. Ступени совсем узкие, скоро край перестанет прикрывать от погони. Ноги ступают медленно, слишком медленно, хочется взять за штанину и тянуть, помогая, вверх.
– Он скоро выдохнется, – прилетел возглас снизу, – мелкинды не очень выносливы, и горы – не их стихия.
«И болота не про нас, и леса не про нас. А уж подземелья и вовсе». Я тряхнул головой, отгоняя цепкие мысли о неизбежном финале.
Шум погони куда ближе вершины. Гатарен и Тевиэль соревнуются в похабных шуточках. Эйри молчит, а с ними ли Фитц, до сих пор неясно. Второй мой сапог подарил стрелу, и теперь в кармане острый наконечник на коротком деревянном обломке, бок о бок с чудесами туманного прошлого. Полумёртвый от усталости, я швырнул дырявый сапог и издевательски захохотал.
Накатило лихорадочное веселье, я сделал рывок, погоня чуть приотстала. Дурная радость ушла, навалилась усталость, спина гнётся в поклоне, а ладони тянутся к холодным камням – идти по-собачьи.
Пара пролётов на внутреннюю борьбу, и я проворно перебираю четырьмя. О чудо! Скорость выросла! Удобнее припасть к ступеням, почти прижаться животом. От камней тянет стужей, им греться час в утреннем солнце, я ощутил боком его жар. Лестница вильнула, и лучи теперь справа, пока левый бок отдаёт накопленное тепло. Снизу шум, затем напряжённая тишина. Захотелось пожать плечами. Не вышло, руки подломились, чуть не вмазал подбородком о камень. Те, внизу, ждут неведомо чего. Я заработал конечностями в ускоренном темпе. Когти чуть не дымятся, царапают камень с противным скрежетом, от звука пробирает до костей, но ступени слились в серую полосу. Остальной мир какой-то яркий, в тысяче оттенков лилового.
Снова проклятия, кто-то бранит. Я вывернул непослушную шею, вон они как на ладони! Фитц всё же там. Он и двое других обступили четвёртого, от чьего лица пышет малиновый жар. Я присвистнул сквозь зубы: «Как бы не скинули». Лучше бы сбросили!
Что-то странное со мной, мысли путаются, ленивые и простые. Захотелось встать на ноги, но тело не помнит, как это сделать! Ноги беспомощно поджались, подёргались, я скосил глаз поглядеть в чём дело. Ноги как ноги, босые.
Я прислушался.
– Успокойтесь… да, вышло не как задумано. Кто знал, что у него защитный амулет? – произнесли скрипучим голосом.
– Ты должен знать! Ты ж колдун! – обвинил Эйри.
– Толк есть, – продолжил увещевать Фитц, – я чую, заклинание сработало. Не как ожидалось, но эффект… будет.
– Какой?
– Не могу сказать в точности. Изменение пошло. Вопрос, насколько далёко зайдёт.
В разговор вклинился другой голос, злой и решительный.
– Идём вверх и проверим! Что толку гадать?
Я глянул на руки. Привычные когти, вчера аккуратно подпилены и отполированы, сейчас в свежих царапинах. Когти как когти, ими бы по деревьям лазить, но и в горах сойдут. Всё хорошо, но почему так корёжит, так ноют кости? Желание пасть на четвереньки давит прессом, свернуться бы калачиком, бок так ласково греют лучи горного солнца!
Поясница чуть не лопнула, а с губ рвётся вой, но я выпрямил спину. С трудом держа себя на грани, я заковылял по ступеням. Те закончились через два поворота лестницы, выше обломки, горному козлу скакать страшно. Склон горы выглядит так, как если гигантская катапульта вдарила скалой размером с дом. Я замер на краю уступа, вниз опасно срываются камни. Прыгнул, когти крепкие как алмаз, впились в камень, мягкий и податливый. Подтянулся, поджал ноги для следующего прыжка.
Вот и площадка. Я окинул пройденный путь. Разрушен пролёт и без верёвок и горной снасти пройти трудно.
В спину колет враждебным взглядом, ледяной сквозняк завитком дотянулся до шеи, струится меж лопаток. В воздухе по центру площадки вертится тонкий прозрачный жгут, верхний конец шире, развернулся конусом в призрачный гриб. Я бросился бежать, выше и выше. Позади громкий сухой хлопок.
– Вот он, хватай! Совсем рядом! – прокричали мелодичным голосом Тевиэля. Дробный стук сапог грянул в ответ.
Я проскочил площадку, теперь идут часто, через десяток ступеней, мимо пьедестала с обломком каменных ног. Впереди маячит второй, от статуи один постамент. Я преодолел десяток ступеней в три прыжка. Пальцы нашарили в кармане лист легендарного дуба. Торопливо растёр, тонкая зелёная пыль осыпалась на крошево мрамора. Я заскрёб когтём, древние знаки появляются один за другим – тайное знание дециматоров, что передал Третий Правитель.
Стоило последнему знаку лечь на поверхность, я отпрянул. Камень подёрнулся рябью, из нутра как нарыв вздувается купол, высотой в пядь, по колено, по пояс. Лопнул осколками, под оболочкой скрюченный эльф, обсыпанный мелом знакомец из коридоров Магикуса. Рука эльфа потянулась к спине вынуть кинжал, белое крошево сыпется при каждом движении, под ним обычная плоть, серая от пыли. В глазах яростный блеск. Я хлопнул по плечу приятеля и побежал через ступеньку. Сверху видно: эльф размял руки, присел, играется кинжалом, всё внимание на погоню.
– Ой-е! – воскликнул Гатарен. – Децимарий! Настоящий! Это работёнка для меня!!!
Я приостановился поглядеть. Гатарен двинулся шаркающим шагом, до эльфа десять ступеней. Девять, в руках Гатарена копьё Уменге. Восемь, эльф стоит расслабленно, глаза презрительно сощурены. Семь, внизу Фитц забормотал под нос. Шесть, Тевиэль не выдержал, тетива щёлкнула по кожаной перчатке. Пять, стрела небрежно отбита кинжалом, в основании широким как тесак. Четыре, стрел у Тевиэля не осталось! Три. Гатарен прыгнул, броском кобры вдоль ступеней, копьё стремительно ужалило в голень. Эльф взмыл в воздух, сапогами из мягкой как тряпка кожи приземлился на древко. Копьё треснуло, децимарий обрушился на Гатарена, в кулаке зажат кинжал. Но наёмник того и ждёт, вонзил острый обломок копья прямо в брюхо! Кинжал выпал из ослабших пальцев.
Эльфийский воин взъярился, обхватил Гатарена и наподдал ступнями в близкий склон горы. С коротким криком они рухнули на ярус лестницы ниже, ещё на один.
– Гатарен! – прокричал отчаянно Тевиэль и, не слушая гневного окрика Фитца, бросился по ступеням.
Лестница выводит на просторный уступ, целая площадь. Вершина рядом, над краем видны обломки колонн. Я подбежал к склону, иду вдоль, осматривая каждую щель. Неприметная каверна, еле втиснулся, дальше шире, и снова ступени по дну расщелины. Вырублены давно, но добротные, ведут на плоскую, будто срезана, вершину. Мне бы осмотреться, вид замечательный, на горизонте величественные пики, глянуть на долины, что пестрят зеленью, серебряные нити рек и ручьёв свиваются в прекрасный узор. Или обратить взор на запад, там что-то тёмное.
Я суетливо склонился к мелким обломкам Чаши Симарина, обшарил за бочонками рухнувших колонн, среди острых кусков купола. Под ногами тяжёлые крупные песчинки, даже стремительный ветер не в силах унести. Намело горками подле камней, из песка торчат голубые цветочки, мелкие и невзрачные, такие ищут высоко в горах и ценят в долинах за редкость.
В остальном пустота, Талисмана нет.
Я взглянул на запад, на серую громаду, что подымается плавно и уходит за горизонт, сама выше неба.
Увиденное потрясло. Я медленно спустился уровнем ниже, на уступ, весь в тяжёлых думах. Снизу движется смертельная сталь и колдовство. Я пошарил в карманах: обломок стрелы и горошина серебра – застывшая кровь Симарина, да неровный кусок металла – жалкое наследство из колдовской башни.
Бесполезный хлам.
Я встал устойчиво, руки надменно сложены у груди, и жду гостей с видом владыки мира!