Мы бежали как никогда. Вниз по склону, прочь от развалин.

Гном несётся высокими прыжками, на ходу перемахивает такие глыбы, горный козёл ногу сломит. Я бросился в противоположную сторону, немного выждав. Дракон глянул лениво на Роуди, шевельнулись костяные пластины брони на спине, закаменели могучие мышцы. Оторвал тело от склона, мощные лапы шагают сразу на четверть длины, дракон медленно и неотвратимо набирает ход – в мою сторону!

Затылком чую близкое дыхание смерти, вот-вот догонит, зубы сомкнутся в идеальную линию, разом отрезав голову по пояс. Краем глаза уловил стремительное движение, нырнул за последний камень. Драконья морда ударила молотом, куски дёрна брызнули вверх и в стороны. Дракон взревел протяжно, мне хочется вырвать уши. Я бросился дальше, под ногами серая пыль колеи.

Хлопающий звук, ветер в спину – дракону скучно, дракон решил полетать. Я оглянулся, бестия заложила вираж, разворачивается на кончике крыла, одновременно набирая высоту, ввинчиваясь ввысь как штопор в пробку бутылки.

Я погрозил небу кулаком.

– Ты ж не можешь, не должен летать! Тяжёлый, как сто быков! Ползи, тварь! Провались в ад! – заорал я вне себя от ярости, чтобы не съёжиться в комочек от ужаса.

Ладонь легла на рукоять меча, губы шепчут беззвучно, не заклинание, нет. Что-то вроде: «Ну, иди сюда, тварь!»

Что драконы слышат мысли – враньё. Но этот словно почуял, ринулся в пике, пасть раскрыта, полна треугольных зубов, один из верхних клыков сломан наполовину.

Я покрутил кистью, лезвие поймало солнечный луч. Дракон совсем близко, когда блик, неожиданно яркий, перечеркнул широким жёлтым полотнищем оба глаза. Зрачки с тарелку превратились в узкую вертикальную прорезь, дракон захлопнул пасть, короткая, но гибкая шея вывернулась вбок. Я легонько выкрутил рукоять, зайчик, такой яркий, словно само солнце послало сына, снова прилип к глазу, дракон взревел, крылья судорожно забили, гася скорость.

Поздно! Тяжёлая туша несётся прямо на меня! Я слишком протянул время, отчаянно скакнул в сторону. Левое крыло врезало в грудь, как бревном вдарили, я кувырком и носом в травяную кочку. Земля вздрогнула, подкинула как лепёшку на сковороде, показалось на миг высокое голубое небо, и снова наземь. Чёрный жук перед глазами озадаченно бросил катить колобок, щупает тонкими лапками великана. Силюсь сделать глоток воздуха, но дух вышибло знатно, только хлопаю ртом. Подобрал руки и ноги, те как чужие, сперва на четвереньки, выпрямился полностью.

– Вот это да! – воскликнул я в сердцах, но с удовольствием глядя на тушу. – Глупый молодой дурак!

Руки дрожат, но пальцы приросли к рукояти меча. Повернулся к дороге, навстречу бежит гном, машет издали. В десятке шагов перешёл на шаг, бочкообразная грудь ходуном.

– Чего это он? Издох? – изумился Роуди, сам не верит своим словам.

Я бросил взгляд на тело, пошёл медленно вдоль. Спина горбиком, задние лапы обогнали передние, хвост ещё вяло дёргается. Шея неестественно вывернута, пасть пытается укусить пониже загривка. Я встал на крыло, прочная плёнка пружинит под подошвами.

– А ты как думаешь?

Гном поскрёб пятерней, из пыльной рыжины волос сыпется мусор.

– Ну, Виллейн, слыхал я про разных героев, но чтоб такое… обжулил, обманул дурака, как последний пройдоха! Родился мелкиндом, пронырливым мелкиндом и подохнешь! Так и запомнят: Скользкий Виллейн.

– Катись в ад, Роуди! Только попробуй кому рассказать! Всем скажешь: вонзил меч прямо в сердце!

Роуди посерьёзнел.

– В правду никто и не поверит, Виллейн. Клинок в сердце – это да. Красиво. Храбро. Достойно.

– Ну, теперь ты знаешь, почём геройская работа.

Я пнул дракона в бок, от удара отвалилась костяшка брони. Пнул ещё и ещё. Костяшки отлетают как от ударов молотом, туша подрагивает. Я уставился на кончики сапог. Сапоги как сапоги, никогда не обращал внимания на одежду, есть не просят, и ладно. Попробовал снять, пнул тушу дракона и взвыл, зашибив палец. Подцепил чешуйку когтём – ничего, проще камня пласт от скалы оторвать.

Роуди не заметил, ловко карабкается по башке, шатает зуб.

– Виллейн, подсоби! Дай меч. Говорят, драконьи зубы приносят удачу, а истолчённые в порошок в сердечных делах, – хохотнул гном, похлопал по ляжкам, – помогают.

Клинок не дал, но зуб выковырили. Потом коготь, шмат мяса, жёсткого как подошва и пахнет тиной. Когда неугомонный гном провозгласил, что не двинется в путь без головы, я не выдержал.

– Довольно! Я тебе не мясник! Вообще ты должен быть с Эритором, забыл?

– Иду-иду. Чего глазом зыркаешь? Гном слово дал, обратно не влезет! Я только того и прибежал, помочь с драконом управиться!

Роуди подмигнул, осклабился. Вдруг насторожился. С дороги шум, топот копыт. Мы, не сговариваясь, дали дёру от туши, трофеи брошены, сами затаились позади кустов. По дороге выметнулся отряд, добрые полсотни воинов, все на конях, все в железе. В голове отряда оруженосец, прапор полощет на длинном древке, цвета знакомые, но не могу вспомнить чьи. Я пригляделся, в серёдке на поводу два коня, на одном кто-то в белой рубахе, на втором сразу двое, один мал, у второго светлые длинные волосы по ветру.

Отряд затормозил, крайние всадники с радостными возгласами направили коней к туше, но приструнил властный окрик рыцаря во главе колонны. По жесту отделился хвостовой десяток, остальные пустили вскачь.

– Там пленники в серёдке, – подсказал Роуди. Я кивнул.

– Один из них – Эритор. Ну что за олухи! Мне дракон – раз-два и нет дракона. Они втроём три шага прошли и от трёх рыцарей в трёх дубах схорониться не могут!

Гном вскинул голову, палёная борода вдобавок давно не чёсана, запорошена каменной пылью, встопорщилась, показав полоску шеи. Роуди провёл краем ладони.

– Сунься сейчас – сперва зарубят, потом спросят. Что делать будем? Эх, жаль, трофеи пропали.

– Что ты делать будешь, забыл? Ладно. Идём следом. Вместе, пока по пути нам.

Роуди хмыкнул, но промолчал.

– Эта местность знакома, – сказал гном. – Дальше река Бевер, здесь не то чтобы широкая, но брода нет, с конями не переправиться, да и без коней – тоже. Точно говорю, отряд уйдёт к Хитрому Мостку!

– Что в мосте хитрого? – спросил я безучастно, погружён в невесёлые думы.

– Ничего. Хитёр барон, чьи земли вокруг. Поставил мост в единственном пригодном месте, плату берет, гм, драконовскую.

Я ощупал тощий кошель, та пара монет из разбойничьего сундука разбежалась по углам.

– М-да. Это не его ли замок пожгли?

– Вряд ли. Он с той стороны реки обитает.

– Ладно, хватит лясы точить.

– Постой, я о том и говорю, короче путь есть. Пока они на юг далеко заберут, к мостку, да обратно, мы коротким путём.

Я вскинул бровь, Роуди торопливо продолжил:

– Неподалёку подземный выход, гномья старая гробница. Оттуда мигом на ту сторону проберёмся!

– А сложность в чём? Всегда есть каверза, чай, не торный тракт, а?

Роуди подбоченился, бодрится.

– Обычное дело! Гробница древняя, разветвлённая, знаешь, поди, как наших хоронят? В пустых выработках. Да, заброшена, и что? Кто сказал призраки? Может, и нет никого.

– Может, и нет, – согласился я рассеянно.

Мы зашагали куда-то на юг, в выборе направления я доверился чутью гнома. Тот принялся бурчать:

– Авось не заплутаем. Это эльфы лесные меж стволов виляют, лист не шелохнётся, и через минут пять совершенно не понятно, куда идёшь. Порядочный гном прёт прямо, как пущенная стрела.

Я поджал губы и бросил:

– Одна надежда, в верную сторону!

До реки порядком, что конному прогулка, пешему язык на плечо.

– Где твоя гномья выработка? Чую, заплутали мы. Уж лучше с эльфом! Хоть петляет как заяц, но к цели выведет.

Гном и ухом не ведёт, ломит дальше.

Вокруг деревья, стволы тонкие, молодые, но растут редко. Понизу заросли папоротника, чуть выше паучье царство, мимо липких сетей шагу не ступить. Самые мелкие пауки с пол-ладони, ткут толстой нитью, крепкой, как сталь. Надутые изнутри жучиным соком тельца влажно хрустят под подошвой, лопаются со смачным звуком. У Роуди палка, как факел тряпкой, кончик обмотан паутиной.

– Куда завёл, говорю? Тебя точно Роуди кличут?

– А как иначе? – удивился гном.

– Ну… Роудель?

Гнома перекосило, сплюнул, точно в центр узора. Паук выбежал сбоку, щупает диагонали. Погрозил лапкой и спрятался за листом, чтобы терпеливо сидеть в засаде.

– Пауки и то умнее нас, не прут напролом, – продолжил я нытьё.

Поверху деревьев заухало, гном присел, заозирался.

– Терпеть не могу лес. Я гном, а не тощий эльф! Эх, мне секиру, пня бы не оставил!

Кулаки сжались на воображаемом топорище, лес отвечает верховым шумом, листочки несут недобрую весть. Деревья всё толще, пауки уступили место грибам на стволах. Те растут тарелками вбок, розовые свиные пяточки усеяли кору так, что ветки похожи на щупальца морских гадов. Или того, болотного. Я поёжился.

– Скажи-ка, Роуди, как тебя в башню к Фитцу занесло?

Роуди колебался недолго, будто ждал. Выпалил:

– Слыхал небось, попёрли меня из общины, из рудника родного? За те самые дела, ну, ты знаешь.

– Не к той вдовушке хаживал?

– Если бы ко вдове… Ах ты!

Роскошная паутина облепила лицо гнома так густо, словно удушить хочет.

– Последнюю лес припас нарочито для тебя! Ты грози, грози секирой, про огонь скажи. Помнишь сказку про эльфа, древесный гриб и мёртвый лес?…

– Бр-р! Скажешь тоже. Так вот, постранствовал я вдоволь. Как-то раз в таверне подсел старик – Фитц уже тогда был стар… За тугой кошель звонких монет позвал на дельце не для чужих ушей. А там и башню Его Величество колдуну пожаловал, вот я и остался.

– Что за дельце-то?

– Тайное. Да чего уж теперь. Надо было в подземелье одном меч сыскать, да так, чтобы не прознал никто, вопросов лишних не задал.

– И чем кончилось? – спросил я.

– Кончилось… – начал Роуди, поперхнулся. Мимо просвистел белый росчерк, ствол ближайшего дерева прибыл новой веткой, гладкой и прямой, на кончике три белых листочка симметричным пучком. Роуди взревел: – Эльфы!!!

Мы ринулись, не разбирая дороги. Мимо ушей жужжит оперённая смерть, с одной стороны особенно густо, пришлось послушно свернуть. За стволами по-прежнему никого, лишь хлопки тетивы по рукавице выдают преследователей.

– Ловко прячутся, гады! – крикнул гном. – Охотнички! Дичь загоняют.

Я скрипнул зубами, поймал взгляд Роуди. Мы перешли на шаг в настойчиво указанном направлении.

Буреломом спустя устроилась поляна, у кромки леса с десяток эльфов, узкие лица и крючковатые носы выдают. Эльфы в самом деле высоки, повыше большинства людей, а меня так на две головы. На лесном воинстве зелёные куртки плотной ткани, такой, что и острый шип не враз пробьёт и капля воды скользит как по жирному. На плечах усилены кожаными нашивками, на ногах плетённые от щиколотки и вверх сапоги-калиги.

В центре шеренги эльф в древесном доспехе, тонкие пластины лезут друг на друга, как чешуя рыбы, на вид непрочные, но надо знать эту броню! Скользящий удар держит, и ладно, а после боя в ход идёт эльфийская магия, деревянные чешуйки зарастают сами по себе, да с такой скоростью, диву даёшься. Эльфы вооружены как один ростовыми луками, только главный с тонким кривым мечом.

Эльф сделал жест, приветствуя. Я удивился слегка, Роуди в ступоре.

– Мир вам, путники! Простите дозорных, озорничают, стрелы лишние. Не к гномьим ли выходам путь держите?

– А что, если и так? – ответил Роуди, кулаки сжимают рукоять вожделенной в мыслях секиры.

– То, что поручение для вас. Выполните, признательность вам и мимо неприятностей знатных пройдёте! – жёстко усмехнулся эльф, кивнул на своих, двое с тетивами у уха, кончики стрел не дрогнут. Эльф привычным движением заправил пряди светлых волос за уши. В волосах блестит диадема, голубые камни нарочито грубой, «природной», огранки выстроились в ряд, но такие крупные!

Роуди пожевал колечко волос с бороды.

– Неприятностей мы не боимся, но почему не помочь друзьям-эльфам? Только признательности мало, киньте на лапу чего поценнее!

Эльф фыркнул при слове «друзья». Сбоку танцующим движением из-за деревьев выступила эльфийка, единственная в отряде, и видно – чужая им, как одёжкой и внешностью, так и ростом обычным. Веки оставляют щёлочки, пряча глаза цвета малахитовой зелени, на левой щеке родинка, коса русая и такой чистоты цвета, словно серая патина на благородном металле.

– Наглый гном! – выпалила эльфийка, повернулась к командиру: – Разреши потренироваться в меткости. Второй, мелкинд, будет сговорчивее!

– Нет, без гнома не обойтись, – отрезал командир. Сделал знак, один эльф растворился за деревьями, вернулся через минуту, руки с трудом держат тяжёлую секиру. Обух синеватой стали украшен витым узором гномьих рун. Зрачки Роуди расширились, пальцы делают хватательное движение, на лице гримаса жадности. Стоило разглядеть знаки, сменилась изумлением.

– Откуда у вас секира дяди?!

– Не о том речь ведёшь, гном. Как заполучить – вот вопрос. Пойдёте с мелкиндом вниз, в ваши подземелья, осушите затопленные тоннели. Да-да, нам известно о них!

Я решил вмешаться.

– Вам зачем гномьи владения? Неужели дошли до ручки, с киркой камень ломать полезете?

– Не говори глупостей, мелкинд! Тоннели нужны… не ваше дело зачем! Ну как, берётесь? Или вставайте к стволам, ловите стрелы полной грудью, хе-хе!

Роуди набычился, но взгляд прикипел к секире.

– Почём знать, что не обманешь?

– Клянусь Симарином! Получишь секиру на той стороне. Вон, эта будет ждать у выходов.

Эльф кивнул на языкастую помощницу, та вскинула подбородок, на щеках румянец, но посматривает с любопытством – на меня.

Роуди обернулся, я махнул рукой, соглашаясь.

Четыре башни из светлого камня смотрятся дико в зелёном лесу. Ни двери, ни входа, лишь узкие бойницы под плоской крышей. На крыше остатки рам, полированный металл зеркал. Поляна усыпана осколками стекла, трава свежая, зелёная, линия деревьев поодаль с чёрными по пояс стволами.

– А ты говорил – гробницы! – сказал я. Роуди пожал плечами, пальцы ощупывают камни кладки.

– Говорил, что мне говорили. Теперь ясно, это выход шахты. Хотя, чем не гробница? Шахта брошена, кто знает из-за чего, сколько погребено внутри.

– А башни на что?

– Не башни вовсе. По виду – башни, но не для гномов или, скажем, защиты какой. Нет, для воздуха, на глубины гнать, как и свет с вершин. Порушено, ясное дело, так что факелами бы запастись!

Я поплёлся к лесу за ветками, но гном остановил.

– Постой, нет, воздух пожжём! Что, если внизу рудничный газ? Эх, ладно, берёг на потом, но секира того стоит!

Гном извлёк амулет, простой камешек на тесёмке. Я чую толику магии, мало, очень мало. Роуди победно воскликнул, нажал на стенной камень. Кусок кладки, как любят устраивать гномы, ушёл внутрь, открывая проход и сразу ступени вниз. Рука гнома потянулась к амулету, пальцы ощупали осторожно. Амулет слабо засветился белым, вокруг гнома призрачное сияние.

– Двинули?